Помоги проекту - поделись книгой:
Господин Григгс убирает руку и не делает никаких иных попыток удержать меня или хотя бы просто прикоснуться.
Отвожу взгляд от его руки, мирно лежащей на постели, и поднимаю голову. Мои глаза снова встречаются с его глазами. И я различаю бушующую в них тёмную страсть.
— Пожалуйста, уходите. Оставьте меня в покое, Люциан, — едва ли не с мольбой взываю я к его разуму.
Он медленно прикрывает глаза, а я отчётливо вижу, как дрожат его сомкнутые веки.
— Я не могу, — отвечает он еле слышно и качает головой.
— Но… — Я не успеваю ничего сказать.
Люциан вдруг распахивает глаза и бросается на меня, словно зверь на добычу.
Я в ужасе шарахаюсь прочь от него. Налетаю на перила кровати и со всей силы ударюсь спиной и затылком.
От боли на краткий миг мне мерещится, будто темнота в глубине глаз жениха сужается в вертикальную черту и приобретает зеленоватый оттенок.
И прежде чем удаётся опомниться, Люциан рывком переворачивает меня на живот. И к моему ужасу накрывает своим телом.
Я чувствую, как в мой зад упирается что-то твёрдое. Точнее я очень хорошо понимаю, что именно, но боюсь даже думать об этом. Боюсь шевельнуться.
Замираю, борясь с накатывающей паникой. Чувствую, как этот мерзавец выпрямляется и садится верхом на мои колени. Седлая меня как кобылицу.
— Только тронь, мерзкий ублю…
Тяжёлая ладонь опускается на затылок и вдавливает мою голову в мягкую подушку, не дав закончить фразу.
Пальцы Люциана сжимаются и до боли, до покалывания кожи стягивают волосы.
Дыхание вмиг перехватывает, и я, охваченная паникой, начинаю задыхаться.
Верчусь, отчаянно брыкаясь. Но всё бесполезно.
Люциан Григгс пришёл, чтобы получить желаемое, а не чтобы проиграть.
Шею опаляет его горячее дыхание.
И до меня доносится приглушённый шёпот:
— Я знаю, что ты невинна, Леа. И даю слово, сделаю всё быстро и аккуратно. Но если выкинешь какую-нибудь глупость, обещаю, эта ночь станет для тебя адом. Просто кивни, если готова быть паинькой.
Легко ему говорить «кивни», сидя верхом на мне. Это ведь не его голова утопает сейчас в подушке. Не он лишён возможности дышать.
Однако я всё же нахожу в себе силы изобразить что-то, напоминающее кивок.
— Отлично. Сейчас я уберу руку. — Его пальцы чуть ослабляют хватку и по-хозяйски скользят по затылку массирующими движениями. — Помни, Леа, один лишний звук, и ты будешь жалеть о нём до конца жизни.
Пальцы разжимаются, освобождая волосы. И Люциан, действительно, убирает руку.
А я и рада бы закричать. Позвать на помощь. Но не могу.
Горло свело спазмом так, что едва получается дышать. Я лишь беспомощно хриплю и продолжаю лежать, прижатая к постели сидящим на мне мужчиной.
По-прежнему не решаюсь даже шелохнуться.
— Вот и умница, — одобряет мою покорность Люциан и указательными пальцами прочерчивает линии от моих плеч вниз по рукам, а затем снова вверх. — Оказывается, ты умеешь быть послушной.
Его слова вызывают во мне целую бурю негодования. Поднимаю голову с подушки и уже открываю рот, чтобы сказать, куда он может засунуть свою сомнительную похвалу.
Не успеваю.
Плечи сковывают тиски сильных пальцев. Резкий рывок отрывает от постели и впечатывает в горячее мужское тело.
Люциан обхватывает меня одной рукой под грудью и прижимает к себе, сковывая движения.
— А теперь расслабься и будь хорошей девочкой, — шепчет он на ухо, касаясь его губами.
И то ли от его хриплого шёпота, то ли от прикосновения его губ в животе становится горячо. Я стою на коленях, заключённая в его объятия, будто скованная цепями, и понимаю, что бессильна против того, что должно случиться.
Тело начинает бить мелкая дрожь.
— Не н-нужно… п-пожалуйста… — умоляю я, заикаясь.
— Я сказал, ни звука, Леа, — предупреждает Люциан и, всё ещё удерживая одной рукой, другой надавливает на спину, заставляя наклониться. — Я не хочу делать тебе больно. Но клянусь, сделаю, если будешь сопротивляться.
Снова зарываюсь головой в подушку и изо всех сил стараюсь отстраниться, отчаянно избегая неизбежное.
И я верю, что этот человек способен на всё. Обесчестить, ударить, убить…
— Нет, прошу… — чувствую, как в меня тычется то самое… То, что вот-вот должно лишить меня невинности.
Люциан с тихим сопением копошится за моей спиной и, судя по звуку, пытается справиться с молнией на штанах. А я, пользуясь тем, что он отвлёкся и осторожно освобождаю руки. Опираюсь ладонями о постель и на четвереньках пытаюсь отползти от ненавистного жениха.
Увы, попытка проваливается почти сразу.
Люциан явно не намерен отпускать. Он снова притягивает меня к себе. И жар, что ещё недавно разливался внутри, сменяется ледяной волной.
Ткань ночной сорочки ползёт вверх, задираясь до неприличного и обнажая моё тело.
Ладонь Люциана ложится на ягодицу и, лаская кожу, двигается вдоль узкой полоски трусиков.
— О, небо… — сгорая от стыда, рвано выдыхаю и облизываю пересохшие губы. — Что ты делаешь?
— У тебя красивое бельё, Леа. Жаль портить. — Вторая ладонь жениха касается другой моей ягодицы и в точности повторяет действия первой ладони. — Впредь снимай его заранее.
Пальцы сжимаются, и раздаётся треск разрываемой ткани.
Я почти сразу замираю, зажмуриваю глаза и цежу сквозь стиснутые зубы:
— Не нужно, Люциан. Я выйду… выйду за тебя, — пускаю я в ход свой единственный, последний козырь. — Я согласна на брак и подпишу всё, что скажешь. Слышишь?!
Я уже готова навсегда распрощаться со свободой, только бы не отдать Люциану то, чего он так яростно жаждет. Только не мою девственность. Только не ему! И не так!
Чёрт с ним, с этим господином Григгсом, если ему так хочется быть моим женихом. Пусть тешит себя мечтой! Пусть готовится к свадьбе. А я тем временем придумаю, как избавиться от него раз и навсегда.
Люциан перестаёт суетливо возиться у меня за спиной. И между ног трётся что-то тёплое и скользкое. Раздвигая складочки, оно пытается проникнуть в меня.
— Выйдешь, я знаю, — хрипит он надорвано. — Ты не оставила выбора мне. Теперь нет его и у тебя.
— Не-ет, о небо, помоги! — Я сжимаюсь в комок от ощущения чего-то неприятного и липкого. Чего-то чужого.
И оно пытается завладеть мной.
Кровь стучит в висках. А в голове крутится лишь одна мысль: «Не позволить. Не пустить».
Не дать ему проникнуть в меня…
Ладонь со звонким шлепком обжигает голую ягодицу, заставляя зашипеть от обиды.
— Ай! Ты сво…
И в то же мгновение, затапливая сознание болью, разрывающей на части, в меня вонзается Люциан.
— О-о, да-а! — рычит он, заполняя меня собой. Замирает на миг, прижимаясь бёдрами к моим бёдрам. — Видишь, это не так страшно, как кажется сначала!
Всхлипываю, не в силах произнести ничего связного. Но Люциан, похоже, и не нуждается в моих словах.
Он отстраняется, медленно выскальзывая из меня. И я радуюсь, что всё закончилось так быстро.
Оказывается, радуюсь слишком рано. Всё только начинается.
Люциан делает резкий выпад вперёд и с тихим ругательством врывается в меня с новой силой.
В глазах темнеет от боли.
— Мне больно, — кричу ему и, вновь оживая, пытаюсь лягнуть и вырваться. За что немедленно получаю ещё один шлепок по заднице и рычу: — Гад! Ненавижу!
Застываю неподвижно и чувствую, как начинает щипать глаза от подступающих слёз.
— Стой так и не дёргайся, — командует Люциан жёстко, с силой впивается пальцами в мои ягодицы и вновь врывается в меня, хрипя. — Не смей вертеться, или я придушу тебя!
А я и без его угроз стою, онемевшая от ужаса. Потому что просто не могу пошевелиться. Страх происходящего полностью парализует меня.
Кричать? Звать на помощь? Драться? Всё бессмысленно!
Я больше не невинна.
Для меня есть лишь одна перспектива — стать женой Люциана Григгса. Помнить его руки на своём теле и эту чёртову ночь до конца жизни. И проживать всё произошедшее снова и снова. Каждый раз, когда этот человек будет на правах мужа прикасаться ко мне.
Вопрос только в том, желаю ли я такой судьбы? Или могу хотя бы попробовать изменить её?
Движения Люциана внутри ускоряются, а толчки усиливаются. Но я больше не чувствую боли. Я больше вообще ничего не чувствую…
Не знаю, сколько времени мы стоим так.
А потом жених с тихим рыком содрогается, приподнимая меня и крепко прижимая к своему телу. И в тот миг, когда его дрожь передаётся и мне, он изливается внутри липким жаром.
По моему сотрясающемуся телу расползается слабость. И я уже не разбираю, отпускает ли меня Люциан, или сама выскальзываю из его рук.
Проваливаюсь в бесконечную чёрную бездну, что вижу перед собой. А из глаз катятся горячие, солёные горошины слёз.
Глава 3
Несколько мгновений я так и стою на кровати на коленях. Смотрю, как содрогаются от беззвучных всхлипываний плечи Леары.
— Ну, вот, развела сырость, — ворчу недовольно.
Я не собирался брать свою невесту силой. Не думал, что дойдёт до такого, когда забирал ключ и когда шёл к ней в комнату. Хотел лишь припугнуть.
Однако её упрямство и отказ подписать согласие на брак, всерьёз разозлили.
Пробудившийся ген драккана, унаследованный от биологического отца, не оставил мне выбора.
— Чш-ш, — шепчу, желая успокоить. Протягиваю руку. Хочу дотронуться, погладить по плечу, но не решаюсь. — Ну, всё, Леа, давай, успокаивайся. Сейчас мы приведём тебя в порядок и уложим баиньки. А завтра… завтра всё будет по-другому.
Разговариваю с ней, как с малым ребёнком, несмотря на то, что она давно уже совершеннолетняя. Она уже должна понимать, что потеря невинности для каждой женщины рано или поздно неизбежна. Это не самое ужасное, что может случиться в жизни.
Куда страшнее прожить эту жизнь, не познав ни любви, ни страсти. И однажды умереть в одиночестве, так и не найдя свою половину. Свою пару.
Мне повезло, когда я узнал о существовании Леары Пиррон.
И не повезло, когда она отказалась стать моей добровольно.
— Иди сюда.
Всё же решаюсь, дотрагиваюсь до плеча и перекатываю Леару на спину. А после осторожно подхватываю на руки и прижимаю к себе.
Больше всего на свете хочу успокоить, но ощущаю лишь, как она дрожит, когда мои ладони касаются её тела.
— Ненавиж-жу… — Леа вскидывает на меня заплаканные, покрасневшие глаза и с размаху ударяет кулаком в грудь.
Неприятное ощущение. Но я покорно пропускаю этот удар, а следом ещё несколько более злых и ощутимых.
Если ей так легче — пусть!
— Можешь лупить меня, сколько захочешь, только не заливай слезами, — пытаюсь шутить, чтобы хоть немного разрядить обстановку. — Терпеть не могу сопливых невест.
Поделиться книгой: