На Слайд-Инн-Роуд

Стивен Кинг

На Слайд-Инн-Роуд

18+ перевёл Magnet

Дедушкин допотопный универсал «Бьюик» ползёт по грунтовой дороге со скоростью двадцать миль в час. Фрэнк Браун ведёт машину, прищурив глаза и сжав губы в тонкую белую линию. Его супруга, Корин, сидит рядом с айпадом на коленях, и когда Фрэнк спрашивает её правильно ли они едут, она отвечает, что курс верный, так держать: через шесть, максимум восемь миль, они доберутся до главной дороги, а дальше прыг-скок – и они на магистрали. Она не говорит, что мигающая синяя точка, отмечающая их местоположение, пропала пять минут назад, и карта зависла. Они женаты четырнадцать лет и по лицу мужа Корин видит, в каком он сейчас состоянии. На его лице написано, что он может психануть в любую минуту.

На просторном заднем сиденье разместились Билли Браун и Мэри Браун – бок о бок от дедушки, который поставил свои ноги в больших чёрных ботинках по бокам от горба карданного вала. Билли – одиннадцать. Мэри – девять. Дедушке – семьдесят пять, и он, насколько мог судить его сын, та ещё заноза в заднице, и слишком стар для таких юных внуков, но так уж случилось. Когда они выехали из Фалмута в Дерри повидать умирающую сестру дедушки, он чесал языком без умолку, в основном о спортивной сумке на заднем сиденье. В ней лежали бейсбольные сувениры Нэн. Она с ума сходила по бейсболу, говорит он им. Там бейсбольные карточки, говорит он, которые стоят целое состояние (в чём Фрэнк Браун пиздец как сомневается), её софтбольная перчатка времён колледжа, подписанная Домом Димаджио, и самая главная ценность – бита «Луисвиль-Слаггер», подписанная Тедом Уильямсом. Она выиграла её на благотворительном розыгрыше Фонда Джимми за год до того, как Неповторимый Крушитель объявил об уходе.

– Тедди-чемпион улетел в Корею, знаете ли, – говорит дедушка детям. – Бомбил чёртовых косоглазых.

– Не то слово, которое нужно знать детям, – говорит Корин с переднего сиденья, но без особой надежды. Её тесть вырос в неполиткорректное время и с тех пор не изменился. Она также хотела спросить, зачем умирающей, полукоматозной восьмидесятилетней старушке бита и перчатка, но промолчала. Дональд Браун никогда особо не говорил о своей сестре – ни плохого, ни хорошего – но должен был что-то чувствовать к ней, иначе не настоял бы на поездке. И он настоял на своём старом «Бьюике». Потому что он просторный, и как он сказал, он знает короткий путь, который может быть немного жестковат. Он прав в обоих случаях.

Он также засунул в сумку стопку старых комиксов. «Добротное чтиво для молодёжи в дороге», – сказал он. Билли было насрать на старые комиксы – он играл на своём айфоне, – но Мэри поднялась на коленях, залезла в багажный отсек, расстегнула дедушкину сумку и вытащила стопку комиксов. В основном отстойные, но есть и парочка неплохих. В том, который она сейчас читает, Бетти и Вероника ссорятся из-за Арчи, дёргая друг друга за волосы и тому подобное.

– Знаете, что: в былые дни можно было добраться до стадиона Фенуэй, потратив три доллара на бензин, – говорит дедушка. – Можно было пойти на игру, купить хот-дог и пиво…

– И получить сдачу с пятёрки, – бурчит Фрэнк, сидя за баранкой.

– Вот именно! – восклицает дедушка. – Как пить дать! На первой игре, что я посмотрел с сестрой, Эллис Киндер был питчером, а Хут Эверс стоял в центре поля. Ох, как же он бил! Один раз мяч улетел через правое ограждение и Нэн так радовалась, что растрясла весь попкорн!

Билли Брауну было насрать на бейсбол.

– Дедушка, почему ты так любишь сидеть посередине? Тебе же приходится расставлять ноги.

– Проветриваю шары, – отвечает дедушка.

– Какие шары? – спрашивает Мэри и хмурится, когда Билли смеётся.

Корин оборачивается назад.

– Ну, хватит, дедушка, – говорит она. – Мы везём вас повидать сестру, и мы едем в вашей старой машине, как вы того хотели, так что…

– И она жрёт бензин так, что мама не горюй, – говорит Фрэнк.

Корин пропускает его слова мимо ушей; она пристально смотрит на дедушку.

– Мы оказываем вам услугу. Так что окажите одну мне: никаких неприличных разговоров.

Дедушка отвечает, что больше не будет, извините, а потом скалит свои зубные протезы в ухмылке, будто говорящей, что он будет делать всё, что ему, блядь, захочется.

– Какие шары? – настаивает Мэри.

– Бейсбольные, – отвечает Билли. – Дедушка говорил о бейсболе. Читай свои картинки и не возникай. Не беси меня. Я дошёл до пятого уровня.

– Если бы у Нэн были шары, она бы стала настоящим профи, – говорит дедушка. – Эта стерва была хороша.

– Дональд! – почти выкрикивает Корин Браун. – Хватит!

– Да, была, – угрюмо произносит старик. – Играла в команде Университета Мэна, которая участвовала в женской Мировой серии. Дошла до самого Оклахома-Сити и чуть не угодила в торнадо!

Фрэнк не участвует в разговоре, только смотрит вперёд на дорогу, на которую ему не следовало сворачивать, и благодарит Бога, что не отклонил предложение отца и не взял «Вольво». Дорога становится уже? Ему кажется, что да. Она становится жёстче? Он уверен, что да. Даже её название кажется Фрэнку каким-то жутковатым. Кто назовёт дорогу, пусть и такую дерьмовую, как эта, Слайд-Инн-Роуд[1]? Дедушка сказал, что это кратчайший путь до шоссе 196, с чем согласилась Корин, сверившись с айпадом, и хотя Фрэнк не любитель коротких путей (как банкир он знает, что они всегда ведут к неприятностям), изначально его подкупило ровное чёрное покрытие. Однако вскоре покрытие сменилось грунтом, а через милю-другую грунт превратился в твёрдую ухабистую корку, заросшую по бокам высокой травой, золотарником и подсолнухами. Они проезжают по «стиральной доске», от чего «Бьюик» трясётся, как собака после ванны. Ему было бы плевать, если бы это древнее жрущее бензин детройтское недоразумение развалилось на части от тряски, не находись они где-то у чёрта на куличках. И теперь, господи-боже, мистеру Брауну приходится обходить слева засоренную дренажную трубу, которая размыла полдороги; колёса с его стороны едва огибают канаву. Если бы было, где развернуться, он послал бы всё к чёрту и поехал обратно, но развернуться было негде.

Им удаётся проехать. Едва.

– Сколько ещё? – спрашивает он Корин.

– Около пяти миль. – «МапКвест» завис, и она понятия не имеет сколько, но в её сердце теплится надежда. Это хорошее качество. Много лет назад она поняла, что быть женой Фрэнка и матерью Билли и Мэри – совсем не то, чего она ожидала, а теперь в качестве дерьмового бонуса с ними живёт этот противный старикан, потому что они не могут позволить себе отправить его в дом престарелых. Надежда помогает ей держаться.

Они едут навестить старую даму, умирающую от рака, но Корин Браун надеется когда-нибудь она поедет в круиз и будет попивать что-нибудь, увенчанное бумажным зонтиком. Она надеется, что у неё будет больше денег, более полная жизнь, когда дети наконец вырастут и станут самостоятельными. Она также хотела бы трахнуться с накачанным, загорелым спасателем с ослепительной улыбкой полной белых зубов, но понимает разницу между надеждой и фантазией.

– Дедушка, – говорит Мэри, – почему они назвали дорогу Слайд-Ин-Роуд? Кто скользит?

– Это «Инн», с двумя «н»[2], – отвечает дедушка. – Раньше здесь была неплохая гостиница, даже с полем для гольфа, но она сгорела дотла. Дорога стала хуже с тех пор, как я последний раз ездил по ней. Раньше была гладкой, как попа младенца.

– Когда это было, пап? – спрашивает Фрэнк. – Когда Тед Уильямс всё ещё играл за «Ред Сокс»? Потому что сейчас она выглядит совершенно убитой. – Они попадают в большую выбоину. «Бьюик» подскакивает. Фрэнк скрежещет зубами.

– Едрить твою налево! – восклицает дедушка, и когда Билли спрашивает его, что это значит, дедушка отвечает: так говорят, когда налетают на такую вот колдобину. – Правда, Фрэнк? Мы частенько это говорили, так ведь?

Мистер Браун не отвечает.

– Так ведь?

Фрэнк не отвечает. Костяшки его пальцев на руле белеют.

– Так ведь?

– Да, папа. Ёб твою налево.

– Фрэнк, – с упрёком произносит Корин.

Мэри хихикает. Билли гогочет. Дедушка обнажает свои зубные протезы в очередной ухмылке.

«Ну и веселуха, – думает Фрэнк. – Господи, вот бы эта поездка длилась подольше. Вот бы она длилась целую вечность».

«Беда с этим старым козлом в том, – думает Корин, – что он до сих пор кайфует от жизни, а люди, которые кайфуют от жизни, не торопятся сыграть в ящик».

Билли возвращается к своей игре. Он достиг шестого уровня. Впереди седьмой.

– Билли, – говорит Фрэнк, – у тебя есть деления на телефоне?

Билли ставит игру на паузу и проверяет.

– Одно, но оно моргает.

– Отлично. Замечательно.

Ещё одна «стиральная доска» сотрясает «Бьюик» и Фрэнк сбавляет скорость до пятнадцати. Он думает, не сменить ли ему имя, бросить семью и устроиться в какой-нибудь маленький банк в Австралии. Научиться называть людей «приятель».

– Гляньте, дети! – гаркает дедушка.

Он подаётся вперёд, оглушая сына на правое ухо, а невестку на левое. Они дёргаются в противоположные стороны не только от громкого звука, но и от его дыхания. Будто у него во рту сдохла какая-то маленькая зверушка и теперь разлагается. Почти каждое утро он начинает, отрыгивая желчь, а потом причмокивает, будто это какая-то вкуснятина. Что бы ни творилось у него внутри, это не может сулить ничего хорошего, и всё же он излучает эту неиссякаемую жизненную силу. «Иногда, – думает Корин, – я почти готова его убить. Серьезно. Только кажется, что дети любят его. Бог его знает почему, но они любят».

– Гляньте, вон там! – Скрюченный артритом палец тычет между мистером и миссис Браун. Ороговевший ноготь почти впивается в щёку миссис Браун. – Это старая гостиница «Слайд-Инн» – то, что от неё осталось! Вон она! Я бывал там раз. С сестрой Нэн и нашими родителями. Завтракали прямо в номере!

Дети послушно смотрят на то, что осталось от «Слайд-Инн»: несколько обгоревших балок и квадратная яма в земле. Миссис Браун замечает старый автофургон, стоящий среди травы и подсолнухов. Он выглядит даже древнее дедушкиного «Бьюика» – его бока покрыты ржавчиной.

– Круто, дедушка, – произносит Билли и снова возвращается к игре.

– Круто, дедушка, – произносит Мэри и возвращается к своим картинкам.

Руины гостиницы остаются позади. Фрэнк гадает, не специально ли хозяева спалили её. Чтобы получить деньги по страховке. Потому что ну кто поедет сюда на уикенд или, не дай Бог, на медовый месяц? В Мэне есть множество прекрасных мест, но это не одно из них. Вы не окажетесь здесь даже проездом, если только у вас нет другого выхода. А он был. Будь оно всё неладно.

– Что если двоюродная бабушка Нэн умрёт до того, как мы доберёмся туда, дедушка? – спрашивает Мэри. Она дочитала комикс. Следующий про Малышку Лулу, и он ей не интересен. Малышка Лулу похожа на какашку в платье.

– Ну, значит мы развернёмся и поедем назад, – говорит дедушка. – Естественно, после похорон.

Похороны. Господи, похороны. Фрэнк даже не подумал, что она умирает. Может даже преставиться во время их визита и тогда им придётся остаться на похороны этой старой бестии. А у него нет сменной одежды…

– Берегись! – кричит Корин. – Стой!

Он останавливается и как раз вовремя. Впереди ещё одна забитая труба и вымоина на вершине холма. Только в этот раз она перекрывает всю дорогу. Расщелина кажется не менее трёх футов в ширину. И Бога знает насколько глубока.

– Что случилось, пап? – спрашивает Билли, ставя игру на паузу.

– Что случилось, пап? – спрашивает Мэри, прерывая поиск другого комикса про Арчи.

– Что случилось, Фрэнки? – спрашивает дедушка.

Минуту Фрэнк Браун только сидит, положив руки на большой руль «Бьюика» и смотрит поверх длинного капота. В былые дни они знали толк в машинах, любит иногда приговаривать его отец. Разумеется, в те же самые былые дни, когда ни одна уважающая себя женщина не ходила в магазине, не затянув пояс и не пристегнув чулки к подвязкам; дни, когда геи выходили на улицу в страхе за свою жизнь, а в каждом дешёвом магазине продавали конфеты, называемые «детёнышами нигеров»[3]. Дассэр, ничего не сравнится со старыми деньками!

– В жопу твой блядский короткий путь, – говорит он. – Смотри, куда он нас завёл.

– Фрэнк, – начинает Корин, но он выходит быстрее, чем она успевает закончить, и стоит уставившись на то место, где дорога обрывалась.

Билли перегибается через колено дедушки и шепчет сестре на ухо: «В жопу твой блядский короткий путь». Она закрывает рот руками и хихикает. Неплохо. Дедушка гогочет, что ещё лучше. Вот почему они его так любят.

Корин выходит наружу и встаёт рядом с мужем перед будто бы насмехающейся решёткой радиатора «Бьюика». Она заглядывает в расщелину и не видит ничего хорошего.

– Что будем делать?

К ним присоединяются дети: Мэри встаёт рядом с матерью, а Билли с отцом. Затем, с весёлым видом, к ним подходит дедушка, шаркая своими большими чёрными ботинками.

– Не знаю, – отвечает Фрэнк, – но мы точно тут не проедем.

– Придётся сдать назад, – говорит дедушка. – Назад до самой «Слайд-Инн». Сможешь развернуться на подъездной дороге.

– Господи, – произносит Фрэнк и проводит пальцами по редеющим волосам. – Ладно. Когда доедем до главной дороги, там и решим, ехать ли в Дерри или вернуться домой.

Дедушка выглядит возмущённым при мысли об отступлении, но всмотревшись в лицо сына – особенно в красные пятна на щеках и на лбу – решает держать рот на замке.

– Все в машину, – говорит Фрэнк, – но в этот раз, пап, ты сидишь либо с одной стороны, либо с другой. Чтобы твоя голова не маячила, и я видел, куда ехать.

«Если бы мы взяли «Вольво», – думает он, – я бы воспользовался задней камерой. А вместо этого придётся заниматься этой хернёй».

– Я пройдусь, – говорит дедушка. – Тут не больше двухсот ярдов.

– Я тоже, – говорит Мэри и её поддерживает Билли.

– Ладно, – говорит Фрэнк. – Только постарайся не споткнуться и не сломать себе ногу, пап. Это будет последний мазок к этому совершенно чудесному дню.

Дедушка с детьми начинают спускаться с холма к подъездной дороге сгоревшей гостиницы; Мэри и Билли держат старика за руки. Фрэнк думает: ну прямо картина Нормана Роквелла: «И старый засранец поведёт их».

Он садится за баранку «Бьюика». Корин – на пассажирское место. Корин кладёт ладонь на руку Фрэнка и одаривает его своей ласковой улыбкой как бы говоря: я люблю тебя большой сильный мужчина. Фрэнк не большой и не такой уж сильный, и на розе их брака осталось не так уж много цветков (и те полуувядшие), но ей нужно вывести его из красной зоны; долгий опыт научил её, как это сделать.

Он вздыхает и включает заднюю передачу.

– Постарайся не переехать их, – говорит она, глядя назад через плечо.

– Не искушай меня, – говорит Фрэнк и начинает вести «Бьюик» задним ходом. Канавы по обе стороны этой узкой дороги очень глубоки и если он заедет в одну из них, – тушите свет.

Дедушка с детьми спускаются к подъездной дороге быстрее, чем Фрэнк преодолевает даже половину пути. Старик замечает в траве следы от колёс. Хотя автофургон выглядит так, будто простоял там долгие годы, дедушке думает, что вряд ли. Может, кто-то решил выбраться на природу на пару дней. Это единственное, что приходит ему в голову. Тут, определённо, не осталось ничего, чем можно поживиться – это ясно любому дураку.

Дональд Браун любит своего сына, и есть много всего, в чём Фрэнк хорош (хотя сейчас дедушке ничего не приходит на ум), но когда дело доходит до вождения универсала «Бьюик» задним ходом, это жалкое зрелище. Задняя часть виляет из стороны в сторону, как хвост старой собаки. Он почти ныряет в левую канаву, выравнивается, почти ныряет в правую и снова выравнивается.

– Блин, у него не очень-то получается, – говорит Билли.

– Тихо ты, – говорит дедушка. – Всё у него нормально.

– Можно мы с Мэри пойдём посмотрим на старую «Слип Инн»?

– «Слайд Инн», – говорит дедушка. – Конечно, сбегайте на минутку. Но только туда и обратно. Ваш папа сейчас не в очень хорошем настроении.

Дети бегут по заросшей дороге.

– Не свалитесь в яму! – кричит им вслед дедушка и хочет добавить, чтобы они были на виду, но тут раздаётся треск, короткий гудок клаксона и голос его сына, сыплющего проклятья. Последнее – это одна из вещей, в чём он хорош.

Дедушка отворачивается от бегущих детей и видит, что умудрившись спуститься с холма, не съехав с дороги, Фрэнк угодил в канаву, пытаясь выполнить трёхпозиционный разворот.

– Заткнись, Фрэнки! – кричит дедушка. – Перестань ругаться и выключи мотор, пока он не заглох! – Скорее всего, он уже оторвал половину выхлопной трубы, но нет смысла говорить ему об этом.

Фрэнк глушит мотор и вылезает из машины. За ним выбирается Корин, но с трудом. Она прорывается сквозь траву перед дверью и наконец справляется. Задний бампер машины завален вправо, а передний торчит вверх слева.

Фрэнк подходит к отцу.

– Земля просела, когда я разворачивался!

– Ты срезал слишком круто, – говорит старик. – Вот почему соскочило только заднее правое.