Смерть в мои планы не входит

– Товарищ полковник, вы предупредили о том, что…

– Скобеев, ты что ли? Не тяни кота за фаберже. Что случилось?

– Пожар в ломбарде на Сокольниковой. Внутри опергруппа обнаружила частично обгоревший труп шестидесяти летнего гражданина Скоридзе.

– И? – Свиридов зевнул, посмотрел на жену, продолжавшую спать, или делала вид, что спала. Полковник нащупал ногами тапочки, вышел в коридор, прикрыв дверь в спальную комнату. – Скобеев, ты там что, уснул? Говори.

– Личность Скоридзе определили по паспорту, найденному во внутреннем кармане куртки. Но Скоридзе официально мёртв уже два с половиной года. Вы курировали это дело в две тысячи шестнадцатом, товарищ полковник.

– Вот как? Да-да, что-то такое припоминаю. Это не тот маньяк, которого нашли повешенным в собственной квартире на Набережной? Громкое дело было.

– Так точно, – подтвердил дежурный по Управлению. – Я тогда с Прошиным и с Князевым работал, товарищ полковник, поэтому всё прекрасно помню. Скоридзе написал предсмертную записку, в которой раскаялся за совершённые преступления. Он повесился на змеевике в ванной комнате. Хозяин ломбарда, проживающий с семьёй на втором этаже здания, сказал, что услышал шум на первом этаже ровно в три часа ноль-ноль минут. Камеры видеонаблюдения, установленные на входе в ночной клуб «Пегас», это через дорогу от ломбарда, зафиксировали яркую вспышку света в ломбарде в три ноль-ноль.

– Понятно, – сказал Свиридов, включая электрический чайник. – Высылай машину, капитан. Хотя нет, ломбард от меня через три дома. Прогуляюсь. Да, чуть не забыл: ты подполковника Прошина нашёл? Нечего ему спать. Звони, буди и так далее.

– Прошин с группой в Сочи, товарищ полковник. Мобильный он на задании всегда отключает.

– Вот дьявол. Сам же подписывал командировочное Прошину. Ладно, отбой, капитан.

– Минуту, товарищ полковник. У трупа на обеих руках отрезаны фаланги пальцев, поэтому отпечатков…

– Как интересно, – полковник посмотрел на насыщенный фиолетовый цвет воды в чайнике, подсвеченный светодиодными лампами. – Попробуй дозвониться Прошину, капитан. Отбой.

– Минутку, товарищ полковник!

– Ну что еще? – недовольно спросил Свиридов.

– В кармане куртки, точнее в паспорте, опергруппа обнаружила послание некому профессору Монье, учёному из Парижа.

– И что там написано?

– Никто не смог разобрать букв, товарищ полковник. Сплошные завитушки, похожие на арабскую вязь.

– Час от часу не легче. Теперь-то всё?

На улице было душно и полковник пожалел, что надел спортивный костюм. Чтобы срезать путь до ломбарда, он обошёл пятиэтажку, прошёл мимо гаражей, вышел на пустырь. Заметив слева от себя какое-то движение и сдавленный женский крик, Свиридов остановился. Глаза привыкли к сумраку: на земле лежали трое человек, над ними склонился мужчина в странном наряде. Деловой костюм, не пойми какого цвета, на голове шляпа. Мужчина нанёс сильный удар тростью по голове пытавшегося встать на ноги парня, потом оглянулся, улыбнулся.

– Поймите, это вынужденная мера. Я спасал девушке жизнь.

– Помогите… пож-жалуйста, – прошептала молодая, лет двадцати пяти, темноволосая девушка, прикрывая руками грудь. Светлая блузка и джинсовая юбка валялись на земле. Свиридов поднял вещи, отдал их темноволосой:

– Одевайтесь. А вы кто и что делаете на задворках, гражданин? Спасибо за помощь, конечно, но…

– Пожалуйста, господин Свиридов, – опять улыбнулся незнакомец, доставая из кармана пиджака носовой платок. – Жарко у вас, прогноз темплтоногов, как всегда, оказался ошибочным. У нас сейчас глубокая осень, господин Свиридов.

– Да кто вы, чёрт побери и откуда вы меня знаете? Мы раньше встречались?

– Нет, ну что вы, – незнакомец помакнул лысую голову платком и, надев шляпу, подошёл к Свиридову вплотную. – Я оттуда, где вам в скором времени придётся побывать. Не вам лично, но вашему сотруднику. Юрию Князеву. Знаете такого?

– Естественно, – кивнул полковник. – Минуточку, сейчас вызову наряд полиции и мы с вами поговорим о Князеве, о месте, откуда вы прибыли, и кто вы есть на самом деле.

– Да, – произнёс незнакомец, отступая на шаг от Свиридова. – А ведь меня предупреждали, что в этом мире люди плохо идут на контакт. Печально. Придётся проблемы решать самому. В ломбарде вы увидите копрайка, по-вашему – клон человека. Он специально создан, чтобы найти и уничтожить сумасшедшего профессора Монье. Но так вышло, что телепортация прошла не совсем удачно, копрайк погиб.

– Были бы общие точки соприкосновения для контакта… – усмехнулся полковник. Потом он запоздало крикнул: – Что? Какой «этот мир»? Что за клоны? Что за ерунда, уважаемый? Эй, а ну-ка подожди, не уходи!

Незнакомец повернулся спиной к полковнику и к девушке, воздух перед ним сгустился и начал излучать сиреневый свет. Мужчина в костюме сделал шаг в светящийся овал, исчез. Свечение через несколько секунд пропало, полковник почесал затылок:

– Чертовщина какая-то, честное слово. Ты чего по ночам шастаешь, красавица?

– С работы возвращалась, – ответила девушка дрожащим голосом. – Я работаю в «Пегасе».

– В «Пегасе» она работает, – недовольно покачал головой Свиридов. – Живёшь далеко отсюда?

– В том же доме, что и вы. А он их не убил?

– Кто кого? – не понял Свиридов.

Девушка посмотрела в сторону лежащих парней, но увидела лишь примятую траву. В воздухе кружили крупные хлопья пепла.

– И правда, чертовщина какая-то, – прошептала темноволосая. – Я пойду домой?

Но ответа от Свиридова девушка не дождалась: полковник, размашистым шагом, уже шёл в сторону девятиэтажного дома, рядом с которым находился злополучный ломбард.

Полковник зашёл в ломбард в тот момент, когда труп обгоревшего мужчины, в чёрном мешке, уложили на носилки и собирались вынести из здания.

– Отставить. Кто старший?

– Я, – ответил молодой парень в штатском. – Капитан Морозов. Вы полковник Свиридов?

– Свиридов, – кивнул полковник. – Где документы погибшего и письмо?

– У нас, товарищ полковник, но…

Свиридов посмотрел в глаза капитану, тот побледнел:

– С моим начальством свяжитесь, пожалуйста, товарищ полковник. Вот, держите.

Свиридов взял из рук капитана пластиковый «конверт». Через полупрозрачную стенку он увидел конверт из белой бумаги, на котором размашистым почерком, по-французски, было написано:

«A remettre personnellement au professeur de l’Institut de l’espace et du temps de Paris, M. Monier».

Со своими «глубокими» познаниями французского, Свиридов перевёл это как:

«Передать лично в руки профессору Парижского института проблем пространства и времени господину Монье».

Свиридов почесал затылок, вспоминая есть ли на территории России институт или какая-то организация подобного профиля, направления.

– Расстегните мешок, – потребовал полковник, показывая на носилки. – А ты, Морозов, рассказывай. Где, кстати, хозяин ломбарда?

– Каца уложили в кровать. Сердце… – развёл руками капитан. – Собственно, и докладывать нечего. Когда мы сюда прибыли, возле ломбарда стоял пожарный расчёт, скорая. Но пожара, как вы видите, не было и почему у…

Капитан достал блокнот, прочитал фамилию пострадавшего, потом продолжил:

– И как получилось, что у гражданина Скоридзе обгорела только нижняя часть туловища – непонятно. Да вы сами посмотрите, товарищ полковник.

Свиридов поморщился: вид трупа был ещё тот: тело, до поясного ремня, огонь не тронул, а вот ниже брючного ремня… м-да. У полковника сложилось мнение, что человека погрузили в кипящую жидкость или в жидкий огонь. На лице покойника, дважды покойника – Свиридов усмехнулся, капитан, услышав смех, попятился от полковника – застыла маска ужаса, глаза вытекли, рот раскрыт в предсмертной гримасе ужаса.

– Ты успел узнать у хозяина какие-то подробности, Морозов?

– Так точно, успел. Ничего стоящего. Кац проснулся от шума, спустился по лестнице вниз, увидел труп. Что дальше произошло, вы знаете. Вам должен был позвонить дежурный по вашему Управлению.

– Позвонил, как видишь. Ладно, капитан, это дело мы у вас забираем, с твоим начальством я свяжусь. Бывай-здоров и не кашляй.

Свиридов вышел на улицу, посмотрел на небо: за время, проведённое им в ломбарде, небо затянуло свинцовыми облаками, поднялся сильный ветер. С запада к городу приближалась гроза. Где-то, пока ещё очень далеко, заворчал гром, по улице, поднимая с асфальта пыль и закручивая её в спираль, двигались небольшие «смерчи».

– Товарищ полковник, разрешите обратиться. По личному вопросу.

Полковник обернулся, посмотрел на капитана.

– Валяй.

– Как бы мне… – Морозов замялся – перевестись в ваше Управление? Я с капитаном Гогнадзе вместе учился. Да что там говорить, на одном горшке в детском садике сидели.

– Ты знаком с Тимуром, что ли?

– Так точно, товарищ полковник.

– Хорошо, я с Гогнадзе о тебе поговорю, капитан. Специфику нашей работы, я полагаю, ты не знаешь.

– Ну… Догадываюсь, – ответил Морозов. – Вы занимаетесь расследованием загадочных и необъяснимых дел. Как Малдер и Скалли из…

– Романтик, чёрт побери, – усмехнулся полковник. – Извини, скоро дождь начнётся. Бывай.

Возвращался домой Свиридов всё тем же коротким путём. На пустыре, где он встретил странного типа в костюме и шляпе, полковник споткнулся о женскую сумочку.

– Вот же курица, – покачал головой полковник, когда среди всяких-разных женских безделушек увидел паспорт своей соседки.

Уже находясь под козырьком подъезда, Свиридов увидел, как тёмно-синее небо прорезала яркая вспышка света, раздался продолжительный раскат грома, начался ливень. Свиридов достал мобильный телефон, позвонил дежурному по Управлению:

«Через два часа машина должна стоять у подъезда моего дома».

Не зажигая свет в прихожей, Свиридов направился на кухню. Когда он протянул руку к выключателю, услышал:

– Не стоит включать свет, господин Свиридов.

Полковник узнал этот голос и негромко выругался:

– Как вы попали в мою квартиру, уважаемый?

Тень в углу кухни шевельнулась, свет от очередной молнии осветил лицо улыбающегося незнакомца.

– Долго объяснять. Если честно, я не уверен, что вы поймёте. Только без обид.

– Куда уж мне со своим двумя высшими, – махнул рукой полковник, включая электрический чайник. – Чем обязан и, кстати, как вас зовут?

– На вашем языке моё имя звучит, как Дум. Полное? Пожалуйста.

Из всей тарабарщины полковник вычленил только последнее слово: «Ду-ю-м».

– У вас отменная выдержка, полковник. Другой бы на вашем месте схватил со стола нож и…

– Это никогда не поздно сделать. Извините, мне нужно проведать больную супругу.

– Вы и ваша супруга больше не вспомните о болезни, о раке грудной железы. Это мой подарок за вашу сдержанность, господин Свиридов, и небольшой аванс, задел на прочное, дальнейшее сотрудничество. В будущем, конечно.

– Но как? Это же онкология! – воскликнул Свиридов. – Грешно над этим смеяться, Дум. С такими вопросами у нас шутить не принято. Вообще, от слова совсем.

– А кто смеётся? Я не шучу. Можете убедиться, что я не обманул.

На прикроватной тумбочке горела светильник, Марина безмятежно спала. На щеках разлился здоровый румянец, жена во сне улыбалась. Свиридов плотно притворил дверь, некоторое время постоял с закрытыми глазами. Такого выражения лица у жены не было уже очень давно. На протяжении четырёх месяцев. Перекрестившись, полковник зашёл на кухню. На столе лежала аккуратная стопка исписанной бумаги, какие-то фотографии. Предложив гостю чай, кофе, Свиридов занялся приготовлением приборов, но когда услышал слово «итак», он, обернувшись, сказал:

– Ненавижу это слово, Дум. Итак – это сродни итого. Конец чего-то, окончание пути или начатого дела. До подведения итогов нашего разговора, встречи – ещё далеко. Мы в начале нашего совместного пути. Не так ли?

– Не совсем. Вы большую часть сложного пути уже проделали, причём, без нашей помощи. Но сейчас мы вынуждены вмешаться. Всё плохое началось очень и очень давно, господин Свиридов. А именно, в одна тысяча девятьсот восьмом году.

– Минуточку, – Свиридов налил в чашки кипяток, поставил на стол сахар, кофе. – В девятьсот восьмом году произошло только одно известное мне событие. Значимое не только для России, но и для всего мира.

– Всё верно. Тунгусский метеорит. Но я предпочитаю говорить, как это сейчас принято, так называемый Тунгусский метеорит.

– Удивите меня, Дум, – Свиридов открыл дверь на балкон, закурил сигарету. – Ломайте стереотипы, разрешаю. Сносите нахрен мои скрепы, я жду.

Дум улыбнулся, покачал головой:

– Я начну с другого, господин Свиридов. А именно с вопроса о некой организации Третьего рейха Аненербе под названием «Наследие предков», и вот с этой фотографии.

Перед Свиридовым появилась фотография седовласого, голубоглазого мужчины, опирающегося на трость, и молодой женщины приятной внешности. Люди были сфотографированы на фоне гор, в руках мужчины находилась брезентовая сумка, про виду тяжёлая, у женщины в руках был рюкзак. Следующая фотография: мужчина и женщина стоят возле огромных ворот, с закрашенными коричневой краской нацистскими символами. Третья фотография запечатлела въезжающие в ворота немецкие «Опели», зигующих людей. На четвёртой фотографии, на фоне голубого неба, был сфотографирован летательный аппарат сферической формы с утолщением в центре.

– Это, как я понимаю, секретная база Аненербе, Дум?

– Совершенно верно. А вот на этот аппарат вам следует обратить особое внимание, господин Свиридов. Когда мы будем смотреть фотографии с места падения так называемого Тунгусского метеорита, то… – Дум сделал паузу, наблюдая за полковником.

– Этот аппарат, точнее, летающая тарелка будет на фотографии девятьсот восьмого года, так?

– Не совсем. Экспедиция на берег реки Тунгуска состоялась гораздо позже. Первыми, кто прибыл к месту падения э-э-э… метеорита были монахи из монастыря Лю-Го, находящегося в Гималаях, или как эти горы ещё называют, в Тибете. А нашли эти монахи странные предметы иссиня-чёрного цвета, разбрасывающие в стороны снопы искр. Ладно, теперь по порядку. Слушайте внимательно, господин полковник…

Марина проснулась в прекрасном расположении духа, полная энергии. Обезболивающих таблеток, которые уже год лежали на тумбочке, не было, как и неизменной кружки с водой. Часы показывали девять утра, за окном светило яркое солнце, ветер шевелил занавески, в квартире было свежо. Муж Марины сидел за кухонным столом, смотря в точку на потолке. На столе стояли две чашки, кофе, сахар, пепельница, наполненная окурками.

– Юра, что с тобой?