Венец [СИ]

Бирюк В

ВЕНЕЦ

Часть 113. «Всё ясно для чистого взора: И царский венец, и…»

Глава 567

«А день? Какой был день тогда?

— Ах да. Среда».

Много раз вспоминал я тот день. Ругал себя, что ввязался в это дело. Что взвалил на себя груз… нет, не «шапки» — не дай боже! — роль подпорки для этого… столпа, «государя святорусского». Да хоть бы он сам «ровно стоял»! А он-то ещё и думал, делал, сам собой заваливался да выкручивался. Это не считая всякой… посторонней напасти. Которая — во множ-ж-жестве!

Как хорошо было во Всеволжске! Берды ткачам придумывал, свиноматок привесистых выводил…

Потом тоска проходила, и возвращалось холодное острое понимание: жить возле Руси и быть от неё свободным — невозможно. И — стыдно. Нужно эту громадину перетряхнуть, отделить гниль да избоину, вычистить да заново собрать.

«Нужно» — мне.

В те дни всё, даже и жизни наши, держалось на скорости. «Фактор времени». Мы принимали решения и реализовывали их чуть быстрее наших противников.

Боголюбский — кавалерист. Ему такая манера привычна: аля-улю! Клинки наголо! В галоп! Марш-марш!

Наши же «оппоненты» были людьми более «пехотными». Более стремящиеся к продуманному, взвешенному, рассмотренному со всех сторон, «удивительно умно», как крестьяне землю делят, решению. К стойкости. Не к резвости. Они опаздывали. На чуть-чуть. То есть — навсегда.

День взятия Киева, начавшийся для меня с вечера дня предыдущего, тянулся и тянулся. Роль сапёра-диверсанта сменилась на роль мечника, командира, прокурора, психоаналитика, богослова, артефактора, следователя по особо важным… Казалось — куда уж дальше?

Оказалось — есть.

Тогда, в Десятинной, глядя в распахнутый гроб обнажённый, ободранной Варвары Великомученицы, на белое изувеченное тело юной девушки, упокоившейся восемь веков назад и ничем, в нынешние беззаконные времена, не защищаемое, но наоборот — святостью, славой своей приманивающее шишей да воров, Боголюбский принял решение. Тяжёлое. Ему — противное.

В бессилии злобствования на татей неизвестных дёргал он меч, дёргал губами. Потом, чуть успокоившись, глядя на икону Богородицы у дальнего алтаря, в конце тридцатиметрового зала, перекрестился. Деловито, будто от соратников своих, потребовал:

— Помогай, Господи. Смилуйся, Царица Небесная.

Повернулся ко мне и сухо скомандовал:

— Быть по сему. Делай.

«Делай», в текущем контексте, означало: «венчаться будем».

«Венчаться», если кто не понял, не с девицей-красавицей, даже не с Ванькой — лысым ублюдком, как, может, кому подумалось. «Венчаться» — со «Святой Русью». Со всей. Во всей её протяжённости, многолюдстве и разнообразии.

«Постелите им степь, занавесьте им окна туманом, в изголовье поставьте ночную звезду».

Мда… «В постели было весело и шумно». Можно добавить: многолюдно.

Будет. В «степи застеленной». А вот насчёт «весело»… При ориентированности Боголюбского на «суды и казни»… «весело» — будет. Но не сразу. Сперва — под венец. «До свадьбы — ни-ни».

А труд гос-брако-сочетания — взвалили на меня.

«Инициатива — наказуема».

«Ты кричал? — Вот ты и полетишь».

Андрей фыркнул напоследок, глянул на кипарисовый саркофаг Варвары Великомученицы и пошёл.

Я, естественно, ап-ап… а как?… а кто?… а где?…

Только и сообразил спросить, уже в спину:

— Сегодня?

Боголюбский, не оборачиваясь, махнул ручкой. Так это… неопределённо. И ссутулившись, чуть скособочившись, «шаркающей кавалерийской походкой…» — ушёл. Я бы сказал: сбежал. А я остался. В этом во всём… перед этим всем…

Ф-факеншит! Уелбантуренный коронообразно! Из меня ж церемониймейстер… такой же как балетмейстер!

Ты этого хотел, Ваня? — Бойся желаний: они исполняются.

* * *

Всякий, кому приходилось организовывать кое-какое семейное мероприятие, типа свадьбы или похорон, на сотню-другую гостей, представляет себе объём суеты, которую надо упорядочить. Что меня всегда радовало при переходе к капитализму — стремительный рост числа разнообразных бюро ритуальных услуг. Появился выбор! Между «Нимфой», у которой, как известно, кисть жидкая, туды ее в качель, и запойным гробовых дел мастером Безенчуком, с гробом как огурчик, отборным, на любителя.

В таких заведениях накапливаются атрибуты и реквизиты, сценарии и физиономии. Наиболее продвинутые ритуальщики способны учиться и у клиентов. Через несколько лет могут выдать не только вариации сметы, но и вариации стиля:

— Какую свадьбу делать будем? Православную, народную, под олигарха?

Правда, на ответ:

— Кавээновскую. С омоновскими элементами, - вздрагивают. Провожая взглядом дружку жениха, затаскивающего в помещения для предстоящего торжество шесть стволов разного индивидуально-автоматического.

* * *

Моя ситуация… хоть вешайся. Сценария нет. Не только мизансцены не расписаны — нет даже самих текстов. Самое скверное — нет квалифицированной команды.

«Театр начинается с вешалки» — кто будет тремпелем?

«Примадонна» в любой момент может сказать:

— А я передумал. Пшли все с отседова.

«Дирижёр» может отбросить «палочку» и начать проклинать. По матери и святоотеческому наследию. Или просто отбросить. Копыта. По возрасту.

А кордебалет, в момент апофеоза, запросто вытащит… нет, не то, что вы подумали — мечи славные. И «танец маленьких лебедей» перейдёт в «пляски умирающих людей».

«Глаза боятся, а руки делают» — русская народная. Эх, если бы такое можно было сделать одними руками…

«Дети у вас прелестные. Но то, что вы делаете руками…» — наблюдение иностранца. Эх, если бы такое можно было сделать… исключительно как детей.

Захлёбываясь в море очевидных проблем, я, однако, нашёл два положительных момента:

— акустика. В Десятинной с акустикой хорошо. Голосники — вмазаны, своды — выверены.

— зрители. Какую бы хрень мы тут не толкали — аншлаг гарантирован. Потом, правда, могут и в капусту порубать.

«Снова в нашем зале, в нашем зале нет пустого места, Это значит юмор, значит, юмор поднимает флаг!»

«Юмор» у меня… как русский народ — государство-образующий. Виноват: государе-образующий. После мероприятия образуется Государь, одна штука. А жо поделаешь? Чего-нибудь из поздне-советской классики типа:

«Я слышал, в толпе говорили, Венец неподъемный такой, Напрасно Андрюшку сгубили, И вышел я вслед за толпой».

не пройдёт. Выйти я не смогу. Ежели что не так — вынесут. Вперёд ногами.

«Некоторые выглядят храбрыми, потому что боятся убежать» — храбрюсь. Ибо тут фиг убежишь.

Девочка! Не слушай дурней! Какие, нафиг, восходящий Юпитер с ретроградным Сатурном! Венера разворачивается обратной стороной и, пребывая в такой позиции, поджидает догоняющего её Марса. А Меркурий делает, извиняюсь за выражение, «ингрессию», переходя в знак Близнецов. Что прибавляет неустойчивости глобальным мировым процессам…

Факенши-и-ит! Какая астрология, какие предзнаменования?! Или бармы на Боголюбском в среду, или мы все в гробу в пятницу! У меня был один день. И плевать что уже первая неделя Великого Поста. А в субботу память воина-новобранца Феодора Тирина…

«Млад человек Федор Тирин! Малым ты малешенек И разумом тупешенек, И от роду тебе двенадсять лет!»

Да, девочка, похоже. На меня. Но другие-то и вовсе… дело не сделают.

Коронации готовят месяцами, а то и годами. У меня времени… да нет его совсем!

Антоний, епископ Черниговский, которого я «обрадовал»:

— Сегодня вечером государя венчать будешь, — потрясенно осел на саркофаг Варвары Великомученицы и пытался схватить воздух ртом, как карась, вытащенный из пруда.

Пришлось несколько… активизировать дедушку:

— Ты, Антоний, не рассиживайся тут. Времени мало, дел много.

Я конструктивно оглядел помещение.

— Та-ак. Место хорошее, намоленое. Мутатория, правда, нет. Ничего, обойдёмся. С тебя общий чин, молитвы и хор. Поздравления, окропления. Прибрать, помыть. Припряги местный причт. Налой вон туда поставь. Чертоги и прочие выгородки строить не будем. Стул бы где найти… Ну, чтобы сел. На стол.

* * *

Полагаю, что коллеги не понимают. Пожалуй — ничего не понимают. Кроме одного: в конце на чьей-то голове должна быть «шапка». Это как пропустить бракосочетание, беременность, кормление, воспитание, болячки, школу, дурные компании… привести сыночка к военкому и сказать:

— Вот вам мальчик, - и приподнакрыть «ребёнка» «кепочкой». Уставного образца.

* * *

Разницу между чином и разрядом в процедуре коронации понимаете? Последовательность венчания и миропомазанья в России и на Западе разная. Какой смысл придаётся этому различию?

Не моя проблема: за основу взят средневизантийский чин, в котором миропомазанья нет. Почему? — Чту традиции. Итить меня патриархально.

Великий Князь — чисто светский владыка. Причащаться под двумя видами в алтаре, как делал царь Феодор — неуместно. Залить Боголюбского сакральностью с благодатностью… Азия-с. Не поймут-с. Ни князья, ни иерархи.

Хуже: он сам взбесится. Андрей — человек глубоко верующий, место своё понимает. На фразу:

— Ныне на тебе дух святой почивает, — ответит матерно.

* * *

Европейские варвары, в силу уровня соц. развития, не могли воспользоваться для усиления власти «культом императоров» и прибегли, для придания особой харизмы, к помазанию. В 751 г. майордом Пипин Короткий был возведён на престол папой римским именно мазанием, а не коронацией. Мазали голову крестообразно. Позднее стали мазюкать не только головы, но и лица. Известны помазания руки, спины, груди.

Нынешние греки без этого обходятся, и нам не надь. «Мы — Третий Рим!» Хотя ни мы, ни они про это ещё не знают.

Проще: сохраняю отделение церкви от государства. Исконно-посконное. «Мухи — отдельно, котлеты — отдельно».

* * *

Для кого в коронационном зале должны стоять три золотых стула? — Не мой вопрос: стульев золотых нет. Вообще. Притащили из Западного дворца… чудище неподъемное — здоровенное дубовое кресло.

Большое, резное, чёрное. Мрачно… Застелили тканью типа: «белые аксамиты со златом». Спёрли где-то.

Хорошо бы ещё таких покрывал натащить. Как в воскресенье 4 февраля 1498 г. в соборной церкви Успения в Московском Кремле при венчании Иваном III Великим его Дмитрия-внука. Там даже покрытие пола и обивка стульев были выдержаны в бело-золотых тонах.

Чего нет — того нет. И воспроизвести пурпур с золотом — цветовую гамму венчания Ивана IV Грозного — тоже нечем.

Чисто для знатоков: коронации проводятся по воскресеньям с утра. Часиков с восьми. У меня — среда, Великий Пост и по времени… хорошо, если после обеда начнём. А закончим… блин! К утру следующего дня.

Я не за себя волнуюсь! Я-то — «мышь белая, генномодифицированная». Вчера с утра выспавшаяся. С тех пор почти и не напрягался: всего-то делов — Киев взять. А вот партнёры у меня… люди пожилые, утомляющиеся.

«Всенощная служба» — знаю. Всенощная коронация… никогда не пробовал.

Х-ха! Я никакой пока не пробовал! «Всё когда-то случается в первый раз». Здесь «первый» — на весь мир. Так я ж попандопуло! «Головой в новизны с разбега».

Поймал Искандера, объяснил.

Какое счастье, что я ему Плутарха посылал! — Хоть разговаривать можно. Разослали сеунчеев звать епископов. Чем больше — тем лучше. А кто не придёт — ему же хуже.

Переяславльский и Ростовский — мгновенно, «как штык». В смысле: «как рожно» — штыков тут нет. Уже бегут. А вот Смоленский Михаил гонцу в ответ не мычит, не телится:

— Надобно помолиться.

И бегом к Благочестнику — совета спрашивать.