Сказки горного короля

Но тут случилось так, что пулка внезапно перевернулась. Олененок же ничего не заметил, он решил, как видно, что Сампо по-прежнему сидит в пулке, и продолжал свой путь — все бежал и бежал вперед. А Сампо, словно крыса, остался лежать в снегу темной ночью посреди бескрайней дикой вересковой пустоши, где на много-много миль вокруг не найдешь ни единого человеческого жилья.

Не мудрено, что Сампо вначале был немного ошарашен. Он выбрался из снежного сугроба без малейшей царапины — он ничуть не пострадал, да что толку?! Насколько хватало глаз, при слабом свете месяца он видел кругом лишь сугробы, заснеженные поля да высокие горы. Однако же одна гора возвышалась надо всеми остальными, и Сампо понял, что он возле самой горы Растекайс.

Внезапно ему вспомнилось, что здесь живет свирепый Король гор! Это он съедает за один присест оленя и глотает, словно комаров, маленьких мальчишек! Тут Сампо испугался. Ах, до чего же захотелось ему снова очутиться дома, у отца с матерью, в их теплом чуме! Но как попасть туда? И не случится ли вдруг так, что не успеет он опомниться, как Горный король найдет его в сугробе и проглотит вместе с меховыми штанами и рукавичками, как любого беднягу-комара?

Да, вот так и сидел теперь Сампо-Лопаренок один-одинешенек в снегу и во мраке. А видя пред собой высокую черную тень горы Растекайс, где жил Горный король, он чувствовал себя так ужасно! Не помогало даже то, что он плакал в сугробе: ведь все его слезы мгновенно замерзали, превращаясь в льдинки, и скатывались, как горошинки, вниз на шерстинки его маленькой оленьей парки. Поэтому Сампо решил, что плакать бесполезно, и вылез из сугроба, чтобы побегать и согреться.

«Если я останусь здесь, то замерзну до смерти, сказал он самому себе. - Уж лучше пойти к Горному королю. А коли он меня съест, ну так съест! Пускай! Но я все-таки скажу ему: пусть лучше ест здешних волков. Из них жаркое — жирнее, да и меньше возни с одежкой!»

Сампо начал карабкаться вверх на высокую гору. Но не успел он немного подняться ввысь, как услыхал: кто-то топочет лапами по снегу, и в тот же миг рядом с ним очутился большой косматый волк. Маленькое сердечко лопаренка екнуло, но он решил, будто ни капельки не боится.

— Нечего перебегать мне дорогу! — закричал он волку. — У меня дело к Горному королю, и береги свою шкуру, Серый, если подойдешь ко мне слишком близко!

— Ну-ну, поспешай, не торопясь, — успокоил его волк (ведь на горе Растекайс все животные умеют говорить). — Кто же ты, малыш, что ковыляешь по снегу?

— Меня зовут Сампо-Лопаренок. А ты кто?

— Я верховный волк его Величества Горного короля, его приближенный, — ответил зверь, — и я бегаю в горах, сзывая подвластный ему народец на великий праздник Солнца. А раз тебе со мной по пути, можешь сесть ко мне на спину — и въедешь на гору верхом.

Сампо, не долго думая, взобрался на мохнатую волчью спину, и волк помчался галопом, перепрыгивая через расселины и пропасти.

— А что такое праздник Солнца? — спросил Сампо.

— Неужто ты не знаешь? — в свою очередь спросил волк. — После того как всю долгую зимнюю пору в Лапландии бывает темно, Солнце впервые всходит на небе, и мы празднуем день торжества Солнца. Тогда все животные, все тролли и прочая нечисть со всего севера собираются на Растекайсе, и никто из них не смеет наносить вред другому. Твое счастье, Сампо-Лопаренок, что ты попался мне на глаза в такой день, не то я бы тебя давным-давно съел.

— А для Горного короля этот закон тоже писан? — спросил Сампо.

— Само собой, — ответил волк. — Целый час до восхода Солнца и час после его захода даже сам Горный король не посмеет тронуть и волосок у тебя на голове. Но когда это время истечет, берегись! Если ты еще задержишься в горах, то сто тысяч волков и тысяча медведей ринутся на тебя, а Горный король схватит того, кто первым попадется ему под руку. И тут-то Сампо-Лопаренку конец!

— А когда грянет опасность, ты не поможешь мне выбраться с Растекайса? Будь добр, помоги, с бьющимся сердцем попросил Сампо.

Волк как расхохочется! (Потому что на горе Растекайс волки умеют не только говорить, но и хохотать.)

— И не мечтай об этом, милый Сампо! — заявил он. — Наоборот, я буду первым, кто схватит тебя! Ты — мальчишка пухленький да ладный, на оленьем молоке да на оленьем сыре вскормленный. Ну и вкусный же завтрак ожидает меня на рассвете!

Сампо подумал, не лучше ли тут же спрыгнуть с волчьей спины! Но было слишком поздно. Они уже взобрались на вершину горы, и диковинное зрелище представилось их глазам. На троне из высоких до небес скал сидел великий Горный король в шапке из белой снежной тучи.

Глаза его были словно две полные луны, если бы они взошли над лесом, нос, как горная вершина, рот, словно горная расселина, борода, как кисточка из длинных ледяных сосулек, а руки толстые, как горная сосна, кисти, словно еловые ветви, ноги и ступни, как меловые утесы зимой, а белая широкая шуба, словно снежная гора. Но если ты спросишь, как Сампо посреди ночи разглядел Горного короля и его народец, знай, что кругом блестел и сверкал снег, а на небе полыхало ярчайшее Северное сияние.

Вокруг Горного короля сидели миллионы горных троллей и серых старичков-домовичков, таких маленьких, что когда они семенили по заснеженному ледяному насту, следы их ножек были ничуть не больше беличьих. Они собрались здесь с самых дальних концов света, с Новой Земли и Шпицбергена, из Гренландии и Исландии, даже с самого Северного полюса, чтобы поклониться Солнцу. Но сделали это только из страха. Вообще-то тролли терпеть не могут Солнце и желали бы, чтоб оно, однажды опустившись за пустынными горами, вовсе никогда не всходило. Чуть подальше длинными плотными рядами стояли все крупные и мелкие животные Лапландии, начиная от медведей, волков и росомахи вплоть до кротких оленей, маленькой крысы и шустрой оленьей блохи. Но комары так сюда и не попали. Они попросту замерзли.

Все это с величайшим удивлением наблюдал Сампо-Лопаренок. Он незаметно слез с волчьей спины и спрятался за огромным валуном, желая посмотреть, что будет дальше. Горный король поднял свою громадную голову, так что снег вихрем закружился вокруг него, а Северное сияние, словно ореол, засветилось над его лбом, и захлопал в ледяные ладоши с такой силой, что эхо, будто гром, отозвалось в горах. Тролли завопили от радости, а стоявшие вокруг животные закричали от страха. Это позабавило Горного короля, и он громко на всю вересковую пустошь возвестил:

— Да будет так! Да будет так! Вечная зима и вечная ночь! Вот это мне по нраву!

— Да-да, да будет так! — во всю глотку заорали тролли, так как ночь и зима были им куда больше по нраву, нежели лето и солнечный свет. Все хищные звери думали точно так же, как тролли, однако олени ничуть не возражали бы против лета, если б только не вспоминали лапландских комаров. Только маленькая оленья блоха безоговорочно жаждала лета, и поэтому запищала как можно громче:

— Ваше Величество, господин король, ведь мы явились сюда, чтобы дождаться Солнца!

— А ну замолчи, ты, жалкая букашка! — заревел рядом с ней белый медведь. — Нынче Солнце скроется навсегда! Солнце погасло, Солнце мертво!

— Солнце погасло, Солнце мертво! — забормотали животные, а вся природа содрогнулась.

Огромный Горный король повысил свой и без того громкий голос, и снова тот прогремел над дикими безлюдными вересковыми пустошами:

— Да будет так! Солнце мертво! Весь мир падет ниц и преклонится предо мной, королем вечной зимы и вечной ночи!

Слова эти жутко разозлили Сампо-Лопаренка, сидевшего в своем убежище за камнем. Выйдя оттуда, он закричал своим тоненьким дерзким голоском:

— Ты лжешь, Горный король, ты лжешь! Хоть ты и взрослый и огромный, а все равно — лжешь! Вчера я видел свет среди туч, свет — предвестник Солнца! Солнце не умерло! А твоя борода к середине лета, ко дню летнего солнцестояния, растает!

При этих словах чело Горного короля потемнело. Позабыв все законы, он поднял было длинную грозную руку, чтобы сокрушить Сампо-Лопаренка. Но в тот же миг Северное сияние начало блекнуть. Алая полоска переместилась высоко на небе и засветила Горному королю прямо в его мерзлое лицо, ослепило внезапно и заставило опуститься его руку. И тогда стало видно, как Солнце медленно и величественно поднимается на краю неба, освещая горы, дикие пустоши, троллей и маленького смелого Сампо-Лопаренка. В один миг озарился светом и снег, словно на него пролился дождь из многих миллионов роз, и в глазах у всех, проникая в самое сердце каждого, засияло Солнце. Даже те, кто больше всех радовались, что Солнце мертво, теперь уже искренне улыбались ему. До чего ж забавно было видеть удивление троллей! Уставившись на Солнце, они моргали своими маленькими серыми глазками из-под красных ночных колпаков. А борода огромного ужасного Горного короля начала таять, и капли воды потекли ручьем вниз на его широкую снежную шубу.

Но к тому времени, когда все глядели на Солнце, пока оно снова не скрылось за горами, почти минул первый час. Сампо-Лопаренок услыхал, как один из оленей сказал своему олененку:

— Пошли, пошли отсюда, милый сынок, пора убираться, а не то нас съедят волки!

Тут Сампо вспомнил, что это грозит и ему, если он будет еще дольше медлить. И увидев рядом с собой великолепного оленя с чудесными золотыми рогами, он, не раздумывая, вскочил ему на спину. Тот помчался во весь опор вниз по крутым горным склонам.

— Что за чудной шум слышится у нас за спиной? — спросил через некоторое время Сампо.

— Это тысяча медведей гонится за нами, чтобы проглотить нас, — ответил олень. — Но не бойся! Я личный олень Горного короля и я заколдован, так что ни один медведь никогда еще не наступил мне на пятки!

Так мчались они еще некоторое время. И тогда Сампо спросил:

— Кто так чудно и тяжко дышит у нас за спиной?

Олень ответил:

— Это сто тысяч волков несется галопом, чтобы разорвать в клочья тебя и меня. Но не бойся! Ни один волк еще не перегнал меня на диких вересковых пустошах в горах!

Они снова мчались вперед некоторое время. Тут Сампо-Лопаренок и спрашивает:

— Может, это гром гремит в здешних горах?

— Нет! — ответил, дрожа всем телом, олень. — Это сам Горный король шагает за нами гигантскими шагами. Теперь нам конец! Ведь от него никому не уйти!

— А нет никакого средства против него? — спросил Сампо.

— Нет, — отвечал олень, — тут никакого другого средства нет, разве что успеть добраться до усадьбы пастора у озера Энаре. Коли попадем туда, мы спасены! Над христианами у Горного короля никакой власти нет!

— Да, — взмолился Сампо, — беги, мой добрый олешек, беги через горы, долы и поля, а я накормлю тебя золотым овсом из серебряных яслей.

И олень бежал, бежал со всех ног. Но лишь только они успели вбежать в дом пастора, как Горный король оказался уже во дворе усадьбы и так сильно заколотил в дверь, что все решили: дом вот-вот разлетится на куски.

— Кто там? — спросил пастор.

— Это я — отозвался громовой голос на дворе. — Отворяй Горному королю! Там у тебя — некрещеное дитя, а все дети-язычники — мои!

— Погоди немного, пока я надену рясу да белый воротничок, дабы достойно встретить такого знатного господина, — ответил за дверью пастор.

— Так и быть, иди одевайся, — взревел Горный король, но поторопись, а не то я выбью дверь!

— Сейчас, сейчас, милостивый господин, — отвечал пастор.

Но сам тут же принес чашу с водой, да и окрестил Сампо-Лопаренка.

— Ну, ты еще не готов? — снова взревел Горный король, поднимая свою громадную грозную ножищу, чтобы сокрушить дом пастора.

Но тут пастор собственноручно отворил дверь и сказал:

— Убирайся прочь, ты, король ночи, зимы и мрака! С этим ребенком тебе ничего не сделать! Сампо-Лопаренок не принадлежит тебе, он принадлежит Богу.

Разъярился тут Горный король сверх всякой меры, да так, что лопнул и превратился в жуткую снежную бурю.

Густой снег валил так, что засыпал даже крышу дома пастора, и люди в нем подумали, что им не миновать смерти в этом снежном сугробе. Один пастор был спокоен, читал свои молитвы да и ждал следующего утреннего часа. А когда этот час настал, Солнце озарило снег, снег растаял, и усадьба пастора была спасена.

Сампо-Лопаренок поблагодарил доброго пастора и одолжил у него пулку, потом запряг в нее златорогого оленя и помчался домой!

Ну и обрадовались же его родители, когда Сампо-Лопаренок так нежданно-негаданно вернулся домой!

Но то, как Сампо стал потом важным господином и кормил своего оленя золотым овсом из серебряных яслей, — это совсем другая история. И рассказывать ее долго придется. Сказывают, будто лапландцы с той поры не откладывают больше из года в год крещение своих детей. Ведь кому захочется видеть, как Горный король пожирает малышей?! Сампо-Лопаренку ведомо, что это значит. Ему ведомо, каково это, когда в горах гремит гром!

Жемчужина Адальмины

Жили-были в давние времена король с королевой, и была у них малютка — единственное дитя своих родителей, а звали ее — Адальмина. Поскольку была она к тому же королевская дочь, называли ее еще — принцесса.

На крестины принцессы Адальмины пригласили в крестные матери двух добрых фей — фею Алую и фею Лиловую. Так уж водится у сказочных королей… И две добрые феи не забыли одарить маленькую принцессу!

Крестная мать Алая фея преподнесла ей большую драгоценную жемчужину такой красоты, что никто никогда ничего подобного не видывал, а вдобавок — еще три других дара.

— Знайте же, — молвила фея, — до тех пор, пока принцесса носит эту жемчужину, она с каждым днем будет все краше, все богаче и разумнее. Но коли она свою жемчужину потеряет, она тотчас же утратит и красу свою, и богатство, да и ум тоже, и тут уж никому не помочь! Их ей не вернуть, покуда она не обретет свою жемчужину снова.

Лиловая фея молвила:

— Адальмина получила три таких великих дара, что многие не пожелали бы себе ничего более прекрасного на свете. Но есть еще один дар, и лучше его в этом мире нет. Я наделю им Адальмину, однако с уговором. Пока принцесса владеет жемчужиной и тремя прочими дарами Алой феи, дар мой никакой силы не имеет. Но коли она жемчужину потеряет, а вместе с ней и красу свою, свое богатство и ум, она тут же обретет взамен мой дар! А это — доброе незлобивое сердце!

С этими словами обе феи распрощались да тут же и исчезли, словно два белых облачка на голубом летнем небосклоне. Король с королевой были очень довольны. А втайне думали:

— Если только наша малютка-принцесса станет красива, богата и разумна, неважно, каким будет ее сердце. Мы станем охранять ее жемчужину, и тогда ей не понадобится нищенский дар Лиловой феи! Нет, Алой фее лучше ведомо, что нужно принцессе! Ее дары — королевские, а Лиловая фея, приходится признать, поскупилась. Она подала дорогому нашему дитяти милостыню. Точь-в-точь так же, как бросают медную монетку нищей девчонке у проселочной дороги.