Помоги проекту - поделись книгой:
Народы Севера с большой предусмотрительностью и мудростью научают юношей военному искусству, необходимому для взятия крепостей, и такие упраженния сами по себе привлекают и вдохновляют молодых, однако делается это без кровопролития и опасности для жизни. В зимнее, обильное снегом время, юноши под руководством старейшин, собираюся на каком-либо высоком месте, нагребают огромную гору снега и, кропотливо трудясь, возводят стены снежного замка со всеми передовыми укреплениями, бойницами и воротами, при этом они постоянно поливают возводимое строение водой, чтобы снег затвердел. Оттого стены снежной крепости становятся настолько твердыми, что могут выдержать не только удары палками, но и металлическими ядрами и даже стенобитными орудиями, если таковые будут применяться. Когда все приготовления окончены, юноши разделяются на два отряда: одни будут защищать крепость, другие — брать ее приступом. Белоснежно сверкающие стены крепости окружают черными или темными стягами, или зелеными кустами можжевельника — под этими знаменами юноши будут сражаться, но сражаться не за деньги, а единственно за похвалу старших, причем единственным их оружием будут снежные шары, которые они бросают друг в друга. Если же кто-нибудь завернет в снежный шар камень, кусок железа или дерева, или даже льдинку, того ожидает суровое наказание: погружение обнаженным в ледяную воду. Иногда осаждающие, подобно кроликам, роют под снегом ходы, чтобы проникнуть в крепость и принудить защитников покинуть свои позиции. Рукопашная схватка обычно длится недолго, знамя противника захватывается, и проигравшая сторона сдается, но, если это возможно, сражение возобновляется уже в самой крепости, и тогда проигравшая сторона может даже восторжествовать. В этих снежных играх, показываясвое мастерство публике, юноши действуют еще более упорно, чем если бы они сражались за родину, за обычаи и законы, за родные очаги (как говорится pro aris et focis). Убоявшихся схватки или убежавших с поля сражения ловят и наказывают, заталкивая за воротник большое количество снега. Им не позволяют наслаждаться зрелищем, а прогоняют, выкрикивая вслед оскорбления и насмешки. В следующий раз наказанные таким образом юноши ведут себя, как герои и с честью защищают замок или смело идут на приступ. Некоторых наказывают, капая на голову ледяную воду, которая тут же затвердевает от мороза, и это ужасное зрелище служит хорошим уроком упрямцам и глупцам. Вряд ли стоит описывать и объяснять это смешное и поучительное действо более подробно. А если кто хочет еще посмеяться, пусть послушает о событиях как смешных, так и печальных, а именно рассказ Требеллия[24] о глупых проделках императора Галлиена[25]:
«По весне император устраивал спальни из роз, строил укрепления из фруктов, виноградные гроздья сохранял по три года, в разгар зимы у него подавались дыни. При второй смене блюд его всегда окружали шуты и мимы. Ежедневно на глазах своих придворных он убивал бесчисленное множество людей, благодаря силе и отваге которых он мог бы вызволить из позорного персидского плена собственного отца, цезаря Валериана[26], чья спина служила подставкой для ног персидского царя. »
Строительство яблочных замков заносчивым принцепсом можно смело назвать глупостью (если не сказать позором), потому что подобные деяния не прибавляют этому принцепсу ни чести, ни славы. Снежные крепости в сравнении с яблочными — это тяжелое испытание для мальчиков и юношей, которые таким образом героически готовятся к будущим сражениям, укрепляя свое здоровье нелегкими играми на жестоком зимнем морозе, благодаря чему, они смогут преодолевать любые испытания в борьбе с суровым климатом и природными силами. О подобном упоминает Страбон в Х книге, повествуя о законах Ликурга, утверждая:
«Прекрасно видеть, как в определенные дни мальчики вступают в схватку друг с другом, учатся чтению и письму, стремясь к победе в таких учениях».
[Гл. 24-32 опущены]
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
О тенях для измерения времени
Люди на Севере шесть месяцев живут при постоянном свете, а затем столько же — в полной тьме, о чем я обстоятельно рассказал в первой главе этой книги. Но тогда многие могут удивиться и задаться вопросом, а как там отличают ночь и день, определяют часы труда и часы отдыха? Жители Дальнего Севера, обитающие выше 86-го градуса северной широты, не нуждаются в солнечных часах которые изобрел и первый поставил в Лакедемоне Анаксимен Милетский[27], равно как не нужны им часы с гирями, колесиками и водой, размеченные измерительными линиями. Когда светит солнце, им достаточно бросить взгляд на вершину высокой скалы, созданную природой, или на сваленную человеком гору камней пониже, чтобы по отбрасываемым ими теням безошибочно определить любую пору дня. В зимнюю ночь, при неяркой, затуманенной луне, когда предметы не отбрасывают теней, время определяется с большой точностью по голосам и движениям птиц и четвероногих животных, которых там бесконечное множество, и люди довольствуются такими наблюдениями за скалами, дикими зверями и связанными с ними приметами. Говорят еще и о приметах, которые знают обитатели берегов Ледяного или Скифского моря[28], и которыми они пользуются во время плавания в северных областях. Говорят также и об их привычке работать при лунном свете. Но теперь снова о том, о чем было сказано выше: нисколько не удивительно, что обитатели севера умеют точно определять время по голосам и движениям животных — ведь всем известно, что как домашние, так и дикие животные, повинуясь инстинкту, определенно ведут себя в разное время сообразно своей природе. Подобное отметил Гермес Трисмегист[29], наблюдая, как египетские животные в определенные часы дня и ночи испускаю мочу. Тем самым он мог определить любое время суток. Вдобавок к этому, говорят, что дикий осел онагр 15 марта издает рев 12 раз днем и 12 раз ночью, указывая на время равноденствия.
[Гл. 34-35 опущены]
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
О готском алфавите
В древнейшие времена, когда северные страны были обитаемы гигантами, задолго до того, как появились латинские буквы, до того как Кармента[30] из Греции достигла устья Тибра и вместе с Эвандром ступила на римскую землю и, потеснив аборигенов, обучила тот грубый невежественный народ хорошему поведению и письму, в северных королевствах уже была своя письменность, о чем свидетельствуют огромных размеров камни, установленные на древних гробницах и в пещерах. Если же кто-либо сомневается, что такое было совершено могучими гигантами в давние времена, пусть отправится туда и сможет увидеть больше потрясающих диковин и чудес, чем описано в любой книге. Мой любимый брат и предшественник на архиепископском престоле Упсалы, Иоанн Магнус, в седьмой главе первой книги своей «Истории» повествует о деяниях и подвигах далеких времен, память о которых запечатлена на этих камнях. С целью выделить свою личность, часто, подобно древним египтянам, употребляли вместо букв изображения различных животных, что делается и по сей день с великой изобретательностью, о чем я расскажу ниже. Подобную резьбу можно увидеть и теперь на древних римских обелисках, где одно изображение означает целое слово, например, волк означает «жадный», лисица — «хитрый», пчела — «король», потому что властитель должен обладать жгучим жалом правосудия, умеряемом медом милосердия. В наши дни люди обычно посылают друг другу письма, написанные на бумаге, тогда как обитатели Севера отправляют послания, вырезанные на древесине, так как дерево там — самый подходящий для письма материал, и делается это даже теперь, особенно, когда сообщения шлют из военных лагерей или осажденных городов. Тогда для писем используют бересту или березовую древесину, вырезая буквы на лучине или царапая на тонкой коре, и пославшие могут быть спокойны за судьбу своего письма: потому что кора такого сорта, как береста, не может испортиться ни от дождя, ни от снега. Петр Мученик[31] в книге VIII упоминает, что халдеи до сих пор пишут на листьях деревьев. Листья для переписки использовали и первооткрыватели Нового Света португальцы, когда были вынуждены обороняться от туземцев или подавлять их бунты. В северных странах можно встретить таких разумных людей, которые никогда не изучали ни готскую, ни латинскую письменность, однако сами придумывают алфавиты, чтобы помочь своей памяти, последовательно выцарапывая изображения различных фигур на коже, бумаге или древесной коре. Секрет этой письменности они не сообщают никому, кроме своих домочадцев, а чернила изготовляют из толченого угля, смешивая его с молоком или с чистой водой. Если бы люди древнего времени писали воспоминания о своих славных подвигах и свершениях с таким же удовольствием, с каким брались за оружие и вели жестокие войны, мы имели бы в своем распоряжении множество поучительных для нашего века литературных образцов. Тем не менее, они передали потомкам рассказы о бурных событиях той грубой эпохи, запечатлев их в ритмических мелодиях и песнопениях, как это делается и в наше время. Парфяне и мидяне вплетали буквы в ткань, предпочитая ее пергаменту и бумаге. Н. Перотто[32] упоминает, что в древности, до открытия букв, люди вместо них применяли гвозди.
КНИГА ВТОРАЯ
О ЧУДЕСНЫХ ЯВЛЕНИЯХ СЕВЕРНОЙ ПРИРОДЫ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Сколь ни многочисленны чудеса, таящиеся в водах безбрежного Океана и на его островах к северу от королевства Норвегия, все же описывающие их знаменитые авторы в большинстве своем пользуются чужим, а не своим собственным опытом. Пусть это будет правдивое или весьма правдоподобное описание, однако если не прочувствовать самому неописуемое величие природы, чаще всего описание не будет выглядеть достоверным. Если Господь по неведомой причине бывал благосклонен, то и необъятный Океан, мог показать свои чудеса, морских бестий и чудовищ. Мы не станем отвергать отдельных авторов — они часто приводят сходные примеры, однако не станем и бездумно повторять их, а в меру своих сил постараемся сотворить разумное и достоверное повествование.
[Гл. 1-4 опущены]
ГЛАВА ПЯТАЯ
О скале, именуемой Морской Монах
Невдалеке от острова Фарё, некогда находившимся под властью короля Норвегии, из океана вздымается скала, которую мореплаватели называют Монахом. И в самом деле, природа изваяла эту скалу так, что она, особенно в верхней части своей, похожа на монаха в капюшоне. Кроме того, еще одна особенность привлекает мореходов: в страшные бури они ищут убежища и спасение от северных и северо-западных ветров, и горе тем, кто не успеет достигнуть спасительного приюта у Монаха.
В мире существуют горы, названные по их свойству, форме, по событиям, происходившим окрест. Так в Испании есть гора, прозванная Ослиная Челюсть, а другая — гора Любви. А еще порты. Из северных вод вздымается множество скал, создавая безопасные укрытия от бурь и ураганов судов. Но перед входом в спасительный порт всегда имеется немалое количество скрытых под водой камней, о которые даже в слабый ветер разбилось много кораблей. Однако вокруг таких камней всегда бушует пена, и это прекрасно помогает судам избежать крушения. Существуют еще так называемые орлиные и соколиные скалы. Их называют так потому, что орлы и соколы своим полетом указывают на опасность, и мореплаватели не приближаются к опасному месту. Кроме того, скалы — это труднопроходимое препятствие для вражеских войск, особенно если то сильнейшее природное укрепление усилить еще и военным искусством. В Восточной Финляндии, на случай войны с московитами, над тесными проходами в скалах построены такие мощные укрепления, что легче взять приступом горы, чем эти крепости.
[Гл. 6-11 опущены]
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
О неимоверной глубине у берегов Норвегии
У большинства гористых берегов Норвегии глубина моря такая, что какой бы длины лот не бросали с корабля, дна он не достигает. Такова сила и сущность природы: насколько высоко вздымаются горы к небу, настолько уходят в глубь земли их корни. Подножие этих гор изобилует скрытыми пещерами и ущельями, и как глубоки подобные расселины, тяжело узнать даже с помощью длинной и толстой веревки. Как свидетельствует Плиний в кн. VII, гл. II на берегах Тапробаны[33] существует нечто подобное: местности, изрезанные такими глубокими расщелинами в песке, что обитатели тех мест даже не отваживаются проникать в их глубину. А на острове Борнхольме, принадлежащем датскому королю, есть не очень большие озера, глубину которых до сих пор невозможно установить. В горной Далекарлии среди одной из зеленеющих долин есть круглое озеро, глубину которого измерить не удается. Невдалеке от берегов шведского королевства есть остров, расположенный среди морских скал, а на нем — круглая пропасть, или как ее называют местные жители, круглый провал, и достигнуть дна этой пучины невозможно. Вообще существует множество больших и малых озер, измерить глубину которых не удается. В горах существуют теснины невероятной длины, словно вырезанные или выкопанные при помощи какого-то железного инструмента, темные на всем протяжении, издающие как в хорошую погоду, так и в бурю ужасные звуки, услышав которые, остаешься оглушенным на многие часы.
[Гл. 13-15 опущены]
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
О передвижении в темноте
Северные народы придумали довольно хитроумный способ удобного передвижения по лесистой местности как ночью, так и днем, поскольку даже после зимнего солнцестояния в отдаленных полночных областях все еще царит мрак, хоть время уже считается дневным. Однако пользуются они не только гнилой корой, но и кусками гнилых стволов, и грибами, которые зовутся Agaricus ( шампиньон) и растут на подгнивших деревьях, приносящих желуди. Природа и свойство этих грибов таковы, что они ярко светятся в ночной темноте подобно крылатым светящимся червям, которые во множестве летают во время осеннего равноденствия. Но пользы от таких светлячков нет никакой, потому что они погибают с наступлением холодов. Поэтому часто гнилые куски дуба и такие грибы, которые хорошо видны из-за собственного яркого свечения, собирают в лесу не только для путешествий, но и для домашних нужд, как например, для освещения амбаров и помещений, наполненных легко воспламеняющейся материей, такой как сухое сено или зерном зимнего обмолота. Есть также люди, которые прекрасно видят в темноте и могут выполнять почти любую работу. По свидетельству Плиния, на Тапробане таких людей больше, чем в любом другом месте на земле.
[Гл. 17 опущенА]
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
О выходящих из берегов водах
Среди чудес, представляемых водоемами северных стран, примечательно одно, не столь редкое, сколь вредоносное для обитателей провинции Медельпад, расположенной в северной части Восточной Швеции. Большинство мужчин там называют гуннами за то, что они сражались против гуннов и одержали победу. В этой провинции протекает большая река, чье течение столь стремительно, что слабые животные переплыть ее не в силах и тонут. Река берет начало высоко в горах, петляет по крутым склонам и со страшным грохотом обрушивается в долину. И хоть путь потоку часто преграждают огромные скалы, он сохраняет свою скорость, и воды его все время бурно вихрятся и брызжут белоснежной пеной. Здесь следует упомянуть ужасное свойство этой реки: каждый год, незадолго до летнего солнцестояния, в трех местах она нагромождает кучи льда и бревен, отчего выходит из берегов, и жители, населяющие ее берега ниже по течению, вынуждены искать спасения, убегая в более высокую местность.
Плиний в книге XIII утверждает, что вода властвует над всеми остальными элементами, потому что поглощает земные пространства и гасит огонь. Вода, подымаясь вверх, стремится завладеть небом, покрывая его облаками, и удушая тем самым жизненный дух воздуха. При этом обязательно возникают молнии — так противоборствуют материи вселенной. Эта река своими разливами представляет большую опасность для всей области, но с другой стороны приносит и большую пользу, так как богата разного рода рыбой
( лососем и другими рыбами), которую вылавливают в больших количествах. Но рыба не является главной пищей тамошних обитателей, потому что ее вывозят на больших кораблях в другие страны. И чем ближе к морю, тем изобильнее уловы. Поэтому местные жители часто позволяют чужеземцам, если они пожелают, рассматривать рыбу.
[Гл. 19-24 опущены]
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
О княжеских гербах, вырезанных на скалах Гангута
Насколько древние гётские короли и князи заботились о том, чтобы оставить потомкам память о своей воинской славе и чести, свидетельствуют вырезанные на видных местах гербы, оружие, щиты и другие знаки, как это сделано в Восточном и Западном Гёталанде, а также в Южной Финляндии, в прекрасном порту Гангута. Этот настолько приветливый и безопасный порт, что во всем Северном море, а пожалуй, и на просторах всего Океана, равных ему не найдется. Он беспрепятственно принимает в свои объятия корабли, откуда бы они ни пришли, и укрывает их в своей природной гавани не только от бури и ненастья, но и от вражеского флота. Порт этот расположен очень удачно: в долине среди гор, чем напоминает обширное укрепление, а на окружающие его скалах высечены простые гербовые знаки древних свеонских и гётских героев. Эти знаки, прежде всего, напоминают позднейшим поколениям о том, что в древнем Гангуте постоянно находился флот для защиты державы от нападения любого врага, и при необходимости был готов вступить в сражение. И в наши дни правители страны и наместники часто располагают военный флот в этой гавани, потому что в окружающей его местности можно быстро получить все необходимое для обеспечения флота и обратить это во вред врагу, если тот приблизится с намерением напасть на порт. Силами флота и кавалерии король гётов и свеонов Эрик Святой совершил поход против тавастов, карел и ботнийцев, которые ранее упорно отвергали мирные предложения, быстро покорил их и обратил в христианскую веру. Не желающих воспринимать учение варваров привести под иго Христово невозможно ни посулами, ни уговорами, а единственно силой оружия — так велика их любовь и приверженность к традициям отцов, как утверждает в кн. IX, гл. XXXVII Альберт Кранц. Даже обитатели Италии, которые мнят себя самыми образованными и порядочными изо всего рода человеческого, долгое время упрямились и сколько тысяч мучеников они потеряли, прежде чем восприняли веру Христову?
Когда шведские короли, которым наносили тяжкие оскорбления, вынуждены были объявлять войну заморским князьям — особенно рутенам или московитам, они всегда делали это в порту Гангута, где снаряжали флот. В том же порту они выдвигали послам этих князей справедливые мирные условия или сами принимали условия неприятеля. В Гангуте чаще, чем где-либо происходили подобные события потому, что с давних времен среди людей царило почитание заветов предков, которые оставили на скалах свои знаки, чтобы они сквозь многие времена указывали потомкам, что нужно сплоченно, с оружием в руках защищать свою свободу и веру. По этим начертанным знакам и данным здесь объяснениям можно судить, какие гербы, щиты и оружие использовали древние гёты и свеоны дома и за пределами страны. Как у древних гётов, так и у живущих ныне, на гербе изображен увенчанный короной лев, который мощным прыжком преодолевает три серебряных потока на лазоревом поле и оглядывается назад со спокойствием победителя, чтобы мгновенно покончить с неожиданным нападением, если такое вдруг случится. Мефодий однако допускает, что у гётских князей, воюющих в чужеземье или владеющих там землями, на знаменах была изображена медведица. Эти гёты считаются прародителями многих народов, каждый из которых имеет свой, отличный от других, воинский знак: бык у кимвров[34], дракон у склавов[35], лодья у гепидов[36], а бургунды[37], аланы[38] и свевы[39] имели воинским знаком кошку, как об этом говорится у Плутарха. Шведы или свеоны, напротив, исстари имели свой собственный герб: две увенчанные коронами девушки в золотистых одеждах, поддерживая друг друга, идут сквозь зеленый лес, словно богини или нимфы, властвующие в этой местности. Однако нынче гербом властителей Швеции являются три золотые короны на небесно-лазоревом поле, которые говорят о необъятности их владений, о славных военных деяниях и о неисчерпаемых богатствах полезных ископаемых. Гербы благородных людей поразительно отличны друг от друга, равно как гербы городов и провинций, что позволяет в боевых походах сплотить множество вооруженных людей в единое войско и направить к единой цели: защите родины под единым командованием.
[Гл. 26-33 опущены]
КНИГА ТРЕТЬЯ
О НЕВЕЖЕСТВЕННОМ ПОЧИТАНИИ ДЕМОНОВ ПОЛНОЧНЫМИ НАРОДАМИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Повествуя об идолопоклонстве, этом величайшем заблуждении северных народов, по простоте своей введенных в него лукавым дьяволом еще в древние времена, считаю необходимым бросить взгляд на соседние страны и народы, исповедующие подобное лжебожие. Говоря это, я прежде всего имею в виду Литву, которую я указал на своей Готической карте, каверзами сатаны ввергнутую в идолослужение на многие года и, подобно многим другим народам, пребывавшую в таком ужасном заблуждении до тех пор, пока благочестивый польский король не приобщил ее к католической вере, и мы беспрестанно молимся, чтобы она осталась в лоне этой веры навечно. Литву, также называют Великим княжеством, я полагаю потому, что страна эта обширна, изобильна воском, медом, скотом и ценными мехами. Там много лошадей и благородных отважных воинов. Прекрасно, что они одержали победу над татарами, московитами и валахами. Прекрасно и то, что освободившись от служения ложным богам, литовцы обрели большую силу и мощь, храня постоянное согласие с Польшей, в противном же случае они снова впадут в ничтожное состояние. Так и герцогство Финляндское, состоящее в подданстве шведского короля, и исторгнутое им из дьявольских заблуждений, не является незначительной страной: его длина составляет 300 немецких или готских миль, а ширина — 60 миль, причем, южная часть этого герцогства была приобщена к христианской вере четыреста лет назад силой оружия шведских королей и проповедями епископов.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
О суеверном невежестве литовских язычников
Альберт Кранц, достойный доверия немецкий историк в 1500 году, а потом поляк Меховита[40] поведали о временах, когда народ Литвы погрязал в языческих заблуждениях и поклонялся трем главным божествам: огню, лесу и змею. Все язычники особенно выделяли огонь, потому что ему приносили все жертвоприношения, а персы в заблуждении своем считали, что огонь сам по себе есть божество. Геродот свидетельствует, что египтяне принимали огонь за ожившее чудовище, которое пожирает все сущее, а поглотив все вещи, умирает и само. Священными считались и леса, потому что египтяне верили, что все обитающие в лесу животные являются богами. Как говорил поэт: «И лес богами был обитаем».
В подобном заблуждении пребывают и многие, они верят, что их вождей и королей ждет божественная судьба, что после кончины они воссядут в небесах в сонме богов, особенно, если предать их сожжению, чтобы они вознеслись, или воспрянут в лесу, превратившись в одно их лесных существ. И люди поклоняются этим ложным богам, восхваляют их и совершают жертвоприношения. Более того, даже змей почитают священными хранителями жилищ, никогда не приносящими вреда их обитателям. Геродот утверждает, что фессалийцы сооружали для таких существ высокие погребальные насыпи.
Даже если кажется, что эти суеверия истреблены и основательно забыты, то это все же неверно, потому что в некоторых местах, затерянных в полночных пустынях королевства Норвегии и Вермланда, это поклонение демонам сохраняется и доныне. Но литовцы в году 1386 от рождества Христова были избавлены и очищены от таких нечестивых заблуждений. Меховита свидетельствует, что в этом году самый могущественный литовский князь Ягелло[41] и его восемь братьев приняли веру Христову, которая сохраняется и укрепляется там до наших дней. Однако, как упоминает тот же историк, на оживленном торговом пути из Литвы в Московию, на границе между этими странами, установлен истукан, называемый на местном языке Злота Баба, то есть Золотая Старуха, и все проезжающие приносят этой Старухе щедрые дары и жертвования — в противном случае их путешествие не будет ни успешным, ни безопасным. Наряду с другими изумительными чудесами, о подобном в своей «Вандалии» упоминает Альберт Кранц.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Об идолопоклонстве обитателей Севера
Даже обитатели самых отдаленных северных областей, которые по мнению многих совершенно пустынны и не населены, не избежали поклонения бесам и долгое время блюли нечестивую обрядность. Эти лесные люди (как некогда остальные племена рода человеческого, ныне уже цивилизованные) по тем или иным причинам повторяют общие для всех ошибки и обращаются за помощью и защитой к ложным богам. Во время летнего солнцестояния они приносят благодарственные жертвы солнцу за то, что оно дарует им свет и тепло, вознаграждая их за муки, перенесенные в морозной темноте. Но они не ругают и не проклинают невыносимый холод и тьму, как это делают индийцы, а могут лишь сказать в крайнем раздражении: «Мороз этот воистину обезумел, и темнота тоже». Подобным же образом они чтут и луну, потому что та дарует им свет взамен удалившегося солнца. Свет луны они используют все время, разве за исключением времени до новолуния. Поэтому всю дневную работу они спешат сделать под яркими звездами, когда белый снег отражает их и тем самым усиливает освещение.
Эти северные народы впадают в ересь, по неразумности своей введенные в заблуждение нечистым духом, и возносят молитвы, и творят обряды, преклоняясь перед куском красной материи, прикрепленной к копью или даже к простому шесту. Они считают, что красный цвет обладает божественной силой и помогает им охотиться на диких зверей, чью кровь они пьют. Кроме того, они считают, что красный цвет — это цвет торжества над поверженным врагом, и это из древности идущее убеждение подтверждает и Геродот в книге III[42]. В старые времена по заветам пифийских оракулов корабли намазывали красным, чтобы отличать их от вражеских судов. Плиний в книге XXXV. гл VII, рассуждая о классических цветах, говорит, что красный цвет — это цвет бесстрашных бойцов. У гётов пурпур был отличием вождей. Римские триумфаторы облачались в пурпурные одеяния, а эфиопы рядились в пурпурные платья по святым дням.
Некоторые полночные народы целый день до самого заката обожествляют живых существ, которых они узрят первыми на рассвете в небе, воде или на земле, будь то птица, какое-нибудь четвероногое, рыба, даже змеи и черви, причем особым почетом и поклонением пользуется олень, чьими рогами молодежь украшает свои головы, и которого они считают одним из самых благородных четвероногих животных.
Египтяне поклонялись жуку скарабею, который скручивал шарики из навоза. Геродот, Страбон и Плиний свидетельствуют, что египтяне в безумии своем дошли до того, что почитают богами коров, крокодилов, собак, овец, волков, сатиров, рыб, львов, коз, мышей, пауков, кошек и ястребов, всячески ублажая их жертвоприношениями. Греки, персы и римляне поклонялись своим богам, а скорее демонам, о чем знает каждый, кто читал их исторические сочинения. Блаженный Августин утверждает, что не следует стыдиться древней истории, чтобы не погрязнуть в поклонении дьяволу, а проникнуться познанием и любовью к истинному Богу, который сотворил человека по образу и подобию своему.
Северные народы также не желают представать перед своими богами без приношения и жертвуют им кости диких животных, китов и больших рыб, однако сжигают их не летом, когда все наслаждаются солнечным светом и теплом, а в начале ужасной зимы, чествуя тем самым своих богов. Так и веруют эти люди во вздорные вещи. Но, как писал Плиний сыну императора Веспасиана, Титу[43]:
«это не следует считать большим пороком, ведь каждый верует, как может, жертвуя лишь соль и муку, пусть даже и без ладана».
О таких вещах писал и Августин в книге VIII, гл. XXIII.
[Гл. 3-9 опущены]
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
О девах судьбы и нимфах
В некоторых северных странах имеются храмы, посвященные Диане[44] и Церере[45], нерукотворные святилища, места, где наши предки давали торжественные обеты, возносили молитвы богине судьбы Парке[46] и вопрошали о будущем своих детей. Заглянув внутрь капища, они видели трех или нескольких восседавших там существ женского облика. Одни выглядели детьми, и в своих предсказаниях были благосклонны к людям, другие также предвещали достаток и иные блага, но были и такие, которые пренебрегали дарами и предсказывали, что дети по натуре своей будут злохитростны и склонны к преступлениям.
Девы судьбы определяли будущее не только детей, но и совершенно зрелых мужчин, даже королевского достоинства.
Король Швеции и Дании Готер, будучи на охоте, отбился от своих спутников, заблудился в окутанном туманом лесу и очутился в избушке, где сидели три девы. Они приветствовали его, назвав королевский титул и имя. Пораженный король вопросил, кто они, эти удивительные девы. И те ответили, что они — девы судьбы и определяют исход всех сражений, незримо присутствуя там и помогая своим друзьям. Они поведали удивленному королю, что могут по своему желанию даровать кому угодно военную удачу или наоборот — отвратить ее. Лесные девы призвали Готера накрепко запомнить их совет и никогда не поднимать оружие против Бальдра, который был тайным отпрыском великих богов, — это накличет на него большое несчастье. После этих слов все вдруг исчезло — и девы, и лес, и избушка, а король нашел себя среди чистого поля. Ошеломленный увиденным и услышанным, он долго стоял в раздумье, стараясь уразуметь, что это было — бесовское наваждение или предвестье счастья.
Через несколько лет Готер, утомленный жестокой битвой, забрел в лес, где не ступала нога ни одного смертного, и попал в пещеру к незнакомым девам. А девы оказались теми самыми, что когда-то подарили ему одеяние, делающее его неуязвимым. Король стал сетовать на военные неудачи и другие бедствия, которые преследовали его вопреки их предсказаниям. Девы судьбы возразили, что жаловаться у него нет причин: он потерял меньше воинов, чем неприятель, сам поразил многих, но стоит перед ними целый и невредимый, без единой раны. Они подарили ему пояс, приносящий победу, и предсказали скорую удачу, если тот последует их советам. Тот поступил так, как приказывали ему девы судьбы, на обратном пути встретил своего врага и нанес ему смертельную рану.
[Гл. 11-12 опущены]
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
О прорицаниях
Чтобы уразуметь смысл изображения и названия этой главы, нужно вспомнить слова учителя церкви Иоанна Златоуста[47], сказанные им в одной из проповедей о знамениях, исходящих от солнца, луны и звезд и о том, что ни одно сотворенное Господом существо, кроме человека, не стремится прозреть будущее. И задумавшись об этом, можно сказать, что не существует ни отдельных людей, ни целых народов, как цивилизованных, так и диких варваров, которые не пытались бы предвидеть и предугадать будущее с помощью различных примет и знаков. В особенности это касается жителей Севера, на мой взгляд, весьма преуспевших в предсказании и предвидении будущего при помощи наблюдения за полетом птиц, за прыжками рыб и звуками, которые раздаются при этом, за потрескиванием скал, за испарениями, выдыхаемыми горами. Большинство подобных примет они считают верными предвестниками будущих событий, и без выяснения смысла таких явлений, не начинают ни военных походов, ни других важных для общества дел. Применялись не только предсказания гарусписков, гадателей по внутренностям жертвенных животных, но прибегали начальные люди и к гаданиям на игральных костях, аэромантии[48], геомантии[49], пиромантии[50], некромантии[51], толкованию знамений, полученных во сне — ко всему, что могло оказаться важным для предвидения важных для государства событий.
Один предсказал королю Хаддингу, что он будет пленен в начале военных действий против курляндского тирана Йокера, и предсказание это исполнилось в точности. Норвежский король Говар был даровитым предсказателем, мог предвидеть грядущие события так, что находясь в Норвегии, усмотрел, какую ловушку приготовят ему, когда он вторгнется на сотню немецких миль в Саксонию. Горм, по прозвищу Нечестивый, однажды увидел во сне, что его жена произвела на свет двух птиц-близнецов, причем одна была меньше другой. Они взлетели и быстро поднялись в небо, однако вскоре возвратились и уселись ему на руку. Немного отдохнув, они расправили крылья и снова поднялись в воздух, так же произошло и в третий раз. Наконец меньший птенец возвратился без своего товарища, и оперение его было в крови. Сновидение это истолковали так: два его сына будут вести победоносные войны против англов, славян и ирландцев, но старший падет в битве, а младший вернется домой, похитив его окровавленные крылья. О короле Норвегии и Дании Магнусе рассказывают, что во время ночного отдыха перед битвой с славянами, ему явилась некая неясная фигура и предсказала победу над превосходящим по численности врагом, а предзнаменованием победы станет гибель орла. Проснувшись, король поведал об этом удивительном сновидении своему войску, а когда оно двинулась в бой, король увидел того самого орла, которого видел во сне. Вскочив на коня, он бросился за орлом и сразил его меткой стрелой, а войско, воодушевленное увиденным, начало сражение и одержало победу, как и было предсказано.
…………………………………………………………………………………………………………………………….
Подобных историй рассказывают великое множество. Веру северных народов в пророчества, предвидения и знамения можно сравнить лишь с тем, о чем говорят древние римские книги. Римляне, наблюдая, как пророческие куры клюют зерно, решали, начинать ли войну теперь или отложить ее до благоприятного часа. Плиний повествует о таких гаданиях в гл. XXXI книги II. Прокопий[52] в книге III то же самое говорит о случае с вождем гуннов Аттилой: тот увидел, как аист уносит своих птенцов со стены осажденного им города в другое место, и понял, что вскоре он захватит его. В северных странах есть множество прорицателей, искусство которых состоит в толковании примет, являемых полетом птиц, их голосами, поведением встреченных диких животных etc. Предрассудки же, которые передались по наследству от древних ведунов к детям, живы и по сей день, и люди, не отрекшиеся полностью от греховных верований, встречу с монахом или священником считают дурной приметой.
[Гл. 14 опущена]
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
О колдуньях
Среди северных народов есть много искусных колдуний, что и будет показано ниже на нескольких примерах.
Хагберта, дочь великана Вангоста, была необычайно большого роста, и тело ее поражало своей огромностью. Она могла изменять свое обличье как угодно: из великанши, головой достигающей небосвода, превращалась в маленькую девочку или в сморщенную старуху, которую вот-вот покинут все жизненные силы. Считалось, что она может обрушить небо, взбугрить землю, превратить в лед родники и реки, а горы — в бурлящие потоки, высоко подбрасывать корабли, низвергнуть богов, погасить звезды и спрятать их свет в преисподней. Король Хаддинг ужинал, когда заметил склонившуюся у очага неизвестную женщину с неким удивительным растением в руках и пожелал спросить, где на земле в зимнюю пору растут такие свежие травы. В ответ на это женщина обернула его полами своей накидки, и оба скрылись под землей, а когда король увидел все чудеса подземного мира, они возвратились в мир земной.
Одна норвежская женщина по имени Крака, чтобы обеспечить счастливую судьбу своему сыну Роллеру, приготовила кашу и накапала туда яд трех змей, связанных одной нитью. Однако приемный сын этой женщины Эрик случайно съел приготовленную для Роллера пищу и обрел великий дар мудрости и знания, гораздо больший, чем может вообразить себе человек: благодаря этой чудодейственной пище он получил возможность проникать в сущность природы всех вещей и стал разуметь язык диких и домашних животных и даже читать мысли этих неразумных существ. Помимо прочего, у него обнаружился могучий дар красноречия, и все его слова так воздействовали на умы и чувства, что незамедлительно превращались в пословицы и поговорки. (О подобном случае повествует Плиний в книге XXVI. гл. IIII, говоря о Демокрите).
Следуя его советам, король Фродо смог разгромить войско гуннов, в котором были дружины 170 могущественных вождей. Король гётов Гестилблинд приблизил Эрика и впоследствии сделал его преемником Шведского королевства, и было это уже в годы рождества Христова. Короля Фродо погубила ведьма, которая превратилась в быка и забодала его на морском берегу. Колдунья Гудрун сделала так, что воины короля Ямерика во время битвы внезапно лишились зрения и обратили оружие друг против друга. На картине вверху изображена женщина, опустошающая свой горшок — непременный инструмент всех колдуний. В том горшке они варят зелье из соков, трав, червей и внутренностей животных, чтобы этим чародейным напитком подчинить себе малоразумные существа и возбудить к быстрому движению корабли, лошадей и гонцов-скороходов. Ведьмы часто укрепляют оскаленный лошадиный череп на длинном шесте и выставляют его около вражеского лагеря, возбуждая панику среди неприятельских воинов, выкрикивая при этом заклинания, отчего вражеское войско смешивается и терпит поражение. Каким же могуществом они обладают, если могут затемнять лунный свет, вырывать из земли деревья и кустарники, губить стада и тягловых животных. И все, кто изучали подобные безумства, оставили свои замечания и размышления. Вспомним строки Вергилия:
И когда мы не в силах оценить и уразуметь все подобное, то просто поражаемся деяниям Господа, как о том пишет Августин в пространном рассуждении о царствии Божьем в книге VIII. гл. XIX. и в других местах. С этим связано и свидетельство Лактанция[53] о том, что во время Латинской войны[54] Кастор и Поллукс[55] смывали пот со своих лошадей в источнике Ютурны[56]. Во время Македонской войны они на белых конях опередили Вициниуса, направлявшегося той же ночью в Рим, и сообщили ему, что македонский царь Персей потерпел поражение и пленен, о чем победитель Эмилий Павел сообщил в письме лишь через несколько дней. Кассиодор в книге IX настаивает на том, что колдовство есть преступление, которое не должно оставаться без возмездия:
« Это святотатство — оставить без возмездия оскорбление небесного благочестия. Какое безумие — отречься от Творца жизни и предпочесть несущего погибель!»
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
О волшбе финнов
Рисунок верху говорит о могуществе тех магов, что своими заклинаниями могут подчинять себе природу, делая ее то более мягкой, то более суровой. Это особенно присуще областям Крайнего Севера — Финляндии и Лаппонии, чьи обитатели еще со времен дремучего язычества унаследовали умения и приемы волшбы, словно сам персидский Зороастр обучал их этому проклятому Богом искусству. Плиний в первой главе ХХХ книги свидетельствует, что многие обитатели берегов Океана, как например британцы, также попали в эту нехитрую ловушки, и этому дьявольскому занятию предаются по всему миру. Помимо прочих колдовских ухищрений, финны чаще всего продают торговцам попутные ветры, и делают это тогда, когда корабли не могут преодолеть противный ветер и отойти от берега. Покупатель платит и получает кожаный ремешок с тремя волшебными узлами. Развязав первый узел, мореход освобождает легкий попутный ветер, по развязывании второго узла ветер становится намного сильнее, а распустив третий узел, владелец ремня вызывает дикую бурю, когда с носа невозможно разглядеть подводные скалы и избежать столкновения с ними, на середине судна нельзя спустить паруса, а кормчий в конце судна не в силах справиться с кормилом. И печален удел тех, кто с презрением отказывается от покупки, не веря, что в этих узлах скрыта такая сила. Ведь и на самом деле: желая проведать будущее и не зная его, человек находится в вечном страхе, мечется между отчаянием и надеждой и в конце концов обращается за советом к прорицателю, чтобы обрести желанное спокойствие. И если предрекается успех в делах, люди предаются радости и веселью, полные пустых надежд. Если же предсказания неблагоприятны — тут же впадают в уныние и тоску. Как жалки смертные, которых простота и доверчивость принуждает бросаться из одной крайности в другую! Как неразумны средства, придуманные нами, чтобы успокоить себя и удовольствовать нашу легковерность! И если бы удалить из человеческого ума подобные суеверия, уже давно можно было бы постичь, насколько они неверны и обманчивы. После обращения в христианскую веру северные народы никогда не применяли в открытую эти запрещенные законом знания, и никто под угрозой смертной казни не смеет обучать других знахарству и волшбе. Плиний (книга XXX. гл. II.) считает, что магия никоим образом не может иметь разумного обоснования, потому что зиждется на обмане и коварстве. Из этих соображений он порицал Нерона за его порочную жизнь и увлечение магией, при помощи которой он надеялся превзойти даже богов. Однако в той же главе он честно пишет о триумфе Нерона, который смог сделать мага Тиридата царем Армении, и принудил его прибыть в Рим, чтобы принять царскую корону из его рук, хоть тому было и нелегко добираться из этой далекой провинции. Морским путем Тиридат не мог поехать, так как однажды он осквернил море плевком, что для мага было непростительным поступком. Поэтому он никак не соглашался взойти на корабль, пусть даже это стоило бы ему царской короны. Швед Сивальд который соперничал с Халданом, добиваясь королевской короны, был славен тем, что имел семерых детей, берсерков, владевших искусством магии. Они часто впадали в ярость, и с ужасным гримасами начинали издавать нечеловеческий рев, грызть щиты, глотать раскаленные угли. Кроме того, они могли выходить из пламени живыми и невредимыми. И успокоить такое безумное буйство можно было лишь связав их или позволив им убить человека для искупительной жертвы. О продаже ветров повествует и Геродот в книге VII. Он утверждает, что военачальники персидского царя Ксеркса за три дня, пока бушевала буря, потеряли 400 кораблей. А когда на четвертый день, чтобы умилостивить ветер, маги принесли ему кровавую жертву, рассмотрели внутренности жертвенного животного и произнесли волшебные заклинания, ветер утих, а после жертвоприношения Фетиде[57] и нереидам буря совершенно прекратилась.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Об ухищрениях колдунов Ботнии
Среди обитателей северной Ботнии в любом месте можно встретить умелых ведунов и чародеев, особенно искусных в отводе глаз и умении изменять собственное обличье, чтобы скрыться под ложной личиной; они могут также изменять и облик других людей. Этим умением обладают не только способные носить оружие мужчины, но и женщины и даже девицы нежного возраста. Они изменяют обличье по своевольному желанию и под призрачным ликом скрывают свое истинное зловредное лицо, придавая ему прельстительную бледность и красоту. Известно, что своими колдовскими песнями и заклинаниями они могут являть совершенно близко находящиеся вдалеке предметы, даже очень прочно закрепленные на месте. Они доказывают это, прибегая к своим приемами и ухищрениями. Если кто-либо желает узнать о положении далеко находящегося друга или врага — пусть даже на расстоянии пятисот или тысячи миль – он обращается за помощью к лаппонскому или финскому ведуну, преподносит ему в подарок льняную одежду или боевой лук и просит узнать, что делает в этот момент его друг или враг. После этого провидец входит в потаенное помещение вместе с женой и одним спутником. Там он начинает особого рода молотом ударять по медной лягушке или змее, находящейся на наковальне, переворачивая ее с боку на бок и выкрикивая заклинания. Так он доводит себя до экстаза, падает наземь и некоторое время лежит, словно мертвый. Между тем, его спутник внимательнейшее следит, чтобы ни одно живое существо вроде блохи, комара или мухи не коснулось упавшего колдуна. Душа его, взбодренная волшебными заклинаниями и направляемая злым духом, в это время похищает у живущего вдалеке человека кольцо или нож, как знак того, что ведун побывал там и выполнил свою задачу. Воспрянув от экстатического сна, он поясняет просителю, что означает это знамение и описывает все связанные с ним обстоятельства.
Могут чародеи наслать на человека тяжелую болезнь. Для того они отливают из свинца небольшую, размером в палец, волшебную стрелу и выстреливают ею в человека, которого хотят наказать или поразить своею местью. Стрела настигает жертву, как бы далеко она ни находилась. На ноге или на руке у несчастного появляются мерзкие язвы, и через три дня он умирает в жестоких мучениях. Волшбой и знахарством занимаются и жители Гельсингланда. Один из гельсингландских вождей по имени Вирольф мог на кого угодно наслать такую слепоту, что пострадавший не мог различать даже большие строения и найти к ним дорогу. Под взглядом знаменитого фехтовальщика Висина затуплялось любое оружие. Однако погиб он от меча шведского великана Старкада. Вероятно тот всегда укрывал свой меч в ножнах из тонкой кожи, что было единственным средством уберечь оружие от затупления волшбой. Но от сильно брошенного камня не может защитить ни ворожба, ни заклинания.
[Гл. 18-22 опущены]
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
О ВОЙНАХ И НРАВАХ ДИКИХ ЯЗЫЧНИКОВ И ИХ СОСЕДЕЙ
ПРЕДИСЛОВИЕ
В этой книге речь пойдет о войнах, которые ведут дикие обитатели крайнего Севера, о суровости их нравов, об их достойных удивления делах, о разности их языков, местах обитания, о необычных передвижениях с места на место по крутым скалам, глубоким снегам, по трясинам непроходимых болот, об их умении преодолевать бурные потоки и стремительно двигаться в густых лесах, по необъятным пустынным просторам. А если любознательный читатель желает продолжить обсуждение подобного предмета, я отсылаю его к деяниям Александра, который испытал все это; а именно к одной известной среди прочих его подвигов побед, одержанной им над жалким индийским племенем, изгнанным из своих обиталищ, но избравшим для защиты и убежища непомерной крутизны, почти отвесные скалы, и множество воинов Александра, посланных им на приступ, пали от рук индийцев. И сам он сражался в рядах воинов, которые шли на приступ отвесных скал и утесов, и как никогда был близок к смерти, когда раненный, после гибели нескольких своих военачальников, окруженный врагами, сражался безрассудно и отчаянно, забыв о страхе и осторожности. А если кто пожелает узнать больше о его героических свершениях, пусть обратится к К. Курцию[58], Юстину[59] или Плутарху[60].
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Славнейший датский историк Саксон Грамматик повествует, как король Дании Рагнар, воодушевленный пятилетними успешными набегами на рутенское побережье, решил напасть на соседнюю Биармию и покорить несравненной силой своего оружия обитателей полночных гор и равнин. Как только те узнали о нападении, сразу же воззвали волшебными песнопениями к небу, сгустили тучи так, что они разразились ливнями небывалой силы. Некоторое время бури препятствовали судоплаванию, а королю Рагнару снабжать продовольствием свои войска, когда же они начали голодать, бури внезапно прекратились и сменились испепеляющим зноем. Затем последовал нестерпимый холод, противостоять которому было труднее, чем самой страшной чуме. Таким образом, две эти погодные крайности, это двойное зло, беспрепятственно губили телесную мощь королевских воинов. Но король, введенный в заблуждение ложными пророчествами своих магов, решил, что может повелевать силами воздуха и отомстить биармцам за их оскорбительное высокомерие, повторив снова внезапное нападение. Король Биармии, полагаясь на высокое искусство лучников своего соседа, герцога Финнмаркии, по частям уничтожил все зазимовавшее в Биармии войско короля Рагнара, которое не могло ответить ударом на удар. Финны, как было сказано в первой книге, стремительно скользя на своих изогнутых досках, вплотную приближались к врагам и метали в них дротики так часто и метко, как сами того желали. Обладая способностью быстрого передвижения, они оказывались в нужном месте и, причинив немалый урон врагу, так же быстро исчезали, а затем снова приближались и бросались в бой. И приходится верить, как утверждает Саксон, что этот могущественнейший король, который некогда одолел силой Священную Римскую Империю, с изумлением увидел, что сам он потерпел поражение от презренных, распущенных и своевольных людей, сбитых в беспорядочную толпу. Он, побеждавший могучие имперские войска, предводительствуемые блестящими полководцами, теперь вынужден уступить жалкой кучке селян с их убогим оружием. Он, перед чьей военной славой меркли и склонялись самые сильные и отважные нации, оказался неспособным противостоять ничтожному сборищу простолюдинов презренного племени. Он выступил в поход во главе доблестного войска, побеждавшего самых славных неприятелей, и свою великую военную славу он добыл в открытых сражениях при свете дня, но не обесчестил себя тем, что прибегнул к хитрости, чтобы одолеть воришек и разбойников, населявших эту страну. Можно лишь вспомнить стих:
Поделиться книгой: