Помоги проекту - поделись книгой:
Они хотят форсировать «Горного стрелка», поэтому меня отвезли к академику Комарову. Видимо, с ним уже беседовали до этого, потому что он не задавал «глупых» вопросов, а сразу начал с уточнения мест событий.
– Вы не заметили чего-нибудь необычного перед и после перехода? Отсветы, звуки, сияния, покалывания и тому подобное?
– Да нет. Кроме того, что я упираюсь во что-то теплое и упругое, но в полумраке пещеры ничего не было видно.
– А на вершине Клухор-баши?
– Я сразу попал под огонь, все внимание было направлено на противника. Ничего необычного я не заметил.
– А вы потом обследовали место?
– Нет, я больше был заинтересован спуститься вниз. Противник находился совсем недалеко и мог атаковать позицию на перевале. Как выяснилось позже, ее прикрывал один человек с пулеметом «максим».
– То есть вас не заинтересовал феномен вашего перехода? И можно ли вернуться?
– Заинтересовал, конечно, но вот возвращаться никакого желания не было. Вы слабо себе представляете, что значит оказаться одному в тех местах. Для меня это было выходом из безвыходной ситуации.
Владимир Леонтьевич попытался развить свою мысль о том, что образованный и мыслящий человек непременнейшим образом заинтересовался бы этим феноменом, но его остановил Берия.
– Считайте, что противник не предоставил товарищу Горскому этой возможности. Давайте ближе к делу.
Комаров смутился, потом предложил организовать две экспедиции для исследования мест переноса: одну на Клухор, где еще продолжались бои, вторую в Афганистан. Себя он предложил в качестве начальника афганской экспедиции.
– Там довольно высоко, больше четырех километров над уровнем моря, вы же не альпинист, и вам, даже на вид, больше семидесяти лет, извините. Район очень труднодоступный, поэтому туда надо отбирать людей с соответствующей подготовкой и физической формой. И со снаряжением. Войны там сейчас нет, поэтому будет попроще, но основное население принимало активное участие в басмаческом движении, которое еще недавно было очень сильно в Средней Азии. Так что это не совсем простая поездка для вас в вашем возрасте.
Берия меня поддержал, уточнив, что от Комарова требуется составить научную группу из молодых и физически сильных научных сотрудников. Определить необходимый состав приборов и инструментов, а начальником экспедиции будет назначен представитель НКВД. Получив заверение Комарова, что в ближайшее время он предоставит такой список, мы выехали в Щукино. Там в небольшом домике работало несколько человек во главе с Курчатовым. Там я «завис» на несколько суток. Несколько раз приезжал Берия, но, видя, что мы еще разговариваем с Курчатовым и его сотрудниками, он, немного послушав, уезжал, не задавая никаких вопросов. И только когда Курчатов неожиданно ему задал вопрос:
– Неужели американцы нас так сильно обогнали, если товарищ майор отвечает практически на все вопросы по «изделию»?
– Не беспокойтесь, Игорь Васильевич, таких сведений и у них еще нет.
На немой вопрос Курчатова он развел руками.
– В настоящее время это совсем закрытая информация. Надеюсь, что диалог был полезен?
– Да! Конечно!
– Нам, к сожалению, требуется уехать, Игорь Васильевич! Но майор Горский, сразу как освободится, будет оказывать вам консультационную помощь. И еще новость для всех: наши войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали блокаду Ленинграда, захватили Синявино, Мгу, Шлиссельбург, Отрадное, Кировск. Идут бои за Ульяновку и Тосно.
Все закричали «ура», так как большая часть людей жила и работала в Ленинграде до войны. Когда мы вышли из лаборатории, я сказал Берии, что в здании ГРЭС-8 есть прямой телефонный кабель в Берлин, проходящий через многие интересные точки, в том числе через ставку Гитлера под Смоленском, Растенбургом и т. д.
– Как только удалось выжечь Синявинский УР, так и прорвались. Этот самый напалм оказался очень эффективным оружием. Для немцев это было совсем неожиданно. Мерецков особенно подчеркнул, что максимальный урон немцам нанесен авиацией. А немцы смогут сделать такую штуку?
– Теоретически да, но им понадобится время для этого, да и компонентов у них подходящих маловато. Они фосфор до конца войны использовали. С бензином у них довольно напряженно.
– А средства защиты от него есть?
– Да, конечно: глина, известь, герметизация входов, песок, земля. Солдат необходимо обкатывать напалмом, учить с ним бороться. Еще эффективно добавлять в него магний, окись железа. Получается пирогель, резко повышается температура горения. Я вообще заметил на Кавказе, что солдаты плохо подготовлены в психологическом отношении.
– А какие средства у вас применяют для этого?
– Дурдом. Комплекс по психологической подготовке: здание с подвалом, внутри мишени, стрельба боевыми, гранаты тоже боевые, ловушки, качающийся пол, вода, огонь, грязь, очень скользко, много громкоговорителей, через которые даются звуки боя. Прохождение на скорость и полное уничтожение целей. Норматив на отлично: три минуты. Правда, не для всех войск, только для ВДВ, морской пехоты и спецназа, ну и для разведподразделений. Но они обычно к нам приезжали. Для остальных – обычная полоса препятствий, но с огнем. Плюс обязательная обкатка танками. Полоса, по-моему, не изменилась со времен войны, но я еще не видел ваших полос сейчас, может быть, мы использовали послевоенную полосу.
– Покажем, но позже. Сейчас встретишься с конструкторами двигателей и ракетчиками.
Ну вот наконец-то в своей луже и в своей тарелке! Как бы не так! Нет у них текущих координат! Хоть убейся! А у нас все построено на них! Какая же, на фиг, это крылатая ракета, если она только прямо летать умеет? И то злонамеренно стремится уйти в пикирование! Начинать надо не с этого, а с вентиляторов трубы в ЦАГИ и с ее переменного профиля. Требуется получить сверхзвук на трубе. Да еще и с ламинарным потоком! Часа четыре объяснял: что из чего вытекает. Как назло, вылетела из головы формула расчета кривизны сверхзвуковой лопасти Богословского. Вот он, гад, напротив сидит, а подсказать ее не может, так как до этого ему еще лет десять в ЦАГИ скрипеть. Тьфу, наконец вспомнил. И профиль Т-112, мессершмитовской трубы, отобразил во всех тонкостях. Уж дюже у нас на это дело капраз Гальперин напирал, когда аэродинамику сверхзвуковых ЛА читал. В общем, получилось довольно смешно: разговор глухого со слепым. А Раиса Николаевна вообще попыталась мне экзамен по аэродинамике устроить! Не понимает, что за скоростями свыше 900 у аэродинамики совсем другие законы.
– Товарищ Алексеева! На этих скоростях молекулы воздуха сдвинуться не успевают! Воздух становится несжимаемым. Возникает явление «тяжелого носа», поэтому ракета стремится уйти в пикирование. Поэтому кромка прямого крыла должна быть острой, а профиль – ламинарным, S надо увеличивать и сдвигать в середину.
В общем, с разговор не получился. Они экспериментаторы, пока собственной задницей не прочувствуют, пинай, не пинай, ни во что не поверят. Бог с ними! Зерно сомнения я посеял, а там, глядишь, изменят лопасти вентиляторов и профиль сопла и получат сверхзвук, и сами убедятся в том, что они же и доказали к 1953 году.
С Расплетиным тоже возникли проблемы, так как у него вся аппаратура управления на старых лампах собрана, а новые пальчиковые он не применяет, дескать, у них характеристики хуже. Откуда он это взял – не понятно. Но с ним по крайней мере удалось о чем-то договориться. И его сильно заинтересовало топливо ТГ-02 на основе триэтиламина и ксилидинов. Поэтому он сказал, что попробует переделать системы на новых лампах. С разрешения Берии ему показали в разобранном виде Р-127Д. Прикинув ее на вес, он согласился, что приемо-передатчик таких размеров больше подойдет для работы, чем 85 кг РДС. Но вот что делать с астро– и радионавигацией – ума не приложу. Сам в этих вопросах плаваю. Ничего из этого досконально мы не изучали. Только принцип работы. Этого недостаточно. Блок-схема ничего не даст. Толку от того, что я знаю, что sinh = sinφ ⋅ sinδ + cosφ ⋅ cosδ ⋅ cos(tгр + λ); ctgA = sinφ ⋅ ctg(tгр + λ) – cosφ ⋅ tgδ ⋅ cosес(tгр + λ), где А = ИЛ + КУ. Сюда бы Гамова, а не меня! Стоп! А это – идея! Лихорадочно вспоминаю, что мне рассказывал мой научный руководитель о войне: Балтийский флот, флагштурманенок.
– Лаврентий Павлович, а как бы вот этого человека выцепить. В мое время это был весьма разбирающийся в радионавигации человек. Он сейчас где-то на Балтийском флоте. А в пятидесятые создавал РНС по всему Союзу.
– Зайди в кадры флота, и вытаскивай!
– Я?
– А кто? Я что, так и буду тебе нянькой, что ли? Тебе поручили это направление? Вот и работай!
Глава IV
– Лаврентий! Где Горный стрелок? – спросил Сталин.
– В Кыштыме, готовит три группы дальней разведки осназа ГРУ. Хорошо получается. Вообще парень мне нравится: потрясающая работоспособность, очень высокий уровень физподготовки и творческий подход к подготовке групп. Единственное, что несколько напрягает: очень жесткие условия по «выживанию». А так… Хорошо работает! Обычный инструктор готовит одну группу, этот – три.
– Что с экспедициями? Они выехали в районы?
– Да, выехали. Англичане разрешили нам посетить район «пещеры». Обещали прислать своего наблюдателя, но никто от них не приехал. Так что все в полном порядке. Ждем сообщений от групп.
Я действительно гоняю три группы в Кыштыме, под Челябинском. Две из них скоро уйдут в Белоруссию, одна пойдет под Смоленск. Их задача подключиться к линии правительственной связи Германии и передавать сведения нам. Ребята подобраны великолепно. Единственный человек, который внушает подозрение – во второй группе Полина Еременко, радист и снайпер группы. Причем понять, почему она меня напрягает, я не могу. Внешне все в полном порядке. Она – высокая брюнетка, роскошные миндалевидные темные глаза. Но в них пустота и смерть. «Предки» придумали классное средство первичной оценки: анкету! По ней вот такая вот картина: четыре дальних поиска, начиная с 1941 года. Первая выброска под Минск в 1941 году. Вернулась одна. Со второй выброски – двое, затем – трое, и с последней – четверо из шести. Показатели растут, но… она – смертница. Ничего за душой: змеиный взгляд из-за чуть приподнятых уголков глаз, хищный прищур, высчитывающий «тысячные» и «щелчки». Судя по всему, она меня ненавидит: потому что молодой, но майор, потому что впервые меня увидела, а в осназе все друг друга знают, потому что старательно прятала от меня левую руку в черной перчатке, ведь я мог списать ее из-за того, что левая рука у нее искалечена. А она рвалась мстить. Ее родители остались на оккупированной территории. Плюс они – «армейцы», а я – «гэбэшник». В общем, «любила» она меня! Особенно потому, что гонял я их как сидоровых коз. Они пойдут под Смоленск. И я не знаю, кто из них вернется. Однажды случайно коснулся ее, поправляя прицел: нас обоих как током дернуло. В воздухе запахло чем-то терпким. И ее злобный шипящий шепот: «Не смейте прикасаться ко мне!» Красное лицо и ужас в ее глазах: зрачки стали почти вертикальными. Я и сам не понял, что произошло: я случайно зацепил ее локтем правой руки за предплечье, когда поправлял прицел. Меня тоже здорово тряхнуло, а потом донесся этот запах. Я что-то довольно злобно ответил, она замолчала. Вечером, после ужина, я сидел в своей комнате и заполнял журнал, вдруг раздался негромкий стук в дверь.
– Войдите!
– Разрешите, товарищ майор госбезопасности?
Полина. Глаза опущены, старается скрыть свою ненависть.
– Входите, старший сержант!
– Разрешите обратиться, товарищ майор! Не надо меня списывать из группы! Да, у меня нет двух пальцев на левой руке! – Она сдернула перчатку с левой руки: мизинца и безымянного у нее не было, внутри перчатки были их протезы. – У меня в руке сработал взрыватель, на выходе, но меня оставили в школе. Это задание мне по силам. Район я знаю хорошо. Это будет второй выход после ранения. Вы предвзято ко мне относитесь. – Она подняла глаза и уставилась на меня своим змеиным взглядом.
– Сержант, я не планировал снимать вас с выхода! С чего вы это взяли?
Она нервно начала натягивать перчатку на руку.
– Мне так показалось, после того как я сорвалась с турника две недели назад.
– Вы выполнили норматив, но попытались продолжить упражнение. Это была ваша ошибка, а не отсутствие двух пальцев. О том, что их нет, я знал из вашего личного дела. Но я не высказывал ничего по этому поводу. Вам требуется точно согласовывать собственные возможности с вашими желаниями. Не более того. И мне не совсем понятно, что произошло сегодня?
Она совсем потупилась и замкнулась. Потребовалось несколько минут, прежде чем она вновь заговорила. Она попыталась что-то сказать, но ее пробило на слезы, я попытался ее остановить и опять коснулся рукой кисти ее правой руки. И опять почувствовал удар током. Мы явно разноименно заряжены. Но Полина неожиданно взяла мою руку двумя руками, стараясь не задевать меня деревяшками протезов левой руки, и поцеловала кончики моих пальцев. И выбежала из комнаты.
А до меня дошло, что меня так раздражало в ней: полное безразличие к смерти. Не знаю, что там у нее произошло на выходах, но она перестала бояться смерти. Такой человек в группе опасен. Разведчик обязан быть разумным трусом, чтобы выполнить задание. Это в кино «про разведчиков» они валят противника сотнями, стреляя с двух рук из шестиствольных пулеметов. А на самом деле кто прошумел, тот не вернулся. Носимого боезапаса хватит на полчаса. А эта с ее ненавистью выстрелит, не задумываясь о последствиях. Надо будет поговорить об этом, когда успокоится. Интересно, почему так трясет, когда ее касаешься? И чем так пахнет? Переговорить удалось только на борту самолета, пока летели в Ляхово, откуда осуществлялись выброски групп осназ в дальний поиск. Она в очередной раз злобно посмотрела на меня, но мотнула головой, что поняла. Их самолет ушел со связи до выброски. А два других вернулись из-под Минска. Две группы вышли на связь и начали работать. Третья группа молчала. Мне дали еще две группы, которые я готовил к выброске уже в Ляхово. Прошло три недели, я уже и не вспоминал эту странную девушку, как неожиданно ночью ко мне в палатку кто-то вошел.
– Я вернулась, товарищ майор.
Я зажег коптилку: Полина. В грязном изорванном комбинезоне, худющая, лицо просто черное. Два часа назад перешла линию фронта. Принесла назад разбитую осколками зенитки рацию. Их самолет попал под сильный обстрел с земли, ей удалось выпрыгнуть и уйти от погони.
– Мы все ненавидели вас за эти бесконечные марш-броски. Вся группа. А сейчас я понимаю, что именно это меня и спасло. И тот разговор в самолете, где вы сказали, что главное в работе разведчика – вернуться, выполнив задание. Что иначе не стоило и мучиться. Плюс то, что вы заставляли нас собирать в лесу всякую гадость и есть ее, для того чтобы выжить. Мы привыкли пользоваться продуктами населения, а вы заставляли обходить населенные пункты и выживать. Под Смоленском в каждом селе – немцы. Не зайти было. Пришлось выживать, как вы учили. К сожалению, у меня не было возможности выполнить задание, но проход туда и обратно я нашла. – Она показала карту маршрута, пройденного ей. Уже позже, по нему несколько раз проходили наши группы, работавшие в этом районе.
В общем, подготовленные группы работали успешно, еще две группы ушли на выход. После этого пришла радиограмма вылетать с одной из групп в Сухум. Радистом группы была старший сержант Еременко.
Обе экспедиции нашли какую-то субстанцию, но, по их описаниям, эта субстанция сильно отличается от того, с чем я столкнулся. Твердая и холодная, как стекло. Протыкается неодушевленными предметами, но живая ткань не проходит. Попытки замерить температуру дают потрясающие результаты: от температуры воздуха до абсолютного нуля.
Мы прилетели в Сухум в середине ноября. В городе обычная для этого времени года погода: льет как из ведра. Еле-еле сели. Мне надо за несколько дней научить людей ходить по горам. Горы покрыты свежевыпавшим снегом, и его очень много. Занимаемся на ближайших скалах. В результате трое человек отсеиваются: боятся высоты. Нас отвезли к Южному Приюту, проводим акклиматизацию. При этом постоянно бегаем и даем себе нагрузку. Продолжаем изучать технику скалолазания. Здесь теперь КП 121 ГСП. 1329-й сейчас действует под Туапсе, но инструктором по горной подготовке здесь работает Вано. Он сообщил, что Матвеева и отца забрали из части в середине августа. Начальником особого отдела 46-й армии теперь работает тот самый капитан ГБ Бокерия, бывший начальник особого отдела 1329-го полка. Здорово поднялся! Он сообщил подробности того, что произошло летом. Нас арестовал Сособишвили, но Бокерия остался свободен. Он – родственник Берии, поэтому ему удалось с ним связаться и сообщить ему обо мне. Ну а дальше все прошло как надо! Гор – это сокращение от Горавия – соорудил классный шашлык и напоил всю группу прекрасным домашним вином. Для него оказать услугу именитому родственнику было манной небесной! Я теперь его брат, сват и черт его знает что. В общем: свой человек. Как и все, кто рядом со мной! «Кавказ – дело тонкое, Петруха!»
Моя группа не знает, кто я и на какое дело они пойдут. Готовятся действовать в горах против немцев. Поначалу очень сильно удивлялись нашим отношениям с майором ГБ Бокерией и рядовым Вано. Потом привыкли, что их командир здесь главный. Всего неделя подготовки и мы пошли наверх. 121-й полк оттеснил немцев от Клухора на восемь километров. Нам дали лошадей и мы довольно быстро поднялись к перевалу. Предстояло подняться на Клухор-баши, но придется делать «полочку» для акклиматизации. Потом пошли наверх. Подъем был тяжелый для всех, ну кроме меня. Наверху маленький пост 121-го полка и участников экспедиции. Мы поднялись ближе к вечеру, когда солнце уже село. Нас напоили крепким чаем, но сказали, что выходить к месту нет надобности, так как «субстанция» появляется в строго определенное время. Без солнечного света она отсутствует. Тихомиров, начальник экспедиции, довольно долго расспрашивал меня, был ли в пещере свет, когда я проходил переход.
– Был. Там небольшой пролом сверху, оттуда падали лучи света, прямо перед упругой стенкой. Еще так полосами светили.
– Тогда все совпадает! Здесь тоже карниз с дыркой. Субстанция появляется на полтора часа. Потом исчезает. Ладно, отдыхайте!
Мы улеглись, кто где смог. Ночью было тихо, только кто-то все время ворочался чуть ниже полочки. В середине ночи послышались шаги, я проснулся и вытащил Browning HP. Подошла старший сержант Еременко.
– Товарищ майор госбезопасности! – прошептала она. – Мне страшно, сама не знаю почему. И все время думаю о вас! Я не знаю, почему я пришла сюда. Разрешите, я здесь лягу? Я мешать не буду!
Она бросила спальный мешок чуть выше меня, в расщелине между камнями, забралась в него и затихла. Спустя некоторое время несколько раз подвинулась и прижалась ко мне. И только после этого она уснула. Что это на нее нашло? «Горянка» начинается? Может быть, может быть.
Нас разбудили первые лучи солнца. Я раскочегарил примус, а Еременко прятала от меня глаза, но успела развернуть станцию и передать вниз условную фразу, что все в порядке. Я сварил кофе и спросил ее:
– Будешь?
– Нет, я – чай! Хотя… давайте кофе!
Она очень старательно пыталась не прикоснуться ко мне рукой. Я жевал бутерброд с тушенкой и запивал его горячим и душистым турецким кофе. Полина тоже улыбалась чему-то своему, жуя бутерброд.
– Красиво как, товарищ майор! И небо такое чистое как слеза! Только холодно очень!
– Море видишь?
– Конечно! Мне кажется или нет: вон там вот – другой берег?
– Да! Турция.
– Потрясающе красиво.
– Все! Строиться! – сказал Тихомиров. Он достал из командирской сумки семь бумажек. – ознакомьтесь, товарищи. Это форма «ноль», и подпишите, пожалуйста. Все, что будет происходить далее, является государственной тайной «Особой Государственной Важности», за разглашение которой предусмотрена статья 283-я УК СССР, вплоть до ВМСЗ.
Пока группа читала и писала почти замерзшими ручками на форме, Тихомиров подошел ко мне.
– У нас еще полчаса, потом солнце подойдет к провалу, и надо будет быть там. Это в ста метрах выше.
Через десять минут группа была готова, мы поднялись к провалу.
– Товарищи! Здесь находится неизвестное науке сооружение, которое может переносить человека через года и пространства. Слушай боевой приказ! Задача группы: разведать территорию и время, куда нас переместит устройство, и возвратиться для доклада. Точку входа из поля зрения не терять. На всю операцию – один час сорок пять минут. Дальше точка исчезнет на сутки, второй раз можно будет ей воспользоваться с одиннадцати часов двадцати семи минут московского времени, через сутки. Предположительно, на той стороне устройства идет война, любой человек возле устройства – враг и должен быть уничтожен. Сигналы и средства связи обычные. Старший группы: я – майор ГБ Горский, старший группы прикрытия лейтенант Бережков. В случае полного срыва задания вскрыть пакеты «два». Вольно, разойдись.
Спустя двенадцать минут Тихомиров показал на образующуюся субстанцию, показывающую легкое искрение по углам.
– Майор! Видишь?
– Да!
Тихомиров подошел к чуть туманному стеклу и потрогал его руками.
– Ледяное! И твердое, как стекло. Не пройти!
Я подошел и попробовал его рукой:
– Теплое и упругое!
Подошла вся группа и все попробовали прикоснуться рукой к поверхности устройства. Неожиданно левая рука Полины провалилась через препятствие. Она взвизгнула от неожиданности, так как для всех препятствие было твердым и холодным. Отдернув руку, она с полным недоумением уставилась на нее: у нее было ПЯТЬ пальцев! Мизинец и безымянный имели розовую натянутую кожу, а остальные были загорелые и морщинистые, в мозолях.
– Все – назад! – скомандовал будущий академик Тихомиров. – Сержант Еременко! Докладывайте!
Глава V
Сталин выслушал доклад Василевского об окружении шестой армии Паулюса под Сталинградом 20 ноября 1942 года. В результате 10-дневных боев войска Донского и Юго-Западного фронтов соединились с войсками Сталинградского фронта в районе между станцией Чир и станицей Цимлянской. Штаб Паулюса находился в городе Калач-на-Дону. Сталинград ему захватить не удалось. Несколько раз он был в шаге от этого, но всегда находилось что-то мешавшее ему завершить операцию победой. Очень удачно взаимодействовали Еременко, Тимошенко и Рокоссовский. Стоило надавить на одного, как начинал действовать другой, вынуждая перебрасывать войска. Плюс полная неудача на Кавказе, где Буденный отлично потрепал Гота и Клейста. Столкнувшись с эластичной, гибкой обороной русских, новым оружием, Гот откатился к Ростову, но без техники и тяжелого вооружения, застрявшего в страшных вязких черноземах Кубани. Клейст лихорадочно готовил оборонительные позиции на Тамани. Бои за перевалы выиграли русские. Уже 11 ноября они сбросили немецкий флаг с Эльбруса. Появившиеся у русских новый пулемет и новая автоматическая винтовка значительно повысили мобильность русских подразделений и их огневую мощь. Горнострелковые полки двух русских горнострелковых дивизий господствовали на всех перевалах, а 49-й горный корпус Конрада нуждался в пополнении и отдыхе. Сбить русских с перевалов не удалось, началась зима, снежная и морозная. А лучшие в мире горные стрелки лежали под этими неприступными горами. Успех летней кампании развить и закрепить не удалось. Теперь русские наступали сверху, выжимая «эдельвейсов» вниз. Началась операция «Горы». Немцы находились в заведомо проигрышной позиции: они были внизу. И 20 ноября, узнав об окружении Паулюса, Конрад начал отводить войска вниз к станице Крымской. Буденный начал активное преследование немцев, стараясь сбить их с позиций до того, как они там закрепятся. Сталин был очень доволен и с удовольствием передвигал флажки на карте в своем кабинете.
– Разрешите, товарищ Сталин?
– Входи, Лаврентий! Что там у тебя?
– Горный стрелок! На Клухоре обнаружили, что портал, как они его назвали, пропускает только двух человек: Горского и старшего сержанта Еременко, радистку группы. В Афганистане портал непроходим ни для кого. Там есть ответвление в пещере, даже во время, когда портал активен, его можно обойти. Предметы не удалось передать на Клухор. Они исчезли. Входят в портал, с обратной стороны не появляются, хотя толщина портала очень небольшая, и исчезают. И еще, Коба, у радистки выросли оторванные взрывом пальцы.
Сталин потряс головой.
– Как такое возможно?
– Горский высказал предположение, что портал разбирает человека на атомы и собирает по генетическому коду. Предложил проверить наличие у него удаленного в семьдесят четвертом году аппендикса. Мы проверили в Сухуми с помощью рентгена: аппендикс у него на месте. Так что он прав. Но группу пока не отправить! Надо искать еще людей, способных проходить портал.
– Может быть, это что-то фамильное?
– В первую очередь проверили: из Красного Кута привезли его отца. Для него портал непроходим. И радистка никаким боком им не родственница.
– Может быть…
Поделиться книгой: