Остров духов. Бали

Это вовсе не классическая постановка в местном театре, к которой мы с вами привыкли. Здесь актеры не учат слова, не входят в роль, не играют в пьесе.

Балийский театр – это танец. Это таинство.

Это ритуал.

Здесь театр используется в первую очередь для различных балийских церемоний и больших религиозных праздников.

До того, как остров Бали облюбовали туристы со всего мира, театральные постановки разыгрывались не в театрах для людей, а только в местных священных храмах и исключительно с целью поклонения богам и духам.

Это сейчас уже большинство выступлений – зрелище для туристов, раньше все было иначе. Балийцы «играли» не перед зрителями, а перед пустотой! Да, вы все поняли правильно. Они выступали перед невидимыми человеческому глазу сущностями, демонами и богами. На их спектакли не приходил ни один человек.

И до сих пор некоторые балийские постановки запрещено посещать обычным людям. Они – специально для богов и демонов. Присутствие людей на этих выступлениях считается среди местных жителей опасным. Не только для зрителей, но и для всего острова. Ведь духи, по мнению индуистов, могут накликать на остров беду.

Сам по себе индуизм – чрезвычайно интересная религия. Даже прикоснуться к ней, пусть без полного погружения, – уже невероятно любопытно. Ведь балийцы и по сей день стараются бережно чтить свои традиции и культуру.

Когда на острове появились первые туристы, аборигены начали показывать тем свои выступления, чтобы приобщить к своей культуре, а немного позже, когда балийский народ понял, что туристы не так бедны, как они, местные жители принялись ставить спектакли с коммерческой целью.

Так и возникли эти постановки, а для голодной публики – шоу: «Баронг» и «Кечак», которые многие гости острова Бали могли видеть в местном театре. В ритуальных целях они не используются, для ритуалов у балийцев совсем другая программа. Не для глаз туриста!

Однако, как мне и Ляле рассказывали наши земляки, которых мы встретили в Убуде, в некоторых театрах даже для туристов балийцы проводят обряды вызова дождя. Особенно часто эти ритуалы осуществляют в ту пору, когда стоит засуха и рисовые поля нуждаются в подпитке.

Мы сами этого не видели, но говорят, что практически всегда после таких выступлений обрушиваются серьезные ливни. Не знаю, верить в подобные рассказы или нет, но то, что балийцы действительно фанатично убеждены в существовании потустороннего и даже выходят с ним на контакт, – это неоспоримый факт.

Перед началом выступления мы с женой успели занять свободные места во дворе, под небольшим навесом. Сама сцена была расположена под открытым небом, и если бы в момент действия пошел дождь или ливень, то никто бы не стал отменять выступление. Балийцы танцевали бы под дождем…

Стулья располагались в четыре длинных ряда, и все места поголовно были заняты. Мы сидели в самом последнем ряду, а за нами стояло еще два десятка любопытствующих, которым не хватило сидений.

Всего присутствовало около семидесяти человек. Мы с женой находились с одной стороны сцены, но и другая сторона также была заполнена людьми. Там зрители в основном сидели не на стульях, а на скамейках. Многие же просто расстелили покрывала на холодной земле прямо перед сценой. В общем, людей на выступление пришло очень много. Даже больше, чем предполагал этот зал под открытым небом.

Основная часть – несомненно, туристы. Да, присутствовали и местные жители, которые стояли в стороне и изредка поглядывали на сцену, но, скорее всего, это были всего лишь работники театра или охранники. Так что данное балийское выступление не интересовало аборигенов, только белокожих приезжих.

Как маленький штрих: перед началом выступления и во время самой постановки какая-то пожилая местная балийка носила по рядам воду, пиво и соки. Мы поинтересовались ценником и даже решили взять бутылочку холодной воды – цена оказалась совершенно не завышенной и очень приятной. Маленькая бутылка питьевой негазированной воды из худых морщинистых рук обошлась нам всего в 6500 рупий, а в супермаркете та же вода стоила 4 000. Разница невелика, согласитесь, тем более что 2500 рупий – это всего-навсего 20 центов.

Выступление началось совершенно неожиданно, гул в «зале» стих, и зазвучала странная музыка. Такая музыка, от которой волосы встали дыбом. Было в этой мелодии нечто гипнотическое, вводящее в состояние транса.

Затем на сцену вышли два человека в традиционном одеянии желтого цвета. Даже не то чтобы «вышли», скорее «выползли», с какой-то экзотической телесной вибрацией, словно гремучие змеи.

Они улавливали ритм этой необычной мелодии и являли миру свой танец, покачивая головой туда-сюда. Зрелище впечатляющее. Если бы не музыка, возможно, выступление выглядело бы менее эффектно, но слияние мелодии и танца завораживает.

Ляля даже сказала, что малыш начал пинаться в животе от этой музыки.

Каждый актер исполнял одиночный танец. По своей природе он не был похож ни на один из известных нам современных танцев. Сначала показалось, что по духу немного напоминает восточный, но все же – не то. Слишком самобытно, слишком непонятно. Ничего подобного мы в своей жизни не видели.

Во время танца актеры старались отразить на лице какую-то неуместную на первый взгляд эмоцию. Не то смех, не то восторг, не то безумие. Было в их танце что-то совершенно дикое и непознанное. Но на представление можно было смотреть, как на огонь или воду – вечно.

Я уже писал ранее, если вам интересно прочувствовать атмосферу выступления, включите первые три минуты фильма «Сансара». Этот чудеснейший фильм великолепно передал чувство и дух уникального балийского танца.

Музыка внезапно обрывалась на середине и вступала другая. И начинался абсолютно иной танец.

Само представление длилось полтора часа, и это время пролетело совсем незаметно. И если бы не комары, то и вовсе – идеально. Мы отвлекались от выступления лишь для того, чтобы отбиваться от насекомых и делать снимки на фотоаппарат.

Вокруг танцующих располагались мастера мелодии, создатели этой дивной музыки, они сидели на коленях и смотрели только на свой инструмент. Витало в этом театре нечто действительно потустороннее. И пусть это не настоящий ритуал поклонения духам, но само настроение, парящее в воздухе, было как минимум таинственным и чарующим.

Исследовать Бали – значит, каждый раз прикасаться к чему-то самобытному и уродливо-прекрасному. Как я уже говорил, здесь уродство – это другая форма красоты.

Мы покинули театр уже в сумерках. Поужинали в местном уличном кафе, которое находилось практически в двух шагах от театра. Покормили комаров – как без этого! – а затем отправились к себе в отель, полные впечатлений от многогранности жизни. 

***

Это было верное решение – посетить театр как можно раньше. После нашего похода в Королевский дворец, как по заказу, начался сильный тропический ливень, который продолжался целых три дня.

За это время мы выходили только на террасу наших апартаментов, чтобы посидеть под навесом за столиком, полюбоваться проливным дождем, посмотреть на ползущую мимо черную пиявку и подумать над смыслом бытия. Хорошо, хоть успели закупиться продуктами в супермаркете, ведь в такую погоду не хотелось даже нос высовывать из-под навеса.

На сей раз дождь был не то что холодным, а ледяным. Ляля читала книгу «Бегущая с волками», а я, чтобы не тратить время зря, решил написать небольшой рассказ – «Людям не хватает губ».

Я писал о Петербурге, находясь в Убуде – в самом сердце Бали. Я писал о людях, которым не хватило любви в городе Петра I, сидя на террасе нашего убежища и слушая не стихающий ни на минуту дождь.

Рассказ я написал ровно за три дня. Так совпало, что, когда дождь закончился, я поставил последнюю точку. Я никому не посвящал этот небольшой текст объемом в несколько страниц безграничной любви к человечеству, которое без любви замерзло бы и превратилось в лед. Хотя, возможно, правильно было бы посвятить «Людям не хватает губ» Убуду. Ведь он – этот город духов и бесконечных рисовых полей – вдохновил меня на что-то совершенно новое, дышащее и подарил моим читателям этот рассказ.

Дождь стих, и пора уже было возвращаться в Чандидасу, в наш прекрасный отель на берегу моря, по которому мы с женой уже успели соскучиться. Рисовые поля, картинные галереи, европейские рестораны и сувенирные лавки – это, конечно, замечательно, но душа требовала океана. Хотелось праздно лежать на лежаках, загорать на солнце и целые дни проводить в теплой, как чай, воде.

Но выбраться из Убуда оказалось не так просто, как мы себе представляли…

Глава девятая

БАЛИЙСКИЙ НОВЫЙ ГОД

До нашего заселения в отель оставался всего один день. Мы с женой около десяти утра вышли из отеля, чтобы прогуляться по Убуду, и заметили, что кое-что за время нашего отсутствия изменилось.

Когда мы спускались вниз по улице, увидели, что местные жители начали собираться небольшими толпами вокруг фигур каких-то странных и непонятных существ, очень похожих на те, которые встречаешь практически в каждом балийском храме. Рукотворных чудовищ, но сделанных не из камня, а из папье-маше.

Эти чудовища имели внушительные размеры, в высоту около четырех метров. Они стояли на специальных носилках, чтобы балийцы могли их свободно переносить из одного места в другое.

Тогда мы с Лялей еще не знали, что балийцы готовятся к празднованию Нового года.

 Балийский Новый год – это не совсем то, что мы себе представляем. Местный народ не слушает трогательную речь президента по телевизору, не пьет шампанское и не начинает празднование в 00:00. Новый год на Бали – нечто совершенно другое.

То, что вообще не поддается логическому объяснению…

Начнем с того, что в 2016 году балийцы отмечали 1938 год. У них время, как видите, немного отстает.

И когда начинаешь рассказывать местным, что ты прилетел к ним из будущего, они смотрят на тебя как на умалишенного и могут даже покрутить пальцем у виска.

Это у нас время неверное, считают они. Но то, что мы с женой прилетели на Бали в 1937, а покинули остров в 1938 году, – для балийцев неоспоримый факт.

Местные жители по шесть-восемь человек тащили этих устрашающих чудовищ на носилках по улицам. Монстры напоминали и драконов, и мифических балийских существ, скульптуры которых встречались практически во дворе каждого дома, и даже змей.

Туристы радостно фотографировались с экспонатами, раскрывали от удивления рты и многословно восхищались на своем родном языке. В основном не скупились на удивленные восклицания и перемены в лице европейцы. Китайцы тоже, но они вели себя более сдержанно.

Мы с женой тоже пораженно приоткрыли рты, когда впервые увидели данное зрелище, но быстро привыкли к тому, что эти чудовища повсюду; их вокруг было так много, что они начали восприниматься нами как что-то обыденное и совершенно нормальное. Еще не дойдя до центральной улицы Убуда, мы уже насчитали пять штук таких монстров.

И подношений на улицах стало гораздо больше, чем раньше. В этот день балийцы старательно готовились к празднованию одного из самых главных событий в году.

Мы тоже решили сфотографироваться с местными богами и демонами из папье-маше. Мне практически удалось залезть на одного из них, но балийец, стоявший недалеко от нас, пригрозил мне пальцем, и я решил спуститься на землю и сфотографироваться как все нормальные люди.

Мы с женой фотографировались поодиночке. Вернее, меня фотографировали одного, а я – двоих. Мы не могли себе позволить такую роскошь, как подарить бедному балийцу свой фотоаппарат, предварительно попросив его сфотографировать нас. Мы читали, что на Бали нередки случаи краж. Некоторые местные бандиты могут даже сорвать с шеи фотоаппарат или цепочку, «мирно» проезжая на своем байке. Поэтому мы с Лялей решили не рисковать и не испытывать судьбу. Больше самого фотоаппарата было бы жаль прекрасных моментов, запечатленных на нем.

Кстати, в Малайзии, годом ранее, когда мы прибыли на остров Лангкави, маленькая и нищая детвора украла у нас iPad2, где были тысячи фотографий с острова Самуи, Бангкока и, собственно, Лангкави. К большому сожалению, эти фотографии нам восстановить не удалось.

После того случая мы стали более подозрительными и недоверчивыми в общении с местными жителями. Таков наш опыт, пусть и горький.

«Что оно такое – эти чудовища из папье-маше?» – спросите вы.

Существа олицетворяют богов, демонов, потусторонних мифических существ, в которых свято верят балийцы, а также всевозможные пороки и смертные грехи.

Это своего рода ритуал. Сначала носить чудовищ по улицам, потом их злить – веселясь около них и танцуя. А затем сжигать! И все празднование обязательно сопровождается музыкой и огромной толпой. Этот парад называется Ого-Ого.

В тот день, когда закончился ливень, началась подготовка к параду и празднованию Нового года. Большинство местных жителей были заняты только этим, и лишь ленивые таксисты лежали в своем теньке и повторяли проходящим мимо туристам: «Taxi? Taxi, sir?»

Казалось, что этих людей не волнуют ни ливни, ни местные праздники, вообще ничего, кроме их такси. Так они нас допекли, что уже хотелось плюнуть им под ноги. Они совершенно не понимают, что туристы могут просто прогуливаться по улицам и, чтобы от одной сувенирной лавки доехать до другой, такси не нужно.

– Taxi, miss?

– No, thank you, – ответила вежливо Ляля, но я уже видел по ней, что они достали не только меня одного.

Со временем я перестал на них хоть как-то реагировать. Даже не смотрел на них в принципе. Куда угодно, но не в их сторону. Балийцы считают злом различных демонов, туристы же считают воплощением зла балийских таксистов.

Если вы по незнанию остановитесь возле них или даже попробуете открыть рот, чтобы сказать: «No!», – они ни в коем случае не дадут вам произнести это пагубное слово, а начнут фанатично убеждать в том, что вам обязательно нужно проехаться на их великолепном такси.

Убуд без таксистов, как рисовые поля без риса. И дай Бог (наш единственный и неповторимый), чтобы вы смогли уйти от таксиста на своих двоих. А то они вас заговорят так, что вы действительно задумаетесь: «А не проехать ли мне сто метров на этом дивном, фирменном такси?»

Да, давняя мечта белокожих отдыхающих, побывавших хоть раз в Убуде, – сжечь на огне всех таксистов, а перед этим поносить их по улицам и хорошенько позлить!

Но вернемся к празднованию Нового года.

 Парады обязательны и проходят абсолютно во всех уголках острова Бали, даже в самых глухих и нетуристических. Однако самые красивые и величественные празднования Нового года принадлежат, несомненно, Убуду.

Чудища, как правило, делаются не за один день, так что подготовка к празднику начинается еще за неделю до предстоящего события.

После парада Ого-Ого на следующий день наступает День тишины, или, как говорят балийцы, Ньепи. В этот день никто из местных не работает. Более того, люди не выходят на улицу, а сидят семьями дома. В День тишины не работает даже аэропорт.

Туристы тоже соблюдают тишину. Им запрещено покидать территорию своих отелей и сильно шуметь. Ньепи для балийцев – это святое. Белокожие ценители природы и культуры острова богов обычно ведут себя очень прилично и чтят балийские традиции.

Аборигены этот день полностью проводят в молитвах, они держат пост и благодарят своих богов за еще один прожитый год.

Официально, по давним многовековым традициям, празднование Нового года у балийцев проходит в три этапа.

Первый этап – церемония очищения Меласти. Меласти начинается за три дня до Дня тишины. В этот день в шесть утра местные жители несут статуи демонов и божеств к берегу океана, чтобы помолиться и омыть их священной водой.

Как проходила церемония очищения в Убуде, для нас с женой осталось загадкой, ведь океана в самом центре острова нет. На таких церемониях очищения может присутствовать абсолютно любой турист. Ничего тайного в данном ритуале нет.

Второй этап – карнавал. За день до Дня тишины начинается тот самый знаменитый парад чудовищ, Ого-Ого.

И третий этап – это Ньепи, или День тишины.

Нам с женой посчастливилось быть на двух этапах этого праздника. Но так как на день парада Ого-Ого у нас выпал отъезд из Убуда в Чандидасу, мы, по воле случая или судьбы, стали свидетелями того, о чем расскажет не каждый турист, побывавший на Бали.

Мы увидели парад Ого-Ого изнутри, так сказать, из первых рядов у сцены… 

***

Весь день карнавала Ого-Ого балийцы усердно готовились к празднованию. Они чистили своих чудищ, подшивали им одежду, тренировались перетаскивать на носилках. Приглашали свои семейства посмотреть на подготовку, смеялись, позволяли детям носить этих божеств и демонов на бамбуковых палках. В общем, организация парада шла полным ходом. Балийцы предвкушали праздник и радовались ему заранее.

Мы тем временем собрали все свои вещи в наш огромный рюкзак, сказали персоналу отеля, что уезжаем в Чандидасу, и хотели отдать им ключи от номера. Но они внезапно начали над нами смеяться. Мы с женой ничего не поняли, поглядывали друг на друга в недоумении, пытаясь осознать, что смешного в нашем решении покинуть Убуд сегодня.

Жена спросила, что же их развеселило. Молодые двадцатилетние девушки ответили нам, не кривя душой, что ни один таксист в день парада Ого-Ого не возьмется отвезти нас в Чандидасу. Ни за какие деньги! И дело не в том, что сегодня такой серьезный праздник, который никто бы не захотел пропустить. Вся загвоздка заключалась в том, что доехать от Убуда до Чандидасы в день карнавала – теоретически невозможно.

Мы не совсем поняли смысл этих странных слов. «Что значит невозможно? Бензин в Убуде закончился или чудовища не позволят нам выехать из города?» – задали мы себе вполне логичный вопрос, а затем переспросили у работниц отеля.

Девушки невозмутимо и спокойно сообщили, что чудовища нас не тронут, просто из-за толпы людей, которые будут переносить статуи божеств, мы в прямом смысле не сможем проехать по дороге. Все дороги займут толпы балийцев, сопровождающих парад. Еще нам сказали, что если бы мы выехали утром или даже до обеда, то, несомненно, все было бы замечательно и мы добрались бы до Чандидасы быстро и, как говорится, с ветерком. А в то время, когда мы решили ехать, а именно в четыре часа дня – выбраться из Убуда больше не представлялось возможным.

Мы выслушали девушек, поблагодарили их за информацию и решили идти договариваться с таксистами, ведь, по нашему мнению, за хорошую сумму таксист, как божество из папье-маше, доедет по воздуху, если надо.

Внезапно те же молодые балийки остановили нас и посоветовали продлить у них пребывание еще на один день. У нас был выезд на следующий день в одиннадцать утра, мы спросили их, зачем нам нужно продлевать, если можно поехать завтра утром? На что они снова с некой добродушной насмешкой сообщили, что в День тишины не работают даже аэропорты, не то что такси или общественный транспорт.

Мы еще раз сказали спасибо за бескорыстную заботу, подхватили вещи, положили ключ на стол и ушли искать таксиста, который взялся бы нас довезти за приличную сумму.

Мы очень хотели попасть в Чандидасу именно в этот день и увидеть вечерний парад Ого-Ого именно там, в рыбацкой деревушке на берегу индийского океана. То было наше место, всем сердцем и душой нам хотелось попасть туда как можно скорее…

Отдыхающие таксисты аж перепугались, когда они нам: «Taxi? Taxi, sir?», а мы им в ответ: «Yes, we need taxi!»

Как выяснилось буквально через несколько секунд, таксист раньше времени обрадовался тому, что мы захотели воспользоваться его замечательной машиной. Сначала он расстроился, когда услышал, что нам нужно в Чандидасу, а не до кафе, которое находилось в ста пятидесяти метрах от него, а затем рассмеялся, когда мы предложили ему целых 700 000 рупий за поездку до Чандидасы.

Он прямо сказал, что ни один здравомыслящий таксист не возьмется сегодня довезти нас до Чандидасы даже за 1 500 000 рупий. Мы не стали спрашивать, возьмет ли нас здравомыслящий человек за 2 000 000, а молча пошли искать другого таксиста. Как мы считали на тот момент – менее жадного и более голодного.

Но и другой таксист, лежавший в теньке, мирно покуривая свою папиросу, посмеялся над нами и ответил, что может взять нас с женой только послезавтра, всего за 370 000 рупий. Мы ответили, что послезавтра будем купаться в водах Индийского океана, улыбнулись ему и пошли дальше.

Третий таксист сказал нам то же, что и первый, только, по его мнению, здравомыслящие таксисты не готовы будут отправиться в Чандидасу и за два, и за три миллиона индонезийских рупий. А это уже хорошие деньги; и интересоваться, возьмут ли нас за четыре миллиона, мы не стали.