Золото в тёмной ночи

Оставшийся путь мы продолжаем в тишине, размышляя над тем, что узнали. Скорее всего, именно из-за этого и начались наши беды, потому что если бы я думала меньше, а больше смотрела по сторонам, то раньше заметила бы неладное.

Дарен, шагающий чуть сзади, вдруг резко хватает меня за сумку и тянет к себе, заставляя идти медленнее. Он наклоняется к самому моему уху, обдавая шею горячим дыханием. Такая близость наверняка тронула бы меня, если бы не произнесённые слова:

– Не дёргайся. Впереди поворот на Астару, и на развилке стоит целая группа Смотрителей. Они всех проверяют.

Мои глаза расширяются, когда, привстав на цыпочки, я натыкаюсь взглядом на группу каиданцев. Узнать Смотрителей не составляет труда, потому что до них остаётся не больше ста метров и их там семеро. Семеро крепких бойцов в сверкающих доспехах и при оружии. А нас лишь двое. Тем временем людской поток неуклонно влечёт нас вперёд. Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. Совсем скоро они если не почувствуют Дарена, то заметят его внешний вид: кахари вдали от Островов – ещё больший повод проверить его тщательно. Слева от нас всё так же простирается только трава и обрыв, не видно ни одного дерева. Справа – поля, уходящие в зелёные холмы, а совсем вдалеке – невысокие горы, и можно уже различить изогнутые крыши домов и храмов Астары, столицы Теялы.

Некуда скрыться. Мы медленно протискиваемся назад, двигаясь против толпы, хотя я понимаю, что эта затея изначально обречена на провал. Когда я оборачиваюсь в следующий раз, то вижу, как два Смотрителя глядят именно на Дарена. Один из них указывает в нашу сторону другому воину, и они все вместе начинают пробираться сквозь поток путешественников прямиком к нам. Похолодев от ужаса, я хватаю Дарена за руку, и тот всё понимает. Свернув на полоску земли ближе к Теневому заливу, он сжимает мою ладонь, и мы переходим на бег.

Позади нас раздаются крики. Прохожие в страхе пытаются убраться с нашей дороги, потому что мы несёмся изо всех сил. В этот момент я испытываю благодарность к Рою за жестокие тренировки: если бы не они, меня бы уже догнали. На мгновение я позволяю себе обернуться и вижу, что за нами гонятся трое каиданцев. Пока трое. Вначале мы с Дареном бежим рядом, иногда огибая шагающих навстречу теялийцев. Кажется, удаётся преодолеть километр пути, но главной проблемой всё равно остаётся отсутствие укрытия. До ближайшего городка, который я приметила ещё по дороге сюда, километров двадцать, не меньше. Мы преодолеваем второй, а потом и третий километр, но Смотрители не отступают ни на шаг, и кажется, что они нагоняют. Или это я устаю, потому что теперь Дарен бежит впереди, почти таща меня за собой. Когда я вновь решаю обернуться, недавно заплетённая коса больно бьёт меня по лицу, а дыхание сбивается.

Долго мы так не протянем.

И я оказываюсь права, потому что в этот момент из толпы выскакивают ещё двое Смотрителей верхом на конях. Дарен резко тормозит, а я врезаюсь в его спину, потому что воины возникают прямо перед нами, и мой друг едва успевает увернуться от копыт вставшей на дыбы лошади. Он тянет меня за руку в сторону обрыва. Вспомнив, что там некуда бежать, мы вновь разворачиваемся к преследователям.

Нас окружают.

С трёх сторон к нам подступают противники. Они, как и мы, тяжело дышат после вынужденного бега, но их больше, а сзади страхуют ещё двое товарищей на конях. Даже если мы вырвемся из первого кольца и снова побежим, лошадей нам не обогнать. Двое каиданцев достают клинки и неторопливо приближаются. Нам ничего не остаётся, как шаг за шагом начать отступать назад, к обрыву. Бежать некуда. После стремительного рывка сердце неистово бьётся о рёбра, а дыхание вырывается хриплыми толчками, оставляя ощущение, что на испуг сил уже не осталось. Но я ошибаюсь. Настоящая волна страха прокатывается по телу, когда третий Смотритель достаёт уже знакомые мне жгуты и смотрит на Дарена. Одну пару, он достал лишь одну пару. Похоже, они решили, что главной причиной нашего бегства является именно кахари.

Раз кахари уносит ноги, значит, он, как они говорят, «нечистый».

С трудом успокоив дыхание, я с тихим звоном вытаскиваю свои клинки. Возможно, противники и превосходят нас числом, но они не знают, что нас тренировал сам бывший капитан королевской гвардии Каидана. Нам знаком их стиль боя, и я хочу надеяться, что это даст шанс на победу. В любом случае выбора нет, остаётся лишь вступить в сражение.

Толпа теялийцев сбивается в кучки и отходит как можно дальше от возможного места битвы, но интерес не позволяет им разбежаться. Путешественники взволнованно перешёптываются, наблюдая, что будет дальше. Друг следует моему примеру и, криво улыбаясь, достаёт свой меч.

Жди. Вспоминаю я наставления Роя. Дыхание само собой замедляется, и мне становится спокойнее. Жди, пока враг не нападёт первым.

И он нападает. Один из Смотрителей атакует, но… А потом уклоняйся. Я ныряю под руку мужчины, оказываясь у него за спиной. Однако противник быстро разворачивается и снова пытается нанести удар. Отражай. Кажется, я слышу команды приёмного отца так чётко, как если бы он стоял рядом. И я отбиваю выпад. А потом ещё и ещё раз. Я продолжаю уклоняться и отражать нападения, краем глаза замечая, что Дарен с лёгкостью уходит от атак, изредка нанося пробные удары, проверяя слабые места противника. Приятель сражается сразу с двумя каиданцами, один из которых замахивается тяжёлым мечом, а второй сжимает короткий кинжал и жгуты. Именно он – самый опасный в паре. Стоит поднести магические оковы к руке Дарена, и те сами стянутся вокруг его запястий, лишая кахари возможности двигаться.

Рой говорил, что снять такие жгуты можно при помощи специальной перчатки, а если такой нет, то это в состоянии сделать человек, владеющий поистине сильным Даром. Но, несмотря на всю опасность, я вижу на лице приятеля подобие улыбки. Вероятно, он ждал момента, когда наконец сумеет применить все свои боевые навыки не только на тренировочном поле с деревянным оружием в руке, но и в настоящем сражении.

Я слишком сильно отвлекаюсь на друга, и сама едва успеваю отразить следующий выпад. Теперь приходится встречать весь вес тяжёлого меча соперника обоими клинками. Сразу же раздаётся неприятный скрежет металла о металл, а руки больно ноют от вибрации, что отдаётся мне в кости до самых локтей. Если замешкалась – нападай! Я сжимаю зубы и наношу один удар за другим, стараясь если не достать противника, то вымотать его, постоянно атакуя, не давая возможности расслабиться и перевести дух. Смотритель не может отбить два моих меча одним своим, и ему приходится постоянно уворачиваться.

За лязгом оружия и причитаниями далёкой толпы я могу расслышать лишь брань каиданцев, которые понимают, что победа им так легко не достанется. Я чувствую отголосок надежды, что всё может закончиться в нашу пользу. Но тут всадники достают луки.

Моё внимание снова отвлекает Дарен, который в последний момент уклоняется от стрелы, метившей ему в грудь. Я успеваю с облегчением выдохнуть, но другая стрела стремительно вонзается мне в левое плечо. Я чувствую, как наконечник выходит с другой стороны, разрывая кожу, мышцы и одежду. Мгновением позже приходит острая боль. Из горла вырывается громкий стон, я отступаю на несколько шагов назад, выпуская один из клинков из ослабевшей ладони. Перевожу взгляд на рану и вижу, как по одежде медленно расползается кровавое пятно. В голове не остаётся ни одной мысли, и я лишь наблюдаю за тем, как пальцы левой руки слегка подрагивают. Они не слушаются, несмотря на все попытки ими пошевелить. Вся левая конечность немеет и бесполезной плетью повисает вдоль тела. И только хорошо натренированная мышечная память помогает мне оставшимся клинком отбить тяжёлый меч, который каиданец заносит над головой, намереваясь покончить со мной одним ударом. Кажется, он даже говорит, что «одним илосийцем меньше, никто не будет горевать». Но мне могло показаться, потому что тело становится как будто чужим, а движения – слишком медленными, чтобы отбить следующий удар, к которому уже готовится Смотритель.

Однако мужчина не успевает толком размахнуться, как на него налетает Дарен. Сильным и неожиданным выпадом он выбивает оружие из рук каиданца и отбрасывает противника толчком ноги в грудь на достаточно большое расстояние.

Слишком далеко. Понимаю я.

Слишком далеко для обычного человека.

Я могу лишь оторопело смотреть, как друг подхватывает мой упавший клинок и, забрав второй, вкладывает их обратно мне в ножны. Краем глаза отмечаю, что те двое каиданцев, которые сражались против Дарена, сейчас лежат на земле. Один пытается встать, а второй, выкрикивая ругательства, держится за руку, которая сломана так, что я вижу блестящий кусок кости, торчащий наружу. Верховые Смотрители спешиваются с нервничающих коней и быстрым шагом двигаются в нашу сторону.

– Сзади, – выдавливаю я.

Меня начинает потряхивать, а в горле пересыхает. Но друг, бросив взгляд на приближающихся воинов, наоборот, убирает свой меч в ножны. Стальной хваткой он сжимает мою здоровую правую руку и в ответ на немой вопрос коротко поясняет:

– Помни, что я всё держу под контролем.

Без лишних объяснений он бежит по направлению к обрыву, практически таща меня за собой. Через три широких шага я понимаю, что он собирается сделать, но слишком поздно, чтобы попытаться остановить. Дарен уже успевает оттолкнуться от края, утягивая меня в пропасть, навстречу Теневому заливу.

Со стороны дороги доносятся крики теялийцев.

Если бы могла, я бы тоже завопила, но не получается выдавить ни звука. Мы бесконтрольно несёмся вниз навстречу спокойной глади лазурного моря мимо стены чёрного камня. Коса развевается за спиной, а ветер болезненно царапает лицо. Но всё внимание приковывает толща воды, под которой я окажусь через мгновение. Она вызывает настолько сильное чувство паники, что боль в плече отходит на второй план. Я раскрытыми от ужаса глазами смотрю на запястье правой руки, которую кахари всё так же сжимает железной хваткой. Вижу, как начиная с кончиков моих пальцев и дальше по предплечью кожа темнеет, словно её измазали в саже. Рукава рубашки подвёрнуты, и я наблюдаю, как чернота неравномерно ползёт вверх, не оставляя ни малейшего участка чистой кожи. Тьма почти доходит мне до локтя, а мы едва не врезаемся в ровную гладь воды, когда окружающий пейзаж резко исчезает. Растворяется в чёрной дымке. В следующее мгновение я падаю лицом уже в траву, а рядом со мной тяжело приземляется Дарен.

Я издаю стон, чувствуя, как от удара сломалось древко стрелы, и движение в ране пускает по телу новую волну боли. Кахари моментально подскакивает на ноги, всматриваясь куда-то вбок. Я плохо понимаю, что происходит. Пытаюсь проследить за взглядом друга и всего метрах в двухстах вижу ту самую развилку на Астару и пост Смотрителей, от которого мы бежали в самом начале. Но теперь мы находимся словно с другой стороны, как если бы просто продолжили путь по дороге в соответствии с нашим планом. Каиданцы вместе с теялийцами шокированно таращатся на нас, появившихся буквально из ниоткуда.

Хотя как мы здесь оказались, я пока плохо понимаю, мысли путаются от боли в плече.

– Проклятье, слишком близко! – сквозь зубы бормочет друг.

Смотрители вытаскивают мечи и бросаются в нашу сторону. Дарен рывком вздёргивает меня на ноги и крепко сжимает здоровую руку, которая тут же вновь начинает темнеть. Несмотря на ватное тело, я стараюсь устоять, когда чёрный туман вначале окутывает моего друга, а потом и меня. И мы исчезаем во тьме.

Глава 9

Кажется, я успеваю моргнуть всего несколько раз, прежде чем снова падаю на зелёную траву, потеряв равновесие. В этот раз мне везёт приземлиться на правое плечо и не задеть раненую руку. Мы совершили ещё два подобных прыжка до того, как остановиться здесь. Дарен аккуратно помогает мне принять сидячее положение, чтобы осмотреть моё плечо со стрелой.

– Извини, что спрыгнул, не предупредив, – он неловко вытаскивает несколько веток и сухих листьев из моих волос.

Теперь, когда сосредоточенное напряжение спало, на лице парня проступают тревога и сожаление.

– Да уж, стоило, – бормочу я.

Я облизываю пересохшие губы, мне очень хочется пить, но сама встать пока не в состоянии. Всё кружится. Возможно, Дарен легко переносит такие перемещения в пространстве, но у меня внутри всё будто перевернулось. Особенно после свободного падения в залив. С каждым новым прыжком, оказываясь на земле, я не могла определить, где земля, а где небо. Сейчас же перед глазами всё вертится и качается, так что я трачу немало сил на то, чтобы меня не вывернуло прямо на друга.

– Хорошая новость: стрела прошла насквозь, и резать тебя нам не придётся, – говорит Дарен, а я вымученно хмыкаю на слабую попытку приятеля меня приободрить и снова кривлюсь от боли. – Плохая – вытаскивать всё равно будет неприятно.

В ответ я просто сжимаю зубы и киваю, чтобы Дарен начинал.

– Прости меня. Я был неаккуратен, – друг замечает, что древко спереди уже коротко обломано, и наверняка догадывается, что это произошло из-за перемещения. Рана чертовски болит. – Я никогда не использовал силу в таких… экстремальных условиях, но это не оправдывает того, что все неприятности произошли из-за меня.

Его губы напряжённо сжимаются в тонкую линию. Дарен всегда так делает, когда злится на себя. Я хочу немного его успокоить, сказать, что он ни в чём не виноват и, скорее всего, как раз спас нам жизнь, но не успеваю и рта раскрыть, как приятель аккуратно хватает торчащую часть древка с наконечником. Потревоженное плечо тут же вновь отзывается новой волной боли. Друг проверяет обломанный конец, не осталось ли там торчащих кусков, способных застрять в ране, кладёт мне на плечо свободную руку, слегка сжимает пальцы, будто предупреждая, а затем дёргает, вытаскивая стрелу.

Я знаю, что он старается сделать всё быстро и менее болезненно, поэтому удерживаюсь от крика, но сквозь стиснутые зубы вырывается шипение. Когда Дарен наконец вытаскивает древко из плеча, я продолжаю тяжело дышать, чувствуя, как пульсирует свежая рана, боль волнами распространяется в руке и груди, а кровь тёплой струйкой стекает по спине.

– Ойро, это твоё первое подобное ранение, верно? Ты же раньше ничего не ломала?

Вопрос Дарена кажется мне странным и не слишком уместным, вероятно, он пытается отвлечь меня разговорами.

– Первое. Раньше повреждения были небольшими, только синяки да порезы.

– Странно. В кузнице я видел множество травм. В основном ожоги, конечно, – говорит друг и помогает мне сесть поудобнее, а потом как можно аккуратнее снимает мою верхнюю рубашку, и я остаюсь в одном топе. Ветер приятно холодит разгорячённую кожу. – Но мало кто реагировал так сдержанно, как ты.

– Спасибо, конечно, но вряд ли тот факт, что меня трясёт от боли, можно назвать хорошей сдержанностью, – кисло парирую я, показывая, как дрожат пальцы даже здоровой руки.

Дарен моментально прикладывает ладонь к моему покрытому испариной лбу, задумчиво кивает своим мыслям, а потом принимается осматривать мою рану, которая продолжает слабо, но кровоточить. Он затыкает её моей же рубашкой.

– И всё-таки ты хорошо переносишь боль, – настаивает приятель.

Я рассеянно киваю, решая не спорить. И всё же его слова заставляют задуматься. Может, это действительно не первая моя травма? Может, раньше, до потери памяти, бывало что-то хуже? Даже если так, то на теле не осталось шрамов, которые бы указывали на прошлые раны. Лайла нашла меня в одежде, залитой кровью, но неизвестно, принадлежала ли она мне.

– Давай в следующий раз сразу начнём с твоих фокусов, не дожидаясь, пока у меня в плече застрянет ещё одна стрела, – беззлобно ворчу я, отбрасывая размышления.

– Я бы сам с радостью, но у меня лишь крупица Дара. Обычно сил хватает на два прыжка, максимум три, и не всё так просто. Мне нужно знать местность, куда перемещаться. Если бы территория Теялы и Илоса была бы мне известна, то, может, вышло бы перенестись и дальше.

– И ещё сил у тебя больше, чем у нормально человека, – припоминаю я, как отлетел каиданец после того удара Дарена. – Похоже, ты всё-таки жульничал на занятиях с Роем.

В ответ на это заявление друг тихо усмехается. Пока он осматривает рану, я оглядываюсь вокруг, понимая, что пейзаж изменился. Сейчас мы находимся в чаще бамбукового леса. Я сразу узнаю стройные зелёные стебли, уходящие высоко вверх. Рассеянные лучи солнца, пробивающиеся сквозь облака, приобретают успокаивающий зеленоватый оттенок, проникая сквозь листья этого интересного растения. У нас дома на Островах в семье Сесциа тоже есть подобный побег. Года три назад Рой отправился по делам на Континент и привёз Лайле в подарок маленький саженец бамбука. Наверняка было непросто его достать, но лицо приёмной матери так и светилось от радости, как будто это растение было самой большой драгоценностью. Сейчас, вдыхая свежий аромат бамбукового леса полной грудью, я задумываюсь, насколько же на самом деле Лайла скучает по здешним местам. Запрокинув голову вверх, я вновь поражаюсь высоте и возрасту стеблей, ведь наш домашний саженец не дорос ещё даже до потолка.

Я настолько глубоко погружаюсь в свои мысли, что вспоминаю о боли в руке, только когда Дарен начинает промывать ранение, отчего я снова принимаюсь шипеть, заставив его виновато опустить взгляд.

– Рана аккуратная, кровь остановилась, но, Ойро, я всё равно предлагаю её зашить.

Меня передёргивает от этой мысли, однако парень упрямо смотрит мне в глаза, и я нерешительно киваю. Знаю, что друг сделает всё аккуратно, в кузнице он уже имел дело с порезами, ожогами и другими травмами. Бросив один взгляд на своё плечо, я сразу же отворачиваюсь. Мне стыдно, что боль я терплю стойко, а просто смотреть на рану не могу. Мне неприятно, а после всех перемещений я почти уверена, что меня точно стошнит. Я благодарна Дарену, что он хорошо владеет хотя бы основными навыками целителей и что притворяется, будто не замечает моей глупой слабости.

Приятель роется в своей сумке и достаёт всё необходимое. Он явно подготовился к путешествию лучше меня, хотя, возможно, Лайла тоже собрала некоторые лекарства и мази. Я жмурюсь и шиплю от первого прикосновения иглы, но после второго стараюсь не реагировать, концентрируя всё внимание на собственном дыхании и умиротворяющих звуках леса. Я открываю глаза только после того, как Дарен заканчивает зашивать и убирает иглу.

– Почти всё, – бормочет кахари, запечатывая раны густой жижей, похожей на крем и пахнущей какими-то травами.

– Как далеко ты нас перенёс? – хрипло спрашиваю я.

– Дальше, чем думал. В этот раз я смог сделать три прыжка, скорее всего, от прилива адреналина. Полагаю, выиграл нам ещё полдня. Но не думаю, что Смотрители за нами погонятся, они не знают, куда именно мы направляемся. Наверняка бросят все силы в Астару, решив, что мы шли туда, – Дарен аккуратно забинтовывает моё плечо. Теперь я немного расслабляюсь, чувствуя, как прохладная мазь снимает боль, а голова перестаёт кружиться. – Но я полностью истощён, и если честно, то даже ненадолго вырубился вслед за тобой после третьего перемещения.

Я только сейчас внимательно смотрю на друга, замечая, что его лицо неестественно побледнело, глаза покраснели, а под ними залегли глубокие тёмные круги. Его губы тоже бледнее обычного. Он выглядит измотанным.

– Тогда останемся здесь до утра. Судя по всему, уже скоро наступит закат, – я указываю подбородком вправо, где на небе начинают появляться красновато оранжевые всполохи. – Далеко от нас залив?

– Нет. Минут пятнадцать пешком, и снова окажемся на дороге.

Дарен помогает мне надеть его чистую рубашку свободного покроя. Она пахнет мятой и едва ощутимо – лимоном. Я непроизвольно втягиваю голову в плечи и опускаю нос к груди, позволяя приятному запаху окутать сознание.

Воздух остаётся достаточно тёплым для того, чтобы не думать о разведении костра. К тому же сейчас делать это слишком опасно, Смотрителям будет легче нас найти, если они всё же решат проверить местность южнее от столицы.

Мы перекусываем оставшимися припасами, состоящими из сухофруктов, хлеба и сыра. Этого, конечно, не хватает, чтобы полностью насытиться, но я и не собиралась так поступать из опасения исторгнуть всё съеденное, хотя травы, которые Дарен заставил меня пожевать, немного помогают унять тошноту. Постепенно неприятная пульсация в плече сходит на нет, хотя рука всё ещё плохо слушается и сжать нормально пальцы не получается. Дарен всё это время жуёт молча, кажется, даже не задумываясь о своих действиях и не чувствуя вкуса. Пока не стемнело, он чистит наше оружие и раскладывает покрывала, готовя спальные места. Когда сумерки сгущаются и друг без сил валится на своё место, я кутаюсь в тёплую ткань и решаюсь задать вопрос.

– Дарен, когда мы прыгнули… – Я запинаюсь, не зная, как объяснить то, что со мной произошло. – Когда мы прыгнули, ты видел, как моя рука почернела? Это твой Дар так подействовал?

Молодой человек приоткрывает сонные глаза и почти сразу снова их закрывает.

– Почернела? Я ничего не заметил, – едва слышно бормочет он в ответ.

– Я почти уверена, что видела, как тьма ползла по пальцам вверх по предплечью…

– Скорее всего, тебе… показалось. Возможно, от боли… – голос Дарена делается всё тише, пока он не обрывает мысль на середине предложения, а его дыхание становится размеренным. Он проваливается в сон.

Как могу я поправляю покрывало друга, чтобы ему было тепло, двигаю своё спальное место поближе к нему и присаживаюсь, не решаясь закрыть глаза. Я тоже устала, но пока сон меня не сморил, я принимаю решение хоть немного покараулить. Возможно, мы поступаем глупо, и стоило бы по очереди сторожить, однако толку сейчас от нас обоих мало. Дарен истощён, а я не в состоянии даже нормально стоять. Кахари и илосийка ночуют в темноте, на чужой территории, когда неподалёку рыщут Смотрители. Глупо. Следовало позаботиться о несении караула, но я знаю, что ни Дарен, ни я сейчас не в состоянии бодрствовать, поэтому решаю продержаться хотя бы немного, пока усталость не возьмёт верх и я не провалюсь в сон.

Я ложусь на спину, завернувшись в покрывало, и поднимаю правую руку над собой, разглядывая ладонь на фоне темнеющей в вышине листвы бамбука. Сумерки нехотя уступают место ночи. Вспоминая, как чернели мои пальцы во время прыжка, я всё никак не могу смириться с тем, что увиденное было простым обманом зрения. Однако то, что я не испытала страха от увиденного, удивляет меня сейчас куда сильнее. Наоборот, в груди разлилось странное и отчего-то знакомое чувство.

Засыпая, мне чудится, как тёплый ветер касается моего лица, донося шёпот нескольких голосов, но сон утягивает меня раньше, чем получается разобрать хоть какие-то слова – и были ли они там вообще.

* * *

Она маленькая. Не старше шести лет. Держа кого-то за руку, она идёт по коридору. Стены из серого камня кажутся простыми на первый взгляд, но от пола до потолка их покрывает сложная узорчатая резьба, а на мраморном полу лежит праздничный золотистый ковёр, который заглушает шаги. Тут нет привычных окон, зато через прозрачный потолок, тянущийся на протяжении всего коридора, проникают рассеянные солнечные лучи. Девочка бросает взгляд наверх и замечает, как ветер гоняет песок по стеклянному куполу. Из-за этого освещение в коридоре постоянно меняется: где-то оно ярче, где-то – мягче. Коридор такой большой и длинный, что она недовольно думает о том, что уже устала идти, хотя они преодолели всего пару пролётов. И ещё на ней глупое платье, белое и красивое, но непривычное и неудобное, как и все остальные подобные наряды.

Я не могу понять, кто я. Мне кажется, что я наблюдаю со стороны, но в то же время чувствую эмоции этого ребёнка.

Вдруг она слышит, как кто-то спотыкается о складку ковра и едва не падает где-то справа. Девочка поворачивает голову, чтобы посмотреть, но всё выглядит таким расплывчатым. Кажется, что по ту сторону кто-то другой держится за руку взрослого и идёт вместе с ними. Кто-то третий. Теперь девочка поднимает глаза на того, кто держит её за руку.

Это женщина с длинными чёрными волосами, ниспадающими до самой поясницы. Платье на ней серебристого цвета, а юбки такие лёгкие, что развеваются от малейшего движения.

Длинные пальцы сопровождающей чуть сильнее сжимают руку, словно ощущая пристальный взгляд девочки. Мама. Это её мама. Девочка чувствует, как разливается тепло у неё в груди, а губы сами собой растягиваются в беспричинной улыбке. Но как бы она ни старалась, разглядеть лицо не удаётся. Всё слишком размытое. Видно только серые глаза матери. Кажется, они даже сверкают, словно состоят из бесчисленных крошечных звёзд, а в центре чёрная дыра зрачка. Пугающий взгляд.

Но не для девочки. Ведь это её мама.

Неожиданно в глазах женщины проявляется беспокойство, она замирает, поворачивается к дочери и присаживается. Лёгкие юбки мягко опускаются вокруг них.

– Неужели ты забыла, золотце?

– Что забыла? – не понимает девочка.

– Забыла своё обещание. Почему ты не вернулась?

– Куда?

– К своей семье, – мама хмурится.

– Но я с вами…

– Разве? – Женщина слегка наклоняет голову, и её чёрные локоны мягко скользят по плечу.

Внезапно девочка чувствует боль в левом плече, поворачивает голову и замечает расползающееся по белому платью алое пятно. Слёзы не заставляют себя долго ждать.

– Не плачь, золотце, это больно, но совсем скоро пройдёт. Как и всегда проходило.

И тело девочки словно подчиняется словам: боль отступает, но красное пятно с платья никуда не исчезает, доказывая, что чувства были реальностью.

– Ты простишь меня? – Мама крепко сжимает ладонь малышки.

– Простить за что?

– Прости меня, что была недостаточно сильна. И не смогла тебя уберечь, – тихо шепчет женщина в ответ. – Но ты должна вспомнить свои обещания. Вернись к тем, кому их дала. Вернись к тем, кто принёс тебе свою клятву.

– Обещания? Клятва?

Вокруг поднимается суматоха. Мимо них начинают бегать люди, они что-то кричат. Кто-то зовёт девочку по имени с другого конца коридора, до которого они так и не дошли. Она поворачивает голову, желая увидеть, кому принадлежит голос, но мама мягко берёт дочь за подбородок и заставляет посмотреть на себя. В глаза переливающихся звёзд.