Загадка «Таблицы Менделеева». История публикации открытия Д.И.Менделеевым Периодического закона

Собственно, первые ошибки в чтении были сделаны при первом появлении этого документа в печати в конце 1949 году, сразу после его обнаружения; тогда в результате кропотливой работы М. Д. Менделеевой-Кузьминой и директора Музея-архива Д. И. Менделеева Т. С. Кудрявцевой эта строка была прочтена как «Отдал в набор в понедельник в 6 кв корпус без линов[ки]»[104]. Год спустя, при следующей публикации, она была прочитана иначе, с указанием «слово последней строки автографа, по-видимому — шпон»[105], и только в 1953 году строка напечатана в транскрипции: «Отдал в набор в понедельник в 6 кв. корпус без шпон»[106].

Наиболее серьезное текстологическое исследование рукописи из всех исследователей произвел Д. Н. Трифонов, назвав свою штудию «анализ с пристрастием»[107], что в общем-то справедливо, поскольку подходил он не как палеограф или текстолог, а как химик. При этом он задал ряд справедливых вопросов, прежде всего: «могла ли „беловая“ таблица действительно служить наборным оригиналом»? И в результате ряда рассуждений, довольно придирчиво анализируя документ в русле «дня одного великого открытия», он не смог дать однозначного ответа на свой вопрос, чему мешала запись внизу листа об отдаче ее в типографию именно в тот самый знаменательный день. По этой причине он начал глубже разбирать надпись и заявил, что расшифровка первой части «Отдал в набор в понедельник…», оказывается, «отнюдь не бесспорна. Не вызывают никаких сомнений лишь слова „в набор“. Первое же слово допускает, вообще говоря, троякую расшифровку: „отдал“, „отдано“, и даже „отдать“…» Далее ученый пускается в рассмотрение причинно-следственных механизмов при условии каждой из трех приведенных глагольных форм, но делает вывод, что наиболее верно «согласиться с „канонической“ расшифровкой» (тогда как, скажем еще раз, в рукописи довольно четко написано «отдать», но это сильно уязвляет концепцию Б. М. Кедрова, и Д. Н. Трифонов, может быть, только поэтому не смеет настаивать). Далее Д. Н. Трифонов пускается в различные версии, которые подытоживает: «Все эти рассуждения выглядят достаточно логичными, если безоговорочно принять расшифровку „в понедельник“, но именно этого сделать нельзя», объясняя свои сомнения в прочтении. Триумф Трифонова-текстолога проявился в следующей фразе: «Мы обращались к разным людям, не имеющим отношения к изучению рукописей Менделеева, — и никто из них не расшифровал слово как „понедельник“» (подобные опыты «народной текстологии» пытались в те годы применять к трудным местам из черновиков Пушкина). В результате Д. Н. Трифонов отвергает такое прочтение, предлагая взамен, для примера, «II отделение» — «имея в виду, что речь может идти о каком-то подразделении типографии, куда „Опыт…“ был отдан для напечатания». Но и здесь Д. Н. Трифонов в своей типичной манере, не склоняясь ни к одному из вариантов, констатирует, что «точный „перевод“ фразы под „беловой“ таблицей позволил бы гораздо определеннее судить о последовательности событий, относящихся к процессу разработки „Опыта…“, равно как и непосредственно следующих за этим событий», взывая под конец к изучению рукописи «современными методами экспертизы».

Табл. 8.

Очертив этот «анализ с пристрастием» для того, чтобы показать, как разбирались рукописи Менделеева, даже важнейшие, мы пытаемся продемонстрировать, насколько аккуратно следует подходить к публикациям его научного наследия, сделанным после его смерти по сохранившимся рукописям. Впрочем, это можно видеть и по публикациям дневника Д. И. Менделеева 1861 года: фрагменты, которые касаются подготовки «Органической химии», печатались Т. В. Волковой[108], полный текст — М. Д. Менделеевой[109]. Эти «расшифровки» (в совпадающих, естественно, фрагментах) разнятся, отражая текстологические трудности разбора почерка Менделеева, как в орфографии, так и в раскрытии многочисленных сокращений; кроме того, каждая из публикаций не свободна от сугубо комментаторских ошибок[110].

Мы же, повторимся, считаем, что текст внизу беловой таблицы «Опыта…» должен быть верно прочитан как: «Отдать в набор в Понедельник в 6 кв[адратов] корпус без | шпон». Впрочем, содержание его (безусловно, принципиальное для рассматриваемого вопроса) не имеет прямого отношения к текстологии Менделеева. Дело в том, что запись эта оставлена не его рукой.

Убедиться в этом без труда может любой обладатель минимальных познаний в палеографии и архивного опыта — но гораздо более значительным представляется то обстоятельство, что почерк, которым записана эта знаменательная строка, может быть безоговорочно атрибутирован конкретному человеку.

Подобно многим исследователям открытия Периодического закона, мы имели возможность работать с архивом ученого (за что безгранично благодарны сотрудникам Музея-архива Менделеева при С.-Петербургском университете), и эта работа дала нам шанс точно установить, кому именно, если не Менделееву, принадлежит эта надпись. Согласно нашей атрибуции, начертал ее один из сотрудников товарищества «Общественная польза», управлявший в 1869 году конторой типографии товарищества — титулярный советник Николай Карлович Флиге[111]. В 1863-м он пришел на директорское место после Н. Г. Писаревского, который помогал Менделееву в том числе в издании «Органической химии», и занимал место в «Общественной пользе» до 1873 года[112], в процессе работы в типографии оставил знаменитое «Руководство для типографщиков»[113], а впоследствии, с 1876 по 1885 год, руководил Киевским частным коммерческим банком. И, конечно, если уж управляющий типографией делает помету метранпажу «отдать в набор в понедельник», то уже никак нельзя отнести эту запись к «дню одного великого открытия», тоже понедельнику 17 февраля (1 марта) 1869 года.

IV. Исследование и датировка печатных изданий «опыта…»

Возвращаясь к собственной менделеевской формуле, сообщающей, что «в действительности дело крепче, чем кажется на первый взгляд», нужно сказать о многочисленных уязвимостях в написанной истории открытия и публикации Периодического закона. Впрочем, началось это с самого первооткрывателя: «Менделеев, когда речь заходила о том, как он открыл Периодический закон, был весьма скуп на воспоминания. Его архив, в котором можно найти самые разнообразные документы, в том числе множество старых счетов, билетов, приглашений и тому подобных милых сердцу безделиц, содержит только четыре (!) листка с записями, фиксирующими этапы создания „Опыта…“»[114], при том что один из этих листков малопонятен («криптограмма»), а два практически идентичны по содержанию (черновик и беловик). Очевидно, что при столь тотальном отсутствии документальных свидетельств большинство соображений могут иметь лишь гадательный характер. На этом фоне изучение печатных изданий «Опыта…» представляет собой исключительно важную эвристическую задачу. Если вывести за скобки собственное свидетельство автора о европейской рассылке экземпляров, у нас, на первый взгляд, не останется способа угадать editio princeps среди приблизительно синхронных изданий «Опыта…».

Дело усугубляется тем, что Менделеев, по-видимому из принципиальных соображений, не вносил в первоначальный печатный «Опыт…» никаких изменений на протяжении нескольких месяцев, пока первые издания появлялись на свет (между тем по мере разработки Периодического закона он, безусловно, должен был понять несовершенство «Опыта…»), впоследствии замененного координатной таблицей. Если бы «Опыт…» эволюционировал одновременно с разработкой Периодического закона, то у нас бы не было повода искать первенца творческого гения среди перечисленных выше вариантов.

Трудность нахождения editio princeps состоит в том, что ни на одном из этих изданий нет точной даты выхода в свет, даже цензурных разрешений (за исключением оттиска из «Журнала РХО») — ни на отдельных листках, ни на «Основах химии», ни на выпуске «Журнала РХО», ни даже на немецких перепечатках. Библиографические справочники нам помочь также не могут, не говоря о том, что в наиболее полном своде литературы о Периодическом законе хронология начинается сообщением Н. А. Меншуткина 6 марта, а отдельный листок даже не упоминается[115].

То есть вся датировка этих изданий выглядит совершенно гадательной, лишенной твердых оснований. Воспоминание Д. И. Менделеева о том, что листок был напечатан именно 1 марта, начертано на закате жизни, в 1899 году, и основанием для точной датировки рассылки листка была не память, а исключительно напечатанная на листке дата (о простительной забывчивости Менделеева закатных лет свидетельствуют, например, его неоднократные утверждения, будто он лично докладывал в заседании РХО 6 марта 1869 года, тогда как это сделал Н. А. Меншуткин)[116].

Еще более удивительна сохранившаяся автобиографическая канва — «Биографические заметки о Д. И. Менделееве (писаны мною Д. Менделеевым)», начатые в 1906 году. Если прочие годы аннотированы ученым и содержат записи, хотя бы сколько-нибудь приправленные подробностями, то об интересующем нас периоде рубежа 1860–1870-х эти заметки абсолютно стерильны и содержат приведенные ниже скупые сведения[117], очевидно, просто перенесенные из формулярного списка:

1868. 16 мая родилась дочь Леля. По 13 сентября отпуск после каникул.

1869. 8 февраля [орден] Анны 2 степени.

1870. По 15 августа отпуск. 10 декабря статский советник.

1871. С мая на 3 месяца за границу командирован.

И ни слова о главном свершении жизни. При том, что Менделеев весьма здраво оценивал Периодический закон, в отличие от современников, которые поверили в него лишь после открытия предсказанных галлия, скандия и германия, да и то — далеко не все. Это уже не говоря о том, что сам рассматривавшийся Менделеевым вопрос — рациональной классификация химических элементов — считался если не совсем второстепенным, то уж точно не в числе первоочередных в химической науке второй половины XIX века[118], потому как химики ставили перед собой не умозрительные глобальные задачи. Они, по выражению Н. Н. Зинина, предпочитали и сами «заниматься делом», так и пеняли Д. И. Менделееву, что «пора заняться, работать…»[119].

1. Цензурные материалы

Точная датировка всех без исключения перечисленных публикаций 1869 года предполагает преодоление ряда трудностей, разнообразных и не всегда разрешимых. Для датировки печатных изданий существуют вполне традиционные способы, связанные с особенностями их регистрации и цензуры. Собственно, деятельность эта с 1865 года была возложена на подведомственное Министерству внутренних дел Главное управление по делам печати; в ведении последнего находился и Петербургский цензурный комитет.

Внутренняя цензура осуществлялась в тот момент согласно «Временным правилам о цензуре и печати» от 6 апреля 1865 года[120], которые в значительной степени дополняли или изменяли прежние акты. Не сильно углубляясь в вопрос, используя сводные цензурные правила[121], очертим важные для рассмотрения нашей задачи законодательные установления.

Прежде всего практически все издания должны были иметь разрешение от цензуры. Это касается как книг, так и журналов, брошюр, одиночных листов. На каждом экземпляре печатного издания должны быть указаны сведения о типографии и дата цензурного разрешения; типография же, со своей стороны, была обязана перед выпуском изданий в свет подавать их в местный цензурный комитет. Произведения, которые проходили предварительную цензуру в рукописи, получали право на издание (в этом случае на самом издании указывалось «Дозволено цензурой» и дата разрешения), а по окончании печатания сигнальный экземпляр подавался в цензурный комитет, где его сверяли с разрешенной рукописью и выдавали билет на выход. Освобождались от этого «только объявления присутственных мест и произведения, имеющие предметом общежитейские и домашние потребности», то есть визитные карточки, пригласительные билеты, бланки и т. п.

После завершения печати каждого издания типография была обязана представить в цензурный комитет «обязательные экземпляры»; обычно 4 или 5, в зависимости от тиража (1 или 2 для Публичной библиотеки и по одному для Московского Публичного музея, для Гельсингфорского университета и для Академии наук). Лекции профессоров, которые издавались литографическим способом небольшим тиражом, не подвергались общей цензуре и подлежали только доставке в качестве обязательного экземпляра в Публичную библиотеку.

От предварительной цензуры (то есть от предварительного просмотра рукописи) освобождались издания объемом более 10 печатных листов (только в столицах), а также издания университетов. Особенно оговаривалось, что никакое частное объявление «не может быть напечатано без дозволения местного полицейского начальства», в том числе и отдельно, из-за чего на рекламных вкладках в газеты, буклетах и листовках обычно есть дата разрешения начальника городской полиции и наименование типографии. Для сочинений «по математике и другим точным наукам… дозволяется, для облегчения составления и печатания оных, поставлять в последней корректуре, тиснутой на писчей бумаге». Для желающих подавать в цензуру корректуру вместо рукописи (так до введения правил 1865 года обычно делал Д. И. Менделеев, поскольку это было стандартной практикой товарищества «Общественная польза»), требовалось получить позволительный билет. Если освобождение от предварительной цензуры требовалось периодическому изданию, то такое право выдавалось при начале издания (свидетельство об этом было выдано 4 февраля 1869 года и «Журналу РХО»[122]), но при условии соблюдения строго оговоренной программы журнала. Все издания, напечатанные без предварительной цензуры, подавались уведомительно в цензурный комитет и выпускались в публику по прошествии трехдневного срока (в этот срок, если усматривалась необходимость, цензурный комитет мог вмешаться и задержать выход издания).

Отдельно контролировалось печатание оттисков из периодических изданий, вне связи с тем, как (предварительно или нет) цензурировалось само периодическое издание. Оттиски требовалось проводить через цензуру предварительную: «Всякое перепечатание, или отдельное отпечатание какой бы то ни было статьи, из одного или нескольких нумеров периодического издания, когда бы оно ни производилось, может быть сделано не иначе, как по получении на то цензорского одобрения, и выпуск в свет из типографии какого бы то ни было рода перепечаток или отдельных оттисков может быть только сделан по получении на то особого дозволенного билета…»[123] Это, повторимся, касалось оттисков из всех периодических изданий, уже прошедших цензуру и вышедших в публику.

Большим событием отечественной библиографии стало учреждение в 1869 году при Главном управлении по делам печати газеты «Правительственный вестник», на страницах которого появлялась рубрика «Библиографический указатель» со списком вновь выходящих книг. По-видимому, в 1869 году она была еще не настолько полной, как в последующие годы… В любом случае, в этой газете зарегистрирован выход только одного из интересующих нас изданий — 2-го выпуска «Основ химии».

Как следует из этого объявления[124], 2-й выпуск «Основ химии», который включал в себя титульный лист 1-й части, предисловие (с. I–III) и таблицу — «Опыт…» (с. [IV]) и вышел в свет между 14-м и 19-м марта 1869 года: «Менделеев, В. [!] Основы химии. Выпуск 2-й, с 29 политипажами (конец 1-й части). Спб., тип[ография] товарищ[ества] „Общ[ественная] Польза“, in 16°, III+401–816 стр. 3000 экз. Цена за 4 выпуска 6 р.». Это извещение также было перепечатано в ряде изданий[125] [126]. Первоначальное название книги, упоминавшееся в рекламных объявлениях, было: «Основы химии, или общедоступное и подробное изложение сведений неорганической химии, ее теории и приложений. Д. Менделеева»[127]. На обложке 1-го выпуска значилось лишь краткое «Основы химии», при этом на титульном листе 1-й части (он прилагался при 2-м выпуске) должно было стоять полное название, уже даже отраженное к тому времени в библиографических справочниках[128] [129]. Но к моменту печати титульного листа 1-й части Менделеев, как мы знаем, уже совершил свое открытие. Хотя «Основы химии» и оставались учебным пособием, понимание смысла и значимости Периодического закона позволили ему отказаться от первоначального сложного заголовка (при этом товарищество «Общественная польза» рекламировало книгу с первоначальным названием даже и в 1870 году, когда были изданы три выпуска[130]). Пособие выходило в обложках светло-зеленого цвета, на второй стороне обложки 2-го выпуска, о котором идет речь (табл. 9), имеется следующий текст, напечатанный полужирным кеглем: «К этому выпуску прилагается заглавный лист и предисловие, которые, при переплете, должны быть помещены перед 1-м выпуском. Выпуски 1-й и 2-й образуют вместе первую часть. Во вторую часть войдут 3-й и 4-й выпуски». На 4-й стороне обложки, внизу, читаем: «Основы химии. Отдельные выпуски не продаются. При 1-м выпуске выдается билет на 3 следующих. При 2-м выпуске будут приложены заглавный лист и предисловие…»[131]

Отдельного внимания заслуживает предисловие к «Основам химии», которое было приложено ко 2-му выпуску. Этот текст, как писали биографы ученого, «представляет очень большой интерес, поскольку отражает успехи науки и „химическое мировоззрение“ гениального автора „Основ химии“»[132]. Однозначно считается, что он был написан Менделеевым ровно 1 марта 1869 года[133], после чего и был приложен к 2-му выпуску «Основ химии», вышедшему в свет в марте.

Такое мнение ошибочно: в действительности этот известнейший текст, то есть его большая половина (до абзаца со слов: «В дальнейших своих успехах химия…») был написан почти годом ранее. Мы это можем утверждать на том основании, что смогли найти его на 2-й стороне мягкой печатной обложки (табл. 10), в которой вышел в свет самый первый выпуск «Основ химии», то есть еще в середине июня 1868 года[134] (ранее также считалось, что он вышел в «конце мая — начале июня»)[135]. Но поскольку экземпляров в мягких обложках почти не сохранилось (нам в результате долгих поисков удалось разыскать только один такой экземпляр 1-го выпуска[136]), то публикация оставалась неизвестной и текст предисловия датировался ошибочно. Предисловие это в первоначальном варианте кончается абзацем, который в дальнейшем не перепечатывался и в полном своде текстов Менделеева не учтен: «Для издания первого выпуска С. П. Университет назначил денежное пособие. Считаю долгом заявить об этом и принести Совету Университета мою благодарность».

Табл. 9.

Табл. 10.

Если выпуски «Основ химии» фиксировались в Главном управлении по делам печати и затем отражались в библиографическом отделе газеты «Правительственный вестник», то отдельные листки «Опыта…» там не учтены. И это вполне понятно: по цензурным правилам на них в обязательном порядке должны были быть указаны название типографии и дата цензурного разрешения (либо дата разрешения градоначальника, которое обычно указывалось на рекламных листках, афишах и проспектах). И это правило соблюдалось строго. Например, когда в 1871 году Д. И. Менделеев по согласию с издательством условился об отдельном издании «Естественной системы элементов Д. Менделеева» — таблицы, которая была приложена при последнем 4-й выпуске «Основ химии». Если в составе книги на таблице не было никаких помет, то отдельное издание имело соответствующие сведения: дату цензурного разрешения (10 февраля 1871) и название типографии[137] (как нам удалось установить, после получения цензурного разрешения на печать отдельного издания этой таблицы она была отпечатана в количестве 300 экземпляров, и 15 февраля обязательный экземпляр был представлен в Петербургский цензурный комитет[138]). Таким образом, отсутствие на отдельных листках «Опыта…» цензурного разрешения и указаний на типографию означает, что издание носило характер неофициального, и это дополнительно усложняет разыскания. Но не делает их невозможными.

Кроме печатного «Библиографического указателя» в газете «Правительственный вестник», имеются другие возможности для попыток установления сведений о прохождении изданиями цензуры. Это — изучение многочисленных архивных материалов Петербургского цензурного комитета[139] и Главного управления по делам печати[140], которому цензурный комитет был подчинен. Материалы этих фондов, относящиеся к интересующему нас хронологическому отрезку, были нами просмотрены практически насквозь. Найденные там сведения касаются тиража «Журнала РХО» и отдельного оттиска статьи Д. И. Менделеева.

Разрешение на издание «Журнала РХО» под редакцией делопроизводителя общества Н. А. Меншуткина дано Главным управлением по делам печати 4 февраля 1869 года[141]; журнал печатался «без предварительной цензуры», а потому содержание его не должно было отступать от строго определенной программы: «1. Протоколы заседаний Общества. 2. Ученые труды членов, сообщаемые в заседаниях Общества, и 3. Объявления». Тираж журнала в 1869 году составил 300 экземпляров[142]. Исходя из примечания Менделеева, которое помещено на предпоследней странице статьи — «Предмет этой статьи сообщен был в мартовском заседании Химического Общества…», можно быть абсолютно уверенным, что 6 (18) марта было сделано лишь краткое сообщение, формально необходимое для помещения статьи в «Журнал РХО».

Отдельно нужно сказать про оттиск: он был издан позднее, с отдельной пагинацией, с пометой на первой странице: «Из Журнала Русского Химического Общества Том I, стр. 60–77» (табл. 11), и цензурным разрешением в конце: «Дозволено цензурою. С.-Петербург 23 мая 1869 г.». Согласно регистрационной книге рукописей Петербургского цензурного комитета, 22 мая 1869 года в цензурный комитет из типографии товарищества «Общественная польза» была представлена для дачи разрешения на издание «Печатная брошюра: Соотношение свойств с атомным весом элементов Д. Менделеева»[143] на 18 страницах (значит, это были гранки или фрагмент уже к тому времени отпечатанного № 2/3 «Журнала РХО»). Статья была передана на рассмотрение цензору А. А. Де-Роберти, дозволена им к печати 23 мая, то есть на следующий день. Но обратно разрешенная к печати статья была выдана сотруднику типографии только 31 мая, что свидетельствует о явной неспешности типографии (если бы отпечатать требовалось скорее, то разрешенный оттиск бы забрали в день выдачи цензурного разрешения). В июне оттиск печатался, а 16 июня, как можно видеть по регистрационной книге отпечатанных и поданных в Петербургский цензурный комитет книг, отпечатанный экземпляр оттиска был представлен в Петербургский цензурный комитет для получения билета на выход, который был выдан в тот же день[144]; в этом же документе указан тираж оттиска — 64 экземпляра.

Говоря об оттиске статьи Д. И. Менделеева «Соотношение свойств с атомным весом элементов», мы должны с горечью упомянуть, что в результате сложившейся конъюнктуры на мировом антикварном рынке это сочинение Менделеева оказалось в числе имеющих постоянный платежеспособный спрос; а поскольку отдельный оттиск разыскать не представляется возможным (он крайне редок), то за первое издание выдается «отдельный оттиск», но с пагинацией журнала, то есть в действительности — вырванная статья из «Журнала РХО». Как результат, в подавляющем большинстве сохранившихся экземпляров 1-го тома «Журнала РХО» в публичных библиотеках России статья Менделеева вырезана (в том числе лишены ее и единственные экземпляры в главных библиотеках России — Российской государственной библиотеке[145] и Российской национальной библиотеке[146]), причем вырезалась статья сравнительно недавно (в 1990-е годы экземпляры еще были полными). С другой стороны, экземпляры вырезанной статьи (выдаваемой за отдельный оттиск) с завидной регулярностью выходят на рынок: в 2000 году один был продан в Лондоне на аукционе Sotheby’s (цена продажи 8225 GBP)[147], еще один экземпляр вырезки продан в 2001-м там же на аукционе Christie’s (цена продажи 30 550 GBP)[148], третий выставлен на торги в 2002-м (оценка 10 000 — 12 000 GBP)[149], четвертый выставлен в 2006 году там же (оценка 10 000 — 15 000 GBP)[150], пятый в 2018-м был продан на публичных торгах в России (цена продажи 420 000 руб)[151], и, наконец, шестой был недавно выставлен на аукцион с оценкой 800 000–850 000 руб[152]. Вероятно, такое положение дел не требует каких-либо комментариев, кроме как повторения знаменитой формулировки М. В. Ломоносова о сохранении массы при химических реакциях: «Но как все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так, ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте…»[153] [154]

Табл. 11.

Возвращаясь к материалам Петербургского цензурного комитета, мы вынуждены констатировать, что кроме подробностей издания оттиска из «Журнала РХО», мы не смогли отыскать там многих сведений, в особенности касающихся интересующего нас отдельного листка. Причин тому несколько: во-первых, несмотря на обширность сохранившихся цензурных материалов, их полнота далека от исчерпывающей: за 1869 год, например, не сохранились такие важнейшие документы, как «Журнал заседаний Петербургского цензурного комитета» или «Книга записи выданных билетов на выход книг» (сохранился лишь реестр подцензурных книг, куда включены издания, проходившие предварительную цензуру). Во-вторых, мы имеем дело не с политически вредными или запрещенными сочинениями, которые обычно попадали в поле зрения цензоров и фиксировались в переписке с Главным управлением и полицией, а с научными работами, причем учебного направления («Основы химии»), которые после цензурной реформы 1865 года вообще не всегда регистрировались в цензурном комитете, а проходили по упрощенной процедуре как учебные пособия.

Изучение рукописных реестров главной библиотеки дореволюционной России — Императорской Публичной библиотеки[155], в которых фиксировалось поступление всех печатных материалов в библиотеку, показывает, что книги могли поступать туда от Главного управления по делам печати, цензурных комитетов или же напрямую из типографий. Так, из Петербургского цензурного комитета 19 июня 1868 года был получен 1-й выпуск «Основ химии»[156] (что однозначно датирует его выход, ознаменовавший собой начало всего издания, серединой июня 1868 года). 2-й выпуск «Основ химии», содержавший «Опыт…», был доставлен в библиотеку 22 марта 1869 года[157]. Оттиск статьи Менделеева из «Журнала РХО» был передан из того же источника 4 июля 1869-го[158]. Хотя реестр фиксировал и другие издания, поступавшие непосредственно из типографии товарищества «Общественная польза», а также дары многих частных лиц, но листков Менделеева с «Опытом…» среди этих поступлений не оказывается.

В попытках уточнить дату издания 2-го выпуска «Основ химии», который, согласно «Правительственному вестнику», вышел в свет в период между 14 и 19 марта 1869 года, мы пытались использовать еще один путь, довольно трудоемкий, но он был единственным оставшимся шансом. Как было сказано выше, Императорская Публичная библиотека регулярно получала из разных мест тюки с «обязательным экземпляром», которые присылались сюда после регистрации; книги эти аккуратно заносились в реестр с указанием даты получения и обычно фиксировались списком (то есть при регистрации тюка из очередной инстанции указывались дата поступления, источник поступления и перечисление полученного; издания из различных источников не смешивались). Согласно записям реестра библиотеки, 2-й выпуск «Основ химии» поступил 22 марта, в числе еще тридцати русских книг от Петербургского цензурного комитета.

Идея наша состояла в том, чтобы, определив даты выдачи цензурных билетов для книг, соседствующих с «Основами химии» в тюке новых поступлений, постараться установить закономерность между датой выхода издания из типографии и временем отправки его в библиотеку. Повторимся, главный источник в архиве цензурного комитета, который мог бы нам однозначно помочь в установлении даты (реестр выдачи цензурных билетов за 1869 год на издания, вышедшие без т. н. предварительной цензуры), не сохранился, из-за чего пришлось использовать реестр подцензурных изданий, где фиксировались вышедшие книги, для выдачи билета на выпуск которых необходимо было сравнить разрешенную цензором рукопись с отпечатанным экземпляром. По условиям делопроизводства в нем указывались даты выхода книги и даты выдачи билета (в большинстве случаев они совпадают: билет выписывался в день поступления отпечатанного экземпляра). В результате нами было проведено полное сопоставление сведений из этих двух списков: 1) реестра подцензурных книг Петербургского цензурного комитета за 1869 год[159] и 2) реестра поступлений Публичной библиотеки за 1869 год[160]. Конечно, оба они, нося сугубо служебный характер, имеют особенности: библиотечный не грешит излишне подробным описанием и обычно указывает первые слова заглавия, а цензурный — написан прескверным почерком и часто без указания авторов книг. Безусловно, для убедительности выводов мы сопоставили данные книг, не только прибывших из цензуры 22 марта, но и привезенных ранее (поступление от 17 марта) и позднее (8 апреля). Из интересующего нас поступления от 22 марта, которое состояло из 30 русских книг, мы опознали в реестре подцензурных изданий 23, а, соответственно, 7 (в числе которых, увы, и «Основы химии»), там отсутствуют. Чем же нам может помочь эта трудоемкая процедура в уточнении даты выхода в свет «Основ химии»? Оказалось, что все 23 книги, привезенные в библиотеку 22 марта, прошли регистрацию в Петербургском цензурном комитете примерно в одно время, с 9 по 15 марта; книги же из поступления 17 марта были зарегистрированы в цензурном комитете не позднее 9 марта, из поступления 8 апреля — не ранее 15 марта. Таким образом, можно утверждать, что книги, поступившие в библиотеку 22 марта, были отпечатаны между 9 и 15 марта. А поскольку из «Правительственного вестника» мы знаем другой промежуток выхода «Основ химии» (с 14 по 19 марта), то благодаря сопоставлению диапазонов можем сузить дату выхода «Основ химии» только до двух дней: книга вышла в свет 14 или 15 марта 1869 года.

Впрочем, все эти источники отнюдь не проясняют судьбу листка с «Опытом…». Для прояснения ее при отсутствии новых документальных свидетельств нам придется воспользоваться инструментарием смежной исторической дисциплины и внимательно рассмотреть все варианты «Опыта…», напечатанные в Петербурге в 1869 году, с палеографической точки зрения.

2. Типографика

Отложив два издания «Опыта…», отпечатанные в Германии, рассмотрим прежде пять оставшихся, которые отпечатаны в России. Чтобы попытаться классифицировать их и в дальнейшем хронометрировать по времени появления на свет, необходимо внимательно изучить каждый вариант, причем не по воспроизведению (часто сильно отретушированному или искаженному), но de visu, по оригинальному печатному оттиску. Здесь нужно отметить, что только при обращении к подлинникам «Опыта…» нам стало известно, что в действительности ни одного целого (без утрат) листка с французским текстом до настоящего времени не сохранилось: все зафиксированные экземпляры имеют дыру в центре таблицы, а многочисленные воспроизведения в литературе вопроса представляют собой фотомонтажи с использованием русского листка (поскольку набор таблицы в них совпадает, а различается лишь сопроводительный текст).

Перед тем как перейти собственно к сопоставлению вариантов, необходимо остановить внимание читателя на нескольких практических вопросах книгопечатания.

Итак, после того как первоначальная таблица была набрана по авторской наборной рукописи (а дошедший до нас беловой вариант с датой открытия — именно наборная рукопись), произошло следующее: «Когда у наборщика на „уголке“ собрался более или менее длинный столбец набора, то он завязывает набор веревочкой, — шпагатом, затем „тискальщик“ на ручном станке оттискивает корректуру; последняя поступает к корректору, который вылавливает все ошибки, сделанные наборщиком, а также и автором… Корректор отмечает также испорченные литеры и знаки, так называемый „дефект“, которые наборщик при правке выкидывает в брак, и литеры, попавшие из чужого, не „своего“ шрифта, то есть не того шрифта, каким нужно набрать данное место… По прочтении корректура идет к автору, иногда — после исправления, то есть уже в оттиснутой второй корректуре, иногда после читки, иногда до читки корректора, и затем поступает к метранпажу, который просматривает корректуру и устанавливает, нет ли авторских вставок и выкидок. Опытный и добросовестный автор сдает оригинал в таком виде, чтобы корректору осталось только исправить ошибки, сделанные при наборе, — которые, вообще говоря, почти неизбежны»[161]. После того как в набор была внесена правка, набранная гранка поступала к метранпажу, который брался уже за верстку полос или, как тогда выражались, за импозицию: распределял гранки набранного текста, располагал таблицы, вставлял клише иллюстраций, добавлял колонцифры, колонтитулы, сигнатуры и т. д. После этого все гранки накрепко закреплялись в печатной форме, с формы делался оттиск последней корректуры и в окончательном виде форма ждала печати тиража.

Первое, что мы смогли установить при сравнении пяти первопечатных вариантов «Опыта…», это что все они не только набраны одним и тем же шрифтом, но и все были напечатаны с одного первоначального набора (менялся лишь сопроводительный текст). Поскольку известно, что и «Журнал РХО» (как и оттиск из него), и «Основы химии» печатались типографии товарищества «Общественная польза» на набережной Мойки, 5, то это означает, что и листки «Опыта…», на которых типография не указана, были напечатаны там же. Установление этого факта является важным обстоятельством, но усложняет дело установления их последовательности.

Кроме визуального сходства у нас имеются и более веские доказательства их идентичности. Основных два:

1) В действительности в наборе использован не один шрифт, но в нем примешиваются и литеры другого шрифта, того же размера. Это видно при сравнении цифр (особенно заметны варианты 1, 2, 7, 8), а также прописных букв в названиях химических элементов (где, как можно предположить, такая разница оказалась следствием смешения русского и французского шрифта, что особенно заметно по букве «О»). То есть, хотя указанные цифры и буквы совпадают по размеру кегля, но в действительности они имеют различия в начертании, почему и образуется уникальный по сочетаниям литер набор, который при рассмотрении оказывается идентичным во всех пяти вариантах первопечатной таблицы.

2) Типография товарищества «Общественная польза» хотя и отличалась производительностью, но не всегда уделяла должное внимание качеству шрифта и печати, то есть сбитые литеры своевременно не выбраковывались, а мелкие дефекты набора не всегда исправлялась. Поэтому в наборе «Опыта…» оказываются нередки не только отмеченные нами сочетания нескольких шрифтов одного кегля в наборной строке (т. н. мешаный шрифт), но и отмечаются перепады набора относительно прямой горизонтальной линии строки, а также постоянно встречаются сбитые литеры, которые бы надлежало своевременно менять при корректурах. Но замена сбитых литер неминуемо затягивала процесс корректур, то есть шрифт бы ждал тиража в формах, типография бы не могла быстро оборачивать шрифт и формы, и т. д. Поэтому мы также обращаем внимание на дефектные литеры, которые являются исключительно важными при доказательстве идентичности набора.

Для наглядности представим наиболее очевидные примеры, наблюдаемые во всех пяти вариантах:

1. Различные по начертанию цифры «2» в указании атомного веса таллия и свинца, где у свинца эта цифра заметно жирнее.

2. В указании атомного веса сурьмы применена цифра «1» из другого шрифта, с опущенным и более длинным носиком. На этом же рисунке видно, что в названии сурьмы употреблена прописная литера S с дефектом — ее верхний полуовал сплюснут.

3. Знак двойного тире у неизвестного элемента с атомным весом 180 имеет заметный дефект — укороченную нижнюю линию.

Приведенные факты однозначно доказывают наш тезис, что все пять первопечатных вариантов «Опыта системы элементов…» представляют собой варианты одного, первоначального набора.

Несмотря на видимую простоту, эта таблица, набранная сильно сработанным шрифтом, имеет и много неразличимых при поверхностном взгляде деталей. Хотя в основе она набрана без шпон (согласно с пожеланием, начертанным на рукописном листе), то есть не имеет в наборной форме элементов, которые бы увеличивали интерлиньяж (расстояние между строками таблицы), однако же в ней изначально много пустот по горизонтали, которые, чтобы литеры в форме не смещались и стояли твердо, требовалось заполнить многочисленными шпациями, реглетами, квадратами и т. п. Кроме того, при наборе десятичных дробей наборщик для целых частей употребил обычный (т. н. свой) шрифт, а для дробных частей — шрифт меньшего кегля, что потребовало подключки строк, то есть вставки мелких шпаций. После этого, когда наборщик добавил необходимый сопроводительный текст, гранка набора передавалась метранпажу или печатнику, затем обкладывалась марзанами в соответствии с форматом и накрепко зажималась в печатной форме.

Все эти подробности представляют для нас принципиальный интерес: дело в том, что технологически при каждом новом варианте (а их у нас 5) требуется разборка печатной формы и корректировка уже сделанного набора, то есть неминуемо происходят: развинчивание формы, изъятие гранки с таблицей на наборную доску, приведение набора в соответствие с очередным изданием… После этого гранка опять обкладывается марзанами, вставляется в печатную форму и накрепко завинчивается. Еще одно обстоятельство, которое нужно отметить, это то, что набор «без шпон» при таких процедурах уязвим особенно: «Шпоны употребляются зачастую при мелких и табличных работах… Набранная без шпонов гранка, поставленная на спускальную доску, быстро высыхает и очень легко расстраивается (обсыпается) от самого незначительного толчка; в этом случае правильность строк нарушается, т. е. они искривляются, и отдельные буквы, слоги, а нередко и целые слова из одних строк попадают в соседние…»[162] Поскольку во всех пяти случаях «Опыт…» имеет сопроводительный текст, русский ли, или французский, или же таблица обнимается текстом, то риск возникновения несообразностей в наборе возрастает.

В случае с вариантами «Опыта…» дело усложнялось еще более, поскольку пять вариантов различались между собой по формату. Таблица в отдельных листках и в «Основах химии» сверстана под формат in-16° (хотя отдельные русский и французский листки отпечатаны с большими полями, на бумаге формата in-8°, но набраны они именно под 16° долю печатного листа). Для публикации же в «Журнале РХО», как и для отдельного переверстанного оттиска статьи, формат полосы требовалось изменить на формат журнала, то есть увеличить до in-8°. По этой причине расстояние между столбцами таблицы в журнальной публикации требовалось разогнать (т. е. увеличить) вставкой шпаций.

Помня, что «вся типографская печать основана на математической точности»[163], стоит лишь продолжить внимательное изучение вариантов первопечатного «Опыта…», чтобы найти, где человеческий фактор вступал в конфликт с этой математической точностью. То есть можно не сомневаться, что после стольких манипуляций с набором мы обнаружим различия или наслоения различий, хотя бы и не сразу заметные глазу. Исходя из этого тезиса, поступательно возникающие несообразности набора станут тем маркером, который поможет увидеть очередность публикаций, а наиболее исправный вариант будет хронологически первым, если тому не противоречат иные обстоятельства.

В систематизации изданий «Опыта…» также помогает фактор смены формата: он позволяет нам отделить два варианта — «Журнал РХО» и отдельный оттиск из журнала — как напечатанные позднее, когда набор был изменен под больший формат. То есть в начало хронологии встают отдельные листки и «Основы химии». Это разделение вполне подтверждается и имеющимися сведениями относительно выхода в свет «Основ химии» и «Журнала РХО».

В рассмотрении трех первых вариантов — отдельных листков и предисловия к «Основам химии», некоторую трудность представляет то, что отдельные листки явно печатались на корректурном стане, а предисловие уже на обычном, то есть после печати предисловия листы книги были сложены в кипы и отпрессованы «для уничтожения натиска и придания им гладкой ровной поверхности»[164], а листки не прессовались, сохранив лист более рельефным, то есть зрительно и тактильно отдельные листки имеют отличие. Однако это обстоятельство, хотя и задерживает внимание, не должно отвлечь нас от важных деталей.

Именно на основании этих деталей можно со всей уверенностью признать наиболее исправной и первоначальной таблицу, которая напечатана в предисловии к «Основам химии»; следующим был отпечатан отдельный листок с русским заголовком и уже в завершение — листок с французским текстом. К этому выводу мы пришли на основании последовательных умозаключений:

Публикация «Опыта…» в «Основах химии» оказывается наиболее исправной и выверенной по сравнению с отдельными листками (поскольку ее корректуру держал Д. И. Менделеев, она — самая безупречная из всех пяти вариантов). И мы на этом основании по полиграфическим признакам считаем ее первоначальным вариантом «Опыта…», отпечатанным в исправном виде. Наслоение огрехов даст нам проследить эволюцию типографики «Опыта…». Как было сказано выше, в процессе подверстки и переверстки текста весь набор таблицы освобождался и выкладывался на наборную доску — приспособление, куда наборщик помещал строки, доводя набор до одной полосы. И пока наборщик что-либо менял, впоследствии видимое или невидимое, с набором происходили незаметные на первый взгляд изменения. Именно так вышло и в этом случае: в двух вариантах отдельного листка мы вдруг видим, что в указании атомного веса бериллия (глиция) «Be=9,₄» произошло изменение по сравнению с таблицей в «Основах химии», которую мы считаем эталонной. Оно не коснулось его атомного веса, дискутируемого в то время[165], но в строке появился лишний пробел: «Be= 9,₄», а после указания атомного веса пробел, наоборот, исчез. Таким образом, мы можем при внимательном рассмотрении увидеть полиграфическую эволюцию «Опыта…».

Почему так произошло? Возможно, наборщик отвлекся. Как писал известный типограф П. П. Коломнин, «наборщики имеют дурную привычку разговаривать между собою во время работы. Это должно безусловно воспрещаться, так как обычными последствиями разговоров являются пропуски и самые досадные погрешности в наборе»[166]. В нашем же случае, в сущности, ничего досадного нет. Казалось бы, просто мелочь. Но эта кажущаяся мелочь оказывается в нашем исследовании крайне важной, поскольку это значит, что при переверстке полосы шпация выпала и была вставлена не на прежнее место, а рядом. Также мы можем предположить, что Д. И. Менделеев не держал корректур отдельных листков — тогда бы он имел возможность внести корректурную правку и поправить верстку. Кроме того, корректура мелких шпаций в принципе наиболее трудоемка, поскольку в готовой и уже оттиснутой форме ее не всегда можно вынуть или переставить пинцетом: в отличие от литер, которые берутся пинцетом за очко литеры (собственно, ту часть, которая оттискивается на бумаге), шпация не имеет печатающего элемента и не «вылезает» из набора, то есть ее трудно вытащить без разбора всей гранки.

Также по указанной особенности набора нужно заключить, что Менделеев после окончательной корректуры «Опыта…» ограничился указанием, какой нужно поместить текст вокруг таблицы в русском и французском вариантах, и начертал пожелание «тиснуть отдельно». Важно, что употребленное Менделеевым выражение «тиснуть» отнюдь не жаргонизм, а полиграфический термин, сопутствующий корректурам или печати малого числа экземпляров: «Тискальщики „тискают“ (печатают) на ручном прессе (станке) оттиски, предназначаемые для просмотра корректора»[167].

Если «Опыт…» в «Основах химии» напечатан самым первым, то как же можно установить порядок печати русского и французского листка, если они содержат одинаковую наборную несообразность (лишний пробел при указании атомного веса бериллия)? Об этом мы также можем судить по типографскому набору: и в «Основах химии», и на отдельном листке с русским текстом имеется один и тот же одинаково набранный текст в верхней части. Прописным кеглем набрано: «Опыт системы элементов», а ниже капителью: «основанной на их атомном весе и химическом сходстве». Обратив внимание на набор слов «основанной» и «атомной» в капительной строке, при внимательном рассмотрении мы без труда увидим, что даже мельчайшие огрехи набора (прежде всего это характерные кривые сочетания «ной» в конце слова «основанной», «номъ» в конце слова «атомном», сбитая перекладина второй «н» в слове «основанной») полностью совпадают. Таким образом, мы должны заключить, что в обоих случаях русский текст над таблицей печатался с одного и того же набора, и значит, после «Основ химии» был напечатан русский листок, а не наоборот. Ведь при наборе заново того же текста литеры бы не могли встать с такими же точно несообразностями.

То, что французский листок также имеет лишний пробел при указании атомного веса бериллия, но русский сопроводительный текст (набранный идентично с «Основами химии») уже заменен на французский, свидетельствует о его третьем месте в перечне первоизданий «Опыта…».

Установленная нами последовательность не только отменяет многочисленные версии «дня одного великого открытия», но и серьезно сдвигает дату публикации Периодического закона.

При этом, уже на заключительном этапе работы, нам удалось разыскать в личном архиве Д. И. Менделеева еще одно доказательство нашим выводам. Среди бумаг 1860-х годов сохранился любопытный документ, который хотя и был обнаружен в одно время с черновыми листками разработки и открытия Периодического закона, но не был введен в научный оборот (табл. 12). Вот его текст:

№ 530

28 марта 1869 г.

СЧЕТ

В Русское Химическое Общество из Конторы Типографии Товарищества

«Общественная Польза»

Набережная Мойки, близ Круглого рынка, № 5, Миллионная улица, № 6

За набор и печать:

1) Essai d’une systeme des elements;

8 д[оля], 1/16 л[иста набора] 50 экз.

За набор и печать 1 руб. 50 коп. За бумагу почт[овую] № 1 7 листов — 7 коп.

2) Опыт системы Элементов,

8 д[оля], 1/16 л[иста набора] 150 экз.

За набор и печать 1 руб.

За бумагу почт[овую] № 1 20 листов — 20 коп.

Итого 2 руб 77 коп

Директор Товарищества Н. Флиге[168]