Зверь: тот, кто меня погубил

Я лишь кулаки стиснул, уже вымеряя, с кого начать.

— Зверь, — предостерегающе протянула Стася. — Не надо! — она-то в отличие от ушлёпков понимала, чем для них обернётся недопонимание.

— Зверь? — полетел благоговейный шепот. Видимо, моя слава вперед меня летела.

— Прости, чувак, мы не знали, что это ты… — двое сразу благоразумно отступили на несколько шагов, освобождая дорогу перед Стасей. Девчонка торопливо юркнула в проём и с гордой спиной пошагала дальше.

— А ничего такая. Красивая су… — договорить мудак не успел, мой кулак воткнул неуместную реплику обратно в поганый рот. Кости приятно хрустнули, а кожу обожгла теплая кровь…

— Бл*! Ты чё?! Ну на ху*? — полетели возгласы других.

Первый — кулем ухнул на асфальт. Кто-то из оставшихся даже попытался отомстить за друга, но с такой же лёгкостью слег рядом. Третий был более вменяемый и трусливый — примирительно ладони выставил и с распахнутыми от ужаса глазами пританцовывал: не то к друзьям, не то от них…

— Зверь! Зверь! — гулко долбилась кровь в виски от прилива адреналина, но в мой мир вклинился вопль Стаси. Отчаянный, молебный.

Я зарычал — Зверь требовал большей крови. Никто! Не имел! Права! Покушаться! На честь! Стаськи! И плевать, что её сам презираю. Мне можно! У меня личные счёты. Она — моя персональная жертва, и я не позволю кому-то испортить мне месть! Её жизнь хочу испортить Я! Жизнь за жизнь! Кровь за кровь!

— Зверь, — опять муть в голове. И вопль Стаськи. Я яростно дышал, перед глазами до сих пор наркотически искаженные ужасом морды ушлёпков. Кровь бурлила, в башке гул.

Я сморгнул наваждение: в меня девчонка вцепилась.

— Бежим! Зверь, бежим, — дёргала нетерпеливо за руку. — Пожалуйста, — молила, на лице ужас. Впервые она так близко. Даже глаза её невероятно огромные и цвета удивительного — светло-зелёные.

— Зверь! — Опять дёрнула. Я ещё не в себе, но уже бежал за ней. За такой оглушающе громкой… на каблуках. Словно подкованная кобыла, копытами отбивающая шаг по вымощенной камнем дороге. Несколько метров пробежки, гулким цоканьем взрывая мне мозг, и Стася удивила. Чуть притормозила. Ловко сняла обувь. А потом, шлепая босыми ногами по грязному тротуару, не обращая внимания на сор и камушки, опять побежала.

Как вспышка озарила! Осенило… протрезвило.

Теперь понял, почему мы бежали — за спиной истошно выли ментовские сирены. Оглянулся на преследователей. Вряд ли они нас рассмотрели, только на подъезде к троице парней, которые на асфальте корчились. Видать кто-то из народа звякнул, вот они и подоспели. Время есть удрать, но мы всё равно были близки к тому, чтобы нас поймали, поэтому за руку утянул Стасю в ближайший проулок между домами.

Перемахнул через заборчик палисадника, за которым сразу же раскинулась детская площадка с несколькими покорёженными горками и полуразрушенным домиком, где часто местная гопота собиралась — побухать, курнуть.

Так быстрее двор пересечь можно, вот я и… Не уверен, куда именно путь держали, но направление — в сторону дома Стаси. По асфальту, ясное дело, удобнее, но там глаза мозолить, по широкой дуге бежать, да и ментам на раз попасться, а так… вроде по прямой. Беги — не хочу!

Только через пару секунд понял, что один бежал. Стаська у забора замялась. Уже хотел было вернуться — помочь, как она опять шокировала — сверкнув трусиками очень ажурными и беленькими, перелезла через металлическую ограду сама. Неуклюже, зато САМА!

И дальше побежала.

Я ещё неверяще смотрел на то место, где меня ослепило, а потом, точно от пинка, за ней отправился. Мы прошмыгнули площадку: Стася пару раз шикнула, пока миновала участок с землёй и песком, но упрямо бежала дальше. Перерезали двор, юркнули в следующую арку аккурат, когда во двор машина с мигалками вильнула.

Я собирался и дальше мчаться — по прямой, но девчонка перехватила за руку и в первый подъезд увлекла. Очень вовремя. Дверь захлопнулась в тот момент, когда ментовские сирены были уже на хвосте. Секунда — и с рёвом мимо подъезда нашего проехали.

Узкий предбанник между первыми и вторыми входными дверями в старенькой пятиэтажке. Я затаился, прижав к стенке девчонку, которая замерла натянутая, точно струна. Не специально подпёр собой — спеша, вместе ввалились в подъезд, да так и застыли на время… Пока машина патрульная не укатила прочь. И только тихо стало, оба шумно выдохнули.

Я глухо посмеялся в макушку и на миг глаза закрыл — вкусно девчонка пахла. Сладко, но не приторно. Лизнуть захотелось… чтобы проверить, а так ли она вкусна. Сумасшедшая мысль, отчаянная… Самому дурно стало.

Лбом в Стасю упёрся, а она затылком в стену… Так и дышали… Отойти бы, да ноги не слушались. Я уже не о ментах думал, а о том, как она меня заводила. О том, как жарко близ неё и как вело от неё голову. Осторожно носом в макушку уткнулся — девчонка опять замерла. У самого от дикости своего поступка сердце выскакивало, но я уже разум не слышал — в теле лишь гормоны играли, похоть клокотала.

Втянул запах девчонки сильнее.

Ох, зря… кровь бурным потоком в пах устремилась и застряла там сгустком тугой боли. При этом сладкой и горячей.

Ох, неправильно, но я хотел Стаську.

И, бл*, хотел давно. Видать потому и не мог оторваться. А может адреналин, пока удирали от ментов, выход искал…

— Глеб, — мягкий, напуганный голос нарушил затянувшееся молчание. Не разлепляя для очередной глупости губ, лишь жаднее вдыхал Стасю и по виску вычерчивал зигзаги вниз. Дурманила близостью сильнее водки, которую сегодня глушил зло и безнадёжно. Напивался намеренно, ведь свобода заканчивалась! И только теперь было понятно — трезв, как стёклышко!!! А вот Стаська — наркотик, который сводил с ума.

И я поймал её неровное дыхание. Воровато, коротко и осторожно — она робко отозвалась. Полные губы приоткрылись навстречу… не то воздух схватить для крика, а может для стона… И я сорвался — жадно хапнул. Ненасытностью своей пугал, терзал и сминал податливые губы. Пожирая стоны и всхлипы. Подпирал собой всё теснее и наглее, теряя остатки здравомыслия и воли. Под пальцами шёлк волос длинных, мягкость кожи…

А стоило на миг оторваться — пощёчина прилетела звонкая и хлесткая. Для бойца непростительная, а девчонка ещё и взглядом негодующим пригвоздила. Глазищи сверкали в полумраке, дыхание торопливое, возмущённое. И Зверь набросился на дуру. Смял в объятиях крепких и вновь заставил стонать и всхлипывать, тараня неуёмной похотью бурной.

Меня распирало от желания. Гулко в башке эхо пульсирующей крови отдавалось, а Зверь в экстазе жертву свою изучал.

Припечатал к стене, да повыше за зад… протиснулся между ног, в рабство своё губы её порочные взял. Упивался, покорял и утверждался в девочке, дико брыкающейся и от себя отпихивающей, волосы драла, кулаками била, толкала… А когда я по влажности её в трусиках пальцами мазнул, всхлипнула испуганно. Натянулась, я наглее надавил, да за губу укусил… И она прильнула, сдалась мне безоговорочно…

И понеслась карусель сумасшествия. Молодое, горячее желание захватило обоих. Стаська постанывала, скулила, молила… И я не мешкал. Пульсирующую плоть освободил из джинсов… Выверенно презик из кармана выудил. Впопыхах натянул, матерясь, потому что пальцы не слушались, а я отчаянно нуждался в разрядке… Резинку кружева белья нижнего, Стасиного… того белоснежного, что до сих пор перед глазами стояло, в сторону отогнул и рывком вошёл.

Вспышка ослепила. Замер на миг, перетерпливая первую волну накатывающего оргазма, и вновь качнулся. От тесноты, влажности было так хорошо, что, не думая, каково девчонке, продолжал вколачиваться до упора. Едва на ногах держался, в дикой жажде поскорее выплеснуть ненормальное желание, что уже сгустком болезненным к основанию подкралось.

Узко, влажно… Утратив контроль, вдалбливался глубже. Девчонка судорожно хваталась за меня, и я губы её ненасытно жевал. Наваждение какое-то. Сумасшествие…

Воткнулся, ощущая во рту соль девичьих слёз, и опять качнулся. Быстрее… быстрее…

А потом сгусток лопнул.

Взорвался, выплёскивая желание, а я в голодном оргазмическом выпаде застыл глубоко в Стаське, насыщаясь дикими ощущениями близости. Сердце долбилось где-то в голове. От болезненного удовольствия в животе пустота, и лишь хозяйство ещё напряжённо подрагивало.

Хорошо! Бл*, как же хорошо!

Надсадно дыша, тяжко возвращался на бренную землю. Стася уже не сдирала с меня кожу и не таскала за волосы, шмыгала носом на ухо, обвив руками крепко-крепко.

Протрезвление давалось тяжко, от того горше на душе становилось — силой взять девчонку. Полный пиз*! К тому же девчонку своего лучшего друга! Девчонку из семьи, которую люто ненавидел. Девчонку, которую до сего момента круто презирал.

— Ты это, — найдя силы, всё же отлепился от Стаськи, но в глаза не смотрел. — Я не скажу Новику, если ты не скажешь… — торопливо резинку стянул, но заметив сгусток крови, на девчонку уставился:

— У тебя… — вопрос до конца не озвучил.

Стася задрожала от нового прилива возмущения:

— Дурак ты! — часто заморгала, роняя крупные слёзы. Полные, искусанные МНОЙ губы дрожали.

— Бл*, - глотнул судорожно воздуха, — бл*, - выдохнул шумно, аж в груди защемило от боли. Заправился спешно, смаргивая недоумение: — Это… прости… и пока, — не с первой попытки дверь открыл — то на себя, то от себя…

Глава 2

Настя/Стася

Дверь за Глебом захлопнулась громко. Так оглушающе громко, что я вздрогнула, будто проснулась от крепкого сна. Жалкая, помятая, униженная. Маятник чувств окунал то в болото собственного позора, то подкидывал к небесам, где побывала по вине Зверя. Приспустила подол узкого платья, чуть курточку оправила, да на негнущихся ногах по ступеням… наверх… на свой этаж пошла.

Дверь в квартиру поддалась не сразу, а только я очутилась в коридоре, мать из спальни выглянула:

— Ты чего так рано? — напала родительница с полной уверенностью, что я вразумила рекомендациям относительно Ильи и… с ним ночь провожу. Мда, обычно родители волнуются за обратное, а вот у меня…

Несколько секунд мать смотрела на меня, окинула с ног до головы. Прищурилась:

— Ты что, уже? — не скрыла удивления вперемешку с недоумением.

Мне тошно стало. По-настоящему, аж ком желчи подкатил к горлу. Туфли выпали из ослабевших пальцев. Не снимая куртки, нырнула в ванную, где меня прополоскало несколько раз. Глядя в своё зареванное лицо, было желание только плюнуть — страшная, с разводами туши…

— Э! — долбила в дверь мать. — Ты там что делаешь? Если он тебя изнасиловал… — короткая пауза, и я даже дыхание затаила, — не смей мыться! — У меня глаза округлились от негодования. — Мы подадим на медицинскую экспертизу… И ему придётся на тебе жениться! — выдала с такой простотой родительница, что я лишь зло закрутила вентиль с холодной водой. А вытирая лицо полотенцем, распахнула дверь:

— Нет, мам! Никто меня не… — запнулась, ведь то, что случилось немного походило на изнасилование. По крайне мере, вначале. Я старалась Глеба остановить, а вот потом… перещёлкнуло что-то, и от всплеска животного чувства и я сама требовала секса и позволяла… — Никто не насиловал! — отрезала спокойней. — Но я не хочу говорить, — мотнула головой. Бросила полотенце на стиралку и убито поплелась к себе в комнату.

— Тогда на хрена вернулась? — последнее, что ударило в спину.

Слёзы опять глаза обожгли, но сил огрызаться не было. Я громко затворила за собой дверь и для надежности щёлкнула замком.

Вертелась, не в силах уснуть, а потом вопль на улице раздался. Илья!

— Стасяяя!!!

Невменяемо пьяный! Пришёл всё-таки. Зря думала, что он продолжит гулять без меня. Сначала игнорила, а когда мать пнула мою дверь:

— А ну ответь придурку, а то нас потом соседи заклюют. И без того ни с кем нет отношений нормальных.

Проклиная свою невезучесть, к окну приблизилась.

— Стася!!! — вопил Новик в компании своих парней, за отсутствием Зверя.

Чуть сердечко маетней ударило в грудь, а следом мать опять дверь била:

— Заткни его! — грозно. — А то сейчас вызовут милицию, и будут неприятности!

Это было разумным, а если учесть, что мне очень нужна чистая репутация, ещё и весомо. Как бы я не желала общения с предателем и изменником, открыла окно:

— Уходи! — бросила, хотя и дураку понятно, что этим его не отправить прочь.

— Стась, выходи, — широким жестом махнул. — Поговорить нужно, — ребята глухо ржали, но на них шикнул, и они тотчас умолкли. Правда, глупые улыбки по мордам их растекались всё равно.

— А ну, выйди к нему! — опять мать. Ей-то вообще было до нас дело. Рыбка с крючка срывалась, вот она и была готова меня собственными руками из дому вышвырнуть, лишь бы я упала ближе к Новику.

— Илья, уходи. У меня болит голова, — не сдавалась я.

— Стась, — подвывал зверем Новик. — Малышка, выходи-и-и, ну поговорим. Если хочется… ударишь меня.

— Я не хочу драться, — ровно, и даже подивилась, что и правда уже не злилась на него. Хуже — мне было всё равно. Он… умер для меня. Сейчас я на него смотрела не восторженными глазами, как на принца, а как просто на парня. Красивого и только. И не трогал он души моей совершенно.

— Я же сейчас к тебе домой поднимусь, — пригрозил мрачно.

— Нет, Илья, прошу. Ты сегодня и без того натворил, — замялась. Что не желала, так это разборок на весь город. — Потом поговорим. Завтра, хорошо? — мягко, без злобы.

— Шутишь?.. — развёл руками Новик.

— А ну хватит орать! — вклинился в наши разборки мужской голос.

— Мужик, заткнись, — рыкнул злобно Илья.

Ситуация грозила перейти в патовую.

— Илья, я молю. Уходи! Завтра…

— Я завтра в армию…

— Успеем, поговорим! А теперь просто уходи…

Ильюха собирался ещё что-то прокричать, да Макс его одёрнул.

— Ты обещаешь? — напоследок вскинул на меня глаза Новик.

— Да! — заверила спокойно.

— Я тебя люблю, — кощунством прозвучало, но вид парня говорил о том, что он правда так считал.

И это убивало.

Не хотела вдаваться в мелкие разборки, торопливо захлопнула окно и упала на постель.

Прав Зверь. Я виновата в том, что произошло. Зря пошла на вечеринку…

Уже на вечеринке я сидела, как не в своей тарелке. Понятно, статус девушки Новодворцева Ильи обязывал меня быть в его компании да в такой-то день, но пьянка откровенно тяготила. Шуточки сыпались, как всегда грубые и пошлые, смех звучал угарный и, ясное дело, алкоголь тёк рекой. Я не была единственной девушкой в тусовке, но среди присутствующих подруг за год в этой компании так и не нашла. Они были постарше, другого менталитета и… более приспособленные к подобным гулянкам. Девчата наравне с пацанами прикладывались к выпивке, курили и подхватывали смехом очередную похабность, и на «ура» любую идею покуролесить ещё.

Я не была ханжой и девчат не осуждала, просто мне становилось невыносимо скучно в подобных ситуациях. Чтобы сильно не выделяться и не казаться жеманной, тоже немного выпила — расслабиться, но долгожданной лёгкости и свободы всё равно не наступило.

Я с тоской понемногу отпивала отвёртку, которую услужливо сварганил Илья. Напиток был сладковат, с терпким послевкусием… спирта… Но вторая порция тоже не помогла. Компания Новика всё равно не нравилась. Категорически. Особенно раздражал и пугал Зверь, который по имени Глеб… Парень был подстать погонялу. На Зверя, конечно, внешне не похож, но, зараза, красив… А вот взгляд его, повадки в момент злости… Пугали и не на шутку.

Сдержанный, мрачный, циничный вмиг становился диким, взрывным, беспощадным. Никому ничего не прощал. Вот прям НИКОМУ! И НИЧЕГО!

Психологическая травма, ну это я уже для себя сделала пометку. Не бывало таких принципиальных и категоричных. Но это неудивительно, у него семья неблагополучная. Мать — алкоголичка, отец… если правильно помнила, самоубийством жизнь закончил. Причём, Глеб его обнаружил. Поэтому и был таким… угрюмым, жестоким.