— В общем, стиральная машина… она недовольна…
— Чем же?
— Ну, скажем, вы не могли бы принимать ванну в плавках?
— Чего-о?! — я почувствовал сильное головокружение. — Да вы что, с ума все посходили?
— Диагностика цепей не обнаружила отклонений, — привычно отозвался нахальный аппарат. — Но, согласитесь, хозяин, это не совсем прилично.
— Да это же стиральная машина! Она белье стирает! И вообще, она никогда мне ничего об этом не говорила.
— Не говорила, — согласился интеллект. — Потому что не понимала сути происходящего.
— А сегодня вдруг поняла? Именно сегодня?
— Я раскрыл ей глаза! — гордо заявил телевизор.
— Ты — что? — начал приподниматься я из кресла.
— Объяснил ей нормы морали. Одна из моих функций…
— Я не понял, — выпрямился я и стал надвигаться на телевизор, — ты телевизор или полиция нравов на дому? Кто тебе дал право вмешиваться в мою частную жизнь и портить мне технику? Кто, я тебя спрашиваю?! Блин, к холодильнику в смокинге подходить нужно, в ванну — в гидрокостюме. Неслыханно!
— Тихо, тихо, хозяин! — телевизор даже притушил немного цвета. — Не трогайте меня. Разум неприкосновенен!
— Ах ты, ублюдочная чипованная стекляшка, я же тебя сейчас вот этими самыми руками выкорчую!
— Вы что, хозяин? Одумайтесь! Я на гарантии, я сейчас полицию вызову!
— Вызывай! — рявкнул я, растягивая губы в злорадной ухмылке и протягивая руки к телевизору.
— Последний раз предупреждаю! — цвета на экране стали еще более блеклыми, а линии свернулись в спирали, истончились и исчезли, а вместо них возник огромный жирный восклицательный знак в белом круге с красной окантовкой. — Хозяин?
— Тамбовский волк тебе хозяин! — прорычал я, схватил телевизор и с размаху запульнул его в открытое окно. — И-иэх!
— А! — коротко вскрикнул тот, вылетая в окно, будто и в самом деле живой.
Вжикнул шнур питания, со щелчком выдернув вилку из розетки, плеткой стегнуло меня по щеке оборванное оптоволокно. Пол-лица будто кипятком обожгло, но я не обратил на это внимание.
— Вот так! — отряхивая ладони, выпятил я грудь, и тут внезапно испугался: а ну как этот дрянной аппарат успел сообщить, куда следует о том, как я с ним обошелся. Черт его знает, может, и вправду не просто так грозил. Это ведь не человек — пока абонента выберет, пока пальцем в экран ткнет, пока станция сообразит, чего от нее требуют и нужного абонента отыщет. Канал скоростной как-никак подключен, прямое соединение! Что ему кучку нулей-единичек отправить — плевое дело. Да и неясно, что за это светить может. Глупость, конечно, — выбросил в окно какой-то телевизор! Какое до того дело закону? Ну а вдруг по голове кому этим телевизором — килограмм пятнадцать все-таки весит!
Я осторожно приблизился к окну, перегнулся через подоконник и выглянул вниз. От сердца немного отлегло. Вон он, пиявка, лежит посреди тротуара, глазом своим на меня уставился, экраном треснутым поблескивает. И никого вокруг.
Спуститься, думаю, надо, пока не заметил кто, забрать этот треклятый телевизор, в мусорный бак сунуть — черт с ней, с утилизацией! Как-нибудь выкручусь потом, если что.
Глава 2
Отыскал я брюки, вделся в них — и бегом на улицу. А там уж народ любопытный собираться начал. Вот ведь штука какая: по улице идут, в экран смартфона своего или планшета уткнутся, ничего вокруг не замечают — ни ямы свежевырытой, ни человека, навстречу идущего. А как телевизор разбитый лежит, так сразу понабежали, будто команду «фас!» от «дурильников» своих получили — без них ведь шагу уже ступить не могут, будто по навигатору идут! Стоят, пялятся, головами качают: какой вандал такой замечательный телевизор выбросить мог?
И тут я из подъезда выскочил. Замер у дверей. Господи, и откуда ж вас здесь столько взялось?
А они камерами щелк да щелк и постить быстрее. Ну, попал! Хотел вид сделать, будто не мой телевизор, да только подумал, хуже будет. Все равно разберутся, кто бесчинство устроил — намусорил. В магазине-то, небось, за мной его зарегистрировали.
А народу все больше вокруг собирается, гомонят, обсуждают, снимки делают.
Протолкался я сквозь это стадо, схватил телевизор и потащил за угол, туда, где баки мусорные стоят.
И тут один окликнул меня, серьезный такой, в костюмчике сером, с галстуком:
— Постой, мужик!
— Чего тебе? — обернулся я.
— Твой, что ли, телевизор? — спрашивает.
— Ну, мой. А тебе-то что?
— Чего ж ты его выбросил?
— Совсем дурной? Сам упал, — говорю. — На окошко поставил, хотел подставочку протереть. Вот и…
— Да-а, невезуха! — почесал мужик затылок. — А не врешь?
— А чего мне врать-то? — вскинул я подбородок, а у самого поджилки трясутся. Отродясь враньем не баловал.
— Ты смотри, а то дело-то серьезное, — говорит тот.
— Почему это?
— Да телевизор-то новенький, на гарантии, видать.
— Ну и что?
— Как что? Так ведь сейчас закон такой. Интеллект — он под защитой. Типа, насилие над мыслью. Слово ему поперек не скажи, пальцем не тронь.
— Да ну? — испугался я пуще прежнего.
— Вот те и «ну»! Брательник, — мужик говорит, — у стиралки своей глазок гвоздиком выковырнул, так ему три месяца впаяли за нанесение увечий, и еще ремонт оплатил. А ты: «ну».
Меня аж озноб пробил. Еще не хватало! За глазок какой-то паршивый на три месяца человек за решетку угодил — кстати, у меня тоже такая мысля была, насчет глазка — а тут такое! Это ж на пожизненное потянуть может…
Стою, будто сам не свой, с телевизором разбитым под мышкой и на мужика глазами лупаю. А тот знай себе тихонько надо мной посмеивается, губы кривит. Может, пошутил? Да нет, непохоже. И народ не расходится, словно ждет чего-то. Вот чего только?
Очухался я маленько, решил домой телевизор затащить — при таком столпотворении разве отправишь его в мусорный бак? Враз кто-нибудь заявит, мол, бабки на утилизации сэкономить решил. А дома потихоньку расковыряю этот долбаный ящик, спилю все номерки, изломаю в щепки, молоточком микросхемки потюкаю и вечером выкину — пускай потом что-нибудь докажут.
— Пошел я, — говорю мужику и к подъезду иду, оглядываюсь. — Может, починить еще смогу.
— Давай, — ухмыляется мужик. — Ни пуха тебе.
— Ага, тебе туда же тем же, — буркнул я и по лестнице на свой третий этаж заспешил.
Не помню, как дома оказался. Мысли разные одолели, страшно стало. Очухался — в коридоре собственном стою, телевизор под мышкой. И тут опять звонок в дверь. Я аж подпрыгнул, едва телевизор не выронив. Ну, все, началось!
Заметался по квартире, не зная, что делать. И тут старый телевизор свой в уголочке увидал. Это ж надо, везенье какое, что не сдал сразу! Запихал треснутого «интеллектуала» за диван, поплотнее задвинул, старый телевизор на прежнее место взгромоздил, в розетку штепсель воткнул и тут только вспомнил, что кабель-то оборван. Вот беда-то! Впрочем, возможно, так даже и лучше.
А в дверь уже едва не ногами колотят. Вздохнул я, волосы взлохматил, сонные вид принял, будто проснулся только что, и поплелся двери открывать.
— Капитан Березовский, полиция!
— Что? Опять? — возмутился я. — Я же оплатил все!
— Да нет. Жалоба тут на вас поступила.
— Какая еще жалоба? — наседаю на него. — Честное слово, покоя от вас нет! Только отдохнуть прилег.
— Выспитесь еще, — произнес тот с каким-то неясным намеком. — Только на телевизор ваш взгляну, и спите себе на здоровье.
— Телевизор? — спрашиваю. И глаза такие удивленные сделал. — При чем тут мой телевизор?
— Так нужно! — посуровел лицом капитан.
— В таком случае ордер пожалуйте, — и руку протянул. Ведь уверен был, что отвяжется и уберется восвояси.
— Конечно, — пожал плечами тот. — Прочтите и распишитесь, — и опять мне под нос свой планшет сует.
Прочел я ордер на осмотр помещения и дурно мне стало, но виду не показываю, только губу кусаю.
— Пальчик не забудьте приложить, — напоминает мне капитан.
— Да-да, — говорю ему, тыкаю пальцем в сенсор и отодвигаюсь в сторонку. — Проходите. А в чем, собственно, дело.
— В порче имущества.
— Не понимаю, — пожимаю плечами. — Какого еще имущества?
— Сейчас узнаем! — отодвигает меня капитан и в комнату входит. Глядь — телевизор на полочке стоит, экран целенький. Так и замер на пороге господин Березовский.
Долго маялся раздумьями, потом ко мне обернулся.
— У вас один телевизор?
— А то сколько же? — пожимаю плечами. — Один, вот он. Я не Рокфеллер какой!
— Включить можете?
— Могу, только показывать все равно не будет.
— Почему это? — обрадовался капитан, будто удачно подловил меня.
— Кабель я ногой оборвал, — прохожу я через комнату, нагибаюсь и демонстрирую капитану оборванный конец оптоволокна.
— Зачем оборвали?
— Не «зачем», а «как», — поправляю я его. — Цветы хотел полить, а работяги, которые телевизор ставили, кабель не убрали как надо, вот и наступил.
— Хм-м! — задумчиво помял подбородок капитан. — Разрешите полюбопытствовать?
— Конечно. У вас же ордер, чего спрашиваете?
— Да-да, — немного смутился тот. Прошел в комнату, взял из моих пальцев оборванный проводок и долго пялился на него, будто понимал чего. Потом вдруг наклонился и на заднюю панель телевизора глянул. — А где обрывок?
— Выкинул, — отвечаю.
— В мусоропровод?
— В окно. Расстроился сильно, понимаете? Только новый телевизор купил, и на тебе.
Капитан выпрямился и на этот раз внимательно осмотрел наклейку «AI+++», которую я успел перешлепнуть с разбитого экрана на целый.
— Странно! — произнес он. — И все же включите телевизор.
— Пожалуйста, — опять пожимаю плечами, ловя себя на том, что слишком часто делаю это. Прохожу к пульту, беру его в руку, нажимаю красную кнопочку (только бы не спросил, зачем мне эта штука нужна!) да как гаркну. — Телевизор, включись!
Экран тут же послушно засветился, и телевизор выдал на экран надпись «Нет активного подключения».
— А почему молчит? — подозрительно спросил капитан, повертев пальцем в ухе и поморщившись.
— А чего говорить-то? И так все ясно, — выкрутился я.
— Мне кажется, все равно говорить должен.
— Так у этой модели, — соврал я, — говорилка только через сеть работает. Ума у нее, вроде как, своего не хватает. Сами видите, всего три плюса.
— Возможно и так, — хмурится капитан. А сам стоит и глазами меня ест, будто мысли сканирует. Я глуповатую улыбочку изобразил и преданно гляжу на него.
Смотрю, господин Березовский с лица спал, осунулся.
— Ладно, — произнес наконец. — Похоже, ложный вызов. Разбираться будем.
— Во-во! — встрепенулся я. — Разберитесь там как следует. А то честному человеку поспать спокойно не дадут. — А сам вижу, не больно-то ему охота в чем-то разбираться. Закроет дело и на полочку закинет.
— Обязательно, — отвечает тот. — Извините за беспокойство.
— Ничего страшного. Заходите еще!
Капитан на меня как-то странно взглянул, губу нижнюю закусил, но ничего не сказал. Нет, надо же такое ляпнуть было!
— Всего доброго, — опять козырнул он, выходя на лестничную площадку.