По зеленым холмам Малайзии

_{Китайский квартал Куала-Лумпура}

Многонациональность больше всего чувствуется в городах. Деревни и поселки целиком малайские, китайские или индийские. Однако в любой деревне, какой бы‘ она ни была, хозяин лавки — всегда китаец. А городское население состоит, правда в разных в зависимости от географии пропорциях, из представителей всех трех общин.

В городах на восточной половине Малаккского п-ова преобладают малайцы, на западной — китайцы. Из западных городов в этом отношении показателен Куала-Лумпур.

Преобладание китайских вывесок на (торговых улицах, китайских лиц в банках и деловых конторах, изобилие китайских школ, госпиталей, ресторанов создают в целом представление о столице как о китайском городе.

Для того чтобы в Куала-Лумпуре не создавалось ложного впечатления о национальном составе населения всей страны как о китайском, власти в последние годы предпринимают некоторые меры. Хозяев банков, отелей, контор, торговых учреждений обязывают брать на работу малайцев, вывески дублировать на малайском языке. В городе создано несколько торговых малайских центров и рядов. Заметно увеличилось число малайцев в розничной, мелкой торговле и кустарной промышленности.

Преобладание китайского населения в столице сильно сказывается также и в том, что преступный мир ее представлен китайскими тайными обществами. Правда, в XVII в., когда они только начали возникать (на юге Китая), с уголовным миром ничего общего не имели.

Первое тайное общество, согласно легендам, основали буддийские монахи как орудие религиозно-политической борьбы с маньчжурской династией. Пять монахов, бежавших из разгромленного правительственными войсками монастыря, разошлись по южным провинциям и стали создавать общества с целью поднять широкое восстание. Символом их был избран треугольный флаг, концы которого, по представлению буддистов, отражают три элемента, на которых зиждется вселенная, — небо, землю и человека. Поэтому тайные общества еще известны и как триады.

Условия деятельности развили в триадах конспиративные начала. Вступая в общество, новые члены давали страшные клятвы, а за нарушение строгих правил устава грозила смерть. Всего тридцать шесть клятв. Буддисты считают, что на столько равных частей разделено небо, которое призывается в свидетели, когда вступающий в триаду дает клятвы.

Обряды тайных обществ полны мистических деталей. Их члены — исключительно мужчины — собирались в полумраке вокруг украшенного шелком и уставленного ритуальными предметами деревянного алтаря. При посвящении новых лиц в жертву духам основателей движения приносили белого петуха.

В триаде соблюдалась строгая субординация. Руководил ею Красный жезл. Его первыми помощниками были пять Тигров — люди, облеченные правом убивать. За ними следовали духовный наставник и церемониймейстер. Белый веер и посыльный, а также специалист по ведению переговоров с другими триадами — Соломенная сандалия. Положение в иерархической лестнице определяла степень изысканности и богатства ритуальной одежды.

Когда в XIX в. китайцы прибывали в Малайю, то их тайные общества, утрачивая в новых условиях свою религиозно-политическую роль, превращались в органы самоуправления общины. Руководители триад, которых здесь стали называть «капитанами», взяли в свои руки решение практически всех вопросов, связанных с жизнью членов общины, независимо от того, принадлежали они к обществу или нет. Прибиравшие тогда к своим рукам Малаккский п-ов англичане сознательно поддерживали этих диктаторов, вступая с ними во всякого рода сделки. Ведь «капитаны» исправно поставляли рабочих на оловянные разработки, пресекали всякие попытки китайцев сблизиться с местным населением. Это как нельзя лучше отвечало колониальной политике, строящейся на известном принципе «разделяй и властвуй».

При попустительстве колониальных властей общества вкусили и запретного плода: стали устраивать на разработках игорные и публичные дома, занялись контрабандой спиртного и опиума. А обрядовая сторона в жизни триад в то время стала забываться.

С приобретением Малайзией независимости общества окончательно превратились в шайки преступников. Китайская община была полностью подчинена национальной администрации, и власти «капитанов» пришел конец. Одни из них, используя влияние и награбленные деньги, стали легальными воротилами в финансовой и торговой сферах, другие ушли в подполье как короли нелегального уголовного мира.

Сейчас в Куала-Лумпуре, по данным полиции, действует около 30 триад, объединяющих до 12 тыс. человек. Город они поделили на зоны влияния и стараются не нарушать их границ. Любой противозаконный акт, начиная от обшаривания карманов зевак и кончая крупными сделками в обход налогового управления, так или иначе связан с триадами. Но самые распространенные пути добывания денег остаются традиционные: вымогательство, нелегальные игорные и публичные дома, контрабанда, торговля наркотиками.

Не найдешь в Куала-Лумпуре ни одного китайца, от велорикши до владельца банка, который бы не платил гангстерам отступных денег. Население чувствует себя настолько беззащитным перед триадами, что готово платить ежемесячную дань, лишь бы не подвергать себя или своих родственников опасности быть искалеченными или даже убитыми.

В 1975 г. общества перессорились из-за сфер влияния и устроили на городских задворках настоящую войну. Только за первых полгода в глухих переулках произошло около 30 сражений, некоторые из них с применением огнестрельного оружия.

Эти стычки полиция относит на счет омоложения рядов триад. В общества пришли молодые люди и стали требовать новых порядков, новых границ. Почерк мафии заметно изменился. Действия гангстеров стали поражать своей жестокостью, бесчеловечностью даже видавших виды ветеранов из уголовного розыска. Навсегда ушли те времена, когда в триадах право на убийство давалось избранным лицам. Сейчас даже мелкий воришка без колебаний всадит тебе нож в живот или обольет лицо кислотой.

В триадах стала возрождаться обрядовая сторона. Один из новичков, участник церемонии посвящения в члены общества, нарушив все клятвы, рассказал мне, как в темной и тесной комнате он с десятком сверстников произносил клятвы. Их читали по бумажкам, и каждая клятва заканчивалась одними и теми же словами: «Если я нарушу эту клятву, то пусть в меня вопьются мириады мечей». После этого молодые люди, надрезав ножом средний палец левой руки, выдавили несколько капель крови в чашу с вином и, пустив ее по кругу, осушили. Так состоялось их принятие в мафию. Разумеется, клялись они не в готовности бороться с династией Маньчжу до конца жизни, а в беспрекословном повиновении главарю шайки и молчании.

В середине 60-х годов многие специалисты уголовного розыска с удовлетворением поговаривали о том, что триады изживают себя, вянет их влияние, убывают силы. Удовлетворение оказалось преждевременным. Они ожили. И как! Пополнились готовыми в каждую минуту на любое преступление головорезами. Теперь власти вынуждены создавать специальные отделы по борьбе с тайными обществами и постоянно разоблачать их «тайну».

Тайпусам

С Муту, нашим садовником, творилось что-то неладное. Он осунулся, стал молчаливым, даже посерел. Подолгу теперь сидел он на корточках в тени дерева с отрешенным видом. Я спросил: что случилось? Тамил ответил, что ничего особенного, просто он готовится к великому дню тайпусам. Оказалось, что уже около месяца он ест только раз в сутки и только молоко, овощи и фрукты. Очищающий душу и тело пост должен завершиться в день тайпусам в пещерах Бату-Кейвс в 18 км от Куала-Лумпура.

Согласно легенде, давным-давно, одолеваемые злыми демонами, благородные божества обратились к всемогущему Шиве за помощью. Тронутый мольбой, открыл бог свой единственный глаз и из посыпавшихся из него искр создал Субраманиама. На десятый месяц тай, когда полная луна проходила через звезду пусам, самую яркую в созвездии Рака, Субраманиам одолел темные силы и явился перед божествами в сверкающей колеснице.

С тех пор ежегодно в конце января — начале февраля поклонники победителя, ставшего олицетворением красоты и силы, разума и доблести, отмечают эту победу как символ неизменного торжества добра над злом. Тайпусам возник в Южной Индии, откуда его в Малайзию завезли тамилы. Сейчас в Индии он не празднуется так широко, как в Малайзии. Малайзийские индийцы, стремясь сохранить свои национальные обычаи вдали от родины, избрали тайпусам главным своим религиозным торжеством и превратили его в двухдневную, пышную и жуткую церемонию.

Тамилы в Малайзии верят в неограниченные способности Субраманиама исполнять любые просьбы, если они обращены в горячей молитве и подкреплены обетом доказать свою преданность богу жертвой в день тайпусам. Так, женщина, мечтающая о ребенке, просит Субраманиама ниспослать ей беременность, больной молит вернуть здоровье, безработный — вознаградить работой, богатый — увеличить доходы. Муту с полгода назад обратился с просьбой к Субраманиаму: исцелить своего больного полиомиелитом младшего сына.

_{Лестница, ведущая в пещеру Бату-Кейвс}

В тайпусам задолго до рассвета он уже был в многотысячной толпе верующих на берегу маленькой речки, огибающей скалу с пещерами. Как только первые лучи солнца позолотили верхушку скалы, Муту вошел в остывший за ночь ручей. Месячный пост надо завершить омовением грешного тела.

На берегу, в толпе, яркими шафрановыми мокрыми накидками выделялись те, кто уже искупался в реке. Группами из трех-пяти человек они стояли, дрожа от холода, у небольших костров. Многие из них шептали молитвы, закрыв глаза и поднеся сложенные ладонями руки ко лбу.

Около каждой группы играл оркестр из трех барабанов. Он повторял один и тот же ритм. Священники в шафрановых хитонах, пританцовывая вокруг костров, глухо бормотали что-то, посыпали мокрые головы своих подопечных пеплом, рисовали им на лбу красной краской кум-кум — третий глаз мудрости.

У одной из групп оркестр начал ускорять ритм. Быстрее задвигались и монахи. Причитания их стали переходить в крик. Полуобнаженные тела молящихся охватила легкая дрожь. Вот уже они пританцовывают вместе со священником, кричат что-то невразумительное, глаза их дичают. Вдруг один из них, высунув язык, с безумным, невидящим взглядом упал на колени. Его быстренько схватили за руки, стиснули, а священник привычным, уверенным движением проткнул ему язык и щеки серебряными иглами, пеплом остановил заструившуюся кровь.

На плечи ему водрузили кавади, украшенную цветами и павлиньими перьями полуметровую деревянную арку с портретиком Субраманиама, кокосовыми орехами и парой медных сосудов с молоком. Теперь эту тяжелую ношу надо было донести до бога.

Субраманиама, отлитого из серебра, накануне в специальном ковчеге перевезли из города в храм, находящийся в главной пещере. Везли его целый день, с остановками, под музыку, в сопровождении длинной колонны верующих. Повозку тянули два белых буйвола с раззолоченными рогами и копытами. Бог восседал под серебряным балдахином на спине алебастрового, ярко раскрашенного павлина, символизирующего гордость и благородство. В руках серебряный Субраманиам держал трезубец вель как регалию власти над вселенной. Ногами он топтал кобру, что значило его превосходство над славящейся бесстрашием и мудростью ползучей тварью.

Донести кавади до бога не так уж просто. Далеко. От берега реки до скалы километра два. А потом еще надо подниматься в пещеру по лестнице в 272 ступеньки.

Кроме того, пройти этот путь с громоздкой и неуклюжей кавади на плечах требуется не размеренным шагом, а пританцовывая под крики «вель-вель!», которыми родственники и знакомые давшего обет убеждают Субраманиама в том, что приносящий жертву не чувствует физической боли, поскольку душа его экзальтирована благодарностью за божескую милость.

Некоторые фанатики доказывают свою преданность, протыкая обе щеки четырехметровым стальным прутом толщиной с большой палец. Другие добираются до пещеры, танцуя в башмаках, подошвами которых служит утыканная гвоздями дощечка. Третьи несут кавади не на плечах, а на вонзенных в тело стальных прутьях. В бесконечной, сотрясающейся в жутких конвульсиях, вопящей веренице истязающих себя немало женщин и детей. Подростки, с глазами, полными боли и страха, неловко пытаются подражать безумным движениям взрослых.

После того как верующие преодолевают запруженную плотным людским потоком лестницу, они попадают в душные объятия пещеры. Она пышет жаром пылающих в глубине костров, смрадом сжигаемой камфары, дыханием тысячной толпы, сквозь которую, кажется, невозможно пробраться к алтарю. А пробраться надо. Непременно надо с кавади на плечах дойти до Субраманиама. Только под его равнодушным металлическим взглядом можно избавиться от всех орудий самоистязания. После этого останется лишь обсыпаться священным пеплом, вылить жертвенное молоко, разбить кокосовые орехи? и… обет будет выполнен.

_{Поклонник бога Субраманиама с кавади на плечах}

Муту далеко не молод. Солнце почти достигло зенита, когда он добрался до зева пещеры. Но здесь силы оставили садовника. Зной, долгий пост, нервное напряжение утра дали о себе знать. Близкие, не давая кавади сползти с опустившихся плеч, подхватили старика под руки и потащили беднягу к Субраманиаму. Не дойти нельзя — разгневается бог, накажет.

Приводили. Муту в чувство санитары из общества Красного Полумесяца. В медпункт у подножия скалы его принесли без сознания на носилках. Сколоченный наспех из досок барак был переполнен такими, как он. У дальней стены недвижно лежало несколько фигур, с головы до пят покрытых простынями. Напротив громкоговоритель надрывался: «Потерялась девочка 5 лет.». «Мальчик Ганеш ищет своих родителей…» и тому подобное.

Тайпусам продолжался до — самого вечера, а наутро ублаготворенного Субраманиама в той же колеснице и так же пышно отвезли обратно в Куала-Лумпур. В городе он скрылся в темной кладовой за железными решетками храма Мариаммам по улице Бандар, чтобы через год снова появиться на белый свет для сбора жуткой дани с надеющихся на лучшую долю, верящих в добро, молящих о счастье.

Музей для народа

Большинство современных зданий Куала-Лумпура построено по канонам западной архитектуры. В начале 60-х годов, когда возникла идея построить в столице Национальный музей, первоначальный проект его тоже был подготовлен поклонниками западной школы. К счастью, руководство будущего музея предложило свой проект. В результате Куала-Лумпур приобрел одно из самых оригинальных и красивых зданий современной Малайзии.

Музей построен в 1963 г. по модели крестьянского дома штата Тренггану. Его центральная часть в форме невысокой башни накрыта двумя, одна над другой, остроугольными крышами, а расходящиеся от башни длинные крылья как бы стоят на традиционных сваях. Стены крыльев — сплошное мозаичное панно, рассказывающее об истории Малайзии от Парамешвары до Дня независимости.

В музее всегда много народу, и особенно школьников. Открыт он ежедневно, вход бесплатный. Единственный выходной приходится на мусульманский праздник райя пуаса.

Огромной популярностью музей в значительной степени обязан своему директору Шахрум бин Юбу, ученому-историку. Он вечно спешит по делам и имеет свою точку зрения на назначение музеев. «Мы, — говорит он, — отказались от восприятия музея как полуморга для престарелых интеллектуалов и хотим сделать его местом, где можно узнать не только прошлое, но и настоящее, и посещение его должно стать привычным для простого человека». И в музее сразу ощущаешь влияние этой идеи. Большинство экспонатов не упрятаны под стекло, от зрителей их отделяют лишь веревочные барьеры, не видно и назойливых табличек: «Не трогать!»

Один из четырех просторных залов в правом крыле наполнен атрибутами богатой, многонациональной культуры Малайзии. Здесь собраны богатые коллекции кукол театра теней — вайянг кулит, музыкальных инструментов, малайских головных уборов тенгколок, индийских ритуальных масок. Манекены, одетые в национальные одежды, воспроизводят сцены из малайской свадьбы, китайской оперы.

В этом же крыле зал на втором этаже дает полное представление о богатстве флоры и фауны тропической Малайзии. Широкие витражи показывают обитателей морского дна, мангровых болот, тенистых джунглей. Восхищение вызывают коллекции насекомых, бабочек, моллюсков. Верхний зал в левом крыле полностью посвящен истории, прикладному искусству, художественным ремеслам. Одним из самых интересных экспонатов исторической секции является камень Тренггану.

Все четыре грани этой перевернутой усеченной пирамиды из серого гранита высотой в 80 см покрыты стершейся от времени арабской вязью. Это — кодекс поведения граждан исламского государства, существовавшего в XIV в. на берегах р. Тренггану в нынешнем одноименном штате на восточном побережье Малаккского п-ова.

Кусок гранита говорит о том, что ислам был известен малайцам задолго до возникновения султаната вокруг Малакки, принадлежавшей суматранскому принцу Парамешваре. На камне высечена дата: пятница, число 4-е, месяц Раджаб, год 702-й (что по христианскому календарю соответствует 22 февраля 1303 г.).

Учитывая то, что новой религии для утверждения в качестве государственной при системе коммуникаций тех времен требовалось по крайней мере пройти через три поколения с момента появления ее первых приверженцев, можно предположить, что ислам впервые проник на Малаккский п-ов в самом начале XIII в., т. е. еще до того, как Марко Поло обнаружил мечети на Суматре. Малайзийские историки считают, что ислам пришел на берега Тренггану через индокитайские государства Чам и Паттани из Южного Китая, который был знаком 0 Кораном еще в VIII н.

Камень Тренггану— самый первый свидетель приобщения малайцев к мусульманству. Он был совершенно случайно найден в 1887 г., обнажившись после обвала берега, подмытого наводнением. Около 15 лет гранитная пирамида служила святыней в мечети маленькой деревушки, пока ее, также случайно, не увидел историк-любитель. Прошло много лет, прежде чем арабская вязь на Камне была прочитана. Надписи на его гранях, к сожалению, лишь концовка более широкого трактата о нормах поведения. Камень является нижним осколком гранитной стелы, верхняя и большая часть которой еще ждет своих открывателей. Имея полный текст, который непременно должен начинаться с перечисления имен и титулов правителя, ученые могли бы нам рассказать подробнее о древнем государстве на берегах Тренггану.

Центральная башня музея используется пол периодические специальные выставки. В год неутомимый Шахрум бин Юб устраивает около 20 таких выставок. Многие из них оказываются настолько популярными, что по просьбе общественности сроки их работы продлеваются на недели, а то и на месяцы. Когда, например, была устроена выставка чучел животных Малайзии, которым грозит исчезновение, то лишь за первые пять дней ее посетило 70 тыс. человек, т. е. почти пятая часть населения столицы вместе с пригородами. Экспозиция, кстати, сыграла свою роль. После нее общественное движение в защиту животного мира получило небывалый для Малайзии размах.

Директор полон новых идей. «Если люди не могут прийти к нам, — говорит он, — мы должны приехать к ним». Когда я покидал Малайзию в 1976 г., то уже была готова программа создания музея на колесах. Огромные автобусы с экспонатами из музея должны были разъехаться по нескольким маршрутам, охватывающим в целом все крупные города страны.

Рожденные для боя

В музее я познакомился с симпатичным высоким индийцем по имени Дас. Он работал в музейной библиотеке, и с его помощью я получил разрешение отснять на пленку многие экспонаты и получить доступ к книгам. В один из своих визитов в книгохранилище мы разговорились о пристрастии малайзийцев к азартным играм. Китайцы готовы ночи напролет сидеть за картами, по вторникам заполняют до отказа ипподромы, а малайцы обожают петушиные бои.

Я высказал сожаление, что в библиотеке нет ничего о петушиных боях. Они запрещены в стране специальным законом (как азартная игра), и, не надеясь увидеть их воочию, я хотел что-нибудь почерпнуть из литературы об этом, некогда одном из самых популярных развлечений малайцев. Дас, к моему величайшему изумлению, пригласил меня в ближайшее воскресенье посмотреть петушиные бои. Несмотря на запрет, они устраиваются, пояснил он. Конечно, нелегально.

Утром, в воскресенье, мы встретились с ним около музея и поехали к Исмаилу, хозяину одного из петухов, которому предстояло сегодня сражаться. Малаец ждал нас. Он быстренько собрался и с петухом под мышкой забрался в машину. Ехали мы долго. Позади остались Куала-Лумпур, скала с пещерами Бату-Кейвс, несколько поселков. После одного из них Исмаил попросил свернуть на проселочную дорогу. Мы проехали около 3 км в сторону от главной дороги и попали во двор небольшой птицефермы. Судя по вывеске, она принадлежала китайцу.

Мы оказались далеко не первыми. Двор был до отказа забит автомобилями. Позади барака, на шестах, под широким брезентовым тентом, приготовлена арена— огороженная растянутой на колышках мешковиной круглая площадка диаметром 4 м. Рядом с ареной, на земле, в решетчатых клетках метались в предчувствии схваток высокие и стройные боевые петухи. Приехавшие на машинах толпой ходили от клетки к клетке и возбужденно обсуждали толщину шеи, крепость груди, длину шпор бойцов.

По дороге Исмаил рассказал, что крылатых гладиаторов готовят к бою в течение двух месяцев. Каждое утро обмывают прохладной водой, тщательно обтирают полотенцем каждое перышко и затем выпускают часа на два на солнышко. Два месяца их кормят в строго определенные часы, держат на особой диете. Регулярно взвешивают. Если вес превышает норму, то прогулки под солнцем удлиняются. Ближе к вечеру петухи Проводят тренировочные бои с отставными бойцами. После тренировок обязательное купание и снова массаж.

Когда все съехались, хозяин птицефермы громко объявил, что можно начинать. Открыть состязание по жребию выпало Исмаилу с его петухом по кличке Шагающий Солдат и еще одному малайцу, петуха которого звали за роскошную окраску хвоста и гордую осанку Золотым Королем. Нежно массируя ноги боевых птиц, нашептывая им какие-то заветные, ласковые слова, Исмаил и его соперник вышли на арену и, крепко держа перед собой уже рвущихся в драку петухов, присели на корточки. Китаец звякнул колокольчиком, и бой начался.

_{Петушиный бой}

Гладиаторов не надо было подстрекать — они мгновенно взвились в воздух, столкнулись грудью и обменялись первыми молниеносными ударами острых шпор. И так несколько раз подряд. Перья летели во все стороны, песок арены окропили капли крови.

Минут через пять воздушных боев петухи перешли к позиционной борьбе. Упершись друг в друга, они стремились поместить свою голову поверх гребешка соперника. Эта демонстрация превосходства время от времени взрывалась серией новых столкновений в воздухе, после которых на голове и груди оставались глубокие, кровоточащие раны.

По мере затухания ярости боя на арене разгорались страсти вокруг нее. Собравшиеся плотным кольцом зрители прерывающимися, хриплыми голосами повышали ставки, криками радости приветствовали каждый удар. Владельцы петухов с посеревшими, застывшими лицами не сводили глаз со своих питомцев.

Ровно через 15 минут китаец тряхнул колокольчиком. В наполненном водой тазу утонула сделанная из скорлупы кокосового ореха чашечка с маленьким отверстием в середине. Она наполняется водой и тонет ровно через пятнадцать минут после того, как ее опускают в таз.

Исмаил и другой малаец мигом растащили петухов, уселись в разных местах и принялись, ловко орудуя иглой и бритвой, зашивать раны, потом обтирать птиц влажным полотенцем, прочищать смоченным перышком гортани. Все это надо успеть за какие-нибудь десять минут перерыва. Последнее ласковое поглаживание, и вот бойцы снова на арене — начался второй раунд.

«Ах, ату мачам!» («Так его, так!») — завопил кто-то в толпе. Золотой Король клюнул врага прямо в глаз. Полуослепший Шагающий Солдат, прозванный так за походку, не признал, однако, своего поражения и продолжал биться не на жизнь, а на смерть. Его выручил звонок колокольчика на второй перерыв.

Исмаил подшил опухшее веко к коже головы, и начался третий раунд. Солдат, воодушевленный жаждой мщения, — стал нападать с такой яростью, что Король не выдержал, начал уклоняться от боя и, распустив хвост, повернулся к сопернику спиной. Сдался. Бой окончен.

Все внимание разом переключилось на того, кто записывал ставки. Крупные пачки денег переходят из рук в руки. Один из игроков не скрывает радости. Ему повезло. Он сорвал куш в половину стоимости автомобиля. Получил несколько радужных бумажек и Исмаил. Гораздо больше — хозяин птицефабрики. Каждый выигравший отсчитал ему положенный процент от выигранной суммы. Китаец равнодушно заткнул деньги за кушак и дал сигнал готовиться к бою второй паре.

Случается, что на арене меряются силами не только лучшие петухи малайзийских штатов, но и чемпионы южных провинций Таиланда и соседнего Сингапура. Такому событию предшествует долгая закулисная подготовка. Играют на таких боях, сказал мне Исмаил, туан бесар — знатные господа.

Домой мы возвращались поздно вечером. Исмаил всю дорогу поглаживал петуха. Сказал, что теперь переименует его в память о сегодняшней схватке в Одноглазого рыцаря.

— Что же будет с Золотым Королем? — спросил я.

— Отдадут куда-нибудь как тренировочного или продадут за гроши, — сказал малаец.

Вот если бы он не сдался, а предпочел смерть в бою, то о нем бы вспоминали еще много лет после последней героической схватки.

Магический крис

Ибрагим, торгующий всяким старьем малаец, как всегда, принялся негромко, но настойчиво звать меня через раскрытые двери балкона. Я пригласил его подняться в комнату. Сняв с багажника велосипеда огромную корзину, он втащил ее наверх, удобно уселся на полу и стал раскладывать товар, вынимая из корзины завернутые в обрывки старых газет бронзовые чайники из Брунея, китайский фарфор, деревянные поделки мастеров Бали и прочее. Все это, по его словам, было судах лама — очень древним.

По обыкновению, лукавый малаец ломил тройную цену и был готов незлобиво торговаться хоть всю ночь. После часа неторопливой беседы, во время которой мы как бы невзначай возвращаясь к ценам, обсудили здоровье всех родственников, тяготы жизни и тому подобное, Ибрагим понял, что продать ему ничего на этот раз не удастся. Тогда он развернул еще один сверток и протянул мне крис — малайский кинжал.

— Этот двухсотлетний крис сделает господина счастливым, — почти прошептал он. — Я покажу, что он судьбой предназначен господину, — уже громче закончил Ибрагим.

Он обнажил лезвие. На нем уложилось ровно 34 моих мизинца. Мне как раз месяц назад исполнилось 34 года.

Малайцы награждают это традиционное холодное оружие магическими свойствами. Они верят, что кинжал имеет глаза, тело и, разумеется, кровожадную душу. Он может убить человека, лишь прикоснувшись к его следу, отравить родник, темной ночью самостоятельно бродить в поисках жертвы. Крис, говорили в старое время, «ворчит, когда засунут в ножны, и радуется, когда обнажен».

Кинжал способен и на добрые дела. Если им помешать лимонный напиток с цветочными лепестками, го тот становится лечебным. Он может также прикосновением избавить от недуга или изгнать из тела человека злого духа.

Историки считают, что крис завезли в Малайзию яванцы в XIII в., в эпоху расцвета явано-индуистского государства Маджапахит. Он чаще всего имеет обоюдоострое волнистое и круто расширяющееся у рукоятки лезвие, символизирующее ползущего змея — священного, мудрого и бесстрашного животного в индуистской мифологии. Число изгибов можно варьировать. Чем больше, тем смертельней крис. Но оно всегда должно быть нечетным. Лезвие такой формы легко проникает в тело и оставляет широкую рану.

Рукоятка у криса особенная. Она свободно закрепляется под почти прямым углом к лезвию. Оружие держат как пистолет и колющие удары наносят в горизонтальной плоскости. Рукоятку вырезают из дерева, кости или льют из драгоценного металла. Часто она имеет форму человека, охватившего себя руками как бы от холода, и с головой, склоненной на грудь. Называется она джава демам, что означает «охваченный малярией яванец».

Раньше каждый малаец ни на миг не расставался с крисом: когда купался, брал его с собой в воду, когда ложился спать, укладывал себе под бок. И уж, конечно, из дома выходил всегда с крисом, заткнутым за юбку. «Ухаживал за ним, — пишут историки, — больше, чем за женой, и ценил его гораздо выше». Клинок, как правило, передавался из поколения в поколение, почитался как знак силы, власти и домашнего благополучия.

В наши дни он таковым остался в богатых домах. Султан штата Перак обладает крисом, который, по преданию, принадлежал легендарному рыцарю XV в., верному слуге султана Мансур Шаха, адмиралу Ханг Туаху. Когда в 1957 г., после приобретения Малайей независимости, был учрежден институт Верховного правителя, для него главной регалией монархической власти тоже был избран крис. Это оружие на торжественных церемониях носят почти все малайцы из имущих классов, простой же люд — лишь один раз в жизни — во время свадьбы. Жених тогда становится «правителем» на день, и ему положен крис, который и покупают в соседней лавочке.

Я не устоял и купил крис, который должен был принести мне счастье. А через несколько дней в одной из лавчонок наткнулся на целую груду этих «древних» кинжалов разной длины и, конечно, в два раза дешевле. Ибрагиму, который знал мой возраст, нетрудно было подобрать кинжал с лезвием в 34 пальца. При следующей встрече я рассказал малайцу о своем открытии. Он охотно признался в проделке и тут же предложил купить бронзовую модель пушки, «отлитую португальцами в XVI в.».

ЗА ПЕРЕВАЛОМ, НА ВОСТОКЕ

Вверх по Тембелингу