Помоги проекту - поделись книгой:
Река Джемс пересекает всю Виргинию, сердце Конфедерации. Покинув Ричмонд, ее столицу, Джемс неспешно несет свои воды через щедрые земли этого края к морю. У самого впадения в широкий залив, известный под именем Хэмптон-Роудс, в нее вливается река Элизабет.
В это мартовское утро над рекой Элизабет курился туман, и первые лучи рассвета с трудом пробивались сквозь него, смутно очерчивая голые деревья, выстроившиеся по берегам реки. На ветке, нависающей над водой, сойка распевала свою хриплую песнь — и вдруг смолкла. Потом сорвалась в воздух и унеслась прочь, испугавшись темной громады, замаячившей в тумане. Птичье пение сменило пыхтение, напоминающее тяжкие вздохи какого-то речного чудовища. Вскоре из тумана выползло и само чудовище, пыхтя паровым двигателем и изрыгая черный дым из единственной высокой трубы.
Облаченный в броню, пузатый, медленный и неказистый корабль двигался едва-едва, почти не тревожа рябью зеркальную гладь реки. Но, проплывая мимо, продемонстрировал серые борта с орудийными портами, пока что плотно закрытыми, и чудовищный таран, укрепленный на носу. На баке, прямиком над четырехфутовым стальным бивнем, находилась бронированная рубка, а в рубке — командир корабля, адмирал Франклин Бьюкенен, стоявший позади рулевого.
Но восторга адмирал отнюдь не испытывал. Не корабль, а скопище компромиссов. Деревянный корпус сделан из обугленной обшивки «Мерримака», сожженного янки при отступлении из Норфолка. И этой сырой обшивке уготована роль спасителя Конфедерации. Сгоревшие шпангоуты и обшивку срезали, оставив лишь прочное дерево. На остатках днища возвели бронированную надстройку из сосны и дуба, покрытых броневыми листами ради защиты установленного здесь десятка больших пушек. И вот теперь «Мерримак», переименованный в корабль военного флота Конфедерации «Виргиния», идет на войну в самый первый раз. Да притом мучительно медленно. Одноцилиндровый двигатель, и без того хлипкий и слабосильный, долго пробыл под водой, прежде чем его подняли и привели в порядок. Древний двигатель с самого начала не получал должного обслуживания, а уж пребывание в соленой воде ничуть не пошло ему на пользу. И тащить тяжелую посудину быстрее пяти узлов в час хилый двигатель оказался просто не в состоянии.
Зато, по крайней мере, судно наконец спущено на воду и скоро отведает вкус битвы. Оно пошло бы в бой и раньше, но суровые весенние шторма хлестали побережье много дней подряд, по заливу катились огромные валы, горами обрушиваясь на берег. Имеющая малую осадку «Виргиния» просто затонула бы. Теперь шторм стих, волны за ночь улеглись — и броненосец наконец-то будет испытан в деле.
Повернувшись, адмирал Бьюкенен спустился по трапу в машинное отделение, где громко крикнул, стараясь перекрыть лязг металла и шипение пара:
— Слишком медленно, лейтенант Джонс, слишком уж медленно идем! Нельзя ли развести пары посильнее?
— Нет, сэр! — крикнул в ответ перепачканный смазкой офицер. — Больше нам не выжать. Давление и так чересчур высокое, еще чуток — и что-нибудь взорвется.
Бьюкенен вернулся на свой пост. Когда «Виргиния» дотащилась до реки Джемс, к ней присоединились четыре деревянные колесные канонерские лодки. Самая крупная — «Патрик-Генри» — с целыми шестью пушками, а самый крохотный — «Тизер» — вооружен только одной.
Вот и вся флотилия, собранная против могучего военного флота Соединенных Штатов.
Туман уже разошелся, и пыхтящие пароходы медленно вышли в широкие воды Хэмптон-Роудс. За Норфолком они окажутся в открытом море.
И столкнутся с блокадным флотом, ибо именно там начинается удушающий барьер блокады. Эти подступы к сердцу Конфедерации так важны, что здесь встала на якоре целая флотилия кораблей Союза. Бьюкенен ни разу не видел ее, но ежедневно получал рапорты о ее численности и состоянии.
Прежде всего сорокапушечные паровые фрегаты «Роанок» и «Миннесота». Их сопровождают парусные фрегаты: пятидесятипушечный «Конгресс» и «Камберленд» с двадцатью четырьмя орудиями. В общей сложности вход в реку Чарльз контролирует свыше ста пятидесяти пушек. Чтобы одолеть их, нужен целый флот. А флота у Юга нет.
Только один-единственный неказистый, наспех слаженный и не опробованный броненосец. Да еще четыре крохотных пароходика, лишенных брони.
Ни разу не испытанная в бою, нелепая, громыхающая «Виргиния» лениво близилась к блокадной флотилии.
— Открыть порты! — прокричал Бьюкенен. — Приготовиться к бою!
Вахтенный на корабле Соединенных Штатов «Маунт-Вернон», стоявшем к берегу ближе других, заметил дым над мысом Сьюэлл и подумал, что там разожгли огонь. Он уже собирался доложить, когда вдали показался темный силуэт. Корабль, но какой? Силуэт укоротился: корабль повернулся носом, и вахтенный забил тревогу. Пусть он ни разу не видел подобных кораблей, зато прекрасно узнал флаг Конфедерации, развевающийся на корме. Судно вполне может оказаться давно ожидавшимся броненосцем, который якобы должен принести Югу победу.
«Маунт-Вернон» поднял сигнальный флаг, чтобы предупредить флотилию. Сигнал остался незамеченным. Капитан приказал выстрелить в приближающийся броненосец. Этот выстрел и стал первым в битве на Хэмптон-Роудс.
Пыхтя, «Виргиния» лениво приближалась к стоящим на якоре судам, смехотворная с виду и ничуть не грозная — пока не открылись орудийные порты, и оттуда не выглянули черные жерла пушек. Мишенью первой атаки Бьюкенен наметил «Камберленд». «Виргиния» открыла огонь шрапнелью из носовой пушки уже с разделяющего их расстояния в целую милю, выведя из строя весь расчет турельной пушки — кого раненым, а кого и убитым.
На фрегате северян забили тревогу. Но атака была настолько стремительной и нежданной, что с такелажа даже не успели снять сушившееся белье. Матросы старались как могли. Экипаж бросился на ванты, чтобы поставить паруса, а канониры взялись за тали. Через считаные минуты «Камберленд» громогласно ответил первым бортовым залпом. Нападающие уже приблизились, и снаряды обрушились на броню «Виргинии» — четыре дюйма крепкой стали, подстрахованной двумя футами сосны и дуба.
Снаряды угодили в цель — и срикошетили, не пробив брони и даже не замедлив неуклонного, тягостного приближения.
— Так держать, — приказал Бьюкенен рулевому, — так держать. — Обшивка броненосца зазвенела, как циклопический колокол, от удара ядра, с воем унесшегося прочь. — Я хочу протаранить его посередине.
Не успели на фрегате зарядить пушки вновь, как таран с чудовищным грохотом врезался в «Камберленд», пронзив его деревянный корпус насквозь. Вода хлынула в громадную пробоину, и судно начало погружаться, грозя увлечь броненосец за собой.
— Полный назад!
Угроза была отнюдь не шуточной: передняя часть палубы «Виргинии» уже скрылась под водой. По стали неустанно барабанил свинцовый град — это стрелки «Камберленда» палили по врагу в упор. Но мушкеты оказались ничуть не действеннее пушек.
Казалось, «Виргиния» сама обрекла себя на гибель. Слабосильный двигатель не мог развить необходимую тягу, чтобы освободить ее от тонущего фрегата. Вода затопила уже всю палубу, хлынув сквозь шпигаты. Надежда Юга погибала в первом же бою.
Но нагрузка на таран оказалась непосильной, он обломился — и броненосец освободился. «Виргиния» сдала назад, обратила внимание на остальные суда флотилии.
Но «Камберленд» не сдался и не прекратил огня. Поэтому «Виргиния» осталась рядом с ним, непрерывно обстреливая фрегат, несмотря на лязг ядер по броне, бессильных причинить какой-либо ущерб. Тонущий корабль янки запылал, но оставшиеся в живых орудийные расчеты не покидали постов, продолжая вести огонь. Потом грохот железа о сталь прозвучал в самый последний раз — и фрегат скрылся под водой.
А броненосец вторгся в ряды кораблей противника. Во время его поединка с «Камберлендом» «Конгресс» поднял паруса и не без помощи буксирного судна «Зуав» налетел на мель. Оказавшись в ловушке, он подвергся обстрелу канонерских лодок Конфедерации. Теперь к нападающим подключилась и «Виргиния». Зайдя к фрегату с кормы, она обрушивала на хрупкий деревянный корабль один залп за другим, пока тот не запылал от носа до кормы.
Взмокший, усталый, перепачканный экипаж броненосца испустил рев победного ликования, когда броненосец нацелил нос на остатки блокадной флотилии.
«Миннесота» на паровом ходу без труда могла бы ускользнуть от медлительного, тяжеловесного противника, но ее капитан и экипаж смотрели на это совершенно иначе. Пользуясь своей высокой маневренностью, она принялась кружить вокруг «Виргинии», стремясь развить любое преимущество. Но преимуществ не нашлось. Ни единого. Ядра «Миннесоты» не причиняли броненосцу ни малейшего вреда, зато ее деревянная обшивка получала пробоину за пробоиной. Под вечер она сильно пострадала и налетела на мель. Спас ее только отлив. Чтобы тоже не оказаться на мели, «Виргиния» вынуждена была держаться в глубоких водах.
— Выйти из боя, — приказал Бьюкенен, глядя на заходящее солнце и отступающее море. — Проложите курс обратно в реку.
С наступлением сумерек паровой броненосец Конфедерации с пыхтением вошел в гавань. В бою судно почти не получило повреждений, а личный состав не понес потерь, не считая нескольких ранений. Бьюкенен и матросы ликовали, с нетерпением дожидаясь утра, когда можно будет вывести броненосец в море, чтобы добить застрявшую на берегу «Миннесоту» и все остальные деревянные корабли военного флота Союза. Флот будет уничтожен, блокада снята, Юг спасен.
Железо восторжествовало над деревом. Паруса уступили место пару. И это послание миру не прошло незамеченным, ибо битвы ждали уже давно, существование «Виргинии» было секретом Полишинеля. На рейде стояли французские и британские корабли, весь день пристально наблюдавшие за происходящим. Они сочли, что утром блокадная флотилия будет разбита окончательно.
Родился совершенно новый тип морского боя. Солнце закатилось, алой зарей провожая день победы южан.
Тот же самый шторм, который не выпускал «Виргинию» из порта, не позволил «Монитору» покинуть Бруклинскую военно-морскую верфь. После спуска судна на воду в середине февраля последовали мучительные дни отсрочки, затянувшейся на целые недели. Эрикссон создал изумительную конструкцию, а построй
ка судна от киля до спуска на воду за сто один день являла собой чудо механики. Конструктор не учел только человеческий фактор.
В движение металлическое судно должен был приводить двухцилиндровый двигатель, тоже конструкции Эрикссона, крутивший единственный винт. Инженеры, делавшие винт, допустили одну, но весьма существенную ошибку. Они предполагали, что вал двигателя будет вращаться совершенно в противоположном направлении, чем на самом деле. Так что когда капитан судна лейтенант Джон Уорден на первых же испытаниях мореходных качеств скомандовал «малый вперед», оно задрожало, подало назад и врезалось в причал.
— В чем дело?! — крикнул Уорден старшему механику Альбану Штимерсу. К счастью, прозвучавшая в ответ непристойность потонула в лязге механизмов. Когда машина остановилась, Штимерс поднялся в рубку и доложил капитану:
— Похоже, никто не поинтересовался, будет ли винт вращаться по часовой стрелке или против. Вместо того чтобы идти вперед, судно пятится задом.
— Нельзя ли приладить новый винт?
— Нет. Этот был сконструирован и изготовлен по спецзаказу. Не знаю, сколько именно времени займет изготовление нового, но абсолютно уверен, что немало. Кроме того, для его замены судно придется вернуть в сухой док, а это займет еще больше времени.
— Проклятье! А нельзя ли в таком случае запустить двигатель в обратную сторону? Тогда корабль наверняка пойдет вперед.
Штимерс мрачно покачал головой, вытирая чумазое лицо ветошью, но только размазал машинное масло.
— Вообще-то можно. Но тогда нам не выжать больше двух-трех узлов, а судно рассчитано на семь.
Уорден спустился из бронированной рубки.
— Почему? Что-то я не понимаю.
— Ну, чтобы вникнуть, надо немного разбираться в двигателях. Видите ли, каждый золотниковый клапан приводится в движение эксцентриком, который частично проворачивается вокруг оси, чтобы заставить машину крутить вал в другую сторону. Это дает отличные результаты в одном положении, но только в одном.
— Тогда как же быть?
— Надо разобрать всю машину и переставить эксцентрики.
Уорден знал, что на счету каждый день. Все газеты — и северные, и южные — трубили, что броненосец южан будет вот-вот спущен на воду. Кроме того, Уорден располагал более специфическими донесениями разведки, что остались считаные недели, а то и дни до того момента, когда вражеский корабль возьмется за блокадный флот. Но винт должен стоять как положено. Негоже идти в первый бой кормой вперед!
— Приступайте сейчас же.
Но только к девятнадцатому февраля были собраны крепкие моряки и офицеры, и «Монитор» наконец-то проделал на буксире короткое плавание от Грин-Пойнта до Бруклинской военно-морской верфи, где установили на место пару чудовищных орудий — одиннадцатидюймовых гладкоствольных пушек Дальгре-на, способных стрелять ядрами весом в сто шестьдесят шесть фунтов. Заодно судно приняло на борт провизию, а также порох, ядра, картечь и шрапнель. Стальной корабль собрался в боевой поход.
Хотя лишь после новой отсрочки.
За пробные стрельбы отвечал механик Штимерс, хотя ему ни разу не доводилось иметь дела с подобными противооткатными механизмами. После выстрела пушка скользила назад по стальным рельсам, а инерцию отдачи гасили тормозные башмаки, крепко притянутые к рельсам. Но Штимерс повернул маховик противооткатного устройства не в ту сторону, ослабив зажимы, вместо того чтобы затянуть их.
После пробного выстрела первая пушка на большой скорости отлетела назад и была остановлена только ударом шишака казенника о стену орудийной башни. Удар срезал несколько болтов, крепивших подшипники люльки к лафету. Добраться до них было трудновато, масса времени ушла на высверливание их и замену новыми.
Снова человеческий фактор. Этот инцидент так расстроил Штимерса, что он повторил ту же ошибку и со второй пушкой. И чинить ее пришлось тем же способом. Эрикссон самолично присматривал за ремонтом, испепеляя взором пристыженного механика и злобно ворча по-шведски, пока не был удовлетворен итогом трудов.
Ремонтные работы завершились лишь к двадцать шестому февраля. Следующее утро выдалось холодным и беспросветным, но ровно в семь часов «Монитор» под яростное завывание ветра двинулся навстречу снеговой круговерти, держа курс к Хэмптон-Роудс и блокадному флоту Союза. Портовые рабочие поспешили укрыться от непогоды, и на причале остались только Джон Эрикссон и Томас Фитч Роланд, владелец металлургического завода, построившего корабль.
— Наконец-то, — выговорил Роланд. — Теперь батарея Эрикссона покажет, на что она способна. Вы изобрели удивительную машину, и я безмерно горд, что мы воплотили ее в металле ко всеобщему удовлетворению.
— Она покажет все, для чего была сконструирована. Даю вам слово, — отозвался изобретатель. И вдруг охнул. — Но... Что стряслось?!
«Монитор» внезапно повернулся носом к берегу тесного, бурного пролива. Столкновение казалось неминуемым, но в последний момент нос судна повернуло в противоположном направлении — к другому берегу. Стальной корабль шел все медленнее и медленнее, рыская из стороны в сторону, пока наконец не врезался в хлипкий причал, едва не сокрушив его, и остановился.
Эрикссон чуть ли не подскакивал от ярости.
— Возьмите буксир, — процедил он сквозь зубы. — Отведите судно обратно в док.
— Я не мог его удержать, — оправдывался сконфуженный рулевой. — Стоило мне повернуть штурвал в одну сторону, и поворот в другую давался с огромным трудом. Даже вдвоем с лейтенантом Уорденом мы справлялись едва-едва. Потом стоило перевалить через середку, как все начиналось сызнова.
Эрикссон настоял на том, что должен изучить ситуацию лично, осмотрев румпельные тяги и коромысла. Матросы передавали от него команды рулевому, чтобы тот поворачивал руль то в одну сторону, то в другую. Прошло больше часа, прежде чем конструктор выбрался из трюма, напрочь промочив брюки, перепачкавшись в грязи и смазке, но не замечая подобных пустяков.
— Руль разбалансирован. Надо увеличить рычаг коромысла. Удвоить, если понадобится.
На это ушло меньше суток. Однако и трое суток спустя «Монитор» все еще стоял на приколе. Экипаж от беспокойства не находил себе места, понимая, что их судно построено для поединка с «Виргинией», которая вот-вот сойдет со стапелей, если верить сводкам, регулярно появляющимся в газетах. А поделать ничего нельзя. У побережья бушует сильнейший шторм, на берег обрушиваются исполинские волны, а «Монитор» рассчитан на судоходство по мелководью и рекам. Его низкие борта и мелкая осадка не позволяют выходить в море даже при умеренном волнении.
Шестого марта небо прояснилось, ветер стих, и море успокоилось. Было принято решение, что «Монитор» будет доставлен к месту назначения на буксире, поскольку его крейсерская скорость составляет всего семь узлов. Прицепленный толстым канатом к буксиру «Сет-Лоу», сопровождаемому паровыми канонерками «Карритук» и «Сэйчем», «Монитор» наконец-то вышел в море.
День прошел довольно легко, и экипаж начал привыкать к новой обстановке. На обед подали отварную говядину с картошкой, а после все свободные от вахты спокойно отошли ко сну. Но поспать им почти не пришлось. Ветер окреп, море разгулялось, и к утру погода испортилась окончательно. Плавание превратилось в кошмар.
Зеленые волны захлестывали крохотное суденышко, водопадом рушась на палубу, перекатываясь через рубку и врываясь сквозь узкие смотровые щели с такой силой, что сшибали рулевого с ног, отбрасывая от штурвала.
Но куда опасней были волны, накрывавшие трубы воздухозаборников, возвышающиеся над палубой достаточно высоко, чтобы при спокойном море снабжать воздухом паровую машину в трюме. Вода затопила вентиляторы, намочила их кожаные приводные ремни и вывела их из строя. Без воздуха огонь в топках угас; без вентиляторов машинное отделение заполнилось ядовитым угарным газом, едва не убившим находившихся там людей.
Отвага экипажа не вызывала ни малейшего сомнения. Добровольцы с риском для жизни пробрались в машинное отделение, вынесли потерявших сознание людей и уложили дышать свежим воздухом на куполе орудийной башни. Через некоторое время те очнулись, но корабль по-прежнему подвергался великой опасности. Огонь в топках угас, без пара остановились трюмные помпы. Буксир по-прежнему исправно тянул судно по бурному морю, но оно понемногу заполнялось водой. Пытались пустить в ход ручные насосы, но все тщетно. Люди ликвидировали течь за течью, но вода все поднималась. Да еще, пробивая носом очередную волну, корабль черпал воду через клюзы.
Ужасная ночь, ночь изнурительных трудов и морской болезни. Очень немногим достало сил вскарабкаться на верх башни, чтобы извергнуть рвоту за борт. А на нижних палубах тусклый свет масляных ламп высвечивал только плещущуюся грязную воду, плавающий хлам и людей, занятых нескончаемыми трудами по спасению корабля.
Только перед самым рассветом шторм выдохся и волны улеглись. За ночь ядовитый газ выветрился, так что теперь стало возможно выгрести из топок сырую золу и снова разжечь огонь. Как только давление пара немного поднялось, завертелись вентиляторы. По всему кораблю прокатилось громогласное «Ура!», когда за борт выплеснулись первые порции трюмной воды.
Никто так и не спал. Приготовить горячую пищу было невозможно, и тем, кто был в состоянии есть, пришлось обойтись сыром с крекерами и опресненной водой.
Второй день был немногим лучше первого, но усталые, вымокшие до нитки люди не заметили разницы. Но зато они приблизились к цели. К четырем часам вечера впереди показалась крепость Монро, форт Союза, сторожащий вход в Хэмптон-Роудс.
А еще густые клубы дыма. Стало видно, как черные штрихи мелькающих в воздухе ядер расцветают белыми облака дыма. Чтобы лучше видеть, лейтенант Уорден вскарабкался на башню.
— Может, корабль конфедератов пытается прорваться сквозь блокаду, — предположил один из моряков, но почти без надежды в голосе. Уорден молча отрицательно покачал головой.
— Слишком уж ожесточенная, слишком уж яростная перестрелка. Должно быть, «Виргиния» вышла в море и схлестнулась с нашим флотом. Сталь против дерева... У наших нет ни малейшего шанса.
— Разобраться с ней — наша работа! — выкрикнул кто-то. — Вот что мы должны сделать!
— Нам не добраться туда до сумерек, — возразил другой, поглядев в небо, а потом на горизонт.
— Тогда мы будем там утром, — мрачно проронил лейтенант Уорден. — Если этот броненосец и переживет сегодняшний день, то наверняка вернется утром. Но когда рассветет и покажется «Виргиния», мы будем поджидать ее. На сей раз сталь натолкнется на сталь. И тогда эти мятежники поймут, что пора принимать бой.
Стоявшие на рейде напротив устья Хэмптона французские и британские наблюдатели даже не догадывались, что у крепости Монро, бастиона северян по ту сторону залива, в сумерках бросило якорь маленькое, черное, неказистое суденышко. Виденное днем, когда «Виргиния» атаковала флотилию Севера, больше смахивало на избиение, нежели на бой, и утром они ожидали увидеть примерно то же самое.
Но, может статься, так и получится, когда неопробованный «Монитор» встретится один на один с «Виргинией», показавшей себя в бою?
Ночью «Монитор» снялся с якоря и вошел в Хэмптон-Роудс.
Теплую весеннюю ночь озарял свет лунного серпика, но куда ярче было зарево пылающего «Конгресса». Корпус его содрогался от взрывов — пламя добралось до крюйт-камер. Экипажу «Монитора» поведали о дневных бедствиях; действительность оказалась куда ужаснее слов. К десяти часам судно заняло позицию между тяжко израненной «Миннесотой» и берегом. Не смыкая глаз, ее экипаж ждал, пока паровые буксиры пытались освободить засевший на банке линкор. Застрявшая на мели, уязвимая при свете дня «Миннесота» все-таки не отказалась от борьбы, ночью приняв на борт новые запасы ядер и пороха.
В два часа линкор снова был на плаву, но вскоре снова сел на мель. Приблизившись к нему, «Монитор» бросил якорь. Уорден послал лейтенанта Грина переговорить с командиром «Миннесоты».
— Слава Богу, вы прибыли! — вымолвил капитан Ванбрант, указывая на продолжающий пылать «Конгресс». — То же самое будет с нами утром, если мы не выберемся с мелководья. Наши пушки не оставили на адской посудине даже вмятины, хотя мы очень старались.
— Быть может, наши смогут. В любом случае мы расположимся между вами и вражеским кораблем. Чтобы добраться до вас, ему придется обойти нас, а это будет не так-то просто.
На следующее утро, вскоре после девяти часов, настал исторический миг, навсегда изменивший облик морских баталий. Наступила эра современного морского боя. Когда «Виргиния» неспешно приблизилась к застрявшему кораблю северян, «Монитор» решительно преградил броненосцу дорогу к намеченной жертве.
— В чем там дело?! — крикнул лейтенант Джонс, не в силах толком разглядеть происходящее сквозь узкую смотровую щель.
Юнга Литглпейдж вскарабкался на броню, чтобы лучше видеть.
— Буксиры уходят. Но рядом какой-то плот. На нем что-то стоит... Вроде бы хотят отвезти котел и машину на берег.
— Чушь! Не сейчас же! — Подтянувшись наверх, чтобы тоже поглядеть, Джонс гневно скривился. — Проклятье! Это не плот, а на нем чудовищная орудийная башня. Должно быть, это батарея Эрикссона.
В самый неподходящий момент! План добить «Миннесоту», а затем рассеять остатки блокадной флотилии под угрозой.
Твердо вознамерившись прикончить раненый корабль, «Виргиния» выстрелила в сидящий на мели фрегат с расстояния в милю, и часть ядер угодила в цель. Но больше игнорировать крохотный кораблик было нельзя. Выдыхая облачка дыма, он двигался прямиком к огромному противнику, пока не зашел к нему с борта.
— Стоп машина! — приказал Уорден. — Открыть огонь!
Поделиться книгой: