Белее снега, слаще сахара...

Черное не станет белым, назови его хоть сахарком, хоть бланманже.

Наконец, сладости были упакованы, слуга, сопровождавший королевского повара, с великой осторожностью подхватил сундучки и свертки, и мастер Лампрехт сам открыл двери, провожая влиятельного гостя.

Мы встали у окна, глядя, как повар важно идет до саней, похожий в своей лисьей шубе на огненный колобок, потом садится на сиденье, забросанное подушками, а слуга складывает сладости в короб у ног повара.

— Вся улица сбежалась! — потирал руки мастер. — Поистине, счастливый день!

— Он опустошил всю вашу лавку и не заплатил ни грошена, — заметила я.

Кучер подхлестнул лошадей, и сани помчались по улице, сопровождаемые восторженным улюлюканьем мальчишек. Особо отчаянные тут же вскочили на полозья, чтобы прокатиться с ветерком, но кучер погрозил кнутом, и мальчишки со смехом повалились в сугробы.

— Что значит потеря дневной выручки по сравнению с королевской рекомендацией! — возмутился мастер Лампрехт. — Да это все равно, что сам король появился бы на пороге «Пряничного домика» и попросил продать ему дынных цукатов!

Мастер не заметил, а я при одном упоминании о дынных цукатах залилась краской до ушей.

Грубиян король еще и поцеловал меня! Совсем потерял чувство совести и чести!

Но вместе с тем я вынуждена была признать, что в том поцелуе не было ничего грубого. Наоборот, поцелуй получился нежным, свежим и сладким… И одни только воспоминания о том, как твердые мужские губы прикасались к моим губам, растревожило и взволновало…

Взволновало!.. Вот еще!..

Я разозлилась на весь мир сразу — и на город, равнодушно глазевший, как тиран-король похищает меня средь бела дня, на короля, столько лет пестовавшего какие-то глупые обиды, и на себя саму…

Подумаешь, поцеловал!..

Но воспоминание держало сетями, и я вместе с волнением испытала еще и обиду. Слишком он стал умелый в поцелуях. Научился за десять лет.

4

— Так, а что мы стоим? — переполошился мастер Лампрехт. — Витрины пусты! Быстро, быстро! Готовим новые пирожные!

— Вот и готовьте, — я вспомнила, что собиралась бежать из города и шагнула, чтобы забрать у лавочника сумку, но тот проворненько спрятал ее за спину. — Не глупите, господин Лампрехт, — сказала я по-доброму. — Я все равно уеду, ноги моей больше в этом городе не будет.

— Не позволю! Не позволю! — мастер затрясся, как желейное пирожное. — Ты в уме?! Мы можем получить заказ на королевскую свадьбу, а ты решила все бросить?!

— У вас четыре помощницы, справитесь.

— Четыре помощницы с руками со спины! — воскликнул отчаянно мастер. — Ты не можешь меня бросить!

— Вы не умрете от несчастной любви, — пообещала я ему. — Давайте сумку, и я…

Колокольчик снова звякнул, и мы с хозяином оглянулись на дверь. В лавку вошли две дамы, одетые богато и элегантно. Они сбросили капюшоны плащей, отороченных мехом, и я немедленно узнала и ту, и другую. Блондинка из свиты принцессы Маргрет и дама Диблюмен, следившая за разгрузкой королевского каравана.

— Добрый день, сударыни! — тут же бросился к ним навстречу мастер Лампрехт. — Чем могу быть полезен? Королевский повар только что забрал все сладости подчистую, но у меня остались припрятаны коврижка и ромовый пирог, если будет угодно…

— Мы возьмем коврижку и пирог, — любезно сказала госпожа Диблюмен, оглядывая лавку. — Нам рекомендовали обратиться к вам, и в придачу к покупке я хотела бы сделать заказ.

Скользнув по мне взглядом, госпожа взяла блондинку под руку, и я поняла, как они похожи. Наверняка — мать и дочь. Но если у блондинки личико было розовым и сдобным, дама Диблюмен обладала тяжеловатым волевым подбородком и колючим пристальным взглядом.

— Нам нужны заварные пирожные, — принялась перечислять она, — бисквит и десятка два шоколадных конфет на ваш выбор.

— Завтра именины у принцессы, — защебетала блондинка, — это будет подарок…

— Незачем говорить об этом, Клерхен, — остановила ее госпожа Диблюмен. — Сколько это будет стоить? — она достала кошелек, и мастер Лампрехт тут же назвал цену.

Дама не стала торговаться, чем поразила моего хозяина до глубины души, и он едва не прослезился от счастья. А блондинка Клерхен заметила меня, стоявшую у витрины.

— О! Барышня Цауберин! — пропела она, — Как мило встретить вас! Вы так быстро убежали, что мы с матушкой не успели спросить, где находится ваша милая лавка. Пришлось спрашивать у местных.

— Надеюсь, вы искали недолго? — участливо поинтересовался мастер Лампрехт, пересчитывая талеры. — В Арнеме каждый знает, где находится «Пряничный домик».

— Да, и все вас очень хвалили, — с улыбкой заметила дама Диблюмен. — Когда мы сможем получить заказ?

— Сегодня вечером, — щедро пообещал хозяин. — Куда прикажете доставить?

— В замок, — ответила дама. — Для баронессы Динеке Диблюмен, будьте любезны.

Сказав это, она бросила на меня взгляд — вроде бы и ничего особенного, но мне сразу стало холодно, как будто я по шею провалилась в сугроб. Баронесса Диблюмен… Наверное, важная особа.

— Пусть заказ принесет ваша доченька, — защебетала Клерхен, обращаясь к мастеру. — Мне будет очень приятно снова встретиться с ней. Принцесса была очень к ней добра.

— Конечно, несомненно, — забормотал хозяин, но я тут же разоблачила его ложь.

— Я ему не дочь, — объяснила я с улыбкой, заставив мастера Лампрехта помрачнеть. — Я просто работаю в «Пряничном домике».

Диблюмены переглянулись, а потом дама Динеке сказала с оскорбительным высокомерием:

— О! Вот как.

Так могла бы сказать королева, услышав какую-то странную или неприличную новость.

— Но нам сказали, что вы живете здесь?! — изумилась Клерхен, вытаращив голубые глаза.

— Клерхен, — тихо и строго одернула ее мать, и блондинка виновато повела золотистыми бровями.

Мастер Лампрехт покраснел, но я не позволила себя смутить.

— Да, живу здесь, — сказала я почти весело. — Мои родители умерли, и мастер Лампрехт позаботился обо мне, за что я ему очень благодарна. Он — самый добрый и отзывчивый человек, какого я только знала. А лучшие сладости получаются именно у добрых людей, поэтому покупайте наши конфеты смело — они самого лучшего качества и вкуса.

Хозяин взглянул на меня с благодарностью.

— Это достойный поступок, — степенно сказала дама Диблюмен. — Значит, вы — сирота? Мне очень жаль. Отчего же умерли ваши родители?

— Отец умер еще до моего рождения, — ответила я, немного удивленная таким участием, — а мама умерла десять лет назад, у нее были слабые легкие.

— Печально, — почти прошептала дама. — И вы всю жизнь прожили здесь, в Арнеме?

— Совсем нет, — возразила я. — Мама умерла в Брохле, а я потом жила в Маркене, там меня встретил мастер Лампрехт и предложил пройти обучение в его кондитерской. В Арнеме я лет пять.

— И всему научилась лучше меня, — подхватил хозяин. — Какие Мейери делает ореховые крендельки!..

— Чудесно, их мы тоже закажем, — сказала дама Диблюмен, и хозяин просиял и бросился целовать ей ручку. — Надеюсь, ваши горести закончились, барышня, — дама кивнула мне и мягко, но непреклонно остановила мастера Лампрехта. — Всего доброго, будем ждать заказ.

— И вам всего доброго! Удачной дороги до замка! Ясного дня! — мастер придержал двери, пропуская женщин, и мы с ним снова встали у окна, глядя, как дамы из королевской свиты садятся в легкие сани, запряженные серыми в яблоках лошадьми, укрываются медвежьими шубами, приветливо кивают горожанам, выбежавшим на улицу поглазеть на новых посетителей нашей лавки.

— Сейчас заказы точно повалят! — произнес мастер дрожащим голосом. — О, славный день!.. — он бросился за прилавок, пряча выручку в тайничок в столе.

— Отдайте сумку, — сказала я устало.

— Никуда ты не поедешь! — отрезал хозяин. — С чего вдруг?!

— Есть причины, — на меня вдруг навалилась такая усталость, что пришлось сесть на скамеечку у входа. В самом деле, удивительно, что я не свалилась сразу после встречи с его величеством, а еще пробежала половину города.

— Ты что-то неважно выглядишь, — соизволил присмотреться ко мне хозяин, предусмотрительно убрав сумку подальше под прилавок. — Возьми пастилы или цукатов, а то побледнела вся.

Я вытащила из поясной сумочки свое любимое лакомство — дынные цукаты, и сжевала несколько штучек.

«Твои поцелуи сладкие, как дынные цукаты…».

Едва не застонав, что на ум приходят всякие глупости, я поднялась со скамейки, снова обретая силу и бодрость. Правильно говорила моя мама — когда все плохо, съешь конфету, и сразу полегчает.

— Мейери, не делай глупостей! — заблажил хозяин, но я уже отодвинула его в сторону и схватила с пола сумку. — Вы должны мне еще пять талеров, — обрадовала я мастера Лампрехта, — и если не хотите получить синяк под глаз, то не смейте…

Зазвенел колокольчик, стукнула дверь, впуская нового посетитетеля, и я ахнула, торопливо поклонившись, а следом за мной — ничего не понимая, но на всякий случай — поклонился хозяин.

В нашу лавку вошла принцесса. Принцесса Маргрет. Гретель.

— Как замечательно здесь пахнет корицей, — сказала она, сияя глазами — такими же синими, как у брата. — Обожаю этот запах! Он сразу напоминает о празднике! А я к вам, барышня Цауберин, — она присмотрелась к дорожной сумке, которую я держала в руках, и спросила: — Но вы куда-то уезжаете?

5

— Да, ваше высочество… — пробормотала я, смущенная тем, что принцесса могла услышать, как я разговаривала с хозяином лавки. — У меня дела в соседней деревне…

— Очень жаль, — принцесса посмотрела на меня с огорчением. — А я так надеялась, что вы поможете мне.

— Конечно, она поможет! — завопил мастер Лампрехт. — Все дела подождут! Какие могут быть дела, когда ее высочеству нужна помощь! — он воспользовался моим замешательством и выхватил у меня сумку, прижав ее к груди. — Сказать по-правде, ваше высочество, — заявил этот предатель, — она напугана тем, что его величество приказал ее схватить при всех. Я-то убежден, что произошло обыкновенное недоразумение, но вот Мейери решила бежать — и куда подальше.

— Мастер Лампрехт! — возмутилась я, но принцесса всплеснула руками и засмеялась.

— Неужели вы и в самом деле испугались, барышня Цауберин? — спросила она ласково. — Мой брат такой шутник, не обращайте на него внимания. И ничего не бойтесь, вам совершенно никто не угрожает.

— Вот видишь? — засуетился хозяин, засовывая мою сумку за ларь с мукой. — Ее высочество говорит, что тебе незачем никуда бежать. Так что немедленно выслушай ее просьбу и приложи все усилия, чтобы выполнить.

— Вы необыкновенно любезны, — сказала я ему ледяным тоном, но он предпочел не заметить намека.

— Какая вам нужна помощь, моя госпожа? — хозяин с собачьей преданностью вглядывался в лицо принцессы.

Та поднесла к губам платок, пряча улыбку, а потом сказала:

— Завтра мои именины, и я хотела бы устроить небольшое торжество… на сто пятьдесят шесть персон.

— Сколько?! — схватился за сердце мастер Лампрехт.

— Cто пятьдесят шесть, — принцесса посмотрела на него с беспокойством. — Приглашены все невесты моего брата… Вам плохо, мастер?

— Не волнуйтесь, уже все в порядке, — успокоил ее хозяин. — Итак, сладкое на сто пятьдесят шесть персон…

— Блюда к столу будет готовить наш повар, — продолжала принцесса, — но мне бы хотелось, чтобы ваша лавка приготовила какие-нибудь особые сладости. «Шоколадный лев» пообещал приготовить заварные пирожные, а вы сделайте что-нибудь другое. Мы с девушками попробуем и решим, какая из кондитерских получит заказ на королевскую свадьбу.

Мы с мастером Лампрехтом невольно переглянулись.

— Это огромная честь, ваше высочество, — сказал затем хозяин. — Огромная честь, и мы приложим все силы, чтобы выполнить ваш приказ!

— Не приказ, просьбу, — мягко поправила она его. — Мне хотелось, чтобы барышня Цауберин сама занялась приготовлением, но если она собирается уезжать…

— Она уже передумала! — невежливо перебил принцессу хозяин. — Мейери, ответь! — и он добавил углом рта: — Сделаю совладелицей лавки, получишь тридцать процентов.

— Пятьдесят, — ответила я немедленно.

— Что вы сказали? — принцесса улыбнулась нам. — Простите, я не расслышала.

— Это мы подсчитываем, сколько надо муки, чтобы выполнить заказ вашего высочества, — ответил хозяин лживым добрым голосом. — Я говорю, что тридцати пяти фунтов будет достаточно.

— Мало, господин Лампрехт, — возразила я. — Пятьдесят. Не меньше пятидесяти. Не экономьте на королевском заказе, иначе ее высочество сочтет вас жадиной.

На мгновение хозяин потерял дар речи, а потом прошипел еле слышно:

— Ну ты и ведьма! — и громко добавил: — Хорошо, пятьдесят. Ты меня убедила, маленькая плутовка.

— Значит, вы согласны? — принцесса протянула мне руку, и мне ничего не оставалось, как пожать ее. — «Шоколадный лев» будет сам представлять свои сладости, — сказала принцесса, пожимая мою ладонь. — Надеюсь, вы с вашим милым хозяином тоже придете на мои именины, чтобы представить свои сладости.

Хозяин второй раз потерял дар речи, но быстро пришел в себя:

— Конечно, ваше высочество! — заверил он принцессу. — Это огромная честь, и я выполню свой долг с усердием и удовольствием! Завтра мы будем у вас, с самыми лучшими сладостями! Мы приготовим нечто потрясающее! Нечто особенно! Мы докажем вам, что только «Пряничный домик» достоин называться кондитерской лавкой, а этот обманщик Римус, с вашего позволения…

— Жду вас завтра к десяти утра, — принцесса еще раз пожала мою руку. — И рассчитываю на вас, барышня Цауберин. Отложите на время ваши дела, королевский двор нуждается в вас… — она смешливо прищурила синие глаза — такие же синие, как у ее брата. — Точнее, в вашем искусстве, колдунья из «Пряничного домика».

Мастер Лампрехт громогласно расхохотался, а мне шутка не очень понравилась, и я лишь выдавила улыбку, показывая, что оценила остроумие принцессы.

Его высочество покинула нашу лавку, хозяин побежал провожать знатную гостью до саней, а я смотрела в окно, глядя, как жители нашей улицы бегут со всех ног, чтобы поклониться принцессе.

Когда хозяин вернулся, я стояла, задумчиво скрестив руки на груди.

— Имей в виду, — начал грозно хозяин, — ты хитростью заставила меня сказать про пятьдесят! Сорок! И не больше!

— Сорок пять, — согласилась я. — И не меньше.

— Сорок пять?! Это грабеж! — хозяин вцепился себе в волосы. — Я жизнь положил на эту лавку! Ты не представляешь, какие унижения я терпел, не знаешь, что мне пришлось вытерпеть, чтобы «Пряничный домик» удержался на плаву в этом городе!