Запредельные силы: Противостояние

Андрей Степанов

Запредельные силы: Противостояние

Пролог

Звон в ушах постепенно уходит, оставляя после себя лишь кратковременную пустоту. Конечности не слушаются, во рту гадкое ощущение. Почему так? Совершенно ничего не помню. С трудом разлепляю глаза, чтобы увидеть перед собой голубое небо. И оно прекрасно. Вот это контраст — кажется, я лежу на земле где-то посреди деревьев. Отлично!

Хлопанье крыльев, шорох острых когтей по прелой листве. Моя шея отказывается работать и я не могу даже повернуть голову, чтобы посмотреть по сторонам. Оглушительное «кар» прямо мне в ухо. Машинально поднимаюсь, голову сковывает адская боль так, что в глазах снова темнеет, но внезапно приходят ощущения.

Черт возьми, и это совсем неприятные ощущения! Адски, адски холодно и сыро, как будто я лежал всю ночь в… Стоп, а где я? В лесу? Непослушными руками ощупываю свое тело, но я вроде бы цел. И ничего не болит. Кроме головы, боже, это же невыносимо! Надо заставить себя открыть глаза. Надо. Я должен! Мысль в голове разрывается воплем: «Открой глаза! Сейчас же!»

Я жмурюсь изо всех сил и, превозмогая страх, раскрываю глаза вновь. Вокруг меня кусты и деревья, невысокая трава. Что-то поблескивает среди травинок в лучах солнца. Как жаль, что я не могу пошевелиться! Но я же только что встал? А до этого? Мысли путаются. Я снова смотрю на небо, пока очередной порыв ветра не заставляет орды мурашек пробежать по моей спине. Да какого черта так холодно!

Шея вроде бы начинает слушаться. Уже хорошо. Еще бы вспомнить, как я здесь оказался и что это за место, но одна мысль сразу же замещается другой. Ладно, попробуем сосредоточиться на чем-то другом. Не так-то это просто. Блестяшка в траве. Нужно достать ее. Где-то вдалеке протяжно тянется мелодия. А красивая, черт возьми! Должно быть, там кто-то есть. Не, сперва блестяшка.

Опускаю взгляд на руки, попутно осматриваю себя. Одежда есть. Пальцы дрожат. Слегка гнутся. Свожу ладони вместе и тут же тысячи иголок пронзают подушечки пальцев. Ой-ой-ой! Скрюченные пальцы начинают расправляться и, о чудо, — я их чувствую. Вращаю ладонью, мечтательно глядя на функционирующую руку. Щелкает сустав, становится чуть легче. Тепло растекается по телу. А блеск среди травинок так и манит.

Взмахиваю рукой от плеча, упираюсь в мокрую траву и пытаюсь перетащить свое тело поближе. Задница отрывается от земли, но ноги по-прежнему лениво волочатся следом за ней. Вторая рука тоже чувствует себя вполне хорошо. Мелодия вдалеке взрывается новыми красками. Это что-то смутно знакомое, словно я слышал раньше. «Тара-тара таааам, тадааам, тадаам» — играет у меня в голове, губы хотят повторить, но вместо этого раздается какое-то бульканье.

Так, отлично, я пересел ближе к блестяшке. Что это такое? Тяну пальцы к белому пятну среди идеально изумрудной травы. Блестяшка шуршит. Обратная сторона у нее совсем не белая. Яркая. И там явно что-то написано, но, черт возьми! Что за белиберда?! Ничего непонятно, только голова обратно разболелась. Черная птица снова садится на траву и важно вышагивает рядом. Надо срочно встать и идти отсюда. Она мне совсем не нравится.

Музыка. Надо идти в сторону, где играет мелодия. От копчика к ногам струится тепло. Ах, хорошо, значит, все будет как с ладонями. Улыбаюсь, сидя на траве. Да, все как с ладонями, только иголочек в ногах в тысячи раз больше, а боль от них заставляет согнуться пополам и снова упасть в траву. Оооо, скорее бы это все кончилось!

Боль уходит, оставляя после себя лишь подрагивающие мышцы. Значит, можно попытаться встать. Упор на ладони. Поднимаю спину, отрываюсь от земли. И все-таки, какого черта я делаю здесь? Ноги держат, теперь распрямляюсь. Черная птица нагло смотрит на меня с земли. Жалкая коротышка. Когда-то ты казалась мне такой большой. Взмахиваю ногой, чтобы прогнать ее, но та лишь раскрывает крылья и снова оглушительно каркает.

Дурацкая птица! Теряю равновесие и если бы не дерево рядом, точно бы упал. Сучок разрывает кожу на плече. По сравнению с этим иголочки — просто легкая щекотка. Кровь капает на траву. Первая, вторая, третья. Завороженно смотрю, как маленькие капли разбиваются о травинки и брызги летят во все стороны. Птица продолжает за мной следить.

Да чтоб тебя! Зажимаю рану на руке ладонью. Жжется! Нет, оставаться здесь дольше нельзя. Что-то не то. Я должен быть совсем не здесь. Выйти. Убраться. Музыка! Она еще не кончилась. Пошатываясь и с трудом перебирая ногами, бреду мимо деревьев, уклоняясь от них. Одного сучка вполне достаточно, чтобы избегать теперь всех деревьев на пути.

Музыка становится громче. Не разбирая пути, иду прямо на звук и едва не сбиваю с ног человека. Мелодия прерывается. Он смотрит на меня в упор, а в его глазах я вижу лишь удивление и… страх? Как же я тогда выгляжу? Наверняка не как он. Делаю шаг назад, пугать его нельзя. В руках он держит инструмент, но молчит. Отступаю еще назад, под ногами мягко шуршат камушки, которыми засыпана тропинка. Кручу головой из стороны в сторону, все еще с трудом, но и этого достаточно, чтобы найти скамейку.

Надо присесть. И поскорее. Человек все еще смотрит на меня, боится, наверно. Спотыкаясь, отхожу к скамейке и увальнем падаю на нее, закрыв глаза, а в ушах снова начинает звучать мелодия: «Тара-тара таааам, тадааам, тадаам». Да что со мной такое, черт возьми??

***

Жесткая и неудобная скамейка кажется такой комфортной, что с нее не хочется вставать. Скорее наоборот, прилечь, устроиться еще удобнее, закрыть глаза и заснуть. Прекрасная мелодия заканчивается, человек выдерживает паузу и начинает новую, тоже знакомую. Вдруг что-то идет не так. Я просто чувствую: он что-то делает не так. В голове мелькает мысль, которая похожа на угря: такая же скользкая и противная, вечно ускользает, как ни старайся ухватить ее за хвост.

Фальш. Ложь. Неверная нота. Черт возьми, он сфальшивил! Испортил прекрасную мелодию дурной нотой и теперь этот звук скачет у меня внутри черепа усиливаясь, словно колокольный звон. Откуда я вообще понял, что он фальшивит? У меня же нет музыкального образования? Нет?

Словно холодная волна откатывает от макушки, а затем проходит по всему телу до самых пяток. Я же хотел учиться играть! Широко раскрываю глаза так, словно хочу разом увидеть все происходящее вокруг. Вот человек, одет неброско, водит смычком по скрипке, наслаждаясь своей игрой. Прекрасно, только я никогда не хотел играть на скрипке, хоть и безумно люблю ее звучание. Я точно знаю, что хотел научиться.

Черт возьми, как же плохо, когда ты ни черта не помнишь! Человек на высокой ноте заканчивает игру и мелодия эхом отражается от деревьев в парке. Кто-то вдалеке бьет в ладоши. Я должен вспомнить!

А, теперь он, похоже, хочет настроить инструмент. Подкручивает вертушок, цепляет пальцем струну и знакомый звук, как бритва, разрезает мою память. Я же хотел учиться играть на гитаре! Нестареющая шестиструнная классика, которую я не смог даже настроить долгое время. «Брось ты ее, лучше займись чем-нибудь полезным», «Гитара тебе в жизни не пригодится и не поможет», «Если не прекратишь бренчать, я ее выкину» — фразы, произнесенные незнакомым голосом, всплывают у меня в голове и лопаются, словно пузырьки, оставляя после себя лишь зловоние беспомощности. Я что, и правда так и не научился играть?

Интересно, а кто-нибудь говорил этому человеку, чтобы он не играл? Что его инструмент раздражает? Мешает делать «полезные» дела? А если бы он послушался, он что, был бы, как и я? Очнулся посреди парка в мокрой траве? Этого просто не может быть!

Холодок снова пробегает по мокрой спине. А вдруг это правда? Или новый шанс, или попытка попробовать снова сделать то, что не получилось раньше, исправить свою жизнь, сделать лучше? Построить ее так, как хотелось тебе, а не кому-то еще? Или это всего лишь злая шутка?

Как же хочется вспомнить, хоть что-то. Хотя бы собственное имя. А вспомнилась только гитара. И снова этот голос в голове: «вечно ты все портишь. Уйди, дай я». От него опять мурашки по коже. Куда уйди? Еще и память доверить кому-то кроме себя? Рой мыслей наваливается невыносимой тяжестью до головной боли, в глазах снова темнеет, а одинокий скрипач начинает очередную, на этот раз заунывную мелодию.

***

Снова кто-то хлопает скрипачу и он, наконец-то уходит. Его музыка приятна, но пять песен подряд вытерпеть трудновато. Спина высыхает, ветер уже не кажется таким холодным. Даже ссадина на руке не так болит и позволяет углубиться в мысли. Единственное, что удалось вспомнить, — гитара. Так умею я на ней играть или нет?

— Привет! — окликивает меня идущий мимо парень.

— П-привет, — чуть заикаясь, произношу я, разминая челюсть, которая, похоже, не шевелилась довольно долго. — А ты кто?

Парень замирает, занеся ногу для следующего шага, а потом ставит ее на место и в сомнениях почесывает густую черную бороду.

— Ты сейчас так пошутил?

— Нет, я абсолютно серьезен.

Хорошо, что я хотя бы говорить не разучился. Должно быть, вспомнить этого человека тоже будет несложно. После недолгих раздумий он садится на скамейку рядом со мной, но держится чуть в стороне. Интересно, он просто боится или это я выгляжу так? Хотя да, надо отдать должное — грязи на мне немало.

— Ты совсем ничего не помнишь? — осторожно спрашивает парень. Вид у него действительно озабоченный.

— Совсем, — огорченно качаю головой, — кроме того, что вспомнил, как пытался играть на гитаре.

— А, гитара, — парень улыбается. — Ты мне что-то рассказывал про четверки-шестерки. Помнишь? Я Денис. Мы работали вместе.

— Четверки-шестерки? — я недоумеваю, но появляются какие-то проблески. — Кажется, что-то припоминаю.

Кажется, это было не так давно. Комбинация «четверки-шестерки» назойливо крутится в моей голове пока, наконец, не начинает звучать моим собственным голосом. Может быть, это только потому, что я только что его услышал? Мой голос сменяется голосом Дениса и я проваливаюсь в воспоминания.

Мы стоим за кулисами из плотной ткани, вокруг снуют люди, носят технику и оборудование. Я что, участвовал в каком-то концерте? У меня через плечо перекинут ремень гитары.

— Какие четверки-шестерки? — из воспоминаний на меня смотрит Денис, только одетый немного иначе. — Выбрось все это. Никаких схем. Смотри.

Его пальцы движутся по грифу легко, а другая рука скользит по струнам, цепляя то одну, то другую, создавая замысловатую мелодию, которую мне бы никогда не удалось воспроизвести. С завистью слежу за руками, но в глубине души надеюсь, что когда-нибудь смогу извлекать хоть что-то похожее.

— Играй, как хочешь. И руками двигай, как хочешь. Потом сам поймешь, как правильно.

Я делаю глубокий вдох и словно выныриваю из собственных воспоминаний. Теперь надо совместить эти два момента, чтобы оценить, насколько велики потери памяти.

— Кажется, я тебя вспомнил, — говорю я Денису и тот улыбается, но как-то слабо. Что-то из разряда «ну от тебя я такого точно не ждал». — А как давно это было?

— Да года три назад. Может, позволить в больницу? — он все еще выглядит обеспокоенным.

— Нет, не надо, спасибо, — я машинально отказываюсь, хотя помощь специалиста бы все равно не повредила.

— Как знаешь, — Денис жмет плечами. — Просто мне пора.

— Угу, — только и могу сказать в ответ.

Он поднимается и уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями. Три года прошло. Интересно, а научился ли я? Расставляю руки, будто бы у меня в руках — настоящая гитара. Сперва появляются знакомые звуки поющих струн, потом всплывают ритмы. Первая мелодия, вторая, за ней третья и так далее. Ого! Больше пяти песен! Еще бы вспомнить, как они называются.

Пальцы послушно перебирают невидимые струны, а в мозгу всплывают ассоциации и слова: Кино, SOAD, Сплин. Кажется, я действительно научился играть все эти песни. И только после того, как Денис сказал, что можно играть, как хочешь. А сколько лет прошло до этого? Пять или даже десять. Целых десять лет в робких попытках пощипывать струны, чтобы делать, «как надо».

***

Так, отлично. Воспоминания сыплются и сыплются, да так, что голова болеть начинает. Вот я сижу в институте на занятиях. Знакомая аудитория, макушки голов, чистая доска. Профессор втирает какую-то дичь про яблоки. Бррр… Может это и не воспоминания вовсе?? Накатывает усталость. Бешеная усталость, словно я не на скамейке уже два часа сижу, а спортом занимался. Или бегал.

Следующее воспоминание действительно больше похоже на сон. Раньше такие снились, когда задремывал в автобусе. Едешь и не понимаешь, что происходит. Перед глазами мелькает калейдоскоп картинок. Быстро, да так, что с трудом можно увязать одно действие с другим. Темный город. Переулок, слабое освещение. Я даже слышу, как гудит фонарь. В переулке человек. Пойти к нему? Конечно, почему бы нет. Человек — еда. Я чувствую, как раскрываются мои челюсти, но не ощущаю укуса. Что ж, это ведь всего лишь сон. Он уже снился мне раньше.

Вздрагиваю, очнувшись. В парке уже темно. Немного кружится голова. Интересно, сколько же я проспал? Пару часов или больше. Людей практически нет. И есть хочется. Может быть, еще вздремнуть?

За спиной громко шуршат кусты. Там точно шевелится кто-то большой и тяжелый. Фу-фу-фу, этот запах мокрого зверя! Отвратительно. Может, это опять мне только снится, а я и не просыпался вовсе? Громоподобный рев снова заставляет меня вздрогнуть. Я бы вскочил, да сил уже нет. Вжимаюсь в скамейку. Нет, я точно сплю, это всего лишь сон, сон и не более!

— Я смотрю, тебе становится лучше.

Его голос мне совершенно незнаком, но мне кажется, что я знаю этого человека. Потертые джинсы и стертые кеды. И зеленые глаза с огоньком. У людей глаза не светятся. Что-то запредельное. Правому уху становится резко тепло. В него кто-то дышит. Судя по потоку воздуха — не меньше, чем медведь. Человек привел с собой медведя!

— Но без еды ты долго не протянешь, — знакомый незнакомец сует руку в карман и оттуда выпадает немного мелочи и какие-то купюры. Просто дождем, как из рога изобилия, проваливаются через щели в скамье и падают вниз. А я все еще не могу пошевелиться. — Пользуйся, — добавляет мужчина, — ты нужен нам.

Кому это нам? Нет, точно что-то запредельное. Таких снов не бывает. Его глаза как будто светятся и пронзают насквозь. В ухе снова ревет какое-то неведомое чудище и я просыпаюсь. Я лежу на правом боку, растянувшись на скамейке, положив руку под ухо, чтобы было помягче.

А незнакомец? Да нет, это же был всего лишь сон. Как и тот, что с укусом, как и тот, что с яблоками. Свешиваюсь со скамейки и, щурясь, изучаю валяющиеся под ней бумажки и окурки. О, тысяча рублей?

***

Нет, купюра мне точно не могла присниться. Это хорошо. Даже очень хорошо, потому что ужасно хотелось есть. Я так и не вспомнил, как оказался в парке и что делал до этого, но хотя бы какие-то воспоминания ко мне вернулись — и это было здорово.

Сидеть и даже лежать на скамейке, безусловно, было очень удобно, только вот пользы это никакой уже принести не могло. Маловероятно, что в темноте пойдет кто-то из моих знакомых, друзей или родственников, да еще и узнает меня. Из парка надо было выбираться.

Осторожно повернувшись, я посмотрел на кусты позади себя — они не шевелятся и в них явно нет никого, кто ревел бы мне в ухо или пытался сожрать. Что ж, отлично. Наверняка тысячу рублей обронил кто-то из тех, кто сидел на скамейке до меня. Возможно, они хотели отблагодарить скрипача, а эта купюра просто вывалилась.

Мысль о деньгах липнет ко мне и никак не может отстать. Я поднялся на ноги и с удовлетворением ощутил, что они меня держат и даже не дрожат. Наверняка я уже полностью пришел в себя. Может быть, меня просто оглушили и ограбили? Это было бы очень неприятно. Я направился по парковой дорожке, совершенно не разбираясь, куда я выйду. Если есть дорожка — то парк. А если это парк, следовательно, я однозначно выйду в город.

Странно, что я до сих пор не проверил карманы. Хотя, что в этом странного, ведь мои конечности буквально только что пришли в норму. Хлопаю себя по джинсам — единственному предмету одежды с карманами, но помимо ключей от входной двери, они совершенно пусты. Что ж, у меня есть квартира, но я не знаю, где она находится.

Грустить некогда, надо выбираться из парка, который оказался немаленьким лабиринтом. Асфальтовые дорожки сменяются грунтовыми, грунтовые — с засыпкой из керамзита. Да, знакомые ощущения порождают еще больше воспоминаний и к получасовому хождению по парку я уже могу точно сказать, что ощущаю себя в своей тарелке. Остается только главное — выйти.

Между деревьями начинает мелькать что-то яркое и я, уверенный в том, что уже вижу городские улицы, выхожу к кафе. Летняя веранда полна народу, кругом шум, снуют официанты. Ладно, это уже как город, но не совсем. А чуть-чуть, как известно, не считается. Быть может, я найду знакомые лица здесь?

— Ээээй! — мне махнули из-за столика. На всякий случай я посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что позвали именно меня и сразу же присел.

За столом сидят трое парней, их имен я не помню и внешность их мне тоже не знакома, но они меня точно знают.

— Здорово-здорово, что ты тут забыл?

— Гуляю, — ответил я. Еще признаться в том, что память потерял? Нетушки.

— Посиди с нами немного. До выхода отсюда неблизко.

Интересно, откуда они знают, что я ищу выход. Может, я только что сюда пришел, люблю ночью погулять?

— Отчего же не посидеть, — согласился я и оперся руками на стол. На нем стоит пиво, бутылка водки, шашлык и кувшин с соком. Пустой желудок дает о себе знать.

— Бери, не стесняйся, — сказал парень, сидящий напротив. Пока я двигал к себе тарелку, они вернулись к теме, которую обсуждали до моего появления. Что-то там о гаражах.

— Да не может такого быть, — вступил в разговор коротко остриженный парень слева от меня. — У Саши даже и гаража нет.

— Есть, Витек, недавно купил. Добротный, кирпичный.

— Ну, Макс, я бы знал об этом, мы с ним в одном доме живем!

— А что у него за машина? — решил я присоединиться к беседе. Парни замолчали, а секундой позже дружно рассмеялись.

— Да нет у него машины в том и дело. Ходит он туда, как к себе на работу. Но не пьет. Никого не приглашает.

— Может, ремонтирует, готовится? — предположил я.

— Нет у него машины, — с нажимом ответил Витек. — У него и прав нет. Забыл, что ли?

— Ну, так, — уклончиво ответил я и снова принялся за шашлык. Включиться в беседу не получилось.

— Да даже и хрен бы с этой машиной, — присоединился третий сидящий за столом. — Захотелось человеку купить гараж. Станок купит, будет что-то там мастерить, калымить.

— Паша, Паша, вот дослушай сначала, а потом уже будете предположения строить, — Макс разлил по стопкам водки. Я отказался, решив, что сперва надо нормально поесть. — Я как-то шел мимо гаража. Вечер был. А там шум стоит.

— Ну, вот я и говорю, работает он там. Уже станок купил.

— Что ты привязался к своему станку? Не такие оттуда звуки были. Это был не шум мотора и не визг пилы. Я же слесарь, все-таки, знаю, как станки звучат. Оттуда постукивания были. Шорохи. Скрежет, как металлом по камню дерут. Аж мурашки по коже пробежали.

В этот момент я четко ощутил, как и по моей спине пробежали мурашки. Интересная у меня компания, страшилки рассказывают. Увлекательно, но слишком уж жутко.

— Так ты бы постучал, — сказал Витек. — Санька ведь наш друг, он бы тебе открыл. Ты бы и посмотрел.

— «Бы, бы» — передразнил его Макс. — Я что, дурак? Конечно, я постучал. И громко. Мне никто не открыл. Но звуки не прекращались. А пока стучал, вышел мужик, что из гаража с синими воротами. Спросил, почему я тут барабаню, мешаю им пиво пить. Ну, я и рассказал, что звуки странные оттуда идут. Мужик плечами пожал, сказал, что как у гаража новый хозяин появился, так и звуки пошли. Я говорю, стремные звуки-то. И мужик согласился, сказал, что с тех пор старается близко к гаражу не подходить.

— Так может это, — влез я в рассказ, оторвавшись от шашлыка, — у него в гараже чудище живет, — и тут же улыбнулся, стараясь выдать это все за шутку. Ведь чудища бывают лишь во снах и таких вот историях.

— Знаешь что, писака, это у тебя в книжках в гараже голем живет, — внезапно заявил Паша. — В реальности их не бывает. И каннибалов не бывает. И людей со сверхспособностями, — потом он повернулся к Максу. — Я все равно считаю, что Сашка там просто работает.

Так, стоп. Я — писака? Так вот откуда все эти сны. Наверно, я когда-то это все придумал и теперь мои рассказы вернулись ко мне в моих снах. Фух, я не сумасшедший, хотя бы. Расслабившись, я согласился на одну стопочку, когда Макс разливал остатки бутылки. К тому моменту на столе уже почти ничего не оставалось.

— Зверя завел, которого в квартире держать нельзя? — предположил Витек.

— Ага, тигра купил, на зарплату токаря, — посмеялся Паша.

— Вообще-то токари неплохо получают!

— Вряд ли. Что звери, что чудища в гаражах — это не по нашей части, — ухмыльнулся Макс. — Но завтра мы все вместе дойдем до Саньки и узнаем, что там он делает. Может, помочь ему что надо. Он у нас со школьной скамьи стеснительный. Сам будет мучиться, а помощи не попросит.

И все равно от его истории со странными звуками из гаража веяло чем-то жутким. Наверно, действительно, это все моя фантазия, которая разыгралась после сновидений. Такого не бывает. Надо будет тоже завтра дойти до Саньки и узнать, что там происходит.