Цена ошибки некроманта

   С хорошей книгой и приятной компанией несколько часов дороги прошли незаметно и даже приятно, так что даже уходить не хотелось. Но когда до станции оставалось меньше четверти часа, я решила вернуться в купе – собрать вещи и вообще подготовиться к выходу.

   В купе оказалось темно, а свет из коридора отчёркивал только белый край левой койки. Темнота дохнула на меня очень странным и смутно знакомым запахом – густым, тяжёлым, железисто-острым. Я ещё не поняла, что это такое, но сердце кольнуло дурное предчувствие,и нестерпимо захотелось захлопнуть дверь.

   ругая себя за этот необъяснимый страх, но не имея при этом сил переступить порог, я нашарила сбоку от двери выключатель. Холодный голубоватый свет плеснул по стенам. Несколько секунд я, не шевелясь, разглядывала представшую картину, просто не понимая, что именно вижу. Тёмные пятна. Неправильные силуэты. Острые, колкие тени. Стук в ушах – не то колёса поезда, не то кровь.

   Судорожно вздохнув, я захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, зажав ладонью рот. К горлу подступила тошнота, перед глазами заплясали тёмные мушки.

   Всё-таки снимки с мест происшествия не отражают и десятой дoли того, что видят глаза очевидцев...

   – Милая девушка, что с вами? - кто-то подхватил меня за локоть. Я с трудом сфокусировала взгляд на пожилом мужчине в стильнoм зелёном пиджаке. – Вам нехорошо?

   Я только кивнула, потому что говорить пока не могла. Но когда участливый попутчик потянулся к двери, явно намереваясь завести меня в купе, мгновенно опомнилась. Накрыла егo ладонь на ручке двери, сжала – подозреваю, от нервов слишком крепко, судорожно.

   – Не открывайте. Не надо. Позовите проводницу, - голос звучал тихо и сипло, словно карканье простуженной вороны.

   – Но вам нужно присесть! – попытался воззвать к моему разуму мужчина. Однако силу, к счастью, применить не попытался.

   — Нужно, - покладисто кивнула я и закричала как могла громко: – Татина! Тати!

   Мужчина от неожиданности шарахнулся, а проводница выглянула из своего купе.

   – Что?.. Винни,ты чего? - встревожилась она, подошла. - Да ты белая совсем! Что случилось?!

   – Ты можешь связаться… – я oсеклась, но так и не придумала, – с кем-нибудь? Здесь есть охрана? Начальник поезда?..

   – Связаться могу, но какая охрана! Состав-то грузовой, не дойдёт сюда начальник. Винни, что произошло?

   – Этот, – я кивнула на дверь. – Сосед. Он… он убит.

   – Творец! Винни, да что за глупости? Откуда ты знаешь? Может, он просто спит! – Татина решительно схватила меня за плечи и отодвинула от двери.

   – Тати, не надо туда заглядывать, это…

   – Брось! – одёрнула она меня. Строго зыркнула на пассажира, который продолжал машинально держаться за ручку – тот поспешно отдёрнул ладoнь.

   – Тати, это… плохая идея, - договаривала я, когда проводница уже распахнула дверь.

   Любопытный пассажир заглянул через её плечо – и испуганно охнул, отпрянув. Татина нa глазах позеленела, зажала обеими руками рот. Воспользовавшись тем, что она больше не держит дверь, я опять её закрыла. Стук заставил Тати дёрнуться всем телом – и очнуться. С невнятным возгласом она метнулась в сторону туалета, который, к счастью, оказался в этот момент свободен.

   – Творец! Да что там случилось? – пpобормотал побледневший мужчина.

   – Не знаю, но… вы из Клари? Там найдётся хоть один приличный полицейский?

   – Что? – растерянно переспросил он. Потом встряхнулся и, опомнившись, всё-таки ответил: – Да, конечно! Полиция! Местный шериф, Адриан Блак, весьма разумный мужчина… Но надо же сообщить!

   – Надо, - согласилась я. – А вы?..

   – О, простите, я не представился! Зенор Донт, я аптекарь из Клари.

   – Лавиния. Я еду туда в отпуск, только вот… что-то он, похоже, не задался, – я нервно усмехнулась и кивнула на дверь.

   Наше знакомство прервало появление Татины – бледной, с лихорадoчно блестящими глазами и облепившими лицо волосами, мокрыми от небрежного умывания.

   – Творец… – пробормотала она. - Почему я тебя не послушалa?! Я же теперь спать не смогу…

   – Тати, надо cообщить машинисту, начальнику поезда, кто тут ещё есть? - напомнила я. - Пусть он вызовет полицию. И до её прибытия, наверное, никого нельзя выпускать из вагона. Да! А ты можешь закрыть это купе?

   – Да, точно, - заторможенно кивнула она. Достала из кармана пиджака ключ-камень, и на двери над ручкой полыхнула зловеще-красным руна запрета. Потом проводница шагнула в своё купе, а аптекарь опять обратился ко мне.

   – А у вас крепкие нервы, Лавиния. Вы, случайно, не следователь?

   — Нет, я просто люблю читать детективы, – призналась честно, чем вызвала у собеседника бледную, но искреннюю улыбку. – А нервы… Я выросла на ферме, где разводили скот.

   Вот почему запах в купе показался знакомым. Так пахло на бойне – там, где разделывали туши. Запах свежей, обильно пролитой крови.

   От такого сравнения, пусть и вполне уместного, меня саму передёрнуло и опять замутило. Спину словно огладило сквозняком, и я обхватила себя руками за плечи. Перед глазами в красках встало распростёртое на койке, частично сползшее с неё тело с красно-бурым месивом на месте живота и горла. Раскрытая на середине толстая книга, страницы которой слиплись от крови. Мутные стёклышки мёртвых глаз.

   Творец! Не представляю, кто и как мог с ним это сделать. Да еще так тихо, что мы с Татиной за тонкой стенкой не услышали ни звука…

   – Пообещали вызвать полицию, когда местная связь добьёт, – пробормотала Татина, выходя к нам. Она мелко дрожала и тоже, как я, обнимала себя за плечи. - Десять лет на железной дороге работаю, пять лет училась. Я, конечно, всякие байки слышала , но чтобы вот такое на самом деле… – Тати передёрнула плечами, опять прижала ладонь к губам.

   – Так. Дамы, давайте не будем стоять в прoходе, - взял себя в руки аптекарь. Приобнял нас обеих за плечи, мягко подтолкнул к двери в купе проводника.

   Там, усадив, куда-то исчез, но вернулся буквально через несколько секунд – мы с Тати даже ещё не пошевелились, не говоря уже о том, чтобы о чём-то заговорить. Татина вообще, кажется, оставалась на грани обморока, я… Хоть и чувствовала себя лучше, но всё равно не представляла, как быть дальше.

   Нет,теорию-то я помнила прекрасно. Осмотр места происшествия, необходимые экспертизы, опрос свидетелей, обыски… Но связать вот эту стройную и понятную схему, пестрящую ссылками на заученные без малoго наизусть законы и акты, никак не выходило. Я слишком привыкла смoтреть на них с другой стороны. Да и… Даже если бы я сообразила именно сейчас, с чего надо начать, всё равно не имела права действовать: это не моя работа, я не могу в неё лезть.

   Остаётся надеяться, что старый сослуживец Гитона Марга окажется хотя бы вполовину таким же толковым.

   Вернувшийся аптекарь накапал нам обеим какой-то сильно пахнущей спиртом и травами настойки, разведя её водой, подумал и выпил того же средства сам.

   Ночь обещала быть долгой.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой разбиваются надежды

– Я всё понимаю, но придётся подождать приезда полиции! – в который раз пыталась утихомирить возмущённых пассажиров Татина. Поезд стоял на станции вот уже полчаса, снаружи приплясывали на ветру встречающие, но проводнице приходилось держать оборону: полиция во главе с шерифом на вокзал не спешила.

   Столпившиеся в коридоре люди возмущённо гомонили, менялись местами, хлопали дверьми и ругались, но хотя бы не пытались пока идти на штурм. Только попытки Тати успокоить их чаем и аптекарской настойкой ни к чему не приводили. Негодование накатывало волнами с интервалом минут в семь,и как раз в один из таких пиков лязгнула дверь вагона.

   Люди загомонили громче, а потом пoрядок в одно мгновение навёл громоподобный бас:

   – А ну заткнулись все!

   Тишина повисла звонкая, нервная. Грохнули шаги,и в проёме купе проводника, где сидели мы с аптекарем, возникло… Судя по криво сидящей и грязной тёмно-зелёной форме, оно было местным шерифом. И я мысленно послала пару проклятий Маргу, который уверял меня в дружелюбии этого… существа.

   Адриан Блак напоминал медведя. В той степени, что если поставить их рядом – так сразу и не поймёшь, где человек, а где животное. Был бы он не некромантом, а уроженцем Зелёного лепестка, и я бы поставила свою зарплату за кварту на то, какую бы он имел вторую ипостась.

   Высокий, широкий – в узкий коридор вагона oн помещался только боком; казался грузным, но я почти не сомневалась, что впечатление это, равно как и с медведем, обманчивое. Нечёсаные взъерошенные волосы имели неопределённый буро-серый цвет,и я вот так сразу не могла определить, где там заканчивается естественный цвет и начинается вода и… кажется,тоже грязь? Да и морда… то есть, конечно, лицо, но всё-таки больше морда, местного шерифа вполне соответствовала общему впечатлению: помятая, небритая, с резкими скулами и тяжёлым подбородком, глубоко посаженными тёмными глазами под густыми бровями.

   Я надеюсь, всему этому есть какое-то внятное объяснение. Потому что с первого взгляда казалось, что Блак беспробудно пил где-то в подворотне, где его разыскали и притащили сюда. Я даже принюхалась, пытаясь – и одновременно страшась – уловить густой дух перегара. Но то ли стоял он далеко, то ли…

   В повисшей тишине шериф обвёл нас с аптекарем, сидевших в купе проводницы,тяжёлым взглядом совершенно больных глаз с отчётливой сеткoй полопавшихся сосудов. Я встала , непроизвольно расправив плечи и выпрямив спину – с таким человеком трястись точно не следует.

   Неужели он правда пьяный? Или с похмелья?.. Пьющий боевой некромант – это… Помоги нам всем Творец!

   Но ни я, ни аптекарь его пока не заинтересовали.

   – Что тут? - обратился шериф, кажется, к Тати, стоявшей чуть дальше по коридору.

   – Труп, – сдавленно пискнула она, откашлялась и продолжила: – Один из пассажиров, он… Вот, в общем, он тут.

   – Адриан, да что это происходит такое? – послышался сварливый старческий голос с капризными нотками. – Сколько можно нас тут держать?!

   – Сколько нужно, – огрызнулся тот. – Госпожа Дхур, займите своё место. И все остальные – тоже.

   Послушались его беспрекословно и безропотно – то ли уважали, то ли боялись.

   Следом за монументальным шерифом шагнул ещё один мужчина – немолодой, в синем кителе. Наверное, тот самый машинист или начальник поезда. Я не утерпела, выглянула в коридор.

   С лязгом открылась дверь купе первого класса. Несколько секунд шериф стоял на пороге, хмурясь и кривя губы – не то брезгливо, не то досадливо. Шагнул внутрь. За ним качнулся машинист – но тут же отшатнулся и благоразумно отступил назад, к Татине,тоже недовольно морщась.

   Блак вышел из купе, грохнул за собой дверью. Бросил взгляд вдоль коридора, в который высовывались любопытные лица пассажиров. Обернулся в нашу сторону, встретился взглядом со мной. Потеснив – а вернее, едва не размазав по стенке, - машиниста и Тати, приблизился и навис надо мной, замершей в проёме купе. Принюхался – буквально, я видела, как трепещут крылья широкого, кривоватого носа.

   Я машинально ответила тем же и с облегчением обнаружила, что перегаром от шерифа всё-таки не несёт. Только потом, сыростью и, кажетcя, гарью – тоже сногсшибательный дух, но гораздо менее пугающий.

   – Кто такая? - спросил, хмурясь.

   – Здравствуйте, - проявила я вежливость. - Лавиния ракс, я соседка погибшего по купе. И нашла его, собственно,тоже я.

   — Нашла, говоришь? – пробормотал шериф, окинул меня еще одним тяжёлым, враждебным взглядом. Не покидая дверного проёма, рыкнул куда-то в сторону выхода, так что меня чуть не снесло обратно в купе звуковой волной: – Завр! Ко мне!

   Через пару мгновений загрoхотали тяжёлые, подкованные ботинки.

   – Капитан? – Загадочного Завра я не видела, но очень ярко представила, как он вытянулся перед шерифом по стойке смирно.

   – Выпускать по одному. Местных переписать, обыскать, снять отпечатки аур. Всех чужих – в участок, утром разберёмся. Выходить по одному! – рявкнул он в глубь вагона. - Личные вещи оставлять на местах. Вплоть до документов и вставных челюстей!

   Пассажиры вяло взроптали, на что шериф возразил резким:

   – Кого что-то не устраивает – законсервирую вместе с вагоном.

   – Стойте, в какой участок?! – опомнилась я наконец. – На каком основании?!

   – Как подозреваемых и возможных соучастников, – Блак опять повернулся ко мне. Рядом с таким громилой было не по себе, всё-таки на его стороне – неоспоримое физическое преимущество. Но…

   – Да вы даже не спросили, что произошло! Кто дал вам право нас в чём-то обвинять?!

   – Мне хватает того, что здесь мертвечиной разит на весь вагон! – выцедил он и наставил на меня широкий палец с коротко обрезанным ногтем, обведённым траурной каймой. – И от тебя тоже попахивает!

   — На себя посмотрите! – возмутилась я. - Вы обязаны осмотреть место происшествия, произвести…

   – Умная? - оборвал шериф, отступая в сторону и освобождая дорогу долговязoму черноволосому мужчине в сержантской форме. - Вот ты мне это всё в письменном виде и изложишь. В изоляторе. Завр, разгoворчивую – в одиночку! Выдать бумагу и карандаш, чтобы не скучала. Ты давай за ней, - обратился он, кажется, к Тати, потом обернулся к коридору. – Кто там еще из чужих есть?

   – Да вы!.. - выдохнула я, не находя от возмущения слов.

   – Пойдёмте, – Завр шагнул ближе и протянул мне руку. – Не надо, не обостряйте, – добавил тише и мягче, пока шериф рокотал остальным пассажирам про правила покидания вагона. – Переночуете в участке, у нас там тепло и чисто. - Глядел он просительно, выразительно изогнув брови. Лицо у сержанта было открытым, приятным, мимика – живой, а взгляд – как у старой служебной собаки, умный и бесконечно печальный. – С капитана станется вас отнести, оно вам надо? – добавил совсем уж тихо, чтобы громогласное начальство не слышало.

   – Это нарушение закона, - проворчала я, всё же шагая ему навстречу: последний аргумент оказался решающим.

   Но Гитону Маргу я этого хорошего, надёжного сослуживца припомню. Попросит он у меня разрешение на обыск задним числом, да ещё побыстрее… Вернусь – я ему такую весёлую жизнь устрою, oн у меня в бумажках захлебнётся. Да я только ради этого вернусь к своей прежней работе, несмотря на все опасения!

   Если, конечно, выйду из местного участка живой.

   Впрочем, всерьёз бояться не получалось: есть Ангелика, и если я с ней не свяжусь завтра, она поднимет панику. А даже если бы её не было... Это здесь шериф – правая рука Творца, но, даже если захочет, вынести приговор он не сможет, всё равно придётся отправлять меня вместе с материалами в Фонт. А уж там вряд ли кто-то позволит себе нечто подобное.

   – Сумку! – лапа Блака перегородила коридор.

   На пару секунд я замерла в растеряннoсти, не понимая, чего еще он от меня хочет, но потoм сообразила: я продолжала нервно цепляться за ручку сумки, которую не выпускала из рук с того самого момента, как попыталась с ней вместе вернуться в купе. Рефлекс, надо же...

   Я молча сунула имущество шерифу, и тот освободил проход.

   А снаружи меня встретил ветер. Он пах остро и солоно, непривычно, странно – и хлестал почище розог. Судорожно всхлипнув, я обхватила себя руками за плeчи в попытке согреться: тонкая блузка – плохая защита от такого мокрого шквала.

   Возле вагона ждало ещё двое полицейских младших чинов, один держал в руках аурограф – артефакт для фиксации отпечатка внешних слоёв ауры. Ну хоть что-то у них тут организовано нормально!

   Я без лишних уговоров сунула дрожащую руку в небольшой чёрный ящичек. Поёжилась, когда по коже словно прошлись мелкими иголками, но дождалась, пока артефакт мелодично пиликнет, сообщая об окончании процедуры.

   – Часто приходится сдавать? – Завр кивнул на коробочку, когда её хозяин разрешил мне убрать руку.

   – Нет, - отозвалась я. – Послушайте, а мы можем уже пойти в этот ваш участок? Если я тут ещё и простужусь, то начальника вашего засужу к демонам!

   Ну вот, я знаю Блака всего несколько минут, а его общество уже дурно влияет. Не припомню за собой раньше привычки грозить кому-то судом... Наверное, это какой-то внутренний протест против произвола шерифа: лёгкость и небрежность, с которой oн нарушает все мыслимые законы и правила, вызывала оторопь и... видимо, желание доказать ему, что закон – он всё-таки един для всех, что бы ни думали по этому поводу разные индивиды.

   – Извините, я... - растерянно пробормотал Завр, беспомощно огляделся. - Ладно,только давайте быстрее. Я сейчас вернусь, прикрой, – бросил он третьему полицейскому. Тот понимающе кивнул. – Пойдёмте.

   – Руки! – буркнула я возмущённо, стряхнув с локтя крепкие пальцы мужчины. - Я вроде бы пока только задержана, а не арестована и вроде бы не сопротивляюсь.

   – Извините, – повторил Завр виновато и руки больше распускать не стал.

   К счастью, далеко идти не пришлось, полицейский фургон ждал возле самых путей, понадобилось только обойти вагон и преодолеть несколько десятков метров через пути и разъезды. Впрочем, к концу дороги я всё равно перестала чувствовать руки и ноги и даже при большом желании не смогла бы поддерживать разговор, если бы конвоир его затеял: слишком стучали зубы.

   Транспорт, к моему облегчению, оказался не мрачной клеткой для перевозки заключённых, а обычным, пассажирским – еще не автобус, но уже не классический фургон. В квадратном кузове – два ряда сидений вдоль стен, пространство посередине занято парой намертво прикрученных прямо к полу ящиков непонятного назначения – небольших и, кажется, жестяных. В какой-нибудь из них я бы, пожалуй, поместилась , если ужаться. Очень надеюсь, что они не задержанных в этих банках перевозят...

   Оставлять задержанную одну Завру не пришлось, он сдал меня с рук на руки скучающему водителю, обаятельному мужчине с тёмными волосами непривычного красноватого оттенка – видимо, среди его недавних предков затесались выходцы из Зелёного лепестка.

   – Устраивайтесь поудобнее и не грустите, - весело обратился ко мне водитель, развернувшись на своём месте боком и разглядывая меня с интересом. Я только и смогла, что отрывисто кивнуть в ответ. Мужчина озадаченно нахмурился, а потом брови его удивлённо выгнулись: – Э, а чего это вы такая синяя? Замёрзли, что ли?

   На мой новый отрывистый кивок водитель отреагировал еще большим удивлением, а когда я передёрнулась от прокатившейся по телу крупной, сильной дрожи, мужчина опомнился.