Помоги проекту - поделись книгой:
Мистер Шкуридж уже поднялся на ноги и с изумлением наблюдал за погоней. Его пальто было в снегу, губы двигались – очевидно, фермер что-то кричал, но он находился слишком далеко, и барсук с ежом не могли разобрать его словá. К счастью, мистер Шкуридж не заметил баржу, застрявшую во льдах, иначе дядюшку Билла и Буззи-Пуззи ждали бы большие неприятности. Фермер был человеком вспыльчивым и считал, что лодочники ничем не лучше бродяг.
Через несколько мгновений мистер Паркер и пёс исчезли за вершиной заснеженного холма. Дядюшка Билл и Буззи-Пуззи увидели, что мистер Шкуридж с ружьём под мышкой побрёл обратно на ферму.
Ёж и барсук спустились в каюту.
– Паркер – довольно бесцеремонный зверёк, – сказал дядюшка Билл. – Подъел все наши припасы и едва не навлёк на нас беду. Все лисы одинаковы, вот почему мы, барсуки, не водим с ними дел. Но всё же я надеюсь, что пёс его не поймает. Буззи, давай-ка посмотрим, что в мешке.
Они вытащили мешок на середину каюты. Мешок и в самом деле был о-о-очень тяжёлым. Он был крепко-накрепко перевязан бечёвкой, и дядюшке Биллу пришлось повозиться, чтобы его развязать. А затем они поняли, почему мистер Паркер удалился в такой спешке.
Глава третья
Наконец-то вырвались!
Некоторое время барсук и ёж с восторгом и восхищением смотрели на птицу, лежавшую перед ними. Ни один из них ни разу в жизни не мог позволить себе такую роскошь.
Последние слова мистера Паркера не оставляли сомнений: индейка теперь принадлежит им, если они пожелают её оставить; вопрос лишь в том, честным ли путём лис раздобыл эту птицу. Возможно, в этой ситуации им не стоило задавать слишком много вопросов. Индейка могла принадлежать фермеру Шкуриджу, но ни у дядюшки Билла, ни у Буззи-Пуззи не было ни малейшего желания обращаться к нему по этому поводу: прежде всего, стоило им только приблизиться к ферме, как на них спустили бы собаку, да и сам фермер казался настолько свирепым человеком, что вполне мог бы застрелить их на месте. С другой стороны, не исключено, что он заметит баржу на канале и отправится к ней, чтобы всё разузнать; он может даже обвинить их в краже индейки и попытаться обыскать лодку!
Канал намертво сковали льды, и у барсука и ежа не было никакой возможности сдвинуться с места. Всё и вправду складывалось весьма неудачно.
Если бы они не стали ждать и попробовали приготовить индейку прямо сейчас, то могли бы столкнуться с самыми разными осложнениями. Во-первых, запах. Аромат жареной индейки, разносящийся по полям, наверняка привлёк бы внимание. Ещё им нужно было избавиться от перьев или где-то их спрятать. Кроме того, была вероятность, что именно в этот момент по бечевникý захочет прогуляться сам Чарли Шкуридж, и тогда он наверняка заподозрит неладное. К счастью для обоих зверьков, позднее в тот же день произошло нечто такое, что помогло им уладить возникшую проблему.
Барсук и ёж коротали время, катаясь по льду неподалёку от баржи. Они вовсю веселились, и тут до них донёсся какой-то шум, возгласы, возбуждённые крики и треск раскалывающегося льда! Дядюшка Билл и Буззи-Пуззи недоумевали: что же это может быть? Вскоре вдали показалась старая угольная баржа, на палубе которой собралась компания грубоватых лодочников общим числом около дюжины, а то и больше – в основном крысы. На головах у них были кепки, низко сдвинутые на лбы вплотную к усатым носам, а на шеях были повязаны платки и косынки.
Лодочники раскачивали баржу из стороны в сторону, запустив двигатель судна на полную мощность. Благодаря такой раскачке баржа ломала лёд бортами и без особого труда продвигалась вперёд.
Сцена была развесёлая: заснеженные поля, голые кусты, чернеющие на фоне белых снегов, и радостно кричащая толпа на барже. Остановившись, дядюшка Билл и Буззи-Пуззи глядели на всё это разинув рты.
Когда угольная баржа подошла поближе к «Вольному ветру», восклицания и крики стали вдвое громче. Начался обмен шутками и прибаутками (многие из которых, боюсь, были довольно грубыми).
Лодочники, водившие баржи по каналу, хорошо знали дядюшку Билла. Вид его прекрасной свежеокрашенной баржи, застрявшей во льдах, казалось, сильно позабавил этих грубоватых, неотёсанных зверьков. Впрочем, у них были добрые сердцá, и они рады были помочь. Видите ли, все слышали о подвигах дядюшки Билла, очистившего окрестности канала от котов-разбойников (об этой истории рассказывается в другой книге)[5].
Эта раскачивающаяся баржа с разудалой командой на борту обрушилась на застрявший во льдах «Вольный ветер» подобно урагану, который захватил дядюшку Билла и Буззи-Пуззи. Шум, грохот разламывающегося льда, громкий рёв гребных винтов, несмолкающие крики и бесцеремонные шуточки ошарашили их. Долгое время дядюшка Билл и Буззи-Пуззи глядели на всё происходящее словно заворожённые.
Наконец, угольная баржа с компанией лодочников на борту скрылась из виду, оставив после себя чёрную полоску воды с ломанными краями льдов, которая тут же стала затягиваться ледяной корочкой. Дядюшке Биллу совсем не хотелось застрять во льдах во второй раз. Он пошёл на корму и запустил двигатель. Стоял такой холод, что прошло добрых десять минут, прежде чем двигатель баржи прогрелся и ожил. Тупоносая ярко окрашенная баржа двинулась вперёд по чёрной дорожке. Они оказались на свободе!
Как же приятно было чувствовать, как вращается гребной винт и как мощный двигатель толкает баржу вперёд! Внизу, в каюте, гремели и позвякивали тарелки и чашки, под потолком, тихо и жалобно поскрипывая, покачивалась висячая лампа, на пол упала веточка остролиста, украшавшая портрет на стене.
Время от времени за бортом слышался глухой скрежет: это очередная плавучая льдина скребла по корпусу баржи. Порой где-то внизу были слышны удары о киль, эхом отдававшиеся в лодке – это означало, что «Вольный ветер» сталкивался с подтопленными айсбергами.
Должно быть, угольная баржа, сыгравшая роль ледокола, прошла по каналу очень быстро. Водная дорожка успела вновь покрыться ледяной корочкой, но такой тонкой, что «Вольный ветер» легко резал её, как нож режет папиросную бумагу.
Дядюшка Билл был бы не прочь плыть и дальше, даже когда над лесами и полями незаметно сгустились сумерки. Но они не могли идти всю ночь напролёт, и, к тому же, в любом случае добраться до дома Мэтти к Рождеству теперь не представлялось возможным, ведь до лодочной верфи по-прежнему оставалось много миль пути.
На исходе этого зимнего дня барсук и ёж оказались на прелестном участке канала. Далеко позади остались те унылые пустынные поля, где они встретили фермера и мистера Паркера. Теперь канал пролегал через самую середину обширной дубравы, принадлежавшей крупному поместью. Деревья вплотную подходили к берегам канала, и их ветви почти смыкались над водой; летом они образовывали тёмно-зелёный туннель. Разумеется, теперь листья опали, хотя произошло это не так давно, ведь дубы не расстаются с листвой почти до середины зимы. На снегу повсюду лежали листья всевозможных оттенков, от бежевого до бурого; ветер разметал их по льду и по белому снежному покрову под мощными стволами дубов. Барсук и ёж подумали, что здесь хорошо было бы заночевать, и вопреки всему надеялись, что на следующее утро льды не помешают им продолжить путь.
Чтобы ночью якорная цепь не вмёрзла в лёд, дядюшка Билл пришвартовал баржу к берегу. Канал образовывал здесь что-то вроде заводи, поэтому они могли встать в стороне от фарватера. Многочисленные чёрные следы на снегу свидетельствовали о том, что лодочники любили здесь останавливаться. Однако к дереву на противоположном берегу была прибита огромная табличка с устрашающим предупреждением, не заметить которую было просто невозможно:
Глава четвертая
Свет витрины
Но дядюшку Билла не так-то просто было напугать, тем более если речь шла о какой-то табличке. Он засунул в карман пистолет, взял посох и сошёл на берег, чтобы немного прогуляться.
Приятно было размять лапы после дня, проведённого на барже, где так мало места. Буззи-Пуззи остался в каюте, сославшись на то, что у него есть одно важное дело, но дядюшка Билл привык бродить по лесу в одиночестве. Здешний лес любому барсуку показался бы превосходным местом для прогулок. Как и все барсуки, дядюшка Билл с удовольствием проводил время в лесу, среди деревьев. И ему ещё никогда не доводилось бывать в такой огромной дубраве, как эта.
Сейчас, когда уже стало смеркаться, и сквозь сетку голых ветвей просвечивало тускнеющее небо, лес выглядел просто восхитительно. Дядюшка Билл с наслаждением вдыхал пряный аромат опавшей дубовой листвы, растворившийся в морозном воздухе. На открытой местности запахов было куда меньше.
Повсюду ему встречались всевозможные отпечатки лап маленьких обитателей дремучего леса – все они были хорошо знакомы дядюшке Биллу. То тут, то там под большими буками, на чьих растрескавшихся ветвящихся стволах застыли снежные шапки, виднелись неглубокие следы зябликов, вьюрков и лесных голубей – все эти птицы питаются буковой корой. Попадались следы и других животных, куда крупнее – лис, косуль, а порой и следы подбитых гвоздями ботинок лесника. У дядюшки Билла не было ни малейшего желания встречаться с тем, кто носил эти ботинки: среди лесников много таких, кто чуть что хватается за ружьё и всегда готов обвинить тебя в незаконном проникновении на частную территорию. Как и все барсуки, дядюшка Билл старался избегать неприятностей. Он вообще был из тех, кто предпочитает уединение, кто всегда ведёт себя очень рассудительно и никогда не суёт свой нос в чужие дела.
Довольно скоро барсук набрёл на парковую ограду. Это был солидный забор из ясеневых досок, весьма устойчивый и крепкий. Дядюшка Билл не сразу отыскал щель, в которую можно было протиснуться. Он очутился на маленькой извилистой сельской дороге, устланной ковром из увядшей листвы, над которой, как и над каналом, нависали раскидистые дубовые ветви.
Автомобили накатали в замёрзшем снегу ровную колею, которая была довольно скользкой. Дядюшка Билл то и дело поскальзывался, и, чтобы удержаться на ногах, ему приходилось опираться на палку. Поскольку благодаря своему чутью все дикие звери ориентируются гораздо лучше людей, дядюшка Билл ни капельки не боялся потеряться или не найти путь обратно, хотя он никогда прежде не бывал на этой просёлочной дороге.
Когда он добрался до окраины поместья, уже совсем стемнело. Но из-за выпавшего снега темнота не была кромешной, а дядюшка Билл, как любой барсук, отлично видел даже в самую непроглядную ночь. Дядюшка Билл без труда прочитал надпись на указателе, повёрнутом в ту сторону, куда он направлялся. Надпись гласила: «Утиный тупик». Забавное, должно быть, местечко. Совсем скоро впереди забрезжил слабый розоватый отсвет, на фоне которого чётко выделялись тонкие очертания кустов живой изгороди. Без сомнения, барсук подходил к деревне, к этому самому Утиному тупику, а свет шёл из окон какого-то дома.
Пройдя поворот дороги, он увидел, что это была освещённая витрина магазинчика, расположенного в помещении сельской почты. На заснеженную дорогу падал тёплый свет. Дядюшка Билл ускорил шаг. Давненько ему не приходилось разглядывать витрины.
Витрина показалась барсуку волшебной страной – от неё так и веяло Рождеством, да ещё, откуда ни возьмись, с неба на землю стали плавно опускаться снежинки!
Дядюшка Билл прижался носом к холодному стеклу, и оно запотело от его дыхания. Прямо посредине витрины на почётном месте, в окружении алых хлопушек, стояла игрушечная крепость с подъёмным мостом. По мосту маршем шло бравое войско: воины в маленьких округлых шлемах держали щиты и копья, за ними ехали конные рыцари, тоже с копьями, щитами и мечами. Дядюшка Билл никогда не видел ничего подобного. Хотя это были игрушки, они казались барсуку настоящими, и он восхищался ими, как и мы с вами.
Вокруг этой чудесной центральной композиции стояло множество баночек со сладостями всех видов: витые золотистые леденцы, прозрачные мятные конфетки в полоску, словно зебра, драже, вишнёвые пудинги в маленьких мисочках с настоящими веточками остролиста сверху, шоколадные батончики и конфеты в коробочках, некоторые из них – в форме рождественского полена с кремовой начинкой. Рядом были расставлены несколько игрушечных скрипок и губных гармошек (Буззи-Пуззи наверняка пришёл бы в восторг от такого рождественского подарка), чёрные тряпичные человечки-голливоги[6], куклы с льняными волосами и ресницами, державшие в руках звёздочки – все они лежали в красивых коробках, упакованные в папиросную бумагу и перевязанные ленточками (эти игрушки дядюшку Билла, конечно, не заинтересовали). А ещё в витрине стояли книги с красивыми картинками, ярко покрашенный Ноев ковчег с красным корпусом, зелёной палубой и белыми надстройками, вокруг которого было расставлено множество игрушечных животных; здесь же лежали наборы для настольного тенниса и фокусов. И вдруг взгляд дядюшки Билла, у которого уже разбегались глаза, упал на то, что сразу же целиком захватило его внимание – это была модель горизонтального парового двигателя из блестящей латуни. Двигатель был снабжён высокой трубой и тяжёлым маховиком с ярко-красными спицами, а под паровым котлом располагалась маленькая горелка. К двигателю прилагалась подробная инструкция о том, как его запускать!
Видите ли, дядюшка Билл обладал техническим складом ума; он никогда ещё не встречал ничего, что понравилось бы ему так сильно, как этот паровой двигатель. Барсук так захотел приобрести этот двигатель, что чуть не разрыдался. Наверняка он стóит очень дорого, но каким же замечательным рождественским подарком самому себе он мог бы стать!
В свете витрины дядюшка Билл вывернул карманы. У него было лишь пятнадцать шиллингов и один полупенс. Хватит ли этого? Если нет, возможно, на барже в шкатулке с деньгами у него набралось бы ещё немного медяков. Но в последнее время их дела шли туго, и тех денег, которые они зарабатывали с Буззи-Пуззи, едва хватало, чтобы сводить концы с концами!
Дядюшка Билл переминался с лапы на лапу, плотно прижав нос к холодному стеклу и то и дело вздыхая. Уж лучше бы он вовсе не выходил на прогулку и не видел этой витрины!
Дядюшка Билл решил набраться смелости и войти, чтобы спросить, сколько стóит паровой двигатель и, заодно, губная гармошка. Витрина вся была заставлена игрушками, сладостями и бог весть чем ещё, и дядюшка Билл никак не мог разглядеть, что творилось внутри. Наконец, через щёлочку между двумя банками со сладостями он увидел, что в помещении находится покупатель. Это был ёж – дядюшка Билл понял это по видневшемуся носику-пятачку. Ёж был мал ростом, и, чтобы дотянуться до прилавка, ему пришлось встать на стул. За прилавком стояла полная женщина с приветливым лицом. Она носила очки в стальной оправе, её лицо было круглым и красным, словно голландский сыр, и, к удивлению барсука, над её верхней губой пробивались усики. Вид женщина имела самый добродушный. Ёж покупал у неё игрушечную плюшевую лошадку с красными поводьями и настоящим маленьким кожаным седлом, тоже красного цвета.
Через мгновение тоненько прозвенел дверной колокольчик, и, прижимая к себе свёрток, малыш выбежал на улицу. Раскрасневшийся от восторга, он что было сил засеменил прочь, в темноту, не обратив никакого внимания на дядюшку Билла. Барсук натянул кепку на нос, стряхнул с бушлата хлопья снега и решительно вошёл внутрь.
Глава пятая
Заплутал!
Громко звякнул дверной колокольчик. Дядюшка Билл подошёл к прилавку. После снежной темени снаружи тёплое и нарядное помещение показалось ему какой-то сказочной страной. Здесь стоял приятный аромат, состоявший из запахов множества выставленных на продажу товаров – сладостей, скобяных изделий и фланелевого белья, к которому примешивался легко узнаваемый запах жареного лука и отбивной, доносившийся из подсобного помещения, ведь близилось время ужина. Дядюшка Билл вдруг понял, что очень голоден.
Следует помнить, что из-за острого чутья это разнообразие запахов интересовало дядюшку Билла куда сильнее, чем любого из нас, людей.
– Добрый вечер, мэм[7], – вежливо сказал он, приветственно поднимая клетчатую кепку. – Я зашёл узнать, сколько стóит паровой двигатель, который стоит у вас в витрине.
– Конечно, господин Барсук, – сказала женщина за прилавком, почтмейстерша, – я с удовольствием вам обо всём расскажу.
Она достала коробку с двигателем из витрины и поставила её на прилавок перед дядюшкой Биллом.
– Вот этот двигатель, сами посмотрите, – продолжала почтмейстерша. – Для нас, сельских жителей, такие подарки, конечно, дороговаты, живём мы скромно. Двадцать пять шиллингов и шесть пенсов, инструкция прилагается.
– Двадцать пять шиллингов и шесть пенсов? – воскликнул дядюшка Билл. – Боже, боюсь, у меня нет с собой таких денег. У меня только пятнадцать шиллингов.
Почтмейстерша взглянула на дядюшку Билла поверх очков.
– Мне очень жаль! Да, дороговато, но, как видите, сделано на славу. Надёжный латунный котёл… Взгляните!
Она достала маленький двигатель из коробки и поставила его на прилавок прямо под носом барсука. Никогда в жизни дядюшка Билл не видел ничего столь великолепного! Он оглядел блестящий латунный котёл с медными кольцами, высокой трубой и массивным красным маховиком, и вздохнул. Он даже на секунду зажмурился, не веря своим глазам, – таким невероятно прекрасным представлялся ему двигатель!
Как ужасно быть бедным, а на Рождество – тем более!
– Пожалуйста, мэм, уберите его обратно в коробку, – простонал барсук. – Я не могу смотреть на него без слёз. А сколько стóит губная гармошка?
– Пять шиллингов, – сочувственно ответила почтмейстерша. – Хорошая, качественная вещь, не какая-то дешёвая побрякушка.
Дядюшка Билл взял гармошку в лапы. Ему захотелось сыграть какую-нибудь мелодию, но он побоялся, что почтмейстерша этого не одобрит. Эта игрушка тоже выглядела весьма привлекательно. Это будет прекрасный подарок для Буззи-Пуззи, как раз то, что ему нужно. Барсук представил себе, как они будут проводить вечера в уютной каюте «Вольного ветра», наигрывая мелодии собственного сочинения.
– Благодарю, мэм, – сказал дядюшка Билл. – Губную гармошку я возьму. Если я вновь окажусь здесь, возможно, взгляну на паровой двигатель ещё раз.
– Если хотите, я отложу его для вас, – сказала почтмейстерша, знающая толк в делах. – Он у нас последний. Завтра будет наплыв покупателей, но сейчас его вряд ли кто-нибудь купит, ведь до Рождества осталось всего ничего.
– Спасибо, не беспокойтесь, – вздохнул дядюшка Билл, поднимая воротник. – Мне пора. Видите ли, мэм, я оставил на канале свою баржу, и, если мороз ослабеет, нам нужно будет отправляться дальше.
Он вежливо приподнял кепку и поспешно вышел на улицу. Барсук был даже рад тому, что его больше не дразнили все эти аппетитные ароматы, особенно запах отбивной и жареного лука.
Пока он был в магазине, снегопад усилился. Под лапами хрустел и поскрипывал снег. Надо было торопиться, иначе Буззи-Пуззи сам начнёт готовить ужин, а он делает это далеко не безупречно!
Барсук шагал по дороге, а из головы у него не выходило всё, что он только что увидел. Но одно воспоминание ярче прочих стояло у него перед глазами – латунный паровой двигатель и его массивный красный маховик. Время от времени барсук тяжело вздыхал. Конечно, не купи он губную гармошку, ему, возможно, удалось бы наскрести денег на покупку двигателя, но теперь уж ничего не поделаешь. Буззи-Пуззи будет счастлив, а остальное не имеет значения.
Снег вскоре повалил так сильно, что, казалось, всё небо заволокла мягкая пушистая пелена. Барсук с трудом отыскал щель в заборе и зашагал по лесу, надеясь выйти к барже по собственным следам. Но снегопад был таким сильным, что все следы замело; даже дядюшке Биллу с его острым зрением и чутким нюхом было очень трудно искать обратную дорогу. Барсук внимательно разглядывал кусты и деревья, пытаясь найти среди них те, которые уже встречались ему на пути сюда, но вскоре совсем сбился с пути.
– Что за ерунда! – сказал дядюшка Билл самому себе. – Никогда ещё я не терял дороги, но теперь, чёрт возьми, я заплутал!
Он остановился под буковым деревом, стараясь разглядеть, в какую сторону движется по небу луна, но за плотной завесой снегопада даже деревья едва можно было разглядеть. Барсук побрёл дальше наугад, вслепую, уже не пытаясь найти правильную дорогу. Вот бы оказаться сейчас на барже, в уютной каюте, где светит лампа, и чтобы на плите готовилось что-нибудь вкусненькое! Хоть бы кто-нибудь подсказал ему дорогу! Время от времени барсук слышал, как в темноте ухает сова. Барсук надеялся, что она полетит в его сторону, но вскоре уханье прекратилось, и теперь лишь ветер глухо завывал в голых деревьях, да слышалось, как хрустит и поскрипывает снег под лапами. Снежинки мягко садились на кепку и бушлат дядюшки Билла; некоторые из них таяли, и время от времени за шиворот сбегали струйки воды, заставляя барсука поёжиться.
Наконец, совершенно выбившись из сил и едва переставляя лапы, дядюшка Билл вышел на опушку огромного леса. Снегопад начал утихать, и видимость улучшилась. Но, представьте себе, барсук совершенно не понимал, где находится!
Перед ним простирались поля с запущенными живыми изгородями – кустарниками, высаженными по краям полей и черневшими на фоне унылых снежных просторов. Никаких признаков канала или дороги. Чем дальше, тем хуже! Впрочем, это всё же лучше, чем кругами ходить по лесной чаще. Если идти вдоль живой изгороди, она должна привести хоть к какой-нибудь дороге. А где дорога, там и деревня или хотя бы какой-нибудь указатель, который поможет понять, где он оказался.
Дядюшка Билл угрюмо побрёл дальше, благодаря судьбу за то, что мрачный лес остался позади, но жестокий ветер сбивал его с ног. Он шёл не меньше получаса, но не встретил на пути ни дома, ни дороги – ничего, лишь всё та же бесконечная чёрная изгородь, в голых колючих ветках которой свистел ветер. Кто бы мог подумать, что здешние места настолько безлюдны!
Чтобы хоть как-то укрыться от непогоды, барсук держался подветренной стороны живой изгороди. Снегопад почти прекратился. С небес медленно опускались редкие снежинки, и теперь, несмотря на темноту, вся местность просматривалась довольно хорошо. Совсем скоро барсук увидел впереди яркий огонёк. «Ага, – подумал дядюшка Билл, – дом! Постучусь и спрошу, как пройти к каналу Гранд Джанкшен. Расскажу, что я – шкипер баржи „Вольный ветер“, и, быть может, добрые жители накормят меня и напоят чем-нибудь горячим – я умираю от голода».
Но яркий огонёк исходил вовсе не от освещённого окна. Он то увеличивался, то уменьшался, а один раз и вовсе пропал. Вот так загадка! Барсук пробрался сквозь две плотные живые изгороди и пролез под какими-то воротами. Ему показалось, что оттуда, где горел огонёк, ветер принёс какой-то сладкий аромат. Это был запах лесного костра. Дядюшка Билл подошёл поближе и увидел, что это горит охапка пылающего хвороста.
Живую изгородь, вдоль которой он шёл, очищали от сухостоя, и вдоль неё лежали кучи ветвей, которые следовало сжечь. Днём их жёг смотритель или лесничий, но теперь он ушёл домой и, без сомнения, преспокойно спал в своей постели – дядюшка Билл тоже хотел бы сейчас оказаться под одеялом в своей койке!
К тому времени, когда барсук добрался до костра, огонь уже потух. Осталась лишь кучка серых поблёскивавших угольков, но барсуку не стоило большого труда поворошить костёр, положив на угли недогоревшие концы веточек (ветки, брошенные в огонь, всегда прогорают посередине), и вскоре здесь вновь запылал весёлый огонёк. Он отбрасывал пляшущие отсветы на стоявшие неподалёку кусты, согревая своим теплом бедного уставшего барсука. Ах, если бы у него с собой было несколько картофелин, как здóрово было бы запечь их прямо в кожуре в этой куче горячих углей!
По крайней мере, теперь дядюшка Билл согрелся и сможет остаться здесь до утра, не боясь замёрзнуть. Не беда, если снова пойдёт снег: костёр разгорелся, и теперь даже снегопад не сможет погасить его.
Тепло для замёрзшего голодного существа, будь это человек или зверь – огромное счастье! Сидя у костра и глядя на пляшущее пламя, дядюшка Билл почувствовал, что к нему возвращаются силы. Он смог снять промокшие насквозь ботинки и даже развесил возле огня бушлат, чтобы просушить его – от бушлата шёл пар, а языки пламени, извиваясь и ветвясь, словно оленьи рога, с жадностью набрасывались на хворост и пожирали тонкие веточки.
Хвороста под рукой было вдоволь, за ним даже ходить никуда не пришлось. Снег прекратился, хотя холодный пронизывающий ветер никак не желал утихать.
Что подумал бы Буззи-Пуззи, если бы увидел сейчас барсука? Бедняга Буззи-Пуззи! Дядюшка Билл представил, как ёж то и дело поднимается на палубу и всматривается в тёмный лес, ожидая возвращения шкипера. Возможно, на столе в каюте ждёт ужин. Все дорогие сердцу барсука детали его маленького плавучего дома разом пронеслись перед ним: уютное тиканье часов на стене, огонь в печи и её особенный запах, запах раскалённого металла, шашечная доска, приготовленная для игры после ужина.
При мысли о еде дядюшка Билл глубоко вздохнул. Как глупо, что он не купил на почте ни пирога, ни шоколадки!
Пока барсук сидел возле уютного костра, ему то и дело казалось, что он слышит странный мелодичный звук, который приносили порывы ночного ветра. В очередной раз ветер принёс перезвон с какой-то деревенской колокольни. Дядюшка Билл вдруг вспомнил, что сегодня уже канун Рождества. Ах, Рождество! Завтра он обязательно должен найти обратную дорогу! При свете дня сделать это будет нетрудно, ведь он наверняка находится где-то недалеко, хотя и плутал так долго по большому лесу. Об этом не стоило беспокоиться.
Слух у дядюшки Билла был отменный, и вскоре со стороны живой изгороди до него донеслись другие звуки. Это был странный шум, словно что-то волокли по снегу. А ещё барсук уловил звуки шагов: кто-то мягко ступал по снежному насту!
Лапа дядюшки Билла сама собой потянулась к поясу и легла на гладкую рукоять большого пистолета, который барсук всегда держал под рукой – или, правильнее сказать, «под лапой». В темноте блеснул ствол – дядюшка Билл одним быстрым движением выхватил пистолет и взвёл курок.
Звуки раздавались всё ближе и ближе, и вдруг в круге света от костра показалась знакомая фигура. Это был Паркер! Он тянул за собой маленькие красные сани, на которых лежала красивая пушистая ёлочка.
– Паркер! Паркер, дружище, вот это сюрприз! Кто бы мог подумать! Ты как никто другой умеешь появляться в самые неожиданные моменты!
Мистер Паркер, казалось, ничуть не удивился дядюшке Биллу. Его лукавая мордочка расплылась в широкой улыбке, и в свете костра сверкнули крепкие белые зубы.
– С каких это пор вы занялись прореживанием изгородей, господин Барсук? – спросил лис, сбросив с плеча верёвку, за которую тянул сани. – Я думал, вы были шкипером на барже.
Дядюшка Билл наморщил носик – так он улыбался.
– Ах, Паркер, никогда ещё я не был так рад встрече, как теперь. Какая удача! – тут дядюшка Билл осёкся: не стоило признаваться в том, что он заплутал. – Я долго гулял, Паркер, слишком долго, и тут начался снегопад, а я продрог. Я… э-э… увидел костёр, оставленный лесничим, и остановился здесь ненадолго, чтобы обогреться.
– Отличная идея, – кивнул Паркер, присаживаясь рядом с дядюшкой Биллом и протягивая лапы к огню. – А я возвращаюсь домой, везу своим лисятам ёлочку на Рождество. Я тоже увидел костёр и решил подойти и посмотреть, что тут такое. Ну и ну.
– У тебя случайно нет с собой какого-нибудь печеньица, Паркер? – спросил дядюшка Билл.
– Печеньица? О боже, нет, моей жёнушке и в голову бы не пришло давать мне в дорогу печенье. Нет-нет, дорогой вы мой сэр, она приготовила для меня прекрасный пирог из дичи. Но, к несчастью, я его уже съел. Скажите, господин Барсук, а не откажетесь ли вы от доброго куска жареного мяса?
– Мяса? Да где же мы его возьмём?
Без единого слова, многозначительно приложив к своему острому усатому носу чёрную бархатную лапу, мистер Паркер поднялся на ноги. Подойдя к саням, он развязал верёвку и осторожно поднял ёлочку. Под ёлочкой лежал отличный фазан – лис поднял его за лоснящуюся шею. Медная грудка и длинный полосатый хвост фазана поблёскивали в свете костра.
– Не задавай вопросов, и не получишь ложь в ответ, как часто говаривала моя старая бабушка-лисица, – сказал лис, когда дядюшка Билл открыл было рот. – Мы мигом его ощиплем и зажарим. Глядите, у меня с собой есть несколько картофелин, я выкопал их на поле неподалёку отсюда – сами залезли ко мне в карман. Ну же, господин Барсук, помогите мне ощипать фазана.
Когда они ощипали все перья, мистер Паркер отвязал от санок маленькую сковородку (у лиса всегда было с собой всё самое необходимое) и поставил её на угли. Затем он взял ощипанного фазана и насадил его на заострённую ветку. Он подвесил птицу над огнём таким образом, чтобы жир стекал в сковороду, и начал обжаривать, не забывая поворачивать. В воздухе повис аппетитный аромат, и у дядюшки Билла заурчало в животе. Вскоре всё было готово. Сковородку сняли с углей, выложили на неё фазана, и лис с барсуком, расположившись по обе стороны от сковородки, принялись за еду с отменным аппетитом, безо всяких ножей и вилок.
Прожевав очередной кусок, дядюшка Билл поведал мистеру Паркеру о своих странствиях и о покупке рождественского подарка для ежа в магазинчике при почте. Он также рассказал о чудесном горизонтальном паровом двигателе и о том, что у него не хватило денег на его покупку. Мистер Паркер внимательно выслушал дядюшку Билла, а затем вытащил из кармана плаща яркий платок в горошек и утёр им усы. Казалось, он что-то обдумывает.
– Вот что, господин Барсук, – произнёс наконец лис. – Накануне вы, можно сказать, спасли мою шкуру, приютив у себя на барже, накормив отменным ужином и проявив небывалое гостеприимство. Уже не впервые вы оказываете мне добрую услугу, и я хотел отблагодарить вас за вашу доброту. Вот что я сделаю, дружище, – я одолжу вам денег! Вот они.
Лис открыл кожаный бумажник, и дядюшка Билл увидел, что тот набит новёхонькими денежными купюрами.
– Возьмите эти деньги, мой дорогой господин Барсук, и поутру первым делом сходите на почту и купите этот паровой двигатель! Вы вернёте их мне, когда сможете, – может быть, когда я зайду за своим плащом, который оставил у вас накануне.
– Ах, мистер Паркер, я не могу взять эти деньги! Кроме того, ты оставил нам замечательную индейку!
– Ха, да я всегда могу раздобыть индейку, стоит мне только захотеть, – ответил мистер Паркер. – Легче, чем фазана утащить. Возьмите деньги – вот, здесь два фунта.
Поделиться книгой: