Не хочу я, чтоб какой-нибудь бедолага выкопал меня через тысячу лет и, проанализировав содержимое моего желудка, решил, что в 1990 году мы тут питались пластмассой. Незачем им эта дезинформация.
В Древнем Египте с котами обращались, как с богами. Мы с братом в детстве так обходились с жуками. Когда те умирали, мы помещали их в спичечные коробки и обкладывали ваткой. Затем произносили над ними Мессу и хоронили в саду.
Через тысячу лет какой-нибудь нешуточно воодушевленный археолог встанет там, где когда-то был наш сад. Примется бушевать в телевизионную камеру: «Мы только что обнаружили богатое захоронение XX века — священных жуков». Девять тонн жуков мы, по-моему, не нахоронили, но все равно закопали достаточно, чтобы воодушевить среднестатистического археолога. Моя бабушка, помнится, закапывала свои ногти. Считала, что в последний день они восстанут в полной славе и бессмертии на Страшный Суд.
Мы ей говорили, что Господь Всемогущий будет по уши занят толпами народа, Ему недосуг судить ее ногти ХХ века. Но бабушкину веру было не поколебать. Надеюсь, пролежат они спокойно вплоть до зова последних труб. Содрогаюсь от мысли, к каким выводам можно прийти через тысячу лет, если судить по этим захоронениям. Священных жуков и съедобной пластмассы хватило бы с головой.
В защиту паутины
Стоит только полезть за метлой, моя совесть принимается ныть. «Как так можно? Тот паучок много часов городил себе паутину. Он тебе никакого вреда не причиняет». «Ага, ну вот пусть пойдет и нагородит ее себе где-нибудь в другом месте. В смысле, прямо у входа в мой дом — чересчур. Эта паутина, может, снижает ценность моей собственности». И я выхожу с метлой и некоторое время стою на крыльце.
Надо отдать пауку должное. Паутина — чудо вневременной инженерии. Паук организует вокруг себя безупречную симметрию. Никаких тебе чертежей — ничего. Он просто вроде как производит все вычисления в уме. «Давай же. Ну же. Давай, разрушитель домашних очагов. Ты хуже тех викторианских землевладельцев, что выгоняли в метель женщин на сносях». «Да ладно, это ж просто паутина. Малютка способен наплести мили этого дела, стоит только захотеть. Кроме того, я ему услугу оказываю. Когда тут дождь, он промокает насквозь».
Я б не возражал, если бы паук брал на себя свою часть работы по дому. Думаю, вполне можно жить с хорошенькой чистой серебряной паутиной. Приличные богобоязненные пауки избавляются от всякого пуха и листиков. Этот же малыш ленив, как смертный грех. В ус не дует. Я решился. Закрыл глаза, махнул метлой — и нет ни паука, ни паутины. «Надеюсь, ты собой гордишься. Одним махом метлы качественно нарушил природное равновесие». Ужасное чувство.
Уже через час паук трудился вовсю. Будь я приходским священником, я б написал о нем проповедь. У паука весь мир изничтожен мародерской метлой, но он не бежит ныть к мамочке. Он увлеченно прядет и отмеряет заново.
От торговцев недвижимостью легче не делается. У них в витринах полно цветных фотографий домов на продажу. Но паутина никогда не включена. Глянцевые журналы и того хуже. Они вечно показывают нам интерьеры домов всяких знаменитостей. Никаких там паутин. Неудивительно, что многие из нас тянутся к метлам. Но все, больше не буду. Налагаю на ту паутину охранный ордер. Пожелаете купить мой дом — придется подписать торжественное обещание не возмущать ее. Иначе сделка не состоится.
Словечко на ушко про блох
Зашел вчера ко мне в гости один мой друг. Мы сидели в доме, и время от времени маленький черный предмет подскакивал на ковре. Я точно знал, что это. Чуть погодя их стало три. Скачут и скачут.
Друг тоже наверняка заметил, но держался очень вежливо. Мог бы сказать: «Без обид, но какие-то живые штуки прыгают по ковру вот буквально сейчас». Но не сказал. Мы сидели и беседовали. Может, потом он пошел домой и проговорился жене, что у меня дом скачет. Надеюсь, не проговорился.
Думаю, это блохи-эксгибиционистки, и жизнь им не мила, пока не опозорят меня. Весь день, бывает, просиживаю дома один, и ничто не шелохнется. Может, отдыхают. Но как только мой порог перешагивает какой-нибудь посетитель, они, наверное, перешептываются: «Эй, у нас гости. Чур, я первая прыгаю».
На котов я зла не держу. Понимаю, что они это не нарочно. Им эти попрыгунчики дороги не больше, чем мне. Вполне уверен, что мои коты не ходят по ночам состязаться, кто притащит в дом больше.
Я купил здоровенный мешок специального порошка и прогулялся по дому, словно библейский селянин, разбрасывающий семена по своей земле. Когда белая дрянь осела на ковре, возникла театральная тишина, какую можно было чуть ли не услышать.
Внезапно блохи принялись подскакивать так высоко, что, я уж было подумал — и обратно-то не упадут. Не знаю, что там такого в порошке, но подозреваю — какие-то амфетамины. Черненькие штучки чиркали по воздуху. И вертикально вверх они прыгали, и делали сальто назад, мне все это напомнило мексиканские прыгающие бобы. Я молился, чтоб ради всего святого никто не позвонил в дверь.
В детстве блоха всегда была одна. Мы держали трех котов, но блоха всегда была только одна. Простыни и одеяла мы обыскивали с воодушевлением охотников на бенгальского тигра. Когда блоха оказывалась поймана, мы все ликовали и обнимались.
У меня же их миллионы. Началось все, может, и с одной, но она даром не теряла времени и распустила слух. «Все сюда, скорые ребятки. Тут великолепный дом. Хозяин сыплет порошок на ковер, от него скачешь втрое выше. Через недельку вы себя не узнаете».
Надо отдать им должное. Они пока ни на кого не запрыгивали. Если когда-нибудь запрыгнут, я очень обижусь.
Вы когда их последний раз видели?
Не вымой я пол в кухне — никогда б не узнал про 109 миллионов свиней. Я раскладывал по полу газету, пока он сох. И вот пожалуйста — сижу на мокром полу, совершенно лишившись дара речи. «Поголовье свиней в ЕЭС достигло 109 миллионов». Вот что я прочел. Открыл рот, собираясь сказать «батюшки светы», но ни слова не прозвучало. Да тут свиней хватит, чтобы заполнить все до единого футбольные стадионы в Европе. И все кинотеатры тоже бы заполнились, и все равно прорва осталась бы снаружи. Наверняка это даже неточные цифры. Уверен, что, подсчитав численность свиней, просто округлили показатель до ближайшего миллиона. Наверное, так свиней и считают.
Где же они все? Я расспрашивал студентов, побывавших летом в Европе повсюду, и студенты ни одной свиньи не заметили ни разу. Где свиней держат? Почему не пасутся они в полях, фыркая, копая рылом и в свое удовольствие валяясь в грязи? Вот чем обычно заняты свиньи. Последний раз я видел свинью в Ирландии в 1983 году. Вел прямой радиоэфир из свиного загончика в живом уголке Дублинского зоопарка, пока свинья не сжевала микрофонный шнур и не отключила меня от эфира. На нее зла я не держал точно. Встань она у меня в кухне и расскажи всей стране о том, как я живу, я б тоже, наверное, отжевал ей шнур.
Последний месяц я катался по всему острову на автобусах и поездах и ни единой свиньи не заметил. Высовывал голову из окон поездов и слушал очень внимательно. Хотел улучить возможность обратиться к полному вагону попутчиков и сказать: «Тс-с! О-о! Насладимся же звуками восторженного хрюканья!» Покамест мой поиск остается бесплодным.
Согласно газете у меня на полу в кухне, ныне в 26 странах существует 1, 4 миллиона поросят на убой. Имейте в виду: газета от 27 апреля прошлого года, а потому Бог знает сколько еще поросяток с тех пор народилось. Пусть же выпустят их на волю, взываю я к нашим свиноводам. У нас в полях навалом коров, овец и лошадей. Чего вы боитесь? Думаете, свиньи полезут на деревья и свалятся оттуда? Может, Эр-тэ-э могло бы показывать нам каждый вечер в конце программы по новой свинье и сообщать нам ее кличку. Я бы после такого шел спать счастливым.
Мешки для мусора, бутылки и креветки
Смотреть было невыносимо. Мусорщики поднимали здоровенные пластиковые мешки, набитые мусором, в кузов грузовика. Громадные металлические зубы стискивали и перемалывали несчастные беззащитные мешки в труху. Мысленно я слышал, как они визжат: «Аййй!» и «Ррры!» Что-то во мне молило о пощаде. «Эй, ну вы чего, ребята, ужас что творите с доверчивыми мешками для мусора». Но потом вспомнил, как повел себя человек в пабе, когда я заговорил от имени бутылок из-под виски.
Не мог от них глаз отвести. Бутылки с водкой, виски и джином висели над баром вниз головой. Я сидел и думал о том, каково нам было много лет назад, когда мы стояли на голове. Вся кровь приливала вниз, и за веками появлялись цветные точки. Вот я и обратился к бармену. «Бутылкам, наверное, отвратительно. Виски давит им на крошечные мозги, и одному Господу известно, что они там себе видят». После этой реплики бармен беседовал со мной нежным осторожным тоном, с каким обращаются к тому, кто возникает у вас на пороге с безумным взглядом и бензопилой.
Я не виноват. Когда сам я собирался подбросить в огонь угля, мой брат заходился в истерике. Говорил, что я ломаю счастливые семейки угольных глыб. Обзывал меня массовым убийцей. А когда я хотел положить ложку сахара в чай, брат прочувствованно рассказывал о малюсеньких кристалликах, о том, как они хнычут, понимая, что им пришел конец.
Я до сих пор извиняюсь перед конвертами, прежде чем их вскрыть. Стараюсь не слышать, как кричат «Аййй!» малютки-«гермесеты»[78] перед тем, как я роняю их в кипящий кофе. Сигарету во рту держу часами, прежде чем решаюсь ее прикурить.
В пору моей работы на траулерах в Шотландии меня то и дело увольняли. Когда мне казалось, что никто не видит, я выкидывал крабов и креветок обратно в море, не успевали мы их выловить. Я считал очень важным бросить их обратно как можно скорее, потому что иначе не отыскать им своих мам и пап.
В прошлое воскресенье я разглядывал ковер на фингласском[79] рынке. Спросил продавца, понравится ли блохам у меня дома жить в таком ковре. Продавец оглядел меня и не произнес ни слова. Такое случается, когда беспокоишься о мусорных мешках, бутылках с виски и блохах. Никак не привыкну.
Все на борт бобового пуфа
Пока я жил в однушках или снимал комнату, согреваться удавалось легко. «Cуперсер»[80] работал у меня весь день, а спать я укладывался не раздеваясь. Когда надо было пройти по коридору до туалета, я надевал шапку, пальто, шарф и перчатки и попутно ни с кем поболтать не останавливался.
Когда-то я мечтал жить в собственном доме. Мысль о том, чтобы снять одежду перед сном, привлекала нешуточно. Никаких тебе дополнительных носков, никаких шерстяных шапок или наваленных горой пальто поверх одеяла. Никаких больше разговоров по телефону в коридоре, когда дыхание вырывается ледяными облаками. Если когда-нибудь еще раз буду покупать себе дом, никаких разумных ожиданий, что в доме работает центральное отопление, я иметь не буду. У меня не работает, а починку я не потяну.
Я прожил в этом доме уже четыре года и по-прежнему базируюсь зимой в одной-единственной комнате. Мы с тремя моими котами едим, спим и пьем в гостиной, потому что здесь камин. Никаких больше блох из ковра в атмосферу не выскакивает. Им слишком холодно. Они либо подались в Африку зимовать, либо у них в ковре свои камельки и до весны блохи наружу не покажутся.
Спальное место у нас устроено просто. Я укладываюсь на бобовый пуф перед камином и сворачиваюсь калачиком.
Рядом со мной устраиваются по старшинству коты. Укрываю нас всех парой одеял и говорю: «Спокойной ночи, храни нас всех Бог». Верба, Чернушка и Кыш куда лучше резиновых грелок, потому что их не надо наполнять водой и они не протекают по ночам.
Когда б ни навещали меня зимой гости, они проходят в гостиную и упиваются теплом. Говорят всякое такое: «Ох батюшки, до чего ж теплый приятный дом». Подбрасываю еще пару поленьев, тем самым как бы отвечая: «Гуляй, рванина». «Суперсер» пашет на полную мощность, и мы сидим, обливаясь пóтом. Гости стаскивают с себя свитеры и рубашки и переводят дух: «Ну и ну… это лучше всего — когда тепло-то».
Если же им надо зачем-нибудь выйти из гостиной, от холода они столбенеют намертво. Пот замерзает у них на лицах, а когда возвращаются, кончик носа уже другого цвета. Обычно бесшумно садятся на корточки у огня и, пока кровоснабжение не восстановится, общаются знаками.
Гостей у меня с октября по апрель немного. Эту пору я называю одиноким временем года.
Мартышка на водосточной трубе
11:00. Я не единственный человек на всю Ирландию, кто валяется в постели с простудой. Это мне понятно. Но на подоконнике у меня за окном сидит мартышка. Она живет по соседству и только что взобралась ко мне по водосточной трубе. Мне необходим покой, а мартышка, похоже, хочет в гости. Стучит по стеклу кулачком и клацает зубами. Кажется, мне не полегчает никогда.
11:15. Верба за меня сражается. Сидит в доме на подоконнике и шипит на мартышку. А еще лупит по стеклу лапой. Моему выздоровлению это не способствует. Приверженный рыжий кот и макака-резус оскорбляют друг друга через мое окно. Приму-ка я еще один дисприн.
12:00. Мартышка теперь скачет по крыше и дергает за электрический кабель. Мне это известно, потому что кабель идет мимо окна и я вижу, как он туда-сюда дергается. Верба теперь шипит на кабель, потому что ему кажется, будто это длинная тонкая черная змея или что-нибудь такое. Температура у меня только что подскочила еще на две риски.
15:00. Все упорно ухудшается. Я добрел вниз до входной двери глотнуть свежего воздуха и не мог не заметить у себя за воротами большущего полосатого тигра. Вряд ли он полезет по моему водостоку и станет колотить мне в окно, потому что его вели на веревке трое мужиков. Думаю, они собираются привязать тигра к дереву. А у меня разболелась голова и ноги начали подгибаться.
15:30. Молодцы Гарда. Явились очень быстро. Теперь возле моего дома трое мужиков, большущий тигр и группа сотрудников Гарды. Не уверен, можно ли арестовать тигра или же взять его временно под стражу или как-то. Не знаю, куда подевалась мартышка. Если она хоть чуток соображает, пряталась бы у меня на крыше за печной трубой. Будь у меня крепкая высокая лестница и кто-нибудь, кто мог бы подержать ее внизу, я б с удовольствием примкнул на крыше к мартышке.
15:40. Удивительное дело: живя в Дублине-3, никак не привыкнешь толком к зверью из джунглей у своего дома. Прошлым летом я делал в кухне банановый сэндвич, и мне вдруг стало до странного не по себе. Обернулся и заметил у двери на задний двор малыша-львенка. Он и близко таким большим не был, как тигр, но выйти пособирать цветочки мне все равно не хотелось. Змея в моем угольном ларе подействовала на меня точно так же. Я пошел наверх, заперся в уборной и хорошенечко подрожал.
16:00. Тигра больше нет, нету и Гарды. Если температура поднимется еще хоть немного, я, наверное, испарюсь и стеку по стенам. Пойду-ка полежу еще, но в окно смотреть не стану. От бегемота, носорога или чего-нибудь такого же большого у меня разыграется мигрень и куда деваться тогда?
Зуд сторожевого пса
Шел я как-то в «Пойнт-депо»[81], уже затемно. Лиффи супилась, в безмолвных доках было жутковато. Вот я и принялся тихонечко напевать «Пых, дракон волшебный»[82] себе под нос и сделал вид, что при моем ангеле-хранителе имеется бейсбольная бита.
Здоровенный сторожевой пес внезапно бросился на ворота и разразился яростным взрывом бешеного лая и рыка. От испуга я чуть в реку не сиганул. Урезонивать собаку через решетку явно не было никакого толку. Послание его ко мне было простым. «Подойдешь сюда — я тебя съем».
Хотелось сказать: «Не рычи ты на меня так. Я не лезу через твои ворота и не тарахчу палкой по прутьям забора, ничего такого». Но я продолжил шагать своей дорогой. Мало ли, вдруг он добежит до ворот изнутри и вернется ко мне снаружи.
Когда б ни настигал меня такой страх, я всегда ощущаю электрический зуд в кончиках пальцев, а закрыв глаза, вижу яркие разноцветные огоньки. По-моему, это не очень полезно. Неразумно водить машину или управлять приборами, если в пальцах зуд, а в глазах огни.
Прошло сто лет в полумраке, и все повторилось. Другая чокнутая сторожевая собака бросилась на какие-то другие ворота, и на этот раз сердце у меня на пару секунд и впрямь перестало биться. Оно не колотилось, как это бывает в романах. Оно просто встало совсем, и я подумал: «Господи, я умер, коли сердце у меня не работает».
Пес выбрехивал зверские оскорбления и ужасные угрозы, а я проговаривал в уме молитву: «Прошу тебя, боженька, запусти мне сердце заново, потому что если не запустишь, меня завтра утром найдут здесь, я буду по-прежнему стоять, хотя официально уже мертв».
Я осознал, что жив, когда ощутил мощный электрический ток в пальцах. И на сей раз бросился наутек.
Понятия не имею, сколько там сторожевых псов и ворот. Я бежал с такой прытью, что посчитать их было невозможно. Но мне уверенно кажется, что в таких случаях необходимо предупреждать загодя. Мигающее световое табло или громадный светящийся знак «пес» — или как-то еще. А то от такого страха и помереть недолго.
Понимаю, что сторожевые кролики мало кого отпугнут, но, вот честно, я бы предпочел кроликов.
Зарядка для котов
Нарушать природное равновесие я не планировал. Никто не любит птиц сильнее моего. Я даже смотрю по телевизору Открытый чемпионат США по гольфу, чтобы вживую послушать птиц через Атлантику. Сижу зачарованный и размышляю: «Подумать только, все дрозды в Клонтарфе сейчас крепко спят, но при этом один вон заливается от всей души, сидя на дереве у площадки для гольфа в Америке». Я даже раздражаюсь, когда комментаторы лопочут свое о гольфе, а мне дрозда плохо слышно.
Не подозревал, до чего хрупкое оно, природное равновесие. Урезая своим котам рацион, исходил из наилучших побуждений. Даже объяснил им их. «Чернушка, Верба и Кыш, вы только посмотрите на себя. Вон какие бока наели к своим средним годам, а все я виноват. Стоит вам лишь подумать о том, чтоб мяукнуть, как я уже открываю очередную банку еды. Отныне все у нас будет иначе, так что затяните пояски».
Через два дня на коврике у меня перед дверью стали появляться птичьи перышки. Я глубоко расстроился. Рядом с моим домом полно деревьев, и воздух полнится трелями, чириканьем и плеском крыльев. Красотища. А теперь благодаря мне три мохнатых охотника вышли на тропу войны и ни одно пернатое не застраховано.
Вернул я всех троих на полное довольство и решил подойти к вопросу с другой стороны. Если можно тренировать цирковых блох тянуть малюсенькие колесницы и делать обратное сальто, наверняка можно и котов уговорить отжиматься. Начали с Кышем. Он сидел на подоконнике наверху, у окна, что смотрит на Вернон-авеню[83]. Там Кышу нравится следить за автомобильным потоком. Я влез на свой письменный стол прямо у того окна и лег на живот. «Так, Кыш. Смотри внимательно. Перенеси весь свой вес на передние лапы и дальше выпрямляй и сгибай их вот так». И для примера я несколько раз изящно и размеренно отжался. И лишь закончив, увидел, что в окно глазеет и показывает на меня пальцами воодушевленная толпа. В предыдущие три минуты они наблюдали, как возникает и исчезает в окне моя попа, и одному Господу известно, что они себе при этом думали. Я решил не ухудшать положение и не объяснять, что учу Кыша отжиматься. Думаю, придется подождать, когда выпустят кошачий корм «Никакого жира, стройный силуэт».
Близкий контакт с гусеницей
Я порадовался, что на ней была шуба. Маленькая косматая гусеница извивалась своей дорогой через тротуар на Вернон-авеню, вечер стоял люто холодный. Гусеница направлялась к садовой стене.
«Секундочку, малютка, — сказал я. — Ты куда это направляешься? Ты туда без веревок и горных ботинок не взберешься».
Гусеничка не остановилась, чтобы ответить мне, какое там. Они на нашем языке не разговаривают, и, насколько мне известно, толком им и не владеют. Возможно, гусеницы способны на какие-то свои тихие звуки, но чтобы уловить их беседы, понадобится ультразвуковой слух.
Я ее подобрал, и она свернулась в шарик у меня на ладони. «Для тебя же стараюсь, — объяснил я ей. — Если оставлю тебя на тротуаре, кто-нибудь пройдет мимо в сапожищах да и раздавит тебя всмятку о бетон, и куда деваться тогда?»
Вопрос риторический. Такие гусеницам задавать в самый раз.
«Прошу тебя, не беспокойся: через пару секунд почувствуешь, что летишь. Я собираюсь перебросить тебя через садовую стенку, а поскольку благ Бог, ты скорее всего приземлишься среди роскошных капустных кочанов». Тельце гусеницы слегка дернулось, что я расценил как ответ: «Давай, Пат! Полечу куда хочу».
Я внятно произвел обратный отсчет, чтобы она знала, когда собраться с духом. «5… 4… 3… 2… 1… Поехали!» И гусеница полетела.
Уже катя в автобусе, я засомневался в этом полете. Может, малютка была совершенно довольна тем, куда направлялась сама. Может, кто-то из ее подружек сказал ей: «Смотри. Повернешь налево у той высокой стены на Вернон-авеню, и я тебя буду ждать у первых же зеленых ворот».
Может, она собиралась на свое первое свидание с гусеницем своей мечты. Перебиралась себе через Вернон-авеню, напевала счастливую любовную мелодию, а тут какой-то благонамеренный человек подбирает ее и закидывает за стенку.
Я почти уверен, что, когда она приземлилась на той стороне, сотрясения мозга у нее не возникло, потому что шуба на ней на ощупь показалась мне плотной и прыгучей. Но на обратном пути я все же заглянул в сад и хорошенько огляделся, чтоб уж наверняка. Вот честно, я думал, все гусеницы уже крепко спят или уехали автостопом зимовать в Африку.
Ириски с нагорья
Такого мне еще ни разу не дарили. Подруга приехала из Шотландии и привезла здоровенную коробку ирисок с Нагорья. В коробке имелся и металлический молоточек. Такими же молоточками нас призывают бить окна в автобусе, если в спешке никаким другим путем не выбраться.
Я вскрыл упаковку и стукнул молоточком по ириске. Здорово так тяпнул. Произошел зрелищный взрыв, и куски ириски разлетелись во все стороны. Осколки попали в камин, под стол, а один плоский угодил в потолок, да там и остался.
Мы съели все куски, какие удалось отыскать. Затем отодрали прилипшее к ботинкам, но есть это не стали. Плоский осколок висел на потолке три дня, пока не хлопнула от ветра входная дверь. Тут-то осколок и отпал. Моя подруга его доела.
Две недели назад Джоан вернулась в Шотландию. Ее подарок по-прежнему со мной. Один здоровенный кусок прижился у Кыша на хвосте. Кыш этому не очень обрадовался. Никакой уважающий себя кот не пожелает носить здоровенный кусок «Патоки миссис Мактэвиш» ни на какой виляющей части своего организма. Один выход из этой ситуации — налить в таз теплой мыльной воды и поболтать в нем Кышевым хвостом пару часиков. Но дверь, если кто-то позвонит в нее, не открыть никак, одновременно удерживая при этом мыльного кота. «Кхм, здрасьте… я тут отмачиваю ириску от хвоста Кыша». Людей упекали и за куда меньшее.
Другой вариант — отъесть его самому. «Постой смирно, Кыш, и не пугайся, когда увидишь, что я жую твой хвост. Верь слову, это ради твоего же блага». Но это, наверное, займет очень много времени, поэтому придется сменить сообщение на автоответчике: «Привет, я сейчас не могу подойти к телефону, потому что жую Кышу хвост». После того люди, вероятно, никогда больше не перезвонят.
Когда я подобрался к Кышу с ножницами, он удрал наверх и спрятался в гладильной. И, честное слово, немудрено. «Кыш, клянусь, я не собираюсь отрезать тебе хвост. Ты меня знаешь. Просто хочу отстричь эту вот фигню миссис Мактэвиш, пока ты не прилип к стенке в саду или еще к чему-нибудь».
Один очень любезный друг подержал Кыша и нежно беседовал с ним, пока я стриг ему низы. «Не волнуйся, Кыш, у тебя в жизни могли быть куда более радикальные операции, уж поверь мне».
Это его угомонило на некоторое время. У кошаков в жизни бывает всякое куда хуже, чем ириска на хвосте.
Брехливые собаки, тды[84] и исчезающие продавцы-консультанты
10:00. Пришло время постоять за себя. Собаки всегда наводили на меня ужас. Хоть большие, хоть маленькие — разницы никакой. Я убежден, что они собираются либо искусать меня, либо съесть, либо и то, и другое. Возможно, у моего недуга есть научное название — «псинофобия», например. Маленькая брехливая собачка выскочила из чьей-то калитки на Вернон-авеню и оскорбила меня угрозами и запугиваниями. Что-то во мне звало: «Уноси ноги». Но что-то другое приговаривало: «Не отступай. Нельзя же всю жизнь вот так бегать». Очень медленно я опустился на тротуаре на четвереньки. Закатил глаза и ответил глубоким гортанным рыком и тремя первобытными лаями. Животное бросилось наутек и, насколько мне известно, все еще бежит опрометью. Возможно, ему даже потребуются услуги собачьего психиатра, но это не моя печаль. Не я первый начал.
11:30. Прибираясь в доме, наткнулся на избирательную листовку. Местный политик. Взгляд у меня застрял на одной фразе, поскольку написали ее курсивом, чтобы выделить. «Ваши беды — мои беды». Вот прямо так и говорит. А еще он очень любезно предоставил мне свой домашний адрес. Со следующего месяца предлагаю переправлять ему все мои телефонные и электрические квитанции, а также счета по закладной. Я целиком и полностью намерен поймать его на слове. Еще у меня беда с тем, что мне пятьдесят, но тут уж он вряд ли сможет посодействовать.
12:30. В одном современном дублинском универмаге пытаюсь найти кого-нибудь, кто бы мне помог. Милый магазин, просторище, огни, красочные витрины, но продавца-консультанта нигде не видать. Куда они запропастились? Время от времени появляется на долю секунды девушка в синем комбинезоне, но не успеваешь попасться ей на глаза, как она исчезает. У них, что ли, выделены официальные места для пряток среди персонала или, может, люк в полу?
12:40. Смотрю на девушку в синем комбинезоне, которая меня пока не видит, крадусь мимо джинсов, в обход рубашек-поло, резких движений не делаю… Как ей это удается? Секунду назад она стояла у кассы целиком на виду и вдруг… НЕТУ! Может, управляющий стажерами телепортирует их через потолок.
12:50. Наконец-то. Элегантно одетый молодой человек в черном костюме стоит рядом с жилетами. Не пытается спрятаться, я подхожу и спрашиваю: «Простите, пожалуйста, есть ли у вас купальные трусы?» Молодой человек ответил, что дома у него есть симпатичные красные, но почему мне это интересно? Желаю ли я одолжить их? «Я здесь не работаю», — сказал он уязвленным и обиженным тоном. Думаю, при входе в любой магазин людям должны выдавать нагрудный знак «Я здесь не работаю», потому что когда вот такое случается, это ж до смерти неудобно. «Покраснел» — вообще не то слово.
В память о Дмитрии
9:00. Когда я вошел в кухню, Дмитрий лежал на спине, задрав ноги. Я надеялся, что он просто спит, потому что ни разу не видел его в такой позе. Пару раз легонько потыкал в него палочкой, но Дмитрий не шелохнулся. Мне будет его не хватать.
9:15. Положил в спичечный коробок ватку и печально разместил Дмитрия внутри. Не имею ни малейшего понятия, что он был за насекомое. Более-менее овальный, с двумя маленькими торчащими штучками спереди — ими он заглядывал в коробки с рисовыми хлопьями. Думаю, он втайне желал быть сувениром из такой коробки или чем-нибудь вроде. У него было шесть ног, все кривые, поэтому, когда топал по кухонному столу, он походил на центрального защитника или же на стрелка с Дикого Запада.
9:20. Я попрощался с Дмитрием и закрыл коробок. Мы были знакомы дня четыре. Невесть откуда появился он у меня на кухне и эдак околачивался возле коробки с рисовыми хлопьями. Три мои кота обходились с ним очень хорошо. Ни разу не напали и не съели, ничего такого. Просто наблюдали, как Дмитрий расхаживает по кухне, и не мешали ему в этом. Они тоже вряд ли понимали, кто он. Подозреваю, он был Черный Овальный Кривоногий Смотритель Рисовых Хлопьев.
9:25. Я выкопал просторную ямку в земле перед домом, поскольку теперь коробок с Дмитрием положил в здоровенную коробку из-под рисовых хлопьев. Как-то оно показалось мне уместным. Я даже не стал вырезать купон «Экстра-вижн»[85] сбоку. Чернушка, Верба и Кыш уселись на стене и наблюдали, как я копаю. Видали они меня за всякими странными занятиями, но похороны коробки из-под рисовых хлопьев застали впервые.
9:40. Чувствовалось, нужно сказать что-то подобающее об этом маленьком насекомом, поскольку пока Дмитрий бродил у меня по кухне, я действительно успел полюбить его. Джон Уэйн произнес замечательные слова на могиле в «Ковбоях»[86], но он хоронил своего помощника. Тут другое дело.
9:45. Я снял шляпу, откашлялся и заговорил. «Дмитрий, таких насекомых, как ты, я не встречал ни разу в жизни. Бывали у меня в доме пауки, уховертки и жуки, но ты прижился лучше всех. Никогда не стремился ты кочевряжиться, прогуливаясь вверх ногами по потолку, ничего такого. Мне правда будет тебя не хватать. Понятия не имею, куда ты теперь отправился, но если есть у насекомых душа — а я почти уверен, что у тебя она есть, — надеюсь, ты сейчас среди многочисленных коробок с рисовыми хлопьями. Прощай и спасибо тебе за эти четыре превосходных дня». Затем я пролил сколько-то слез и закопал Дмитрия.
9:50. Позавтракал, но поесть рисовых хлопьев так и не смог себя заставить. Может, где-то есть у Дмитрия брат или кузен. Если когда-нибудь отправятся на поиски кухни, надеюсь, наткнутся на мою.
Так держать, Саймон
Ни разу в жизни я такой паутины не видывал. Она словно парила между ветвями живой изгороди, но при этом на самом деле не двигалась. Я остановился и вглядывался в нее довольно долго — безупречная, хрупкая, серебряная, потому что намокла в то утро от росы. Паука нигде не видать. А познакомиться с ним очень хотелось — чтобы сказать ему: «Спасибо, что сплел такое совершенство у моей двери». Но о пауке ни слуху ни духу. Не умещалось у меня в голове, что паук способен сотворить подобную симметрию и удалиться невесть куда, прежде чем его успеют поздравить. По-моему, очень жаль, что пауки не подписывают свои работы, когда те завершены. Все великие творцы подписывают. Всего-то и надо — вывязать свое имя внизу, а рядом дату. Вот так, например: «Паук Саймон Третий. 25 августа 1993 года». Мы бы все тогда знали.