Помоги проекту - поделись книгой:
14 апреля 1944 года.
Славные труженики, воины! Криворожцы!
Наш мост с нетерпением ждут доблестные войска, он нужен им как воздух. Мост ждут ведущие кровопролитные бои на плацдарме части и подразделения. Дорогие друзья, стройка близится к концу, еще одно усилие— и мост заработает на победу. Враг злобствует, не жалея ни бомб, ни снарядов, всеми силами старается сорвать нашу стройку, не допустить переправы войск на плацдарм. Кровь погибших и раненых товарищей наших на Днестре зовет нас на ратный труд, на новый подвиг во имя победы.
Дорогие товарищи криворожцы! Несмотря на смертельную усталость, еще выше нарастим темп работ, поднажмем еще немного, еще чуть-чуть, и мост будет готов. Берите пример и трудитесь так, как трудятся копровые расчеты младшего лейтенанта А. И. Лылина, лейтенанта В. Н. Назарова, старших сержантов М. С. Аксенова, П. Г. Пичугина, С. И. Киселева, сержантов В. Н. Пушенко, Р. И. Терматесова, рядовых В. П. Лантух, С. А. Степанова, П. С. Тысечкина, Р. Ю. Тенза. Заслуживают высокой похвалы расчеты, обстраивающие опоры. Находясь по пояс в ледяной воде, они выполняют норму на 130–150 %. Это расчеты сержантов И. В. Вымыкина, С. А. Комарова, В. А. Выфина, И. Ф. Фифундинова; солдаты Анастасенко, Астафеев, Гибок, Глыбко, Хапурьян, Хахамян, Овховский.
Дорогие боевые друзья!
Вперед, на скорейшее завершение строительства. 15-е апреля должно стать днем нашей победы над Днестром, днем, когда покоренная река сомкнет свои берега, днем, когда мост заработает на нашу победу. Слава Вам, криворожцы! Да здравствует наша Победа!
Командование».
И люди трудились, не жалея ни сил, ни себя, понимая душой и сердцем, что так надо для скорейшего разгрома ненавистного врага.
И вот наконец задача выполнена. Мост длиной 184 метра под 16-тонные грузы к утру 15 апреля был готов. Наши бойцы не успели еще собрать инструменты, как на мост хлынули колонны. Первыми, как всегда, старшины обороняющихся на плацдарме рот, с кухнями, за ними артиллерия, машины с боеприпасами. Началось накапливание войск на Кицканском плацдарме для предстоящего грандиозного наступления.
Батальон тем временем приступил к установке противотанковых и противопехотных минных полей в районе плацдарма, прикрывая ими наиболее танкоопасные направления. Днем подвозили на повозках, ночью — ползая на животе по переднему краю и нейтралке, роты капитанов В. С. Иванова, С. И. Иванцова, старшего лейтенанта И. К. Голубчика закладывали мины в грунт, нередко прямо под носом противника. Создавая плотность 0,8–1,0 минных полей на километр фронта, за период с 16 по 28 апреля батальон всего установил около 14 тысяч мин, что и помогло нашим бойцам успешно оборонять плацдарм.
В конце апреля в результате реорганизации инженерных войск 116-й Криворожский был переведен в состав вновь формирующейся 61-й армейской инженерно-саперной бригады 5-й ударной армии, которой вскоре стал командовать генерал-лейтенант Николай Эрастович Берзарин. Ее воины занимали оборону на правом крыле фронта, удерживая полосу шириной 120 километров.
Вначале наш батальон совершил марш в полосу 5-й ударной армии. Начальник инженерных войск полковник Фурса Дмитрий Трофимович, старый кавалерист, дотошно осмотрел конский состав, упряжь, повозки. Комбриг поинтересовался настроением личного состава, проверил состояние вооружения и шанцевого инструмента. В целом, как я понял, батальон ему понравился. Солдаты стояли в строю подтянутые, выглядели молодцевато, хотя многим из них было уже под пятый десяток, на гимнастерках сверкали ордена и медали.
полковник в отставке,
бывший командир 776-го стрелкового полка 214-й стрелковой дивизии
У БЕЗЫМЯННОЙ ВЫСОТЫ
На берегу Днестра привольно раскинулось село Пугачевы. Еще несколько дней назад этот населенный пункт был для нас лишь малозаметной точкой на карте. А теперь мы расположились на его южной окраине, где по ночам действует паромная переправа. В нескольких километрах выше по течению — село Делакеу, освобожденное накануне. Из-за близости к передовой жители почти не выходят из подвалов, укрытий, только изредка мелькнет женский платок — это какая-то хозяйка пробежит к сараю.
Наблюдательный пункт, где мы находимся, представляет собою щель длиной в 6–8 метров с ячейками для наблюдения. Кроме меня и замполита майора Бирульчика, с которым мы подружились еще под Сталинградом, здесь собрались командир поддерживающего артиллерийского дивизиона капитан Тайдаков, начальник артиллерии полка капитан Лымарев, ординарцы и связисты. Накануне первый эшелон нашего 776-го стрелкового полка во взаимодействии с другими частями дивизии переправился на плацдарм, утром атаковал противника и захватил высоты, на которых устроили сейчас НП.
1-й стрелковый батальон капитана Шерстюка располагался впереди нас перед небольшой лощиной. Местность была неровной, со складками, и боевые порядки стрелковых рот просматривались плохо. Зато опушка за лощиной, где засел противник, была видна как на ладони, и нам сразу удалось обнаружить несколько окопов, несмотря на их тщательную маскировку. Активности он пока не проявлял, и в воздухе стояла тишина, нарушаемая лишь стуком лопат, доносившимся с огневой позиции батареи дивизионной артиллерии.
Земля полностью не оттаяла, и расчеты не смогли, за ночь окопать орудия. Стволы с дульными тормозами и щиты пушек резко выделялись на фоне голого косогора. Это и вынудило командира батареи старшего лейтенанта Шабалина продолжать работы и днем, на виду у гитлеровцев.
— До Кишинева уже немного осталось, — заметил замполит. — Всего один хороший рывок.
Удивительно: я тоже об этом подумал.
— Но его-то мы пока не можем сделать… За зиму прошли с боями до Днестра, сил маловато, — продолжил Бирульчик свои размышления.
— Снаряды необходимо подвезти, пополнить материальную часть, — включился в разговор капитан Лымарев. — Нас теперь не остановить. Передохнем малость, соберемся с силами и вышвырнем врага с молдавской земли.
Солнце клонилось к закату. Казалось, тихий весенний день так и закончится без грохота и стрельбы. Но тут со стороны рощи донесся слабый шум моторов, сразу заставивший нас взяться за бинокли.
Гул танковых двигателей усилился, однако противник огня не открывал. «Не иначе рассчитывает внезапным ударом захватить врасплох», — мелькнула мысль. Дал указания командиру дивизиона насчет заградительного огня.
Пока Тайдаков передал команду подчиненным, из рощи показались бронетранспортеры и танки. Они двинулись в сторону батареи Шебалина. С бронетранспортеров начали бить скорострельные универсальные пушки «эрликоны». Передний край сразу покрылся фонтанчиками разрывов малокалиберных снарядов.
Артиллеристы сноровисто действуют у орудий. Сквозь грохот выстрелов доносятся отдельные слова команды: «Бронебойным… прицел…» После очередного залпа окутались густым черным дымом два бронетранспортера. Остальные продолжают двигаться и стрелять. Тяжело приходится батарейцам. Из трех орудий замолкает сначала одно, а затем и второе. Никого из их расчетов в живых не осталось. Командир батареи старший лейтенант Шебалин сам становится у прицела, и еще один БТР вспыхивает ярким пламенем. Однако через несколько минут командир сам падает на станину орудия, сраженный осколком.
Теперь противник обрушил всю силу огня на наш наблюдательный пункт, его заволокло дымом, стало трудно дышать.
— Отсечь пехоту!.. — кричу в телефонную трубку и вдруг обнаруживаю, что связи нет, первый батальон не отвечает. С НП было видно, как его подразделения, лишившись поддержки артбатареи, начали отходить. Этого еще не доставало!
Вместе с майором Бирульчиком и ординарцем Коротким перебежками добираемся до расположения батальона.
— Ни шагу назад! Занимайте оборону!
Постепенно огонь по врагу нарастает. Пехоту противника удалось прижать к земле, а его БТР и танки начали пятиться назад, контратака фашистов захлебнулась, хотя им и удалось отбросить нас на исходные позиции.
Воспользовавшись затишьем, прошел вдоль переднего края, поговорил с бойцами, разъяснил, что необходимо поглубже зарыться в землю и удержать плацдарм.
Ночь прошла в хлопотах и напряженной работе по организации наступления. За эти несколько часов до его начала было выполнено огромное количество мероприятий: доукомплектованы личным составом стрелковые роты за счет сокращения обслуживающих и артиллерийско-минометных подразделений, пополнены боеприпасы, решены вопросы взаимодействия при атаке; бойцов накормили, предоставили им короткий отдых.
О том, чтобы поднять моральное состояние воинов, мобилизовать на успешное выполнение задачи, позаботились коммунисты и комсомольцы. Замполит Бирульчик, секретарь партбюро Гарифулин, помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу М. Л. Гольдштейн и другие политработники отправились в подразделения, чтобы побеседовать с людьми, выяснить их настроение. Старательно и изобретательно работали в ту ночь тыловые службы под руководством капитана Дистербаха и связисты лейтенанта Проворотова. Благодаря их усилиям полк был обеспечен всем необходимым, а связь как при подготовке, так и во время боя действовала безотказно.
Лишь перед рассветом удалось немного вздремнуть, но усталости потом не ощущал. За Днестром все ярче разгоралась заря, и стали отчетливо вырисовываться вершины высот, откуда нам предстояло выбить врага.
Рядом со мной Тайдаков по телефону проверял готовность батарей к открытию огня, то же самое делал капитан Лымарев, переговариваясь с минометчиками. До начала огневого налета оставались считанные минуты.
Наконец дружно заработала артиллерия. И высоты — объекты атаки — покрылись султанами взрывов. «Все это хорошо, — подумал я. — Но как дела пойдут дальше?»
— Товарищ майор! Наши танки! — вдруг раздался голос лейтенанта Проворотова.
Посмотрел в указанном направлении, и сразу легче стало на душе: по дороге к высоте двигалась колонна «тридцатьчетверок». «Вот это здорово. Сдержал все-таки свое слово генерал».
Накануне меня вызвал командир корпуса генерал-майор Лебеденко. Выяснил подробности минувшего боя, кое за что поругал. В заключение приказал вернуть утраченные позиции. И обещал помочь. Вот они — наши славные Т-34. Как кстати прибыли! Судя по количеству машин, это танковая рота. Неплохое подкрепление.
Достигнув рубежа нашего НП, танкисты с ходу развернулись в боевой порядок.
Крупным планом в бинокль видны взметнувшиеся вехи и стремительно двигающиеся танки. Огонь по противнику из всех видов оружия достигает наивысшего накала, приближается самый ответственный и самый трудный момент боя — атака. В небо взвиваются красные ракеты, и пехота под прикрытием танков дружно двинулась вперед. Слышны крики «ура», взрывы гранат. Гитлеровцы начинают сдаваться в плен.
Звонит телефон. Не прерывая наблюдения, слушаю доклад Шерстюка:
— Овладел передним краем… Продолжаю двигаться на указанный рубеж. Особо отличился комсорг батальона сержант Балашов, который первым поднялся в атаку и увлек за собой бойцов.
— Быстрее выходите на обратные скаты высот и сразу закрепляйтесь, — лаконично отвечаю ему. — Отличившихся представить к наградам.
Бой на плацдарме развернулся по всему фронту, но особенно упорной была схватка за высоты. Глухие взрывы мин и гаубичных снарядов чередовались с резкими выстрелами противотанковых орудий и танков. Пехотинцы и танки уже скрылись из виду, лишь по удаляющейся на запад стрельбе можно было предположить, что наступление развивается успешно.
— Не пора ли перевести НП на старое место? — спросил я Проворотова, и тот с группой связистов сразу направился к высотам.
Из второго батальона позвонил Бирульчик, который сообщил, что поставленная задача выполняется успешно.
— Не отставайте от Шерстюка. Сейчас помогу огнем артиллерии.
Пока переговаривался об этом с Тайдаковым, привели пленных. Конвоировали их сержант Балашов и рядовой Орлов. Вспомнив слова Шерстюка о том, как действовал Балашов в бою, внимательно посмотрел на сержанта. Маленький, щуплый, ну совсем еще мальчик. А сколько упорства, мужества! Ведь сумел стать отличным воином. Я пожал руку Балашову, поблагодарил его за смелость и приказал доставить пленных в Пугачены, где размещался штаб полка.
Утро было по-прежнему ясным, и солнце, поднявшееся из-за реки, ярко освещало высоты, на которых закрепились наши подразделения…
Позвонил Проворотов и доложил, что связь с новым НП обеспечена. Добавил также, что орудия батареи старшего лейтенанта Шебалина фашисты не успели увезти, они так и остались повернутыми в сторону врага. Это известие порадовало, а Тайдаков прямо встрепенулся:
— Ничего, фрицам все отольется! 7-я батарея отомстит за гибель своего командира!
Мы быстро собрались и с некоторым волнением двинулись на то место, где вчера разыгрался ожесточенный бой.
Полк прочно закрепился на выгодном рубеже. Все попытки врага отбросить нас за Днестр ни к чему не привели. После каждой атаки гитлеровцы откатывались назад с большими потерями.
В начале мая наша дивизия передала свой участок подошедшим войскам 3-го Украинского фронта и была переброшена под Яссы, где в августе 1944 года участвовала в разгроме крупной группировки противника.
гвардии полковник в отставке
ТРИ ДНЯ В МАЕ
…Парторг истребительного противотанкового дивизиона гвардии капитан И. М. Кеберов был сосредоточен, лицо его выражало глубокую озабоченность, и коммунисты, пришедшие на партийное собрание, понимали: разговор предстоит серьезный. После того как дивизия приняла крохотный плацдарм шириной в три и глубиной в два километра, на нее возлагалась ответственная задача — удержать занятые позиции. Слева — Шерпены, справа — Пугачевы, а за спиной — широко разлившийся Днестр с его плавнями, заболоченными участками. Вот и собрались коммунисты для того, чтобы обсудить свои задачи, решить, как поддержать высокую боеготовность подразделений.
Горячо, страстно выступал парторг второй батареи гвардии старший сержант Д. Эпов. Он заверил коммунистов в том, что артиллеристы будут сражаться с врагом до последнего вздоха.
О необходимости доводить до каждого красноармейца боевые задачи, проявлять личный пример бесстрашия и образцового выполнения воинского долга говорил командир расчета старший сержант И. Линкевич.
После этого собрания заметно оживилась партийнополитическая работа в дивизионе. Коммунисты и комсомольцы знакомили новичков с историей соединения, рассказывали о героических подвигах воинов-однополчан, проявивших образцы стойкости, мужества, верность закону советской гвардии: «Там, где стоит гвардия, враг не пройдет, там, где наступает гвардия, враг не устоит».
Подобные партийные собрания прошли во всех частях и подразделениях. Газета «За победу» — орган 79-й гвардейской стрелковой дивизии — рассказывала об опыте лучших воинов. В одной из статей рассказывалось о Герое Советского Союза снайпере гвардии' лейтенанте Василии Зайцеве. В артиллерийских расчетах, среди бронебойщиков шли беседы о том, как уничтожать танки и боевую технику врага.
Наступило 10 мая. Никто не предполагал, что оставались считанные часы до начала танковой атаки врага. В стане врага слышны были подозрительные громыхания гусениц, разведчики засекали и передвижения броневой техники, но ведь так продолжалось в течение всех последних дней.
Об этом дне воины потом прочитали в газетах следующее сообщение Совинформбюро:
«В течение 11 мая на плацдарме правого берега реки Днестр, северо-западнее города Тирасполь, наши войска отбили атаки крупных сил пехоты и танков противника и нанесли ему большие потери в живой силе и технике…»
С 11 по 13 мая на долю защитников плацдарма в районе Пугачей выпали тяжелейшие испытания. Расскажем об этом подробнее.
11 мая серое неприветливое небо грозило обрушиться дождем, но начался другой ливень — свинцовый.
Сорок минут артиллерия противника обстреливала позиции защитников плацдарма, массированные удары наносила авиация. Гитлеровское командование намеревалось уже к исходу дня отбросить наши подразделения за Днестр. Только против полка М. С. Шейнина было брошено два пехотных полка, поддержанных 80 танками и самоходными орудиями. А когда атаки были отбиты с большими для противника потерями, они повторили атаку.
Наблюдатели предупредили о ее начале. Артиллеристы быстро заняли боевые места. А вскоре на огневую позицию одного из дивизионов устремилось свыше двух десятков вражеских танков.
С флажком в руке стоял возле орудия гвардии старший сержант Эпов. Его расчет замер в готовности: наводчик не отрывался от прицела, заряжающий застыл с очередным снарядом в руках, а подносчик раскрыл ящики и тоже ждал, когда наступит момент, чтобы подать новый боеприпас, и смотрел на приближавшиеся танки. До первого оставалось 500–550 метров. Эпов взмахнул флажком и громким голосом подал команду:
— Огонь!
Расчет заработал как часовой механизм, номерные действовали согласованно, ни одного лишнего движения.
Эпов не знал, чьи снаряды попадают в цель, — огонь вела вся батерея. А на поле боя окутался дымом один вражеский танк, второй, третий…
К вечеру насчитали: батарейцы подбили 11 бронированных машин. Особенно отличились расчеты Эпова, коммуниста гвардии старшего сержанта Линкевича. У них) побывал парторг дивизиона гвардии капитан Кеберов и поблагодарил артиллеристов за успешную стрельбу.
В этом бою высокое боевое мастерство показали также члены партии X. Бегельдяев, А. Коренков, на коммунистов равнялись беспартийные И. Горбовец, Т. Каминский, остальные бойцы.
Горбовец, наводчик Эпова, первым выстрелом поразил головной танк противника. Вместе с ним успешно действовали остальные номерные расчеты. Когда надо было сменить позицию, на это уходили считанные минуты, и огонь по врагу практически не прерывался. Был момент, когда вражеская пехота появилась в непосредственной близи от огневой позиции. Подчиненные Эпова ударили по ней осколочными снарядами. Били до последнего, а когда боеприпасы кончились, пустили в ход карабины.
Против роты бронебойщиков гвардии старшего лейтенанта Солмаза Мамедова действовали восемь фашистских танков. Они выползали из ложбины, находившейся на нейтральной полосе, а стоило «заговорить» нашей артиллерии, открыть огонь бронебойщикам, снова прятались.
Во время очередной атаки танки двинулись в сторону окопа, где находились молодые бронебойщики — красноармейцы Литвиненко и 3. Левченко. А те почему-то долго не открывали огонь. Будь это бывалые бойцы, Мамедов бы и бровью не повел: значит, выжидают удобного момента. Но эти… Вдруг — растерялись.
П. Литвиненко, прижавшись к товарищу, торопил:
— Пора, пора! Что ж ты медлишь?!
Но Левченко словно окаменел в ожидании. Прицелился, нажал на спусковой крючок противотанкового ружья. Грянул выстрел, и Мамедов облегченно вздохнул: бронебойщики начали поединок. И ничего, что в первый раз промазали, во второй попадут. И не ошибся — через минуту вражеская машина остановилась, завертелась на месте.
В одном из окопов красноармеец М. Келя, прижавшись горячей щекой к ложе ручного пулемета, внимательно смотрел на луговую равнину, простиравшуюся перед ним. Новичку, уроженцу одного из приднестровских молдавских сел, ему вспомнилось боевое крещение. Был тогда связным, помогал артиллеристам тащить орудия по бездорожью, оборудовать позиции. Потом были новые бои. Как-то осколками ранило пулеметчика и его помощника. Когда обоих отправили в медсанбат, командир отделения приказал:
— Ложись, Михай, за пулемет. Живо! Некому больше…
Келя умел стрелять из пулемета — товарищи научили. Но одно дело поражать мишени, и совсем другое — живую цель. Об этом, правда, некогда было думать: пришлось тотчас открыть огонь. Удостоился похвалы командира за меткую стрельбу.
Так Келя стал пулеметчиком.
…К концу дня бой разгорелся с новой силой. Гитлеровцы поднялись в очередную атаку. Михай выбрал подходящий момент и хлестнул по наступающей цепи длинной очередью. Несколько фигурок в зеленых мундирах повалились на землю. Михай продолжал бить очередями. Увлекся и не заметил, что рядом остановился командир отделения. А тот дотронулся до плеча:
— Молодец ты, Келя, прямо-таки врожденный пулеметчик! Однако хватит, побереги патроны. Видишь, фашисты отступили, прячутся по окопам.
Три раза в этот день поднимались фашисты в атаку против роты бронебойщиков и соседней с нею роты снайперов гвардии лейтенанта1 В. Зайцева. Но все их попытки разбивались о неприступный рубеж гвардейцев.
«А ведь удобное место для огневого «мешка», — размышлял гвардии младший лейтенант В. Г. Шевченко, поглядывая; на ложбину, где прятался враг. Он недавно стал командовать ротой. И вот теперь, на рекогносцировке, Шевченко решал нелегкую задачу, как лучше расположить силы. «Поставлю-ка я на флангах по станковому пулемету, и будут они держать под перекрестным огнем эту зловредную ложбину. А в центр, вон на тот курганчик, отправлю группу автоматчиков. Минометный взвод подготовит отсечный огонь на случай, если противник начнет отходить. Неплохо. Думай, думай… Чего ты, новоиспеченный командир роты, недоучел? Смотри, сам не пойадись в ловушку противника…»
Утвердившись в решении, отдал приказ подчиненным, предупредил наблюдателей: в ложбине густой кустарник — неплохая маскировка, следить нужно во все глаза, чтобы противник не сосредоточивался.
Расчет Шевченко оправдался: фашисты все-таки проникли в ложбину. Но уж выбраться им оттуда не удастся! Он не допустит!
Под утро, в три часа, когда ко сну клонит сильнее всего и бдительность оттого притупляется, гитлеровцы решили выйти из ложбины.
Непривычно тихо было вокруг. Из серебрящейся темени, тянувшейся сквозь лунные лучи от подлеска, заколыхались фигуры.
Стрелка часов приближалась к цифре «3». Командир роты В. Зайцев прислушался к ночным шорохам. Только что у него побывал артиллерийский разведчик И. Архипов, спешивший к командиру дивизиона, и предупредил, что вблизи села сосредоточиваются гитлеровцы. Зайцев уже принял меры, чтобы не проморгать их атаки, а сам вооружился своей знаменитой снайперской винтовкой, с которой не расставался от самого Сталинграда.
Уже в первые же минуты ночного боя шестеро гитлеровцев упали на землю — пули снайпера не пропадали даром.
Чуткое ухо Зайцева уловило заминку во взводе.
— Товарищ гвардии лейтенант! Немцы с тыла!
Кто же преградит путь прорвавшимся фашистам? Горбунов? У него дел невпроворот, еле отбивается, Джексимбаев уже устремился наперерез группе просочившихся автоматчиков, словно клинок, врезался своим взводом в гущу, его бойцы работали прикладами и штыками, гитлеровцы не выдержали рукопашной, отступили, огрызаясь.
Поделиться книгой: