Золото в тёмной ночи

Я насухо вытираюсь полотенцем, натягиваю чёрные штаны и бежевую льняную рубашку поверх топа. Погода в Теяле стоит слишком тёплая, поэтому я выбираю самую лёгкую одежду, а мантию сворачиваю и прячу в сумку. Всё ещё влажные волосы я скручиваю в свободный пучок на голове – эту причёску меня научила делать Лайла, в Теяле многие девушки носят подобную ради удобства. И я с ними согласна. Если бы мой разрез глаз был другим, а кожа светлее, то здесь меня бы могли даже принять за свою. Наклонив голову, я смотрю на себя в зеркало и слегка улыбаюсь этой мысли.

Вернувшись в комнату, я складываю вещи в сумку, закрепляю клинки на пояснице и в этот раз не забываю капнуть настойку в глаз. Закончив собираться, я спускаюсь в таверну на завтрак и встречаю там Элиота и Дарена. Оказывается, эти двое пришли сюда за несколько минут до меня. В зале, кроме них, пока никого нет, и Дарен спокойно сидит без капюшона. Я обращаю внимание, что он тоже решил убрать тёплую мантию и надел почти такую же, как и у меня, рубашку, но светло-серого оттенка.

– Ты, случаем, не половину своего гардероба захватил? – улыбаясь, бросаю я другу, подсаживаясь рядом. Зная, как много внимания он уделяет внешнему виду, ничуть не удивлюсь утвердительному ответу.

Дарен, показывая в улыбке свои белые зубы, поворачивается ко мне.

– Захватил только чёрное, серое и бежевое, – отвечает он и хмыкает, подпирая голову рукой. – Если уж на тебя моё обаяние не действует, то, может, хоть на других илосийцев удастся произвести хорошее впечатление, надевая одежды их любимых цветов.

Я открываю рот, готовая сказать что-нибудь саркастичное, вступая в привычный обмен колкостями, но не успеваю. Возле нашего столика появляется уже знакомая миниатюрная теялийка для того, чтобы принять заказ. Её взгляд падает на Дарена. Вместо того, чтобы как-то прикрыть волосы, парень ещё больше усложняет ситуацию, посылая девушке лучезарную улыбку, за что получает от меня достаточно сильный пинок по ноге под столом. Ухмылка кахари идёт трещинами, становясь похожей на болезненную гримасу.

– Принесите нам что-нибудь сладкое на завтрак и чай, – просит Элиот, так же неодобрительно бросая взгляд на парня.

Девушка уходит, но по пути от нашего столика и до кухни часто оборачивается и удивлённо таращится на Дарена.

– У тебя там металл в ботинке, что ли? Или просто ноги такие тяжёлые? – кахари морщится и трёт место удара.

– Нет, у Роя на занятиях тренировалась отвешивать пинки! Так что следи за своим поведением, – ядовито улыбаюсь я другу.

Когда теялийка возвращается с заказом, Дарен уже старается меньше привлекать внимание. Он наклоняет голову вниз так, что светлые волосы падают на глаза, и, как только порция блинчиков оказывается перед ним на столе, моментально приступает к завтраку.

– Вы должны были двигаться прямо по территории Илоса, но теперь ваш путь окажется длиннее, – говорит Элиот серьёзным тоном, медленно пережёвывая свою еду. – Всегда идите вдоль Теневого залива. Вы сразу поймёте, что пересекли границу Илоса. Тяжело не заметить, когда зелень сменяется пустыней. А дальше найдёте дорогу. Скорее всего, отсюда путь займёт два дня и две ночи.

Я внимательно слушаю, запоминая информацию.

– В Илосе часто бывают песчаные бури, обязательно отыщите торговцев и купите защитные маски, – мы с Дареном киваем, вспоминая истории о беспощадном песке, который забивается в любую щель. – И запаситесь едой и водой перед тем, как пойти в пустыню. Зной и жажда – ваши главные враги.

Элиот продолжает деловито перечислять проблемы, с которыми мы можем столкнуться на пути, однако при этом всё время смотрит в свою тарелку. Его лицо кажется расслабленным, почти скучающим, но по голосу и словам заметно, что мужчина за нас переживает. Я стараюсь подавить улыбку. Они и вправду похожи с Мальтой: скрывают заботу за маской раздражения или безразличия.

– Говорят, столица Илоса Паргада прекрасна, как звезда в песках, – на лице исарийца вдруг появляется мечтательное выражение.

Пару раз я уже встречала подобный взгляд у некоторых путешественников, которые из любопытства приезжали на Острова. Он выдаёт жажду странствий, желание увидеть всё возможное, мечту узнать тайны других народов.

– А что вы можете рассказать о торжествах в честь конца Чёрной Зимы? – внезапно спрашивает кахари.

Я и Элиот озадаченно поворачиваемся к нему.

– Ты не знаешь о празднике? – капитан в замешательстве смотрит на парня.

– Мой отец – исариец. Они не отмечают эту дату, так как именно в этот день погибла Теяла. Сколько бы я ни спрашивал, он лишь ругался, называя это «святотатством» и «неуважением к принцессе». Мама родилась в Илосе, но там, как и в Каидане, особо не празднуют этот день. Только в Теяле торжества проводят с размахом. Мама ответила, что никогда не была в Астаре, поэтому знает разве что рассказы от других, – пожимает плечами Дарен. – Но вчера люди в таверне упомянули праздник, и мне вдруг стало интересно. Элиот, ты ведь исариец, ты согласен с моим отцом?

– Я действительно родился в Исаре, – кивает мужчина, – но всё детство жил то на родине, то в Теяле и спокойно отношусь к этому торжеству, не считая его чем-то неправильным. Хотя сам был на празднике только однажды.

– Торжества в честь конца Чёрной Зимы также называют Хокхан, – начинаю пояснять я другу. – Лайла говорила, что они длятся два дня. Первый – день поминок Теялы. Жители облачаются в белые одежды, так как именно этот цвет знаменует скорбь. Также все стараются молчать, тишиной стремясь почтить память принцессы. Вечером же по рекам и каналам города в сторону океана запускают зажжённые фонарики. Огонь – символ Теялы. Вода – Шейна. Такие разные стихии вместе в этот момент служат знаком родства, частью единого, как были едины по крови Теяла и истинный предок теялийцев – Шейн.

Пока я рассказываю, меня тёплой волной окутывают воспоминания о том, что именно истории Лайлы о её родной стране потихоньку вытащили меня из пучины страха и отчаяния, когда я плакала ночами, скучая по семье, которую даже не могла вспомнить. Тогда, сидя с новой матерью перед камином, я восторженно представляла ночные каналы, заполненные дрейфующими зажжёнными фонариками, и забывала о своей беде.

– А на следующий день проходит карнавал, – продолжаю я. – Весь город пестрит, украшенный яркими цветами и огнями бумажных фонарей. На всех улицах проводятся различные представления, стучат барабаны, и до самой ночи, а иногда и до утра звучат песни. Самые главные представления проводят на площади перед дворцом, потому что в этот день король Юн с семьёй выходит, чтобы насладиться праздником вместе с народом.

– Я слышал, что в этот день они демонстрируют наследие Шейна и управляют водой. Показывают, что теялийцам нечего переживать, ведь они под их покровительством, – согласно кивает Элиот, дополняя мой рассказ. – Но самому мне не удалось посетить подобное представление.

После того как наши тарелки пустеют, мы расплачиваемся, берём свои вещи и покидаем постоялый двор. Свернув на главную дорогу, мы все замираем, понимая, что пришло время расставания. Здесь наши пути разойдутся.

– Спасибо тебе, Элиот. Скорее всего, ты спас нам жизнь, – Дарен на прощание пожимает руку капитану. Тот отмахивается, заметно, что такие комплименты его немного смущают.

– Ты вернёшься на Острова? – спрашиваю я Элиота.

– Вначале я собирался так поступить. Но ночью решил, что там меня ничего не держит, – честно признаётся мужчина. – Как бы я ни ненавидел эту старую каргу Мальту, я попытаюсь узнать, куда её забрали. А ещё хочу выяснить, насколько правдивым был тот слух про свадьбу принцессы Айлы. Если там есть хоть крупица истины, боюсь, что мы все окажемся на пороге новых разрушений.

Я понимающе киваю в ответ и больше ни о чём не спрашиваю, молча наблюдая, как Элиот разворачивается и шагает в сторону моря. Ещё некоторое время мы с Дареном смотрим вслед удаляющейся фигуре, а потом отправляемся в противоположную сторону, в глубь Континента.

Глава 8

На этот раз я тону.

Волн нет, но мне удаётся вынырнуть лишь пару раз, чтобы глотнуть воздуха, а потом я снова иду ко дну. Всё тело покрыто порезами и синяками, и прикосновение солёной воды к открытым ранам причиняет невыносимую боль. Я изо всех сил бью руками по прохладной воде, стараясь удержаться на плаву, но несколько рёбер, похоже, сломаны, левая нога онемела и абсолютно не шевелится. Паника накрывает меня. Я ищу, за что можно ухватиться, но со всех сторон виднеются лишь высокие стены скользких скал, более покатого выхода на берег нигде не заметно.

Поверхность моря неестественно неподвижна, словно под ней нет ни подводных течений, ни самой жизни. И только я своими уже замедляющимися движениями создаю волны, которые расходятся в разные стороны. Чувствую, что силы на исходе и сознание вот-вот меня покинет. Я полностью скрываюсь под водой, а тело непроизвольно дёргается, когда лёгкие начинают наполняться солёной жидкостью.

Я резко просыпаюсь от того, что моё тело бьётся в конвульсиях. Дарен стремительно переворачивает меня на бок и пару раз сильно хлопает ладонью по спине, наверное, чтобы помочь прийти в себя. После этого я кашляю, а потом перехожу на хрип и шумно втягиваю воздух в лёгкие.

Вдох. Выдох.

Вдох.

Выдох.

Чувствую прохладную землю под ладонью пока тело продолжает дрожать, но постепенно паника уходит и дыхание восстанавливается. Я переворачиваюсь обратно на спину, уставившись в ночное небо, усыпанное звёздами. Тело покрывается мурашками.

– Я знал, что тебе снятся кошмары, но это было что-то жуткое, – даже в темноте можно заметить, как побледнел друг.

Я облизываю пересохшие губы и сглатываю слюну, пытаясь смочить горло. Это наша первая ночь под открытым небом. Мы вышли из портового городка и сразу двинулись по главному тракту вдоль Теневого залива. Возможно, нам стоило выбрать менее приметный путь, но ни один из нас не знает местность, да и эта дорога самая короткая.

Из-за приближающегося праздника Хокхан по ней идёт много путников, нередко целыми семьями. С разных уголков страны люди стекаются в Астару, чтобы почтить память принцессы и увидеть короля Юна.

У Теневого залива нет ни одного покатого берега, вся вода заключена в почти ровный круг высоких каменных утёсов, как будто кто-то просверлил практически идеальное отверстие прямо в земле Континента. Тракт проложен примерно в ста метрах от края и петляет параллельно обрыву. Пространство между дорогой и пропастью свободно, лишь мягкая зелёная трава укрывает землю да иногда встречаются кустарники или редкие деревья. Из-за этого пейзаж слева виден отчётливо, можно весь путь ужасаться тому, какая же мощная сила оставила здесь свой след.

Один раз мы с Дареном не удержались и на привале свернули к обрыву, чтобы заглянуть вниз. Чем ближе тогда я подходила к краю, тем отчётливее начинала чувствовать ком, вставший поперёк горла. Нервно сжимая и разжимая кулаки, я пыталась сглотнуть, чтобы избавиться от отвратительного ощущения, но оно никак не желало исчезать. В итоге я замерла где-то в полутора метрах от пропасти, понимая, что дальше двинуться не посмею. Друг остановился рядом. Я была благодарна за то, что он не задавал вопросов, потому что у меня всё равно не нашлось бы ответов.

Рассмотрев место падения Звезды вблизи, я осознала, каким ненастоящим оно кажется, словно не вписывается в природный пейзаж, оставаясь неправильным творением трагической случайности. Скалы и утесы, удерживающие воды, почти все чёрного или тёмно-серого цвета, а вода – лазурно-голубая. И, несмотря на то что на море часто бывают волны, в заливе они сразу же исчезают. Это создаёт очень неприятный эффект абсолютной неподвижности, и вода скорее напоминает лёд или даже зеркало. Подойдя к краю совсем близко, мне показалось, что я услышала в голове странный шёпот, но слов разобрать не смогла.

В первый день путешествия по территории Теялы мы встретили много доброжелательных людей. Элиот оказался прав: теялийцы очень дружелюбный народ. Одна компания угостила нас обедом, приготовленным на костре. Они признались, что впервые увидели кахари и им было очень интересно узнать, как живут люди на Островах, потому что по своей воле туда наведывались только путешественники, торговцы или Смотрители. Ближе к концу разговора теялиец средних лет заметил, как напряжённо я косилась в сторону обрыва.

– Если решишься полюбоваться этим мрачным пейзажем, то не смотри вниз слишком долго, иначе душу потеряешь, – серьёзно пробормотал он. – Удержаться не может никто. Мы все ходили взглянуть вниз, – остальные люди, сидевшие у костра, понимающе закивали. – Но недолго.

Сейчас, в нашу первую ночь на открытом воздухе, лёжа на спине и успокаивая дыхание после неприятного сна, я стараюсь отогнать воспоминания. Возможно, они правы, и Теневой залив проклят. Рядом с ним меня мучают новые кошмары.

– Мне приснилось, что я тонула. Наверное, как и говорили, не стоило смотреть на воду… – говорю я Дарену, сажусь и протираю глаза.

– Я тебя еле нашёл. Вроде луна и звёзды светят, но ты как будто в темноте растворилась, нашёл только, когда поближе подполз, – задумчиво шепчет Дарен. – В следующий раз давай костёр на ночь оставим, а то так и за край рухнуть недолго. И, подруга…

– М-м? – сонно мычу я, уставившись на парня.

– Я, конечно, не целитель, но мне кажется, что больной глаз должен просто болеть, а не светлеть.

Я пару раз моргаю, дожидаясь, пока до меня дойдёт смысл слов, а затем едва слышно чертыхаюсь и инстинктивно пытаюсь снова спрятать глаз, но внезапно решаю перестать притворяться и на этот раз открыто смотрю в лицо Дарена.

– Он не болит. У меня, похоже, с рождения дефект в виде разноцветных глаз. По крайней мере, Лайла меня нашла именно такой.

Я даже отбрасываю назад спутанные после сна волосы, чтобы Дарен мог лучше рассмотреть, хотя и едва заметно напрягаюсь, ожидая его реакции. Уверена, парень улавливает в моём взгляде угрозу получить ещё один пинок, если его ответ окажется не слишком подходящим.

Какое-то время Дарен молчит. Он берёт меня за подбородок и поворачивает моё лицо к лунному свету, чтобы получше разглядеть. Хмурится, изучая с разных сторон.

– Один карий, а второй очень светлый. Он… голубой? – уточняет друг.

– Серый.

– Серый, – кивая своим мыслям, повторяет Дарен.

А последующая затянувшаяся тишина заставляет меня нервничать и сомневаться ещё сильнее. Может, не стоило говорить?

– Очень даже… миленько.

– М-м-миленько? – У меня нет привычки заикаться, но это нелепое слово меня удивляет.

Я отбрасываю руку друга от своего подбородка, пока тот старается остановить рвущийся наружу смех, зажимая рот рукой. Выходит плохо. Любит он ляпнуть что-нибудь неподходящее.

– Хорошо, хорошо, – всё ещё посмеиваясь, парень поднимает руки в примирительном жесте. – А вообще, мне нравится. Это придаёт тебе уникальности. Ты и так особенная, а теперь это сразу видно.

Мой оскорблённый взгляд сменяется на смущённый. Хоть я и продолжаю думать о разноцветных радужках как об изъяне, но в душе рада, что друг считает иначе. Однако я всё равно беру настройку и капаю в глаз. На дороге вокруг нас немало путешественников, а ближе к Астаре наверняка станет ещё более многолюдно.

– Значит, это лекарство помогает выравнивать цвет? – интересуется друг.

– Да, но эффект длится недолго, примерно сутки, и то постоянно нужно следить, не закончилось ли действие, так как оно зависит от того, какое количество я капнула. Эта бутылочка – мой последний запас, возможно, в Илосе я сумею найти целителей, которые приготовят мне ещё настойку или… придётся носить повязку на глазу, – я морщусь, размышляя о такой неприятной перспективе, а Дарен снова едва сдерживает улыбку.

– Ты думаешь, это смешно? – недовольно бормочу я, кутаясь в мантию.

– Думаю, это очаровательно. Если продолжишь так же дуться и носить повязку, то ни один карманник не решится к тебе приблизиться, – отвечает он, сумев подавить неуместное веселье.

После его слов я с ещё бо́льшим недовольством поджимаю нижнюю губу, на всякий случай проверяя клинки, что лежат под боком. Хотя сейчас нет нужды беспокоиться о нападениях, потому что Теяла считается безопасной страной, так как сами теялийцы абсолютно не агрессивный народ. К тому же других путников, расположившихся на ночёвку, можно разглядеть издалека.

– Хотя я понимаю, почему ты это скрываешь, – добавляет парень и, улыбаясь, слегка треплет меня по волосам. – Теперь давай ещё отдохнём. До рассвета осталось часа три, не меньше.

Я укладываюсь обратно, заворачиваюсь в покрывало и для удобства меняю положение сумки, которая служит мне подушкой. Пока стоят относительно тёплые ночи, поэтому лёгкого пледа, который упаковали Лайла и Рой, вполне достаточно. Будь сейчас зима, спать на отрытом воздухе было бы рискованно даже при мягком климате Теялы. Я удивлённо приподнимаю голову, когда Дарен приносит своё одеяло и, завернувшись в него, укладывается прямо рядом со мной. Так близко друг к другу мы никогда не спали. Я чувствую, как к щекам приливает кровь, и в этот момент как никогда радуюсь, что под лунным светом он не увидит, как я покраснела.

– Что? – приподняв бровь, в ответ смотрит на меня приятель. – Не подумай ничего лишнего! Это на случай, если у тебя снова начнётся припадок.

* * *

На следующее утро мы продолжаем путь, а я стараюсь больше не бросать взгляд в сторону обрыва, опасаясь новых кошмаров. Погода на второй день ухудшилась. Всё ещё тепло, но небо затянули серые тучи, да так плотно, что я не сразу поняла, когда именно взошло солнце. Просто когда стало светло, мы на скорую руку позавтракали оставшимися в сумках сухофруктами и, собрав вещи, отправились дальше.

Пейзаж вокруг меняется мало, и мы с Дареном двигаемся вперёд молча. Я размышляю о своём новом кошмаре как о первой неприятности, что выпала нам сегодня. Второй трудностью становится погода с тяжёлыми, давящими тучами над головой, которые обещают скорый дождь. А ещё путешествие кажется пока удивительно гладким, и эта мысль странным образом скорее нервирует, чем радует.

После полудня, как я и предполагала, на дороге появляется всё больше теялийцев, вливающихся в основной поток ручейками из небольших городов и поселений, мимо которых мы проходим. Совсем скоро мы должны добраться до развилки с главным трактом, который ведёт прямо в «Жемчужину принцессы», а именно Астару. И наверняка именно туда свернут почти все путники, кроме нас двоих, которые в одиночестве продолжат брести вслед за дорогой, огибающей Теневой залив.

Но пока мы путешествуем среди других людей, а я на ходу заплетаю свои тёмные волосы в косу, шагающая впереди девочка нараспев читает без остановки одни и те же странные стишки.

Когда никто не ждал, с небес упала Звезда.

Огонь накрыл всех, сжигая города!

И казалось людям, что не деться никуда.

Но за теми, кто выжил, пришла холодная Тьма.

Она пришла на годы, злее прошлых лютых зим!

Конец для них не будет лёгким,

И один за…

Девочка с семьёй начинает удаляться, и последние две строчки расслышать не удаётся. Поддавшись странному желанию узнать продолжение, я прибавляю шаг и пробираюсь вперёд, лавируя между телегами и людьми, Дарен молча следует за мной. Мы догоняем мать и отца, которые держат дочку лет шести за руки, и она даже радостно подскакивает в такт своему стишку, так что копна чёрных прямых волос подпрыгивает вместе с ней. У меня по спине пробегает неприятная дрожь от того, насколько слова не вяжутся со счастливой картиной, которую я вижу перед собой, и тут ребёнок принимается декламировать новые стишки.

Какая удача! У пятерых появился магический Дар!

Свет, тьма, воздух, вода и огненный жар.

Всех спасли, но один из них сам жертвой стал!

Говорят, это четвёртый битву Тьме проиграл.

Так появились на земле четыре Первых Короля,

Разошлись они, Континент наш поделя.

Время покоя пройдёт, но тайну не забудет никто,

И семь кораблей света придут туда, где темно.

Дарен и я одновременно переглядываемся, не зная, что и думать. Хотя в голове сразу всплывают воспоминания о кораблях Каидана. Но я не успеваю об этом поразмыслить, как девочка вновь припоминает что-то новое.

Но лишь один из братьев всех молча защищал.

Битву он эту своим потомкам завещал.

Знают ли, что за границей общий враг ждёт?

Но где-то лишний ребёнок родится, и удача умрёт.

Я не выдерживаю и, ускорив шаг, преграждаю путь семье с девочкой. Малышка сразу обрывает свой рассказ.

– Извините, но что это за стихи?

Мать девочки бросает на меня заинтересованный взгляд, который тут же сменяется насторожённым, когда она замечает закреплённые на моей пояснице клинки. Я стараюсь придать лицу как можно более дружелюбное выражение, держа руки на виду, чтобы они поняли: у меня нет плохих намерений.

– Это отрывки из книги «Описание» Сайласа Эгеланна. Вы… не читали? – В голосе женщины сквозит сильное удивление. Я качаю головой, и она продолжает: – Это сборник с рассказами в стихотворной форме об истории Континента, о четырёх странах и Чёрной Зиме. Вначале кажется, что автор описывает древние события, но говорят, что он был… не совсем в своём уме, потому что многие фрагменты идут вразнобой, а большинство отрывков не имеют никакого смысла. На слух как набор красивых слов, временами в рифму, временами нет. Нашей дочери просто нравится звучание строк, она их вызубрила наизусть, и как мы ни пытаемся её отучить – ничего не получается, – в улыбке матери сквозит сожаление, напополам со смущением.

– Прочество, – с умным видом вдруг выдаёт девочка.

– Что? – удивляюсь я, переводя взгляд на ребёнка.

– Ну, прочество. О том, что будет потом. Может, даже завтра!

– Пророчество, – натянуто улыбаясь, поправляет дочку мать. – Ходили слухи, что непонятные части этих текстов – это предсказание будущего. Но книгу написали спустя два века после разделения Континента на четыре государства. С тех пор прошло уже много сотен лет, и ничего не случилось, так что никто давно не воспринимает эту книжку иначе, чем стишки для детей.

Дарен берёт меня под локоть и мягко тянет за собой в сторону. Тогда я замечаю, что родители чувствуют себя некомфортно от моих расспросов и того, что я преградила им дорогу. Многие прохожие начали на нас оборачиваться, потому что мы мешаем движению потока людей. Я извиняюсь и желаю семье хорошего праздника. Выждав некоторое время, чтобы они не решили, что я за ними слежу, мы возобновляем путь, вливаясь в толпу путешественников.

– Ты что-нибудь слышал об этой книге? – спрашиваю я Дарена.

– Вообще, да. И вроде даже помню ещё кусок. Хотя непонятно, о чём идёт речь. Там были строки…

Когда Свет закуёт Звёзды в кандалы,

А к красавице Луне протянет свои руки,

Не скрыться будет им от мести Тьмы,

Ведь они по их вине страдали от разлуки.

– Я был маленький, и меня забавляла игра слов. А вот мама эту книгу выкинула и просила забыть то, что я выучил, – друг, похоже, сам удивляется своей крепкой памяти.

– И ты что-нибудь понял?

– Не-а, до сих пор ничего не ясно. Наверное, автор на самом деле был сумасшедшим, хотя семья Эгеланн – это правящий род в Исаре. Но безумию всё равно, какая у тебя фамилия. А может, этот Сайлас просто любил сочинять небылицы на досуге.