Запредельные силы: Противостояние

Макс разлил всем остатки, мы чокнулись.

— Ребят, я что-то должен? — спросил я

— Не, по дружбе все. Ничего не должен.

— Спасибо вам, — я как-то даже смутился, — но вы меня не проводите? Что-то в голову дало.

— Редко ты с нами сидишь, вот и дало, — ответил Паша. — Доведем, конечно, не сомневайся даже.

Парни рассчитались и мы все вместе вышли из-за стола. Парк действительно был огромным — до выхода, пусть даже мы и брели нога за ногу, пешком оказалось еще почти полчаса. До самого моего дома мы шли и спорили, высказывая наименее абсурдные предположения, что же творится в гараже Саньки. Мы встали около подъезда пятиэтажки.

— Даааа, — протянул Макс. — Сколько мы вариантов перебрали, тебе ни в жизнь столько не написать в своих книжках. Не отклеивайся от компании, дружище. Нас же всегда пятеро было. А теперь ты от нас решил отвалиться. Мы ведь еще сразу после школы пообещали, что всегда вместе будем!

В голове зашумело и я оперся на дверь, чтобы не упасть.

— Эх, совсем расклеился, — добавил Макс.

— Я провожу, — вызвался Паша, ловко выхватил ключи из моих рук и положил левую руку к себе на плечо. — Не впервой же.

Кое-как он довел меня до второго этажа. Лампочка на площадке не включилась, но Паша без труда отыскал замочную скважину, щелкнул замком и завел меня в тесную квартирку.

— Не отклеивайся от компании, дружище, — из темноты на меня глянули поблескивающие зеленые глаза. — Ведь чудища бывают не только в книжках.

***

Нет-нет-нет, это же Паша, он довел меня до квартиры, открыл дверь. Но как он открыл дверь? В полной темноте сразу попал ключом в замочную скважину?

— Паша? — осторожно спросил я и остатки хмеля тут же выветрились у меня из головы.

— Нет больше Паши, — раздался незнакомый голос со стороны поблескивающих зеленых глаз. В квартире включился свет. Того же человека я видел на своей скамейке. — А вот тебе повезло.

— Повезло? Как это?

— Ты умудрился сбежать и пострадала только твоя память. Хоть и временно. Но, во всяком случае, на таких, как ты, наши стандартные правила не распространяются.

— Стоп, погоди, о чем ты? Что с Пашей? Какие правила? Что вообще здесь происходит?

Незнакомец присел на тумбу в прихожей, предварительно свалив все с нее на пол, бесцеремонно, как будто находился у себя дома.

— Так там же мои вещи! — возмутился я, — поаккуратнее, пожалуйста.

— Да ладно тебе! — передразнил мой возмущенный тон незваный гость. — Вещи — это просто вещи. Всего секунду назад тебя интересовала судьба Паши.

— Ну да! — я чуточку смутился. — Что ты с ним сделал?

— Я? Ничего. Но просто если твои друзья пойдут завтра к Саньке в гараж… — он многозначительно замолчал. — В любом случае, ты уже ничего не сможешь сделать. Совсем. Ведь это все твоя вина.

— Как это — моя? — моему удивлению не было предела.

— Так вот. Твоя и все тут. Мы жили в тишине и спокойствии, наслаждались тем, что о нас никто не знает. Ни один человек. Ни одна живая душа.

Я не рискнул задавать вопросов, хотя все это было слишком запутано. Тем временем незнакомец продолжал говорить.

— Тебя никогда не удивляло, что в фэнтези есть только те существа, которых не существует в реальности?

— Нет, — честно признался я. — Их выдумали и все тут.

— И поэтому все пишут только про них. А ты! — тут он вытащил книгу в зеленой обложке. Ткань была абсолютно чистой, только золотая витиеватая рамка.

— Что это за книга? — с осторожностью спросил я, намереваясь держаться подальше от таинственного предмета, но руки сами взяли ее.

— Это именно то, что ждет вас.

По голове словно ударили обухом. Когда в глазах рассеялась темнота, в квартире никого не было. Но и на улице уже рассвело. Схватив ключи, я выскочил на улицу.

— Что ж, любопытство в тебе все еще осталось, похвально, — мужчина с зелеными глазами одет в строгий костюм, волосы уложены.

— Как ты…

— Не спрашивай. Потом сам вспомнишь. Прошу! — он указал на автомобиль, который я не сразу заметил у дороги.

Он сел за руль и мы поехали. Улицы города узнаваемы, но при этом необычно пусты. Где-то во дворах стоят автомобили со спущенными колесами. Они брошены и явно давно.

— Мы в будущем? — я спросил первое, что пришло в голову.

— Шутишь, да? — мой водитель повернулся ко мне, и сверлил меня взглядом, надолго отвлекшись от дороги. — Путешествия во времени невозможны.

— Ааа, — только и смог сказать я, когда тот, наконец, взглянул на дорогу. Ответа я так и не получил. — Может, все-таки расскажешь, что здесь происходит?

Зеленоглазый гулко побарабанил пальцами по рулю.

— Понимаешь, когда люди про нас не знали, все списывалось в разные времена на божью волю, потом на изменение климата, потом еще причин напридумывали. Сам понимаешь, если человек не может что-то объяснить, он это выдумает. Вот как ты узнал про нас — даже я не знаю. Но для чего-то ты решил рассказать всему миру и… вот результат, — он махнул рукой в сторону проезда между домами.

Там тип в таком же костюме, что и у моего водителя, наблюдал, как корчится прохожий. Мы притормозили.

— Что он делает?

— После того, как все открылось, нашлись люди, которые сочли нужным подчинить себе наши силы. Силы природы. Не энергию ветра или солнца. А буквально. Энергию природы. Живительную силу, если тебе сейчас так будет понятнее. Она есть везде. И в каждом. Но когда некоторые люди дорвались до нее, оказалось, что этой силы не так уж и много в свободной форме.

— И тогда?.. — с замиранием сердца спросил я, хотя прекрасно знал, что будет дальше.

— И тогда в ход пошли научные изыскания. Стали смотреть, откуда еще взять эту Силу. Сперва это были криминальные элементы вашего общества, потом одинокие люди, потом старики, инвалиды, безработные. И дальше ком нарастал, потому что энергии не хватало.

— И все так страдают? — автомобиль двинулся дальше.

— Некоторым дают возможность уйти безболезненно. За заслуги, так сказать.

— Ммм, и много ли людей осталось?

— Именно людей? Не знаю. Может быть тысяч сто или двести.

— В городе?

— На всей планете. Энергия нужна тому, кто сейчас стоит во главе. Подпитывать город. И свою семью. Кстати, мы приехали.

Он высадил меня около шпиля высотой несколько сот метров. Во всяком случае, макушка этого шпиля уходила в облака и, как я помнил свой город, такая архитектура в него явно не вписывалась.

— И не думай убегать. Сам знаешь, что с тобой будет, — предупредил меня водитель и плавно укатил.

Я смотрел на стеклянные двери перед собой и, преодолев нежелание, все же вошел. Внутри была пустота. Бетонные колонны и единственный лифт в конце зала. Выбора нет. Двери закрылись позади меня, а счетчик начал отмахивать десятки этажей, потом цифры пропали, но движение не остановилось. Я не мог понять, сколько времени я еду, как вдруг двери распахнулись.

Похоже, здесь ни на одном этаже нет перегородок — снова огромный зал, на этот раз похожий на музей. Стоят чучела, висят картины. На белоснежных постаментах — идеальные мраморные фигуры эпохи Возрождения.

— Здравствуй, здравствуй! — тепло поприветствовал меня человек с короткой бородкой с проседью. Надеюсь, что это человек. — Давно тебя ждал, хотел лично познакомиться с тем, кто помог мне сделать все это! — он обвел руками свою коллекцию.

— Мне сказали, что я не в будущем, — бесцеремонно прервал я добродушного хозяина. — Так где же я?

— Будущее — исключительно впереди. А мы с тобой живем сейчас. Какое же это будущее? — заключил мой собеседник. И правда. Отличная философия. Будущего нет.

Я подошел к панорамному окну. За ним на километры открывался вид ржавой пустыни. Песок, глина, камень. Черточки высохших деревьев были почти незаметны — так высоко мы находились.

— Миру скоро конец, — заключил я.

— Нет, не конец. Теперь я — мир, — добродушный хозяин приблизился ко мне и уставился в окно.

— А там — пустыня. Людей хватают ради того, чтобы у вас все было.

— И все — из-за тебя.

— Я это уже слышал сегодня. И своей вины не признаю. Фантазия автора, знаете ли. За нее нельзя привлечь к ответственности.

Мужчина закашлялся, схватившись за грудь. Кашель был явно нехороший.

— Ты же не знаешь, зачем тебя сюда привезли?

— Нет, конечно. Познакомить с великим? — я начинал дерзить тому, кто явно сильнее, но мне было все равно. Жить в таком мире было бы ужасно.

— Ты должен взять… — его речь снова прервал кашель и он вытащил из кармана баночку с таблетками. Похоже хваленые Силы не помогают избавиться от болезней. — Взять на себя ответственность. За все это, — он хватал ртом воздух, наполняя заново опустошенные хриплым кашлем легкие.

— Вы убили целый мир, а ответственный — я? — моему возмущению просто не было предела.

— Разумеется, ты! — в глазах добродушного человечка сверкнули искры ярости. — У меня осталась только одна проблема: совесть. Говорят, что совесть моя нечиста. И только ты можешь ее очистить.

— Почему бы просто не убить тех, кто вам это говорил? Нет тех, кто говорит так — совесть будет чистой.

— Ах ты! — он сжал кулаки и в лучших традициях Кинга некоторые предметы в комнате зашевелились. — Да как смеешь ты? Я сильнее всех! И могущественнее всех. А ты, ты!

— А кто я? — задал я ему вопрос, который мучил меня уже многие часы. — Может быть, я и вовсе не тот, кто вам нужен?

— Не тот? — схватившись за голову, хозяин огромной коллекции начинает нервно вышагивать по мраморной плитке. — Опять не тот!

— В смысле, опять?

Вместо ответа бородатый лишь зарычал, глядя на меня обезумевшими глазами.

— Вот уже две сотни лет я ищу того, что очистит мою совесть! Мне сказали, что ты это все нашел, открыл, описал. Сделал известным! Обманули! Опять! — он завыл, а огромный стол из красного дерева, душераздирающе скрипя по мрамору, вписался в стекло так, что по нему пробежали огромные трещины.

Я решил отойти от этого всего подальше. Мало ли, что. Рядом рухнула статуя.

— Я до тебя все равно доберусь! И не смей портить мои экспонаты! Не зли меня!

Похоже, он уже не контролировал себя. Странный тип. Я попробовал добраться до лифта, но лес статуй и чучел сбивал мое направление. После череды поворотов и пары десятков однообразных фигур я снова вышел на кашляющего человека, опершегося на стол из красного дерева. Седина в бороде стала еще больше. Еще пара часов и он будет совсем стариком.

— Ты отдашь мне свою силу. Те жалкие крохи, что у тебя остались, — жилки краснели в его безумных глазах. Но я уже не боялся.

Сетка трещин на стекле стала еще гуще. От взгляда безумца закололо под ребрами Выбора не оставалось. Я подошел ближе, встав в паре метров от него. Кололо сильнее. Он явно как-то действовал на меня. Бесконечно бегать от него было бессмысленно.

Вложив все силы в разбег, я сбил хозяина коллекции с ног и мы врезались к огромное панорамное окно. Стекло звонко тренькнуло и рассыпалось в мелкие осколки. Мы крутились в полете. Безумные глаза уже совсем старика сменялись видами безжизненной пустыни, что стремительно приближалась к нам. Уши заложило, старик что-то вопил, но я его уже не слышал. Вместо удара я провалился во тьму.

***

Охохо, не сломал ли я себе что-нибудь? Глаза открыть страшно, а вдруг и правда что-то сломал, увижу еще, опять сознание потеряю от вида торчащих костей. Пробую пошевелить левой рукой. Кажется, что-то такое я уже делал недавно. И что, опять? Дважды за сутки? Издевательство какое-то!

Открыв глаза, вижу над собой небо. Опять я на спине. Отлично, просто отлично! Поднимаю руки, шевелю пальцами. Другое дело. Руки работают, пальцы ног чувствую. Я ничего себе не сломал и могу двигаться. За пальцами левой ладони вижу витиеватый фонарный столб в виде Посейдона. Он держит фонарь в одной руке, а в другой упирает в небо трезубец.

А вот на трезубце повисло новое украшение — таинственный хозяин богатой коллекции с черт знает какого этажа высотки. Вот только я ее совсем не вижу — только песок, мусор и фонарный столб с повисшим ребрами на трех металлических зубьях седовласым мужчиной.

— Погиб поэт! — невольник чести — // Пал, оклеветанный молвой, // С свинцом в груди и жаждой мести, // Поникнув гордой головой!.. — продекламировал Лермонтова знакомый голос.

Я, опершись на руки, приподнимаюсь. Ладони сразу же утопают в песке и я резко встаю, выдергивая пальцы из цепких лап пустыни. Темнота в глазах быстро отступает и я четко вижу перед собой… себя. Точно так же одетый, точно так же выглядящий. Даже грязь на одежде в тех же местах.

Кручу головой в надежде найти высотное здание или хотя бы город, но за исключением своей копии и фонарного столба с украшением — ничего высокого нет. Совсем. Должно быть, ударился головой. Ощупываю макушку и затылок, смотрю на пальцы — крови нет. Очень странно.

Моя копия продолжает наблюдать за мной со странной ухмылкой.

— А ведь он был поэтом, — заявляет мне мой двойник.

— Кто?

— Вот он, — взмах руки указывает на фонарный столб. — Такой человек был. Такая сволочь. Просто, — он причмокивает губами, хватает седовласого за ноги и с неприятным хрустом сдергивает его на песок. По трезубцу стекают капли крови. — Просто наинеприятнейшая скотина. — Носок кроссовка со свистом впечатывается в лицо и ломает нос.

— Послушай, тебе обязательно так издеваться над трупом? — спрашиваю я.

— Необязательно, но я зол. Я страшно зол. Посмотри вокруг — мы, черт возьми, в пустыне!

— Здесь же недалеко была башня, где она?

— Какая башня?