Морские гезы

И действительно, чего ему переживать?! Ведь не его жизнь подвергнется риску!

Ричард стремительно бросился в атаку. Видимо, считал, что стоит ему быстро ткнуть вперед вытянутой, более длинной рукой с рапирой — и противник, как куропатка, сам насунется на вертел. Уверен, что за плечами у него десятка два-три уроков у мастера фехтования и разминки с такими же опытными, как он сам, приятелями. Первая его ошибка стала и последней. Я сделал кроазе — выбил его рапиру, мгновенным ударом по ее слабой части. После чего сделал быстрый шаг вперед и приставил острие своей рапиры к его подбородку снизу. Там нет жизненно важных органов. Даже если острие вонзиться на сантиметр-два, это обычно не смертельно. Вот если дальше пойдет, тогда шансов выжить не останется. По моему клинку живенько потекла темная кровь. Вторая струйка побежала по бледной шее к вороту желтоватой, грязной рубахи. Юный Ричард задрал нос к небу и привстал на мысочки, после чего замер неподвижно в этом довольно таки шатком положении. Молодой англичанин пытался увидеть мою рапиру, отчего веки судорожно дергались.

— Никто не хочет прислать сотню золотых ангелов, чтобы душа грешника не отправилась в ад? — шутливо задал я вопрос.

— Я пришлю, — произнес милорд спокойно, будто не сомневался, что именно так и закончится дуэль.

Я убрал острие своей рапиры от подбородка Ричарда, после чего подцепил им рукоятку его рапиры, подкинул ее в воздух и поймал на лету левой рукой. Не умеешь биться — не достоин оружия. Покупай новое.

Молодой англичанин молча взял свой дублет со скамьи и стремительно ушел в дом. Наверное, если бы его тяжело ранили, отнесся бы с меньшим огорчением. Я одел свой дублет во дворе. После чего поднялся в свою комнату, оставил там обе рапиры и взял винтовку, сумку с боеприпасами и сагайдак. Винтовку я собирался только пристрелять. Тратить порох и пули на уток нецелесообразно.

Ян ван Баерле ждал меня внизу, сидел за одним столом с милордом, который говорил с ним на голландском языке, медленно подбирая слова. Обсуждали погоду — вечную английскую тему.

— Подождите немного, — попросил меня милорд.

Я сел напротив него и приказал Петеру Наактгеборену:

— Подай нам вина.

— Мигом, сеньор! — произнес трактирщик с таким видом, будто только сейчас узнал, что в облике его скромного постояльца скрывался не меньше, чем граф.

Вчера вечером Петер Наактгеборен считал, что англичане более достойные люди, чем я.

— Молод еще, — сказал милорд о своем подопечном. — Язык обгоняет ум.

— Этим в молодости страдают все, но некоторые успевают повзрослеть, — поделился я собственным наблюдением.

— Спасибо, что не убили его! — поблагодарил английский сеньор.

— Моего сына звали Ричард, — произнес я словно бы в оправдание своего милосердия. — Умер восьмилетним от чумы.

Я поймал себя на мысли, что верю тому, что говорю.

— Дети попадают в рай, — сказал милорд.

В таких ситуациях люди обычно говорят банальности. Может быть, потому, что другого от них не ждут, а может, потому, что банальность не требует душевного напряжения от обеих сторон.

К нам подошел мистер Бетсон и положил на стол кожаный кошель, набитый монетами. Это были золотые «ангелы». Они стали легче, но стоили полфунта или десять шиллингов. Я отсчитал девять десятков и пересыпал их в карман штанов, сшитых по моему заказу именно с внутренними карманами, а последний десяток переместил по столу к Яну ван Баерле.

— Твоя десятая доля, как секунданта, — сказал я.

На самом деле такого обычая нет, а секунданты — всего лишь свидетели. Может быть, выкуп кто-то когда-то и берет, но уж точно не делится ни с кем. Мне надо было позолотить руку Яну, чтобы поменьше прислушивался к сплетням о своей матери, которые уже поползли по городу. Деньги имеют удивительную способность уменьшать недостатки того, кто дарит их тебе. Ян ван Баерле понятия не имел, есть такой обычай или нет, но, как истинный голландец, считал существующим и правильным любой обычай, который делает богаче.

— Хочу купить пистолет, — поделился он планами на полученные деньги. — Научишь меня стрелять?

— Конечно, — согласился я. — Купим три: один тебе, а два мне. Так дешевле получится. Закажем с нарезными стволами, чтобы метче стреляли.

— Здорово! — обрадовался юноша.

Он еще не наигрался с оружием. В его возрасте это простительно.

14

Вернулись с охоты мы во второй половине дня. Набили два десятка уток, крякв и чирков. Поскольку Рита вам Баерле встала на текущий ремонт, я не пошел в гости. Пусть сын расскажет ей о моей победе. У него лучше получится: скромность не будет мешать. По пути зашли на улицу оружейников и заказали три пистолета с колесцовыми замками и нарезными бронзовыми стволами. По поводу стволов пришлось договариваться с литейщиком, изготавливавшим мелкие поделки из цветных металлов.

Отдавая свою часть добычи Петеру Наактгеборену, я увидел вернувшихся с прогулки милорда и мистера Бетсона. По словам трактирщика, Ричард весь день не выходил из комнаты.

— Удачно поохотился, — сказал я им. — Господа согласятся разделить со мной ужин?

— Не откажусь, — произнес милорд.

— Приготовь уток на четверых, — сказал я Петеру Наактгеборену.

— На троих, — поправил милорд и, улыбнувшись, объяснил: — Мне кажется, Ричард постится.

Я не сомневался, что мой бывший противник откажется разделить со мной трапезу, под четвертым подразумевал слугу Джона. Видимо, слуг принимать в расчет не принято.

Милорд оказался милым собеседником. Он и на английском языке говорил так же медленно, словно подбирал нужные слова. Только к концу ужина, выпив изрядное количество моего вина, заговорил быстрее.

— Говорят, ты возишь грузы в Англию? — произнес он.

Англичане отказались от местоимения «вы (vois)», чтобы не утруждать себя выбором. Теперь ко всем обращаются на «ты».

Я сделал вид, что не понял, как подумал, скрытый намек на недостойное для знатного человека занятие, сказал в ответ:

— Да, зарабатываю на большое судно, чтобы вернуться на Средиземное море. Мое предыдущее лежит на дне неподалеку отсюда.

— У тебя быстрое судно? — спросил милорд.

— Пока что меня никто не догнал! — весело ответил я. — Иначе не сидел бы здесь. Я потому и построил маленькое судно, чтобы быстрее бегало по волнам.

Повадки капитанов сильно изменились. Три века назад на меня напал бы каждый встречный корабль, два века назад — два из трех, век назад — каждый второй, а теперь — всего два из нескольких десятков. Один раз я оторвался, благодаря тому, что шел острее к ветру, а во второй удрал по мелководью.

— А не мог бы ты доставить нас в Англию? — поинтересовался милорд с таким видом, словно это праздное любопытство.

Оказывается, мой способ зарабатывать на жизнь интересовал его не из скрытого ехидства. У меня было подозрение, что им надо тайно вернуться на свой остров. Видел, как милорд разговаривал с капитаном судна, возившего грузы в Лондон. Наверное, не сошлись в цене. Или капитану было не по пути. Так понимаю, моим сотрапезникам надо высадиться в тихом месте.

— Куда именно? — спросил я.

Милорд и мистер Бетсон переглянулись.

— Меня не интересует точное место. Назовете его, когда будем в море, — сказал я. — Мне надо знать, на восточный берег, южный или западный? Если восточный, будет дешевле, а если по проливу идти, то дороже. Там много английских военных кораблей.

На самом деле мне плевать было на военные корабли. Им не угнаться за моим иолом. Просто набивал цену.

— На восточный берег, — ответил милорд.

— Мне придется идти без груза сыра, чтобы было, где разместить вас. На нем я бы заработал тридцать шиллингов. Еще двадцать за риск и потерянное время, — назвал я цену. — Ведь вам, как понимаю, надо не в Сэндвич, и встреча с английскими властями не входит в ваши планы?

— Нам надо немного севернее, — коротко ответил милорд. — Желательно бы отправиться дня через три. Нам надо уладить здесь кое-какие дела.

— Договорились, — согласился я, потому что мне тоже надо дождаться, когда изготовят пистолеты

Наверняка англичане догадались, что я занимаюсь контрабандой, наношу урон их родной стране, но, если меня до сих пор не поймали, значит, мои грехи не так уж и велики. Западноевропейцы пока не избавились от средневековой уверенности, что материальное благополучие, вне зависимости от того, честным путем оно было достигнуто или не очень, является доказательством божьей милости. Разорение и смерть от руки палача, даже если ты не виновен, считаются отсутствием милости. Так что греши, но не попадайся.

15

В Северном море преобладающие ветры в течение года меняются по часовой стрелке. Зимой и в начале весны чаще дуют северные и северо-восточные. Летом, не задерживаясь на восточных и юго-восточных, перескакивают на южные и юго-западные. Осенью преобладают западные и северо-западные. Впрочем, ветры западных румбов дуют весь год, но осенью чаще. Сейчас был юго-западный, силой баллов шесть. Волна уже подросла метров до полутора. Разбиваясь о борт, они подбрасывали мириадами брызг, которые осыпались на палубу и на меня, стоявшего у штурвала в кокпите. Пока не вошли в реку, я порядком промок, несмотря на длинный кожаный плащ. Название реки мне не сказали. Милорд показал днем ее устье. Мы прошли немного дальше, а потом в сумерках вернулись сюда. До полуночи ждали, когда прилив наберет силу. В трех сухопутных милях выше по реке, на ее левом берегу, должна быть небольшая деревянная пристань, рядом с которой на холме развалины манора. Там моих пассажиров должны были ждать сообщники с лошадьми. Луна была почти полная и светила ярко, придавая пейзажу кинематографичность. Я бы не удивился, если бы по небу пробежали белые буквы титров. В лунном свете плакучие ивы на берегах казались покрытыми серебряным налетом, а замершие крылья ветряной мельницы — огромным серебряным крестом.

— Маартен, вытащи пушку, установи на правом борту и заряди ее, — приказал я своему матросу, который выглядывал их люка трюма. — Возьми Ричарда в помощь.

Милорд путешествовал в каюте, а остальные члены его группы и мой матрос спали в трюме. Обоим парням чертовски надоело валяться или сидеть на соломе, которой застелена палуба трюма. Для прогулок там места нет. Они с радостью перебрались в кокпит, а потом Маартен спустился в каюту, где под нижней кроватью лежала карронада и боеприпасы. Есть особый кайф спать над зарядами пороха, которых хватит, чтобы разнести на мелкие кусочки не только тебя, но и весь иол. Вдвоем парни вытаскивают тяжелый ствол в кокпит, где Маартен, наученный мною, сноровисто забивает пороховой заряд, пыж, картечь, второй пыж. Толкая меня локтями, устанавливают штырь карронады в гнездо на правом борту. Такое же гнездо есть и на левом. Теоретически мы может вести огонь на все триста шестьдесят градусов, но прямо по носу и по корме я бы не стал стрелять, чтобы не повредить мачты и такелаж.

— Мою винтовку и пистолеты принеси сюда вместе с сагайдаком и саблей, — шепотом приказываю я своему матросу.

Винтовка и пистолеты зарядил еще на берегу. Осталось только засыпать порох на полочки. Полного доверия к пассажирам-англичанам у меня нет. Милорд расплатился со мной сегодня вечером, когда дрейфовали напротив устья реки. Деньги у него водятся, судя по тяжести небольшого сундука, который поставили в каюте. Второй сундук, большой, два кожаных баула и две аркебузы везли в трюме. Радости во время передачи денег милорд не проявил, что и понятно, но и не горевал особо, что не понравилось мне. Может быть, милорд не сомневается, что деньги вернутся к нему? Вряд ли кто-нибудь будет искать убийц, когда обнаружат дрейфующий в море иол с двумя мертвыми голландцами, судя по одежде. Да и у милорда, как догадываюсь, и так проблемы с английскими властями. Одним грехом больше, одним меньше — уже не существенно. Хотя во время перехода, когда мы, лежа в каюте на койках и убивая время, болтали о том о сём, милорд обмолвился, что возвращение в Англию поможет ему снять обвинения. Я еще не встречал преступника, который бы не утверждал искренне, что ни в чем не виноват.

Пристань я заметил не сразу, чуть было не проскочил мимо. Сперва увидел на холме двухэтажное здание без крыши. Искал развалины манора, а оказалось, что стены еще стоят. Тогда и причальчик деревянный заметил. Он был на пару метров короче иола. По краям его было по столбу высотой около метра, которые использовались для швартовки. Маартен с бака ловко накинул швартов на нижний и, дав метра два слабины, успел закрепить на утке. Благодаря этому, иол, подгоняемый приливом, поджался к причальчику, пронзительно провизжав мокрым деревом корпуса по сухим бревнам, расколотым напополам, и погасив скорость. Мой матрос завел с кормы второй швартов, а потом перезавел первый на столб, расположенный выше по течению.

Я наощупь нашел рукоятку пистолета, лежавшего на полочке сбоку от штурвала, а потом открыл дверь в каюту и тихо сказал:

— Кажется, прибыли, милорд.

Он выбрался из каюты, глянул на холм и произнес облегченно:

— Да, это он.

— Ваш? — поинтересовался я.

— Здесь жил мой дед, — ответил милорд. — Мой отец построил новый дом в… в другом месте.

— С прибытием в родные места! — шутливо поздравил я.

— Я здесь не был лет двадцать, — сообщил он

— Когда я возвращаюсь в то место, где родился, в моей жизни начинается новый этап, — поделился я.

— Будем надеяться, что и в моей так случится, — одновременно с надеждой и грустью произнес он. — Началось неплохо — прибыли без приключений. Сейчас мои люди выгрузят наши вещи — и можете отчаливать.

— Не могу, — возразил я. — Еще часа два-три придется ждать, когда отлив начнется.

— Здесь место тихое, никто вас не побеспокоит, — заверил милорд.

— Вот этого, как раз, и не боюсь, — сказал я.

— Да, я заметил, что вы привыкли к опасностям. Может быть, мне еще раз потребуются ваши услуги, — сказал он.

— Пока у вас есть деньги, всегда рад! — заверил я. — Где меня найти, вы знаете.

— Надеюсь, мы еще увидимся, — произнес милорд, когда его люди выгрузили из иола сундуки, баулы и аркебузы.

— Я тоже, — обронил в ответ, хотя был уверен, что наши пути больше не пересекутся.

Встревать во внутрианглийские разборки у меня не было желания. Сейчас страной правит Елизавета. Вроде бы это та самая елизаветинская эпоха, золотой век Великобритании. Мои пассажиры явно не на стороне королевы, а с лузерами мне не по пути.

Под холмом было темно, поэтому англичане как бы растворились в ночи. Какое-то время я еще слышал их тяжелые шаги и негромкие чертыхания. Подниматься на холм с сундуками, баулами и оружием — не самая приятная прогулка.

Я положил пистолет на полочку и сказал Маартену Гигенгаку:

— Сделай по бутерброду с сыром и налей вина.

Надо отогнать сон. Здесь не то место, где можно расслабиться. Только выйдя в море, я почувствую себя в безопасности.

Я уже доедал бутерброд, когда на вершине холма раздались громкие голоса, а потом выстрелы из пистолетов и аркебуз.

— Они побежали к реке! Догоните их! — приказал властный грубый голос.

— Зажигай фитиль, — приказал я своему матросу.

Маартен Гигенгак нырнул в каюту, где горела масляная лампа со стеклянным колпаком. Я тем временем направил ствол карронады на склон холма, по которому бежало много людей, больше четырех. Отсечем преследователей, заберем своих пассажиров и повезем в другое место. За что сниму с милорда еще пару десятков золотых монет.

Он оказался на причальчике первым. Мистер Бетсон и Ричард бежали за ним. Тяжело дыша, они остановились перед иолом. Молодой человек тащил малый сундук, остальные несли аркебузы. Большой сундук и слуга Джон, который его нес, как понимаю, попали в руки врагам.

— За нами гонятся! — подрагивающим от страха голосом сказал милорд.

Оказывается, он способен чувствовать!

— Уже догадался, — шутливо сказал я и предложил им: — Спускайтесь в трюм.

— Мы лучше наверху побудем, — отказался милорд. — Отплывайте быстрее!

— Успеем, — произнес я и приказал Маартену Гигенгаку: — Поджигай.

Карронада рявкнула звонко и громко. Меня будто двумя ладошками хлопнули по ушам, отчего в обоих зазвенело. Пламя вырвалось из ствола и на мгновение осветило сбегающих по склону солдат. Что с ними сделала картечь, мы не увидели, но услышали. Заорали сразу несколько человек. Один выл протяжно и долго. Где-то совсем рядом кто-то тихо стонал, и с каждым разом звук становился все тише. Зато я совсем не слышал, как мы с матросом заряжаем карронаду. Эти звуки мои барабанные перепонки почему-то не воспринимали. А вот нос четко улавливал запах пороховой гари. До появления огнестрельного оружия сражения для меня не имели запахов. В бою я воспринимал много запахов, но почти все они были из мирной жизни. Разве что дурманящий аромат свежей крови, который нависал над полем боя после окончания сражения. Сейчас из ствола карронады шел густой, резкий запах, который заставлял мой мозг работать быстро и четко. Я развернул карронаду параллельно борту. Маартен мигом прочистил ствол, затолкал в него заряд пороха в вощеной бумаге, забил войлочный пыж, засыпал из деревянного стакана свинцовые шарики диаметром миллиметров пять-шесть, потом затолкал второй пыж. Я в это время пробил бронзовым шилом через запальное отверстие вощеную гильзу, чтобы был доступ к пороху, и досыпал еще из рога, заполнив доверху воронку в стволе.

В это время на склоне холма пришли в себя.

Тот же властный грубый голос заорал:

— Куда, трусы?! Догоняйте их! Иначе всех перевешаю! — Видимо, отчаянных парней среди его солдат не осталось, поэтому командир привел другой аргумент: — Вперед, пока они не перезарядили фальконет!

Вот тут он ошибался. У меня не фальконет, а карронада, которая уже перезаряжена. Я навел ее на голос командира и выстрелил во второй раз.

Больше никто не призывал ловить беглецов и не обещал повесить в случае неповиновения. Мы с Маартеном Гигенгаком еще раз зарядили карронаду. Оказалось, что стрелять из нее больше не в кого. Только стоны нарушали тишину.

Я подождал минут пять, после чего сказал милорду, который стоял на палубе, держась левой рукой за грот-мачту:

— Больше никто за вами не гонится.