Кто я?

Брюнетка помнила и внезапно пришедшее изобилие, когда заработал первый синтезатор в бараке. Когда люди хапали столько еды, сколько могли унести. И умирали от обжорства. Казалось бы — вот оно, жизнь налаживается! Живи, ешь, пей… но в меру! Все хорошо в меру! Но нет же! Даже благо человечество умудрилось превратить себе в погибель.

Как бы то ни было, но тогда, пятнадцать лет назад, Павлов спас людей от неминуемой голодной смерти. Так, стало быть, он — герой? И имеет ли Ника право противиться своему участию в Эксперименте, даже если сама никогда не выберется с «Зари-97»? Если Эксперимент будет стоить ее жизни? Чего стоит одна жизнь, даже ее собственная, в сравнении со Всеобщим Благом? Процветанием всего рода людского?

Так вопрос, кто же она — оригинал, или дубликат, превратился для Одинцовой в вопрос, скорее, спортивного характера.

И времени на нахождение ответа у Ники было более, чем предостаточно. Никто не пришел и на следующее утро. И через день. По крайней мере, девушка, лишенная ориентиров, считала, что прошло уже два дня. И еще через день.

Все это время она подпитывала мозг глюкозой, добывая его из сладких булочек, тортиков и кексиков, которыми пленницу щедро снабжал 3D-принтер. Надев юбку, философ почувствовала, что она не сходится. Это ж как надо было отъестся!

Давно, в детстве, получив доступ к разным вкусностям из синтезатора, тощий ребенок тоже быстро набрал вес. Девочка превратилась в шарик. И это было нормально — все дети располнели на бесплатных сладостях, сыпавшихся из чудесной машинки.

Но Нику, в памяти которой были живы картинки из старых книг и журналов, где все люди — красивые, стройные, а девушки — грациозные и утонченные, собственная полнота ужаснула. И она занялась гимнастикой. Так Одинцова превратилась в, если не самую красивую, то одну из самых красивых женщин Паргарда. И уж точно — умнейшую. Сочетание, которое открывало все двери! Чем она и воспользовалась, чтобы стать той, кто есть сейчас.

Брюнетка яростно сорвала с себя юбку и упала на пол, сделав полсотни отжиманий. После — принялась за приседания, пресс, растяжку… и, закончив упражнения, рассмеялась!

Да, она — это она! Все та же Ника Одинцова! Ее суждения, оценка жизни, остались неизменными. Ей нравится все то, что нравилось прежней Одинцовой. И бесит все то же самое.

И не важно, кто — копия, а кто — оригинал. Они одинаковые. Идентичные. Не близнецы, но два самостоятельных человека, когда-то бывшие единым целым. Находясь в равных условиях, конечно, они и развиваться будут равнозначно, но стоит внести малейшее изменение — и каждая личность пойдет своим путем, но к тому же результату. Просто из одной личности стало две, каждая из которых имеет право на самоопределение. На самостоятельные решения. Но то, какими станут эти решения, полностью зависит от личности до Эксперимента!

Обрадовавшись, девушка запрыгала на месте, замахав руками, пытаясь привлечь к себе внимание наблюдателей.

Обитатели «Зари-97» не заставили себя долго ждать. Дверь распахнулась и в комнату вошел охранник. Не из тех, кого Ника видела ранее. Этот был меньше, уже в плечах, и, как будто, старше. И без оружия.

Разглядеть лица Одинцова не могла — его полностью закрывало забрало штурмового шлема.

Накинув на себя блузку, все с теми же пятнами от вина, чтобы хоть как-то прикрыть наготу, девушка потребовала:

— Ведите меня к своему Павлову!

Глава 5

«Заря-97» изменилась. Как — Ника не могла понять. Но ощущала, что станция стала какой-то другой. Она не видела отличий сегодняшней базы и той, что была пару дней назад, но чувствовала их своим загривком.

Впрочем, брюнетку вели уже знакомой дорогой — в кабинет доктора. И она расслабилась, покорно шагая за человеком в черной униформе.

В самом офисе ничего не изменилось. Гудел кондиционер. Ученый лихорадочно долбил пальцами по клавиатуре, набирая строки текста. Рядом с ним на столе стояла чашка дымящегося кофе и распечатанная упаковка кубиков кипятка.

— Привет, сестренка, — улыбнулась вторая Одинцова, бывшая здесь же.

— Привет, — кивнула Ника.

Глубоко внутри девушка завистливо скрипнула зубами. Вику никто не перекрасил! Они так и осталась блондинкой! Ей оставили родной цвет волос… хотя, вероятно, это было сделано с умыслом — чтобы не путать двойняшек.

Было и другое обстоятельство, которое порадовало философа. На близнеце тоже была лишь блузка и туфли! То есть, разделенные, в разных обстоятельствах, они продолжали мыслить одинаково! Это ли не лучшее доказательство того, что Эксперимент удался? В глазах своего отражения Ника прочитала точно такую же мысль.

Даже шевельнувшееся в душе беспокойство, по поводу того, что Вика осталась с волосами соломенного цвета, что косвенно могло указывать на то, что оригинал — именно она, не испугало подопытную. Они — идентичны. И какая разница, кто дубль, а кто — нет?

— Хм… вы обе шикарно выглядите, — отметил Олег, обернувшись, и оценив обеих девушек долгим изучающим взглядом, особенно задержавшись на обнаженных бедрах. — Я так понимаю, у вас созрел ответ? Так быстро?

— Да, — кивнула Вика. Но, во-первых, я хочу пожаловаться на обслуживание в вашей гостинице.

— Полотенца и постельное белье не меняли уже три дня! — добавила Ника.

— Еще что-то? — усмехнулся изобретатель.

— В номерах мало развлечений!

— Нет телевизора, радио… ничего нет!

— И, я надеюсь, у вас в отеле есть спортзал?

— А то мы начали зарастать жирком!

Последнюю фразу девушки произнесли одновременно, и так же синхронно рассмеялись.

— Относительно Эксперимента можно даже и не спрашивать, — махнул рукой доктор. — Все и так понятно. Дубль неотличим от оригинала.

— Зато у нас остались вопросы, — произнесла блондинка.

— Кто из нас — копия, и когда мы можем выбраться наверх? — поинтересовалась брюнетка.

— Лучше присядьте, — посоветовал ученый.

Близняшки заняли места в креслах, синхронно заложив ногу за ногу. Павлов облизнул губы от вида их прелестей, но совладал с собой и, открыв ящик стола, извлек два конверта. На них неровным, скачущим почерком, который свойственен гениальным людям, было начертано «Вика» и «Ника».

— Давайте, смотрите…

Девушки переглянулись и, едва вырвав конверты из рук изобретателя, разорвали упаковки. Достав по листку бумаги, каждая посмотрела сначала на свой, а после — на лист двойника.

— Я не поняла…

— Как так?

— Здесь какая-то ошибка?

— Или это ваша шутка?

Они развернули свои листы лицом к ученому. На каждом было написано единственное слово: «Копия».

— Компьютер, включи запись Э-01/17, — произнес Олег тоном фокусника, готового вытащить кролика из шляпы.

Экран моргнул и вместо строк символов показал кабинет Павлова. Тот самый, в котором сейчас находились изобретатель, обе подопытных и охранник в шлеме. И там, на картинке, сидел ученый в своем кресле. В том же кресле, что и сейчас. С неизменной чашкой консервированного кофе. А напротив стояла Ника Одинцова. Двойники были готовы поклясться, что, несмотря на небольшой размер дисплея, различили даже пятна от красного вина на блузке.

— Я хорошо обдумала ваше предложение, доктор… — сказала девушка на записи.

— Судя по тону, вы решили отказаться… — огорченно произнес мужчина. — Можно узнать о причинах?

— Безусловно. Вы знаете, как врач, считавший, что прививка коровьей оспы позволит человеку переболеть в легкой форме, и предотвратит заражение оспой в тяжелой форме, доказал всему миру свою правоту?

— Конечно. Он заразил себя сам, сделав прививку себе.

— Вот именно. Я считаю, что ученый, который планирует ставить опыты над людьми, сперва должен попробовать на себе.

— Это ваше мнение, как философа?

— Разумеется. Но это только одна…

— Ну понятно… легко рассуждать, будучи доктором философии! Сейчас вы еще и скажете, что ставили опыты на себе! Как изменилось ваше мировосприятие после бокала вина… после двух… или трех! Мы тут, знаете ли, не в бирюльки играем! Я спасаю человечество, черт побери!

— Масштаб эксперимента не имеет значение. Имеет значение готовность пожертвовать своими интересами ради науки. И, как я уже отметила ранее, это лишь одна причина. Следующая — этичность убийства оригинала. Как не крутите, это — убийство. Хотите — называйте расщеплением, разделением на атомы — как угодно. Вы обрываете жизнь живого существа. Личности. Обладающую своим сознанием, душой, разумом. И создание копии нисколько вас не оправдывает. Человеческая жизнь с появлением дубликата менее ценной не стала…

— Человеческая жизнь? Менее ценной? — хохотнул Павлов. — Да чего вы все так носитесь с этой человеческой жизнью? Сам-то человек что, мало убивает? Человек убивает комаров. Потому что они мешают. Убивает свиней. Потому что хочет есть. Убивает тигров. Потому что это весело. И, главное — убивает других людей! Потому что они мешают и это весело! А еще потому, что хочет есть! И не хочет, чтобы его еду съел другой человек!

— Позвольте… а разве не все это, — девушка сделала жест руками. — У вас не для того, чтобы спасти человека? Вы же только что сказали, что спасаете человечество!

— Вот именно! — поднял палец мужчина. — Человечество! Не одного конкретного человека, а человечество вообще. Как вид. Несмотря на все минусы людей, это мой вид. И я сделаю все возможное, чтобы сохранить его. Невзирая на жертвы, как во времена войны с хвигами.

— Так то была война…

— Да. Это была война. И пришельцы точно так же хотели жить, как и мы. Они сражались за выживание своего вида. И им было все равно, с кем сражаться. Будь на нашем месте другой вид разумных существ — инопланетяне точно так же приложили бы максимум усилий, чтобы его истребить. Не потому что они ненавидели нас — нет. Чтобы выжить. Это мы их ненавидели. Потому что хвиги пришли к нам домой. И убивали их изощренно и изобретательно. И победили. Вы рады тем, что победили мы, а не они?

— Конечно, рада! — воскликнула блондинка.

— То есть в вашем представлении мы более достойны жить, чем они? Но почему? И мы — разумный вид, но и они тоже!

— Я не вполне понимаю, что вы пытаетесь сказать…

— Я пытаюсь сказать, что для выживания человечества, как вида, жизнь одного конкретного индивидуума не имеет значения. Тем более, если есть копия. Предлагаете сохранить оригинал?

— Сохранение оригинала тоже влечет за собой последствия. Появятся два человека, неотличимых друг от друга, обладающих теми же правами, что и оригинал, на имущество, семью, работу… вы вообще представляете, какой бардак возникнет в обществе?

— Все сказали?

— Да, теперь — все. Я составлю подробный отчет, который направлю Чернову и вам, с рекомендацией прекратить антиобщественные опыты.

— Ваше право, — согласился Олег. — Только срать он хотел на ваши отчеты. От «Зари-97» зависит будущее человечества. И это я говорю без малейшего преувеличения или иронии. А теперь — выметайтесь из моего комплекса. И не забывайте, что вы дали подписку о неразглашении… хотя, кто вам поверит?

— Счастливо оставаться, — Ника на экране послала воздушный поцелуй. — И сделайте одолжение — не пяльтесь так на мою задницу!

Девушка развернулась на каблуках и направилась к выходу. Ученый повернулся обратно, к столу, сделал глоток кофе…

— Доктор Павлов, — остановилась Одинцова. — А вы готовы пожертвовать своей жизнью ради блага человечества?

— Я — да, — без колебаний ответил начальник станции. — А вы?

Блондинка не ответила. Но вышла из кабинета с таким видом, что, если б дверь была старого образца, распашная — то неминуемо хлопнула бы ей. Вообще, она и так хлопнула дверью. Тоже завидное умение — хлопнуть дверью, которой нет. Ученый покачал головой, поднялся с кресла, прошел к полочкам у противоположной стены и, достав из кармана «пю-ускоритель», положил инструмент на место.

— Тупая пи…

Запись обрывалась на полуслове.

Близняшки перевели взгляды с дисплея друг на друга. И сверлили друг друга глазами, пытаясь забраться в голову оппоненту. Ни одна не помнила событий, свидетелями которых они только что стали! Несмотря на то, что если верить хронике, были непосредственными участниками!

— Это и был оригинал, — проинформировал Павлов. — Настоящая Ника Одинцова. Она погибла около полугода назад в авиакатастрофе…

— Не может быть! — воскликнула блондинка.

— Но как… — озадаченно произнесла брюнетка.

— Нет, я в самом деле начинаю думать, что темный цвет волос делает женщину умнее! — рассмеялся Олег, хлопнув себя рукой по бедру. — Все весьма просто. Я запустил в синтезатор Одинцовой вирус, который добавлял снотворное в любую пищу, которую она закажет. Усыпили ее, сделали электронный образ… а когда она уехала — напечатали вас.

— Вы же сказали, что она погибла полгода назад… а я помню себя, в этой комнате, не более четырех суток назад! — усомнилась Вика.

— Да, согласен… у нас были определенные проблемы. А как вы хотели? Напечатать человека — это не таракана сделать! Технологию мгновенной печати дорабатывали на коленке. Поймите, неодушевленный предмет — кирпич там, или бутерброд, не изменит своих свойств, как бы долго его не печатали. Там нет сосудов, по которым течет кровь, нет необходимости снабжать ткани и органы кислородом, нет сердца, которое бьется. Вы бы видели, какой кошмар получался вначале! Да, мне удалось сократить время печати до минимума, и на небольших объектах оно работало. Хотя тоже не без огрехов… вы бы видели полсобаки! Удивительно, как она прожила два месяца! Сам не понимаю.

И вдруг меня осенило! Нужно печатать в заморозку, а потом — реанимировать подопытного! Пока рассчитал параметры холодильной камеры, пока спроектировал ее, пока напечатал… вот и прошло полгода!

— Она имеет в виду, что… а! — догадалась Ника. — В какой бы момент времени вы не напечатали Одинцову, ее последние воспоминания будут относиться к ночи, когда она уснула, выпив вино со снотворным? И, даже через сотню лет, тот день, полгода назад, будет вчерашним?

— Именно! — щелкнул пальцами ученый. — В некотором роде это — бессмертие!

— И я так понимаю, что со станции мы никогда не выйдем? — огорченно прошептала Вика.

— Это очень непростой вопрос… — замялся мужчина. — «Заря-97» законсервирована, на ней остался только я. Никто не покинет комплекс.

— Только вы? — удивилась брюнетка, покосившись на охранника. — А он?

— А он… Тридцатый, снимай свою каску!

Человек в униформе поднял забрало, под которым обнаружилось… лицо Павлова! Еще одного доктора Павлова!

— Приветики, — подмигнул двойник.

— Вы не представляете что там, наверху, творится, — покачал головой Олег. — Мир на грани катастрофы… у меня не было времени ждать завершения Эксперимента. Я пошел своим путем. Кстати, многократно увеличив как и производительность труда, так и средний IQ станции!

— То есть… — изумилась блондинка.

— Да. Я напечатал своих копий. Тяжелое время требует тяжелых решений. Но, я отмечу, все, что я делаю — я делаю на благо человечества! Уже не на Паргарде — нет. Этот мир, как мне кажется, обречен.

— А где? Где найти другую планету, пригодную для проживания? Планету с условиями, близкими к Атлану?

— Зачем искать? — пожал плечами изобретатель. — Когда можно создать новую! Я построю космический корабль, способный подняться за пределы атмосферы из-под воды. По пути к Атлану сделаю электронный образ Атлана. Возможно, не совсем точный, но какой есть. Здесь у меня, — доктор погладил компьютер. — Электронные карты не только почти любого предмета на Паргарде, но и большинства его жителей. Их собирали, на всякий случай, под предлогом медицинского сканирования. Там, около старого Солнца, построю самый большой 3D-принтер, который когда-либо видела вселенная, и напечатаю Атлан заново!

— А как же сырье? Вы говорили, что для печати нужны наночастицы! А космос — это, как известно, пустота!

— Ой, там целая выжженная планета, которую можно разобрать на наночастицы. Этого добра везде навалом.

— Но воссоздать целую планету… с ее флорой, фауной, горами и океанами… не говоря уже про жителей… это же годы! — ужаснулась Одинцова.