Дом в центре

Валера кивнул.

— Итак, запоминай. Иру Казакову знаешь? Хорошо… Так вот, ты ее больше не знаешь. Она где-то есть, может быть, даже рядом с тобой стоит, но ты ее не знаешь. Тебе даже не придет в голову спросить у нее: «Который час?» Запомнил? Тогда мы с тобой больше не увидимся.

— Зачем тебе эта соска? — На лице Валеры читалось полное недоумение. — Таких на каждом углу по десять штук стоит.

— Не твое дело. И не мое. Кому-то надо. Я просто выполняю заказ, делаю работу. А все, что я делаю, я делаю хорошо!

Шум мотора приближающегося такси совпал с моими последними словами. Я приветливо помахал рукой девицам, словно прилипшим к желтой каменной стене, и быстро покинул пустырь. Черт с ними, они моей помощи не просили, значит, довольны своей участью.

Назавтра вечером Наташа позвонила и предупредила, что идет ко мне в гости, притом не одна. Ее знакомая, та самая, хочет меня отблагодарить. Мне было не совсем ясно, как она собирается это сделать, но я согласился. Хоть и почувствовал в душе, что знакомые у Наташи какие-то «не те».

Благодарность оказалась на удивление банальной, без всякого оттенка фривольности. Ира принесла бутылку марочного коньяка «Дагестан», и мы трое должны были эту бутылку распить. Неожиданная гостья явно не подходила под Балерину характеристику, выделяясь своей неординарной внешностью. Отличная фигура, длинные ноги, золотистые волосы, ярко-голубые глаза… Да ей в кино играть, а не на панели работать! Действительно, начнешь верить рассуждениям стариков о падении нравов.

Я засунул в видик кассету с музыкальными номерами, включил телевизор и вышел на кухню за чем-нибудь съестным. На какую тему мне говорить с гостьями? Ей-богу, до чего же я закомплексован! Достаточно рядом оказаться даме с сомнительным прошлым, и мне уже не лезет в голову ни один вопрос, к этому прошлому не относящийся. Прямо наваждение какое-то!

Девчонки от подобных комплексов не страдали. Пользуясь пультом дистанционного управления, они уже вовсю гоняли туда-сюда пленку с записью и обсуждали рок-звезд. Я тоже подключился к разговору, но как дилетант: два года армии сильно ослабили мою эрудицию в подобных делах.

Пить я почти не пил, «девочки-ромашки», особенно Ира, лихо справились с коньяком при моем чисто символическом участии. Кроме оживления разговора никакой другой реакции не обнаружилось. Учитывая нарастающее веселье и желая выглядеть гостеприимным, я вышел на кухню, а вернулся точно с таким же «Дагестаном». Без сомнения, это мог быть и «Камю», и «Наполеон», знай я, что как выглядит.

Вечеринка становилась все громче и громче. Даже у меня начала появляться «легкость в мыслях необыкновенная», а уж про Наташу с Ирой и говорить нечего. Ира лезла целоваться, говорила, что я стр-р-рашный человек, что Валера сегодня в баре при случайной встрече аж позеленел от страха. Наташа, смеясь, покачивалась в кресле-качалке и дразнила меня «дутышем».

— Ведь не поверишь, Ир, — говорила она, — он хилый-хилый был. Только что шустрый очень. А теперь вот как его разнесло. Всего за два дня!

Поменяв несколько кассет с записями, я тоже начал молоть чепуху. Язык потерял тормоза. Я казался властелином жизни: к моим услугам были две симпатичнейшие девчонки, еще сколько угодно, если захочу, любая вещь, все-все-все. Мне захотелось хоть немного приоткрыть завесу над моим истинным могуществом, намекнуть этим двум милашкам, ловящим каждое мое слово, с каким невероятным человеком они встретились…

Приходить в себя я начал лишь в час дня. Наташа с Ирой еще спали. Так как никто из нас не работал, никого и не могло волновать, рабочий сегодня день или выходной. Я даже не помнил числа. И только когда напряг намять, до меня дошло, что вчера закончился срок, отпущенный мне отцом на безмятежное существование. Он не вернулся, значит надо срочно прятать мать и приступать к его поискам. Куда спрятать? Так-так-так… Конечно, туда, где много народа, притом случайного. Например, на курорт. Ах, да! Надо выпроводить двух спящих красавиц.

— Что я буду делать на курорте? — спросила мама.

— Что все делают. Отдыхать.

— Но я же не устала, я всю жизнь отдыхаю.

— Тогда будешь работать. Рисовать море. Как Айвазовский. Идет?

Мать недоумевала и долго возражала. Даже сославшись на папино пожелание, чтобы она обязательно с сегодняшнего дня отправилась на отдых, я не мог ничего добиться. Как не хотелось мне ее пугать, но все же пришлось намекнуть, что оставаться в Доме чревато опасностью для жизни. Она сникла, в глазах опять появились слезы.

Упоминание об Айвазовском остановило мой выбор на Феодосии. Хоть я и никогда в ней не был, Феодосия показалась мне городом достаточно курортным, но не таким перенаселенным, как Сочи и Ялта. «Заказав» стандартный рекламный набор цветных открыток «Феодосия», я выбрал подходящий вид на городскую улицу, и после недолгих сборов мы с матерью уже стояли на ней. Расспросив людей, мы добрались до вокзала, а там, не торгуясь, сняли комнату у приятной пожилой женщины. Я довел мать до ее временного жилья, передал ей толстенную пачку денег и попрощался. Впереди было самое трудное.

Остаток дня прошел в размышлениях. Что я мог? Да ничего. Кроме фотографий Кардинала, отец оставил мне фотографию еще одного старичка, почему-то названного Атлантом. По словам отца, тот казался неплохим человеком, жил в соседней квартире, кое-что знал и обязан был помочь. Но как найти этого Атланта? Интересно, о чем думал папаша, поручив мне миссию подстраховки и не снабдив никакими инструкциями? И думал ли он вообще? Привык в одиночку действовать, эгоист чертов. Супермен… Куда его занесло? Неужели попался исламским фанатикам в лапы?..

Дурные мысли лезли в голову. Чтобы избежать бессонницы, я решил было позвонить Наташе и позвать ее в гости, но скоро передумал. Никто не должен был отвлекать меня, только тогда есть шанс до чего-нибудь додуматься. Лучше как следует помучиться на тренажерах.

На следующее утро я был разбужен телефонным звонком. Незнакомый мужчина позвал Сергея Кононова и сказал, что хотел со мной поговорить по очень важному делу. Себя он назвал Николаем. Я подумал, подумал и согласился. Встречу назначили у меня через час. Отказаться я не мог. Вдруг это было связано с отцом?

Я быстро оделся, позавтракал без особых деликатесов и приготовил свой «Смит и Вессон» с глушителем. Мало ли что.

Николай оказался парнем лет тридцати, одетым в джинсы с огромным количеством ремешков и карманчиков. Он осмотрел комнату (я полностью сменил обстановку, сделав ее абсолютно аскетической) и остался в недоумении. Кажется, Николай даже забыл, о чем собирался говорить.

— До нас дошла кое-какая информация, — начал он. — Люди говорят, что у тебя какой-то канал есть. Можешь любой товар из-за границы сюда переправить.

Приплыли, подумал я. Или Наташка, или Ирка трепанула. Но виноват один я. Да еще коньяк проклятый. Что я нес, когда хвастался? Вот бы вспомнить. Ой, трепло!.. Какое трепло! Что же дальше?

— Нам кажется, что у тебя нет возможностей для отдачи?

— Чего-чего?

— Тебе некому продавать. А возможность есть. У нас. Мы можем договориться. К взаимной выгоде.

— Кто такие «мы»?

— Мы? Я, приятели мои. Деловые ребята. У нас всегда все четко.

— Мафия, значит? — Слово выскочило на язык само собой.

— Да какая это мафия! — Николай засмеялся. — Мы никакой крутизной не занимаемся. Это сейчас мода такая везде мафию совать. Мясо воруют — мясная мафия. Спиртным торгуют — алкогольная мафия, вот у тебя в соседнем доме обитает, со всего города туда люди ездят. Этих мафий — как собак нерезаных. Ну, пусть и у нас мафия, как тебе нравится.

Я задумался. В отсутствие отца меня окружало полное одиночество. Где-то бродил мифический Атлант, но толку от него пока даже не предвиделось. Легче всего послать этих мафиози подальше, хотя могут и разозлиться, попытаться нагадить. Ну их, не боюсь. А что, если использовать эту шайку? Попробуем…

— Может, и договоримся, — сказал я. — Но у меня одно условие.

Николай был весь внимание.

— Никаких наркотиков, никакой валюты, никакого оружия.

— Конечно, конечно, — гость сделал обиженное лицо. — Не надо. Да наркотики с оружием мы и сами могли бы на экспорт… Не надо нам этого добра. Нас вещи более простые интересуют. Аппаратура, тряпки, косметика. Уговор простой: мы заказываем партию и платим за нее три четверти рыночной цены. Идет? Я считаю, это очень даже по-божески. Никаких проблем со сбытом, никакого риска, если с твоей стороны все чисто.

— Не знаю, что будет дальше, но сейчас я хотел бы рассчитаться немного по-другому. Пока у меня нет нужды в деньгах, и я предлагаю плату натурой.

Глаза у Николая полезли на лоб.

— Нет-нет. Не то, что ты думаешь. Пусть пара ваших ребят отработает эти деньги. Проследит за кое-кем… Мне нужны новые люди, чтобы никто из наших не засек. Подозрение есть, что меня тут маленько обувают.

Николай посмотрел на меня с уважением и Другим непонятным мне чувством.

— Я за всех не отвечаю, — наконец сказал он, — есть люди покруче меня. Но я им все передам.

— Поторопитесь. Сегодня вторник. Люди нужны мне в четверг рано утром. Потом будет поздно.

Предупрежденный в среду по телефону, что мои условия приняты, в четверг я встречал своих «наемников». Оба они были довольно молодые парни, года на три старше меня. Один — красавец в «вареных» джинсах и черной майке, открывающей взгляду неестественно огромные бицепсы, обтянутые загорелой до шоколадности кожей. Второй выглядел попроще и был одет в рубашку с коротким рукавом и брюки, полосатые как матрас. И тот, и другой жевали резинку и пытались выглядеть американскими полицейскими.

— Расслабиться! — скомандовал я, — а то светитесь за версту. Вот фотография клиента. Руки у вас пустые? Так и думал. Вот вам «уоки-токи», засуньте их в эти пластиковые пакеты. Говорить сможете только со мной. Связь между вами — через меня. Мужик этот, — я кивнул на фото Кардинала, войдет в Таврический сад или с Потемкинской, или с Таврической, так что вы разделитесь. Живет он где-то недалеко от входа, надо выяснить, где, наблюдайте за ближайшими подъездами. Как появится, сообщите мне. Ну, а потом смотрите, что он делает, с кем встречается. Когда он выйдет, не знаю, может, весь день примется ждать. И в саду вряд ли что интересное будет: гуляет старичок, и все. Но, в любом случае, работа не пыльная.

Красавчик с дутыми бицепсами вытащил из кармана бумажку.

— Шеф просил передать. Это заказ.

Я окинул взглядом список (слава богу, ничего страшного, банальный ширпотреб) и выпроводил парней «на работу». Сам же включил радиостанцию на прием и принялся зубрить английский. В голову ничего не лезло. Зачем мне английский? Раз я пошел против Кардинала, лучше учить арабский. Или урду? Что я знаю об исламе? Шииты, сунниты… Муллы, аятоллы… Отец, видимо, проштудировал достаточно, он у меня основательный. А я вот шиитов от суннитов не отличу. Читал, еще какие-то друзы есть. Или это уже не ислам?

О том, что Кардинал человек серьезный, я подумал, когда рация ожила в одну минуту одиннадцатого. По-моему, надо быть сверхсерьезным, чтобы выходить на прогулки с такой точностью.

— Говорит «Потемкин». — Голос я не узнал, но так мы договаривались окрестить ребят по дислокации. — Дедуля вышел из подъезда дома номер одиннадцать. Там еще телефон-автомат рядом, веду его.

Потемкинская, одиннадцать. И автомат рядом. Не знаю, меняет ли Кардинал маршрут, но если папаша не найдется, через неделю попробую подкараулить старого придурка. Я переключился на своего второго агента.

— «Таврида», это шеф. Деда засекли, он идет в садик от Потемкинской, идите навстречу.

— Иду, — прохрипела рация.

Считая, что до конца Кардиналовой прогулки никакой информации не будет, я с журналом откинулся в кресле. Но отдохнуть не удалось. Уже через пять минут мой агент вышел на связь. Хрипение не могло скрыть паники в голосе.

— Эй! Это «Таврида». Очень плохие дела. Сашка мертвый лежит на земле. Я сматываюсь. Мне кажется, его убили.

7. ВЕТЕР, ВЕТЕР, ТЫ МОГУЧ…

Мой собеседник здорово напоминал американского гангстера тридцатых годов из фильма в стиле ретро. Очевидно, к такому сходству он и стремился, раз в жаркий летний день не снял свою широкополую шляпу даже у меня в комнате. Широкие брюки… Или сейчас мода такая? А двое его спутников даже не скрывают, что они телохранители. Стоят, как цепные псы, только свистни. Ну ничего, у меня пистолет в кармане и палец на спусковом крючке. А еще лучше — дверь за спиной. Кто меня поймает в моем Доме?

— Я понимаю, — сказал «гангстер», и узкие усики над верхней губой капризно изогнулись, — всякое бывает. У вас свои разборки, у нас свои. Но зачем наших ребят подставлять? Договорились же на мелочевку!

— Да кто его подставлял? И кто сказал, что его убили? Ваш второй ведь ни крови не видел, ни выстрела не слышал. Может, у него сердце прихватило?

— Какое сердце? Не было у него сердца сроду. Он вообще культурист. Значит, красавчик в майке, подумал я. — А Сибиряк не подошел, потому как там такие костоломы суетились… Пульс с умным видом щупали. Он испугался, что они у него одинаковый пакет с рацией увидят. Жить-то хочется. Да тебя за такие дела наказывать надо!

Я крепче сжал пистолет. Интересно, он виден или не виден? А у них есть оружие?

— Вот что, — мой гость подошел к оконному стеклу и, глядясь в него, как в зеркало, поправил шляпу. — Мы можем договориться. Заплатишь компенсацию. Десять тонн. Даем три дня на доставание. Попробуешь слинять еще накинем. Не советую.

Ох, орлы, подумал я. Не знают, с кем дело имеют. Да я ведь могу никогда больше в жизни через свой подъезд не выходить. А никто из посторонних ни за что ни одну дверь в Доме без согласия изнутри не откроет. Гарантирую. Разве что с динамитом. Но зачем мне искать осложнения? С моим-то материальным положением… Я заставил себя нахально улыбнуться.

— Не надо мне сроков. Я уже думал на эту тему. Договоримся так: даю вам не десять тысяч, а двадцать. Но с условием. Вы про меня навсегда забываете. Телефон вымарываете. Никаких заказов, никаких списков, не буду я больше этими мелочами заниматься. Своих дел хватает.

«Гангстер» так разволновался, что даже снял шляпу. Под полями скрывались пронзительные серые глаза, а под самой шляпой — коротко стриженные черные волосы. В глазах читалось жгучее любопытство. Он явно не хотел терять такой контакт.

— Я не жадный. За лишним червонцем не гонюсь. Может, десять тысяч, а потом свяжемся? Когда свои дела закончишь.

— Не будем торговаться. — Я достал из ящика стола две пачки сторублевок. Конечно, никто их не готовил специально, но Дом не должен был обмануть. — Бери, и с богом. У вас своя свадьба, у нас — своя.

На этом мы и расстались. Я наблюдал в окно, как троица села в элегантную голубую «девятку». Следом за «девяткой» тронулись белые замызганные «Жигули», битком набитые народом. Вот это банда!

Говорят: «Трус в минуты опасности думает ногами». Первоначальный испуг уже давно прошел, бежать было не от кого и некуда, но я не мог придумать ничего другого, кроме метания по комнате подобно дикому зверю в клетке. Ай да Кардинал! Ай да я, король дураков! Не догадаться, что Кардинала тайно охраняют! Ну, я дилетант. О преступниках сужу по книгам и фильмам, да и то… Но этот красавчик, неужели не мог осторожнее, если явные костоломы рядом бродили?

Проклятый сентиментальный Кардинал! У человека к услугам все парки мира, а его, гада, в Таврический садик тянет. Видали ностальгию? Я ругал Кардинала, хотя знал, что виноват сам. Нужно мне было с барахольщиками связываться?! А если бы не связался, сам бы и погиб? Нет, надо искать Атланта. Где этот старый пень шатается? Нет, чтобы как все нормальные пенсионеры в Таврическом саду гулять…

С интервалами в час я выстукивал дверь в комнату Атланта (дверь в его квартиру меня впустила). Безрезультатно. Старик не явился домой даже в полночь. Дискретностью он не баловался, а то бы отец предупредил. Неужели нашел себе старушку, где-нибудь на другом континенте? Вот некстати!

На следующий день моя вахта у дверей Атланта началась в семь часов утра, но толку не было никакого. К полудню я разнервничался. Мне начало казаться, что отец уже убит и все мои старания напрасны. Заведенный донельзя, я сбегал в Феодосию проведать мать. Тоже лопух. Конечно, она была на пляже, и хозяйка даже не знала, на каком.

К семи часам вечера я подумал, что сейчас сойду с ума. Книги не читались, кино не смотрелось, музыка не слушалась. Деликатесы не лезли в рот. Я вспомнил выражение: «Пережили голод, переживем и изобилие». Да, пытка изобилием тоже имеет место. Я находился в одиночной камере, откликающейся на любой мой чих. Но камера была ОДИНОЧНОЙ. Хорошо хоть, двери не заперты.

Меня потянуло к людям. К тем, на кого я смотрел свысока. Они питались черт знает чем, они слыхом не слыхивали о новых фильмах, они считали даже не каждый рубль — мелочь считали. Еще совсем недавно я представлял, что сам такой же, как и они. Потом вознесся… А по сути, мы были почти одинаково беспомощны перед лицом обстоятельств, когда близкие в опасности, а как им помочь — неизвестно.

Я вышел на улицу. Просто так. В окрестностях Дома жизнь кипела. У здания справа, после битвы в очередях за вином, подтягивалась гвардия спекулянтов. Они обменивались впечатлениями, смаковали подробности недавних боев. От здания слева доносился звонкий женский смех. Прямо по курсу формировалась гигантская очередь за черешней.

Я вдохнул насыщенный выхлопными газами воздух. Внезапно возникшая жажда чувства локтя постепенно исчезала. Раку-отшельнику захотелось назад в камеру. Пардон, в раковину.

Уже поворачиваясь обратно к подъезду, я скользнул взглядом по знакомому лицу. Вот это номер! Правильно говорят: «На ловца и зверь бежит». Но где же ты был, зверюга?

Прогулочным шагом к нашему подъезду шел Атлант. Аккуратненький такой старичок, божий одуванчик.

— Извините, — я решил не терять ни минуты, — отец сказал, что вас можно называть Атлантом. А я — Сергей Кононов.

— Ах, Сережа! Очень приятно познакомиться. Ваш отец про вас рассказывал, — голос у старичка был отнюдь не стариковский, бодрый, энергичный. — Что-нибудь случилось?

— Вроде бы. Отец в назначенный срок не вернулся. Я должен его выручать, так мы условились. Но я почти ничего не знаю кроме того, что существует очень плохой Кардинал. И еще мне сказано обратиться к вам за советом. А я вас не мог найти. Дня четыре или больше.

— Вот ведь незадача какая. Дела у меня были, мелочь, конечно. Если бы я знал… Ну, ничего. Давайте-ка поднимемся. К вам, например. Там и поговорим.

— Вы хоть знаете, где искать отца?

— Знаю. Или, точнее, догадываюсь. Плохо, очень плохо, что он в срок не вернулся. Ваш отец — очень достойный молодой человек. И знаете, большой перестраховщик. Он часто со мной делился своими приключениями, так вот, на все случаи жизни у него все было предусмотрено. Просто удивительно: в таком молодом возрасте — такая осторожность.

— Мне это не показалось. — Разговаривая, мы вошли в подъезд и начали подниматься по лестнице. — Я думал, что он авантюрист. Почему бы не рассказать все мне? Нет, сиди, жди, ищи Атланта.

— О-о! Это и есть перестраховка. Он о вас заботится. Тут ведь очень деликатная история. Ваш отец вышел на одну даму с четвертого этажа… Нет, давайте у вас в комнате поговорим.

Мы уже поднялись на нашу лестничную площадку. Следом за нами на нее вышли еще двое мужчин. Я даже удивился. Для Дома два человека — уже толпа. А четыре человека в одном месте — это…

Я не успел додумать, что это такое. Один из мужчин выхватил пистолет и уткнул его дуло мне в спину. Другой приставил нож к горлу Атланта.

— Заходите, — скомандовал мой конвоир. — Быстро и тихо.

Кляня все на свете, а сильнее всего свою ненаблюдательность и поганую реакцию, я прошел в комнату, настроившись на самую убогую обстановку. Да мне было и не до обстановки. Я пытался понять, кто эти двое. Крепкие мужики, лет по тридцать с небольшим. От Кардинала? От какой-нибудь мафии? Что им надо?

Тип с ножом спрятал его куда-то в рукав, вытащил из кармана прочный тонкий шнур и привязал меня и Атланта к стульям. Потом оба бандита, не перемолвившись словом, принялись за обыск. Искать было особенно негде: письменный стол и какой-то допотопный сервант. Откуда его выкопало мое воображение? Повинуясь озорному импульсу, я представил себе, что все ящики и стола, и серванта забиты старыми газетами. Через пару минут весь пол был завален макулатурой. Обыскивающие начали материться.

— Где деньги? — наконец расщедрился на вопрос тот, который был с пистолетом.

Мы с Атлантом начали было одновременно отвечать, что ничего не знаем, но налетчик цыкнул на старика.

— Заткнись, дед. Тебя не спрашивают. Не твоя квартира. — И уже ко мне: — Недавно у тебя было здесь двадцать тонн. Такие бабки на ровном месте не растут. Должно быть еще. Ну! Тебе же лучше по-доброму рассчитаться.

Все ясно. Этот гад в шляпе руку приложил. Но что мне делать? Откупиться? Запросто. Но если я отдам им деньги, меня могут и того… прикончить. Чтобы не мстил. Это если дам много. За мало… Не поверят, что больше нет, будут пытать. Вообразить в стене сейф, сказать, что он открывается моими отпечатками пальцев, открыть и выхватить оттуда пистолет? Черта с два. С дулом у спины особенно не повыкаблучиваешься.

— У меня здесь больше ничего нет. Все в другом месте.

Мой «опекун» без дальнейших разговоров влепил мне пощечину. Голова загудела, щека запылала. Стоило качаться, тренироваться… Ч-черт. Последний раз меня били в армии, да и то в начале первого года. Уже отвык. Да и не привыкал никогда.

«Опекун» Атланта выудил из внутреннего кармана паяльник и включил его в розетку.