Утренняя смена

У письменного стола, на фоне громадной карты Советского Союза, сидел китаец. Вид его был подчеркнуто официален. В своем сером, хорошо сшитом костюме, в накрахмаленном воротничке, с аккуратно завязанным темным галстуком он напоминал восточных дипломатов. На его круглом лице с приплюснутым носом, блестящими черными глазами и черными, подстриженными ежиком волосами застыло выражение вежливого внимания.

— Товарищ Чжоу, — назвал его Григорьев. — Знакомьтесь.

Груз протянул китайцу руку.

— Здравствуйте, — произнес тот, стараясь как можно тщательнее выговорить это длинное и трудное слово.

— Товарищ Чжоу — объяснил Григорьев, — приехал к нам закончить свое образование. Его интересует организация нашего производства. Он недавно из Китая.

— Не совсем недавно, — поправил Чжоу Григорьева, — Я нахожусь в России около года.

— Вы хорошо говорите по-русски, — заметил Груз.

Чжоу вежливо улыбнулся:

— В Китае интересуются новой Россией. Я изучал русский язык еще в Пекине.

— Обстоятельства вынудили товарища Чжоу покинуть Китай, — добавил Григорьев, но подробнее ничего не объяснил. — В общем... он приехал к нам. — Григорьев подошел к Чжоу и, меняя предмет разговора, указал на Груза: — А Николай Семенович один из самых талантливых наших инженеров. — Он поощрительно похлопал Груза по плечу. — Николай Семенович лучше всех сумеет познакомить вас с заводом.

III

Груз с утра водил Чжоу из цеха в цех, объясняя ему сложное устройство завода.

Николай Семенович приехал на завод в дни его пуска, четыре года назад, однако он любил рассказывать о том времени, когда на месте тяжелых и шумных цехов еще тихо шелестели нетронутые лесные заросли и рыжие лисицы подстерегали тетеревов. Он помнил много анекдотических рассказов о том, как глухари, возвращаясь токовать на старые облюбованные места, растерянно залетали в бараки, а землекопы брали расчет и тут же в котловане принимались искать золото. Но охотнее всего Груз говорил о тех годах, когда его личная биография тесно переплелась со всеми заводскими событиями. Тут уж в его воспоминаниях не находилось места анекдотам, и чем ближе подходили они к механическому цеху, в котором он работал, тем все больше и больше Груз ощущал, насколько сильно он сам сроднился с заводом.

В кузнице они встретили Григорьева и дальше пошли втроем.

Тяжелые продолговатые корпуса, окруженные газоном, отбрасывали густые тени, и поэтому даже на залитом асфальтом заводском дворе было не жарко.

Груз рукой обвел пространство вокруг себя.

— Теперь нам осталось осмотреть механический цех... — Он подумал и прибавил: — Самый большой в Европе.

Груз знал, что это неправда: в стране были более крупные механические цехи, но ему нравилось это преувеличение, и он сам искренне готов был поверить своим словам.

Под гигантской стеклянной крышей тянулись нескончаемые ряды машин. Одни из них походили на танки, другие на сложные астрономические приборы, самые маленькие жужжали, точно неугомонные швейные машинки, а наиболее громадные можно было сравнить с мощными дредноутами.

— Карусельные станки, — называл Груз. — Шлифовальные, расточные...

Григорьев дополнял инженера:

— Вы лучше обратите внимание на наших людей, — говорил он, указывая на рабочих. — Большинство из них пришло сюда, когда еще здесь корчевали пни. Вот этот высокий человек всего два года назад работал на кирпичном заводе чернорабочим, а теперь он отличный токарь. Вот этот строгальщик работал плотником, умел орудовать одним топором. Видите, какой у него станок? Справа от нас, у токарного станка, стоит бывший взрывщик на площадке строительства. Вот та белокурая девушка, отправляясь сюда из деревни, впервые увидела поезд, начала работать в этом же цехе уборщицей, а нынче командует сложнейшим немецким станком...

В сознании Чжоу рябило и от имен и от станков, трудно было все это запомнить с первого раза.

Зина стояла у своего расточного станка и внимательно следила за вращающимся резцом. Не менее внимательно следил и за резцом и за девушкой старик с аккуратно подстриженной бородкой, одетый в темную брезентовую куртку.

— Хороша! — наконец, не выдержав, резко прервал он молчание.

Зина испуганно обернулась.

— Никита Иванович! — воскликнула она от неожиданности и смущенно смолкла.

— Тому я тебя учил? — принялся упрекать девушку старик, сложив руки за спиной. — Разве можно такую скорость давать?

— Никита Иванович, — пыталась оправдаться Зина, — ведь все в порядке...

— Покамест! — сердито прикрикнул на нее старик. — Учить вас не переучить. Сломаешь станок — поздно будет говорить... — Он повысил голос: — Азиатка! — Ему понравилось это выражение, и он еще раз повторил его как нельзя громче: — Право слово, азиатка!

Григорьев, Чжоу и Груз шли в проходе между станками, и до них донеслось сердитое восклицание старика.

Григорьев поморщился, — выражение это, возникшее на почве высокомерного отношения европейцев к восточным народам, встречалось еще иногда в разговорах, служа синонимом неуважительного отношения к технике. Он не знал, не заденет ли оно китайца, и понадеялся, что Чжоу не обратит на него внимания. Но тот услышал восклицание старика, хотя, кажется, не воспринял его в том обидном значении, какое ему придавалось.

— Кто это азиатка? — спросил он и, не дожидаясь ответа, подошел к станку Зины, с любопытством глядя на девушку.

— Не обращайте внимания, — сказал Григорьев. — Сибирячка! Вот он и зовет ее...

— В чем дело, Никита Иванович? — поинтересовался Груз, подходя вслед за китайцем.

— Да ни в чем, Николай Семенович, — недовольно отозвался старик и сердито махнул рукой.

— Наш мастер Никита Иванович Охрименко, — представил его гостю Григорьев.

— Очень приятно, — безразлично поздоровался старик с незнакомцем и сейчас же опять обратился к Грузу: — Увлеклась девица и увеличила скорость резания... А так все в порядке.

Григорьев одобрительно кивнул Зине.

— Ничего... Она у нас ударница, комсомолка, — познакомил ее Григорьев с Чжоу. — Знакомься, Зина!

Чжоу сдержанно поклонился, так, точно находился на официальном приеме, и Зина почему-то сконфузилась, ею вдруг овладела милая женская застенчивость, и она смущенно протянула руку китайцу, неуклюже согнув ладонь лодочкой. — Так почему же вы азиатка? — повторил Чжоу свой вопрос.

— Потому что мы поставили замечательные станки и не умеем еще с ними обращаться, — резко ответил Груз вместо Зины. — У нас машина еще не пользуется достаточным вниманием.

— Вы правы, — согласился Чжоу. — Азиаты плохо еще разбираются в машинах.

— Да, у нас машины еще не дают того, что могут, — задумчиво согласился Григорьев, так и не поняв, дошел ли до Чжоу обидный смысл слова, брошенного Никитой Ивановичем.

— А что надо сделать?— любознательно спросил Чжоу.

— Приналечь на технику, — решительно и коротко объяснил Груз.

— Что надо сделать? — повторил Григорьев вопрос Чжоу и не ответил...

Разговор внезапно оборвался. Протяжно и пронзительно запел над цехом гудок. Груз достал часы.

— Смена, — сказал он, посмотрел в ближайший пролет и замахал рукой, подзывая к себе кого-то: — Халанский, Крюков, подойдите-ка сюда!

В пролете показались высокий юноша с открытым дерзким лицом, с небрежно откинутыми назад темными волосами и невысокий, но плечистый рабочий, лет тридцати, с какой-то напускной серьезностью во взгляде.

— Это Халанский, — назвал Груз. — Моя опора в цехе. Он и работает и учится. Скоро сам станет инженером. А это Крюков, работает у нас на заводе второй год. Тоже превосходный работник.

— Вот и отлично, Николай Семенович, — обрадовался вдруг Григорьев: — Тут у вас, вижу, целая компания подобралась. Я и оставлю товарища Чжоу на ваше попечение. Покажите ему наш поселок.

IV

Груз, Чжоу и его новые знакомцы из механического цеха остановились у литой чугунной ограды завода.

— Что же дальше? — иронически обратился Груз к своим спутникам. — Будем осматривать достопримечательности поселка?

— В самом деле, Николай Семенович, не показать ли товарищу Чжоу наши прерии? — предложил Халанский и повернулся к китайцу. — Как ваше мнение?

Чжоу вопросительно посмотрел на Груза.

— Если вам удобно...

Халанский обратился за поддержкой к Зине:

— Пойдешь?

— Конечно, — согласилась она. — Только за Тамарой зайдем. Это лучшая моя подруга, — объяснила она Чжоу и внимательно посмотрела на Груза. — Зайдем, Николай Семенович?

— За Тамарой? — переспросил Груз и замялся. — Разумеется, зайдем, но... Не перенести ли прогулку на завтра? Есть у меня одна срочная работка...

Чжоу виновато улыбнулся,

— Если вам неудобно...

— Николай Семенович всегда на работу ссылается, — перебила его Зина. — Это правда, мы получили важный заказ для оборонного ведомства, но ничего не случится, если он с нами часок погуляет, — беспечно заявила она. — Пошли!

Халанский рукой указал Чжоу дорогу вперед.

— Зина, — остановил Груз девушку. — Для чего это?

— Что? — удивилась Зина. — Григорьев вам поручил с ним заняться, а вы... Неудобно даже!

— Нечего наивничать. Это ты нарочно выдумала — позвать Тамару?

Зина вызывающе прищурилась.

— А вы как думаете?

— Нарочно? — переспросил Груз.

Не сдерживаясь больше, Зина ответила зло и раздраженно:

— Да! Нарочно! Что дальше? — Она тут же спохватилась и кивнула в сторону Чжоу. — На вас китаец оглядывается, идите... Неудобно!

Груз хотел было сказать еще что-то, но овладел собой, на лице его вспыхнула любезная улыбка, и он торопливо пошел вперед, нагоняя Чжоу.

Не успел Груз отойти от девушки, как ее задержал Крюков.

— Так не годится, Зина, — произнес он укоризненно. — В первый раз увидела человека и проговорилась о военном заказе...

Зина уставилась на Крюкова удивленными глазами:

— А ты откуда знаешь о заказе?

Крюков нахмурился, едва заметная тень недовольства промелькнула на его лице, но он сейчас же нашелся, ответив тем же вопросом:

— А ты откуда?

Зина растерялась.

— Мне... Мне Григорьев сказал.

Крюков насмешливо улыбнулся.

— Ну и мне... тоже Григорьев сказал...

И поспешил к шедшему впереди Халанскому.

Впятером подошли они к большому деревянному дому, напоминавшему поместительную и богатую дачу, сверху донизу разукрашенную затейливой резьбой.

— Хороша?— похвалился Халанский. — Молодежное общежитие. Ребята для себя постарались.

Из всех окон дома неслось рокотанье гитар, треньканье балалаек и стенанье мандолин. Можно было вообразить, что. в общежитии живут одни музыканты.

— Что это? — с любопытством спросил Чжоу. — Репетиция?

— Какая там репетиция! — посмеиваясь сказал Халанский. — Просто ребята пришли с работы и балуются. — И вдруг он застыдился этого общежития, в котором прожил несколько лет. — Некультурная публика. — Он искал у Чжоу сочувствия. — Разве можно в таких условиях заниматься? До сих пор не могут отдельных комнат построить!

Чжоу с сожалением посмотрел на Халанского:

— Если бы так жили китайские рабочие...

Всей компанией поднялись они на крыльцо. Груз распахнул дверь, и поток грязной воды устремился пришедшим под ноги. В коридоре юноши в трусиках старательно терли пол швабрами. Зина участливо посмотрела на мокрые ботинки Чжоу.

— Сегодня их очередь мыть полы, — сконфуженно объяснила она. У нас здесь самообслуживание, коммуна.

В коридоре их встретил оглушительный рев: