Сандэр. Царь пустыни. Том II

– Жива! – Я упал на колено, приблизившись к дриаде, и положил ладонь ей на шею. Проклятье! Я из меня плохой медик. Единственное, что могу сделать – накачать Юнию жизненной силой.

– Господин… пришёл за мной, – попробовала улыбнуться девушка.

– Подожди немного, я тебя поставлю на ноги. Где остальные? Лилиана?

– В Поющем Ручье… Я осталась сказать вам… Примите мой последний дар, господин!

Головка дриады безвольно упала на грудь, а остатки духовной энергии перетекли по моей руке в район солнечного сплетения и влились в Темницу.

– Стой! – Я встряхнул Юнию в попытке предотвратить её уход.

Кожа потемнела и затвердела, превращаясь в полноценную кору. Тело девушки словно мгновенно сковал лёд, обратив в человекоподобную статую.

– Её больше нет, – произнесла Асталэ, тронув меня за плечо. – Оставь.

***

Юния осталась сидеть в золочёном кресле старейшины Тернового Гнезда. Гостевой зал стал усыпальницей, достойной королевы, а песчаная буря насыпала над ней курган. Эльфы не вернутся сюда – источник воды занесён, родичи погибли от лап демонов. Хуже места для жизни не придумаешь. Зато отличная могила для одной из моих девочек.

Я уходил из разрушенного оазиса с тревогой на душе. Юния не погибла окончательно. Она в Карас-Гадоре вместе со своим создателем Белым Лотосом. Как только появится возможность, навещу её, заодно узнаю у божества, есть ли способ воскресить дриаду. Хотя… Я перемещал в Темницу для духов многих, однако, мало кого потом повстречал в пепельном городе. Реален шанс, что она потеряна, и мысль об этом раздирает меня изнутри.

– Авкар, расскажи о Царе пустыни, – попросил я, качаясь на спине ящера. Наша группа плыла по кажущемуся безграничным морю песка. Солнце тускло светило нам в спины сквозь песчаную пелену, и лишь благодаря буре, запечатавшей небеса едва проницаемым для света покрывалом, мы до сих пор не изжарились заживо.

Тёмный эльф сел вполоборота, поглаживая рукоять заткнутой за пояс сабли. В Терновом Гнезде лысый разжился и оружием, и одеждой поприличнее – сине-белым халатом с вышитыми серебром защитными символами и белоснежным тюрбаном. Я ограничился чёрной рубахой, такими же штанами из лёгкой ткани, парой кинжалов и копьём. Теперь и повоевать можно без магии.

– Ему поклоняются обитатели пустыни, от племён нечистых до солнечных эльфов, – подумав, начал рассказ Авкар. – Уверен, в столицах соседних домов установлены жертвенники в его честь. Знаю, в Нижнем городе Ластириоса стоит статуя из песчаника, изображающая Царя. К ней возлагают всякое разное, от цветочного мёда до внутренностей зарезанных на алтаре людей. Заметь, эльфов в жертву не приносят. За исчезновения высокородных городские власти настучат по башке убийцам, крепко так настучат, до потери пульса. А ещё у Царя в Шунтале собственное тайное общество, в котором, по слухам, состоят в том числе старейшины родов. Именно оно занимается похищениями смертных. Бывает, целые деревни нечистых опустошают. Тайные слуги повелителя арати, кстати, совершенно безумны в стремлении угодить божку. Если верить тем же слухам, ублюдки крадут эльфийских детей и сами доставляют в город демонов, чтобы преподнести богу.

– Похоже на вас, тёмных, – угрюмо вставила харани.

– Ну, в целом, да, – нехотя согласился Авкар, скорчив кислую мину.

– Откуда он взялся? Побеждал его кто-нибудь?

– Возникновение мифов о Царе теряется в тумане тысячелетий, дружище. Я не настолько хорошо знаком с религией солнечных эльфов, чтобы ответить на твои вопросы полностью правильно. Нейситил говорят одно, нечистые другое, Латахинэ и Фалкуанэ – третье. Единого мнения относительно рождения и раннего периода существования божества нет. Согласно сказаниям наших друзей, – тёмный покосился на хмурую Асталэ, – появилось оно в пустыне после падения Калорского царства. Царица призвала его на защиту остатков своего народа, но, как водится в интересных историях, что-то пошло не так. То ли бог оказался чересчур своеволен и не захотел исполнять волю правительницы, то ли по-своему понял приказ, факт остаётся фактом: вместо сохранения древних магов он сотворил демонов арати и задремал, умаявшись, в руинах запретного города. Благодарные демоны расползлись по пустыне, точно саранча, и принялись пожирать любую попавшуюся им на пути живность, от скорпионов и змей до эльфов и людей. Запершиеся в крепостях, ставших позднее столицами домов, норуи еле пережили идущие из сердца Шунталы волны тварей. Собственно, и норуи-то тогда ещё не было, разделение на высокородных и нечистых произошло позже. Итак, эльфы перетерпели невзгоды, окрепли, особенно на берегу, и отправили карательную экспедицию в логово арати. Пришли по следам в разрушенный город, бывший столицей древнего царства магов, и принялись с удовольствием истреблять тварей, попутно обыскивая чудом устоявшие дома и покойников. Золото и артефакты нужны всем, всегда. Каково же было удивление эльфов, когда под развалинами царского дворца они обнаружили зал с гробом царицы, а рядом существо, чьи внешность и мощь превосходили куцее воображение одичавших пустынников – со дня падения великого государства минули века, отразившиеся на облике и умственном развитии населявшего Калор народа. Хуже того – существо проснулось. Полагаю, вы бы тоже проснулись, если бы в вас тыкали копьями.

– Миндон, отрежь тёмному язык, – процедила харани, трясясь от гнева. – Или мне самой с ним разобраться?

– В чём он не прав? – Я приготовился схватить взбешённую Асталэ. В последние дни принцессу словно подменили, она взрывалась по малейшему поводу.

– В «Песне Изначального Песка» указано, что Отец Чудовищ пробудился от дыхания вошедших к нему в логово харанов, – ответил за Асталэ проводник. – Бога никто не колол копьями. Не изображай нас идиотами, палач. За твои речи тебя впрямь пора лишить языка.

– А тебя здоровья за подчинение глупым приказам, Миндон. – В правый бок пустынника упирался кончик клинка мизерикорда. Ушлый тёмный эльф где-то в оазисе нашёл кинжал и никому не сказал об этом. Разумно, учитывая его шаткое положение в группе.

Как же мне надоело выслушивать перепалки и угрозы между харани и лысым. Уж лучше идти по пустыне самому, чем ехать с такими спутниками.

– Мне бы не хотелось сейчас смерти Авкара. Если он ошибся, расскажите более правильную версию истории Царя.

– Моя госпожа? – обратился проводник к Асталэ, не оборачиваясь.

– Я не успокоюсь, пока не убью его. Плевать, какие отношения вас связывают – он оскорбил норуи! Это непростительно!

– Ладно. Он умрёт позднее. Устроит тебя такое предложение?

– Эй, не хочу я умирать!

– Когда?

– Вот ты заноза, – вздохнул я. – Через седмицу, через месяц, а может, и завтра. Зависит от его поведения и ценности.

– Ты весьма сдержан, а он достаточно благоразумен, чтобы не задевать тебя, – справедливо отметил Миндон. – Авкар доживёт до старости. Скорее, ты умрёшь раньше него.

– Лысый жив, пока полезен. Перестанет таковым быть и попрощается с жизнью.

– Каким же образом он тебе полезен? – не желала униматься харани.

– А это уже не ваше дело.

Принцесса пустынников издала нечто среднее между фырканьем и хмыканьем, вложив в звук океан презрения.

– Так и думала – он твой любовник.

Порой она выдаёт такие перлы, что хочется её прибить. Проводник не совсем верно сказал. Я не просто сдержан, я образец самообладания.

– Асталэ, Царь пустыни терпел поражения?

– Ни разу. По-твоему, почему Отца Чудовищ считают богом? Пришедшие в Каранор хараны убедились в его неуязвимости и только тогда признали в нём божество. Он бессмертен! Сражаться с ним означает сражаться с горячим песком и иссушающим ветром.

– Не бывает абсолютно неуязвимых существ. У каждого есть слабое место, и я его найду.

Глава 3. Негостеприимные пустынники

Пустынники встречали нас у ворот Поющего Ручья. Три десятка воинов-магов, вооружённых копьями и мечами, выстроились в линию, в центре пятеро чистых магов во главе с самим хараном, ради моего появления надевшим кольчугу под расшитый золотом и серебром халат. Со стены в меня целились лучники. Самое интересное, ворота эльфы закрыли, и в случае поражения им бежать некуда. Впрочем, что это я о плохом. Может, отступающим откроют.

– Стоять! – громыхнул приказ правителя. Наши ящеры послушно остановились. – Спешиться!

Миндон и Авкар соскользнули на раскалённый песок. То же хотела сделать и Асталэ, но я её придержал, положив руку на плечо.

– Вы, двое, бросьте оружие! Я сказал спешиться! Лучники – поджечь стрелы!

– Не кричи, харан, в твоём возрасте нервничать вредно, – громко сказал я. Стрелки тем временем исполнили приказ, использовав стоящие на стене жаровни. – Осторожнее с огнём. Пламя мешает прицелиться. Не ровён час, целиться будете в меня, а попадёте в харани.

На жёстком лице главы дома Нейситил засияли синим глаза. Он застыл на добрых несколько минут, ничего не говоря и, кажется, забыв дышать. Принцесса пустынников передо мной напряглась, также превратившись в живую статую.

– Харан, не надо магии. Я на неё могу слишком резко отреагировать, в результате пострадают не только ты и твои воины, но и весь оазис.

Синева в глазах правителя побледнела.

– Он пробовал поговорить со мной мысленно, – произнесла харани. – Спрашивал, в порядке ли я, почему сбежала из оазиса и что ты со мной сделал.

– И ты ответила?...

– Ты вернулся за сестрой. Ей оборудовали покои в крыле для гостей харана, оградив сигнальными и защитными барьерами, чтобы не улизнула. С ней хорошо обращаются.

– А дриады?

– О них он не сказал.

– Вы, двое, подойдите сюда, – властно крикнул правитель.

– Ни с места! – остановил я двинувшихся было проводника и тёмного эльфа. – Никто никуда не пойдёт, пока мы не договоримся. Кстати, вот мы и встретились снова, харан. А ты не верил.

– Отпусти мою внучку, тёмный.

– Не раньше, чем ты отпустишь мою сестру и Дочерей Леса. Надеюсь, с ними всё в порядке?

– Хочешь снова увидеться с сестрой – отпусти Асталэ и сдайся нам. Даю слово – если добровольно сдашься, мы отпустим девочку. Пусть идёт со своими рабынями куда пожелает. Ни ей, ни Дочерям Леса не причинили вреда. И не причинят. Дам припасов в дорогу, проводника, и пусть уходит.

Мягко стелет правитель, да жёстко спать. Припасы могут оказаться отравленными, да и идти может быть некуда, разве что к демонам в лапы. Я бы покинул Поющий Ручей немедленно, однако, из-за опасений относительно поведения харана решил повременить. Миндон убедил провести один день в оазисе – отдохнуть и разузнать обстановку. В столице дома нынче беженцы со всей территории Нейситил, они и послужат источниками информации. Уходить планировалось либо на юг, к обелиску Проклятых, либо на север, в земли людей. На запад соваться глупо, есть хороший шанс нарваться на засаду ангелопоклонников. На востоке делать нам нечего, там воинственный дом Фалкуанэ, а ещё восточнее зверолюди, с которыми мне дел иметь не приходилось, и я вообще о них ничего не знаю кроме внешнего вида и баек, сочинённых преимущественно в империи. Дикие нравом, кровожадные существа, непрестанно воюющие между собой и с пустынниками.

– Не держи меня за дурака. Я не собираюсь отправляться в темницу. Да и есть ли таковая в Поющем Ручье? Слышал, преступников вы заключали в тюрьму под Песчаными Водопадами, а там никого не осталось. Я последний узник, Авкар последний палач. Приведи ко мне сестру. Если с ней или с её охраной что-то случилось, клянусь Владыками Бездны, вам не жить. Царь пустыни и его демоны покажутся вам милосерднее меня. Я скормлю Предвечной Тьме ваш оазис вместе с жителями.

Надо отдать должное харану, самообладание у него железное. На лице ни один мускул не дрогнул. А я ведь не шутил, и он это понимал. Хотя Авкар не снял блокирующие Тьму печати, моим даже нынешним способностям позавидует любой имперский магистр, а то и магистр-супрем. В моём распоряжении… многое, скажем так. Костяная рука лишь малая часть обретённого после замены духовных тканей арсенала.

– Если я отдам тебе девочку, как поступишь? Уберёшься из моих владений?

– Конечно. Но не сразу. Понадобится день на подготовку к переходу. Асталэ побудет со мной. Отпущу её на границе. Можешь выделить мне в сопровождающие воинов, они потом доставят её домой, защитив от демонов.

У харана заиграли желваки. Что-то не срасталось в его плане.

– Миндон проводит тебя. Оставь девочку в оазисе! Клянусь, мы не бросимся в погоню и никак не навредим…

– Кстати, о Миндоне. Не задерживай его и не мешай ему. Он единственный, кому я более-менее доверяю из пустынников. Другого проводника не приму.

– Я никуда не пойду с тобой! – прошипела Асталэ, сохраняя позу. Издали, а говорили мы с правителем на приличном расстоянии, её недовольство было незаметно.

– Тебя не спрашивают. Есть вещи, которым смертные не в силах противиться. Это одна из них.

– Не для того я спасала твою шкуру, чтобы ты на следующий день ушёл. – Асталэ обернулась, яростно сверкая глазами. Чудо, а не девушка. – Нейситил нужны маги, умеющие сражаться.

– Не интересует.

– И ты бросишь целое селение на растерзание демонам? Они же идут сюда! Никто не спасётся! Наши воины столетиями ни с кем не сражались, у нас нет боевых магов. В оазисе собрались обычные эльфы и люди, мирные жители окрестных селений и караванщики. Неужели совесть позволит тебе уйти, наплевав на их жизни?

– Понимаешь, в чём дело, Асталэ. Меня здесь не любят, мягко говоря. Я в глазах твоих соплеменников тварь Бездны, чудовище, несущее смерть. Думаешь, к моим словам, реши я помочь, прислушаются? Скорее, мне попытаются мешать, где только можно и нельзя. От помощи откажутся, побоявшись, как бы не сделал хуже. А то вдруг начну пожирать защитников Поющего Ручья в разгар битвы. Запрут где-нибудь или вообще выгонят, и сражайся, поборник Тьмы, за пределами оазиса. Знаем, проходили. Благодарю, вынужден отказаться от столь «щедрого» предложения.

Наградив меня долгим презрительным взглядом, харани отвернулась. За проводника по пустыне ей, конечно, спасибо. В остальном её ожидания – её проблемы. Раз метит на трон деда, должна быть умнее и просчитывать последствия своих и чужих действий. Хм, интересно, предусмотрев реакцию пустынников на моё возвращение, как бы она поступила? Сбегала из дому из-за меня, выходит.

– Тёмный, слыхал историю о песчаной гадюке и добром караванщике? – окликнул харан. – Однажды по пустыне шёл караван, и один из караванщиков увидел на песке подыхающую змею. Поскольку был он мягкосердечным и любил жизнь во всех проявлениях, решил спасти гадюку. Напоил молоком, выходил. И вот, пришла пора расставаться. Змея очень привязалась к нему, ластилась на привалах. Но, когда он выпускал её в пустыню, внезапно ужалила. «За что?» – спросил ошеломлённый караванщик. «Я песчаная гадюка. Я кусаю всех, кто мне попадётся, и не могу иначе». Так ответила ему змея. Не завидую той девочке, путешествующей с тобой, тёмный. Ты служитель Тьмы, и когда-нибудь она погибнет по твоей вине.

– Зачем ты рассказал эту историю, старик? Надеешься, что я изменюсь, выслушав тебя?

Харан и не подозревает о моих сложных отношениях с Предвечной Тьмой. Я необычный служитель, мечтающий избавиться от её даров.

– Какие гарантии, что ты не убьёшь Асталэ, покинув владения Нейситил?

– Моё слово.

– Давай сделаем так. Я наложу чары на Дочерей Леса и пошлю с тобой магов. Если обманешь, навредив Асталэ, либо заберёшь её с собой, либо попытаешься снять чары, рабыни умрут. На границе…

– Нет, – отрезал я. – Тебе ли, магу, не знать, какими ненадёжными бывают чары. Тем более, из-за астральной бури возможна ошибка. Полагаю, Нейситил не нужно, чтобы я возвратился и разрушил столицу дома. Хватит слов! Открой ворота, впусти нас в оазис и приведи ко мне сестру с Дочерьми Леса и волками.

Поколебавшись, харан бросил лучникам:

– Убрать стрелы! Открыть ворота!

Две трёхметровой высоты створки пришли в движение. Медленно раскрылись наружу, приглашая войти.

– Авкар, подойди.

– Он останется со мной в качестве возмещения за моральный ущерб.

– Почему? – в голосе правителя сквозило искреннее удивление.

Ну да, по логике вещей, я должен прикончить его, а не тащить с собой в столицу дома. Тёмный эльф допрашивал меня, используя пытки, изобретённые сородичами, весьма неприятные, надо заметить. Лишил доступа к магии теней. Нормальный служитель Тьмы имел бы на него зуб размером с айсберг, потопивший Титаник.

– Привязался к парню. Теперь отвязаться не могу.

– А, понятно. Авкар поклонялся богам Бездны, а ты к ней имеешь прямое отношение. Что ж, забирай. Тебя разместят в шатре, куда скоро приведут девочку с рабынями.

Могли вынести шатёр за пределы оазиса, из-под защиты барьеров, дабы жизнь мёдом не казалась, если бы я не оставил себе харани. Напасть вряд ли бы напали, учитывая мою репутацию. Хотя, чем арати не шутит. Со мной в бою пустынники не сталкивались и о моих талантах знают из третьих уст.

Оазис накрывал купол барьера, защищающий от ветра и песка. Пройдя ворота, я вдохнул напитанный запахом навоза воздух. Поющий Ручей здорово изменился с той ночи, когда я и Асталэ отправились в город демонов Каранор. Раньше на центральной площади торговали заезжие купцы, нынче же здесь не протолкнуться от беженцев – людей, эльфов, нечистых. Выложенная узорной плиткой площадь превратилась в заполненный экскрементами скотный двор. Повсюду ездовая и тягловая живность, пёстрые шатры торговцев испачканы и соседствуют с небогатыми палатками жителей разрушенных оазисов.

Мне выделили место в углу площади, под крепостной стеной. Небольшой шатёр из плотной ткани бежевого цвета, расписанной охранными символами, нечто среднее между торговым и обычной палаткой пустынников. Над входом в бронзовом светильнике плясало голубоватое полупрозрачное пламя, надо полагать, магическое. И символы не просто так нанесены свежей краской на ткань. Пустынники как могли обезопасили себя от Тьмы. А могли они плохо. Запечатывающий барьер вызывал приступы тупой головной боли при прохождении через него. Внутри, впрочем, находиться вполне сносно. Под ногами видавший виды, но всё ещё красивый толстый ковёр, на низеньком столике глиняная миска с фруктами и кувшин вина в окружении трёх кружек, постелью выступали цветастые покрывала и ветхие звериные шкуры. Сойдёт.

Скинув плащ, я расположился на шкуре у столика, налил себе и Асталэ с Авкаром вина. Выпил только через несколько минут после того, как харани пригубила. Бережёного духи берегут. Лысому приказал раздобыть бадью и воды – хотелось помыться с дороги, и эльф разделял моё мнение. Также сказал найти подходящую одежду. За несколько дней пребывания в пустыне каждый из нас нёс на себе по несколько сотен граммов песка.

– Купи у аптекаря снадобье гвэйт, – дала Авкару горсть серебряных монет Асталэ.

Тёмный эльф вопросительно посмотрел на меня, я кивнул. Гвэйт – успокоительное, редкое в здешних местах и потому дорогое. Для укрощения раздражительности девушке оно как раз и нужно. Чем дольше с ней нахожусь, тем агрессивнее она становится. Вчера чуть не подралась со мной, если бы не Миндон, уговоривший её не конфликтовать с весьма умелым магом и воином. Всё-таки Асталэ немного побаивалась меня, помня о том, что я выжил в бою с крылатыми демонами. На караваны нападали исключительно бескрылые создания, о летающих пустынники знали только из легенд. Дескать, такие служили Царю пустыни при его появлении в Шунтале.

– Как ты собираешься меня контролировать? – задала резонный вопрос харани. Я снял рубаху и наслаждался напитком, лёжа на шкуре неведомого зверя.

– Дриады не спустят с тебя глаз. Поверь, этого достаточно, чтобы я узнал о попытке твоего похищения. Или побега. Впрочем, откровенная глупость тебе не свойственна. Некоторая наивность – да.

Асталэ хмыкнула.