Последнее дело Лаврентия Берии

6 марта, 19 часов 8 минут. Спецкомитет

На Маяковке Берии сообщили, что вечером штаб Корейской народной армии и китайских добровольцев обратился к командованию американо-южнокорейских войск с просьбой о трехдневном перемирии (до 23:59 8 марта) из-за траура в связи с кончиной И.В. Сталина. Командующий этими войсками генерал Риджуэй, с согласия президента США Г. Трумэна, выполнил эту просьбу, отметив в своем приказе, что «генералиссимус Сталин и СССР были нашими главными союзниками в войне с Германией и Японией. Поэтому мы, как солдаты, равны друг другу».

7 марта, 6 часов 45 минут. Москва, улица Качалова

В гостиной на столе уже лежали свежие утренние газеты. В «Правде» были опубликованы результаты патолого-анатомического исследования тела И.В. Сталина, в котором говорилось: «При патолого-анатомическом исследовании обнаружен крупный очаг кровоизлияния, расположенный в области подкорковых узлов левого полушария головного мозга. Это кровоизлияние разрушило важные области мозга и вызвало необратимые нарушения дыхания и кровообращения. Кроме кровоизлияния в мозг установлены значительная гипертрофия левого желудочка сердца, многочисленные кровоизлияния в сердечной мышце, в слизистой желудка и кишечника, атеросклеротические изменения сосудов, особенно сильно выраженные в артериях головного мозга. Эти процессы явились следствием гипертонической болезни». «Странно, — подумал Берия, — никакой гипертонии у Хозяина и в помине не было». Газета «Правда» напечатала список членов нового Центрального Комитета КПСС. Раньше их печатали в алфавитном порядке, но в этот раз впервые напечатали в зависимости от занимаемой должности.

Медицинская комиссия написала, что «результаты патолого-анатомического исследования полностью подтвердили диагноз, поставленный профессорами врачами, лечившими И.В. Сталина. Данные патолого-анатомического исследования установили необратимый характер болезни И.В. Сталина с момента возникновения кровоизлияния в мозг. Поэтому принятые энергичные меры лечения не могли дать положительный результат и предотвратить роковой исход». «Пытаются подложить соломки, — решил Берия, прочитав текст. — Что-то тут не так».

Среди пописавших Берия нашел министра здравоохранения СССР Третьякова, начальника Лечсанупра Кремля Куперина, президента Академии медицинских наук СССР академика Н.Н. Аничкова, члена Академии медицинских наук СССР Скворцова, членов-корреспондентов АМН СССР Струкова и Мардашева, главного патологоанатома Министерства здравоохранения СССР профессора В.И. Мигунова, доцента Ускова. Наткнувшись на фамилию Ускова, Берия задумался. «Вроде его не было на даче. Ладно, разберемся», — заключил Лаврентий Павлович. Для себя же отметил, что под заключением нет подписи Иванова-Незнамова, Лукомского, Мясникова. Он хорошо помнил, что их ему представляли у постели больного Хозяина.

Было также опубликовано решение ЦК, Совмина и Президиума Верховного Совета. Были перечислены замы Маленкова: Берия, Молотов, Булганин и Каганович. Члены Президиума были названы в таком порядке: Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Булганин, Каганович, Микоян, Сабуров, Первухин. Министром объединенного МВД назначался Берия, военным министром — Булганин (его замы: Жуков и Василевский).

Утром Берия сразу поехал в Колонный зал Дома Союзов. Берия решил ехать к Дому Союзов по улице Качалова. Улица была узкой. Два автомобиля разъезжались, но не на высокой скорости. Берия любил ездить по этой тихой московской улице, которая с 1948 года благодаря его стараниям была переименована из Малой Никитской в улицу имени великого актера Качалова. Вот справа показался храм, где венчался Пушкин. Храм загораживал двухэтажный дом.

7 марта, 10 часов 18 минут. Москва, Колонный зал Дома Союзов

Где-то в 10 часов утра члены Президиума встали в почетный караул у гроба Сталина. В зале продолжали приглушенно звучать траурные мелодии, было сумрачно. Воздух в зале от хвои венков был терпким и горьким. С правой стороны от возвышения, на котором был установлен гроб, стояло несколько рядов скрепленных между собой кресел с откидывающимися сиденьями. Их принесли из кинотеатра «Стереокино», что находился рядом с Домом Союзов. Войдя в зал, Берия увидел маршала и министра обороны Польши Рокоссовского, сидящего на одном из тех кресел в первом ряду. Берия пристально посмотрел на маршала. В этот момент Рокоссовский повернулся, и они встретились глазами. По щекам седого угнетенного горем человека текли самые настоящие, большие блестящие слезы. Так плакал закаленный в боях взрослый мужчина.

Берия стоял в почетном карауле совсем рядом с гробом Сталина и периодически посматривал на лицо Хозяина. В гробу Сталин выглядел очень похудевшим. Берия обратил внимание, что труп Сталина сильно пах формалином. Гроб был оторочен красной материей. Вокруг гроба было море цветов. Рядом с постаментом, где располагался гроб, стоял солдат. Как обычно, Берия тщательно записал в своей памяти расстановку людей и их одежду. Рядом с гробом находились Маленков с одной стороны и Булганин — с другой в мундире маршала. По краям стояли Хрущев в абсолютно черном костюме и белой рубашке и Каганович. Берия стоял рядом с Маленковым. Напротив Берии стоял Ворошилов. Каганович и Микоян были в рубашках в полоску. На Микояне был надет темный костюм в полоску, Каганович был в черном костюме. У всех на левой руке были траурные повязки. Молотов приболел и не смог принять участие в этом мероприятии. Булганин стоял безучастный ко всему. Если бы Берия мог взглянуть на себя, стоящего у гроба Сталина, то он бы заметил, что лицо его вытянулось, стало более худощавым. На похоронах вождя звучала Седьмая симфония известного композитора Сергея Прокофьева. Сам композитор умер в коммуналке в один день со Сталиным, находясь в опале. Затем Колонный зал Дома Союзов снова посетили главы, члены и сотрудники всех посольств и миссий в Москве, а также главы находящихся в Москве иностранных делегаций. На гроб Сталина были возложены венки посольствами и дипломатическими миссиями стран народной демократии, а также Швейцарии. Присутствовала и китайская делегация, которую возглавлял премьер-министр Китая Чжоу Эньлай — правая рука Мао Цзэдуна.

Отстояв почетный караул, Берия сразу двинул на Лубянку, поднялся на нужный этаж и вошел в свой кабинет в здании на площади Дзержинского. Опубликованное собщение о пленуме ЦК давало ему такое право. Кабинет Берии на Лубянке был в запущенном состоянии. Весь покрытый пылью, он встречал нового хозяина неприветливо. Берия приказал вымыть кабинет и отбыл в Атомный комитет.

Там Лаврентий получил обычную порцию информации и донесений агентов из-за рубежа, и в частности прочитал интервью генерала де Голля. В интервью на смерть Сталина 6 марта 1953 года Шарль де Голль заявил: «Сталин имел колоссальный авторитет, и не только в России. Он умел приручать своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами. А побед у него больше, чем поражений… (“Правильно понимает жизнь”, — решил Лаврентий Павлович.)…сталинское государство без достойных Сталину преемников обречено». («Ну, это мы еще посмотрим», — подумал Берия.) 7 марта 1953 года генералиссимус Чан Кайши отметил на Тайване: «Сталин был первым среди равных в союзнической коалиции».

7 марта, 12 часов 10 минут. Спецкомитет

На рабочем столе Берии лежало экстренное сообщение — агент сообщал, что 6 марта, поскольку на Пушкинскую улицу можно было пройти со стороны Трубной площади, туда и направился основной людской поток. Комендатура города и Министерство государственной безопасности распорядились оградить Трубную площадь военными грузовиками, и со Сретенки, со спуска, хлынула человеческая толпа, люди были вынуждены давить друг друга, лезть через дома. Образовалась давка.

На Трубную площадь, с бульваров, с двух сторон, начала надвигаться огромная толпа. А там Трубную от продолжения Неглинки отделяли грузовики. И толпам, подошедшим со всех трех сторон, надо было просачиваться в узкие проходы с двух сторон площади между домами и этими грузовиками. Над толпой, выдыхаемый тысячами ртов, стоял сплошной, жуткий гул от криков и стонов. Это море людей колыхалось почти на одном месте, без видимого движения вперед. Выбраться из этого скопища было невозможно, так как все подъезды домов были закрыты и улица как бы превратилась в сплошной коридор.

Народ стал напирать, и началась давка. И если на Пушкинской улице и в близлежащих переулках еще удавалось поддерживать порядок, то в более отдаленных местах из-за многотысячного скопления людей образовывались давки. Давка была такой сильной, что людей просто вжимали в стены домов. Обрушивались заборы, ломались ворота, разбивались витрины магазинов. Люди забирались на железные фонарные столбы и, не удержавшись, падали оттуда, чтобы уже никогда не подняться. Другие поднимались над толпой и ползли по головам. Некоторые в отчаянии, наоборот, пытались пролезть под грузовиками, но их туда не пускали, они в изнеможении валились на асфальт и не могли уже больше подняться. По ним топтались напиравшие сзади. Толпу качало волнами то в одну сторону, то в другую.

Кто-то крикнул людям, чтоб брались за руки, собирались в цепочки, которые рассекали бы этот хаос на сегменты. Ибо водоворот толпы был неуправляем. Не потому, что люди нарочно топтали друг друга: они просто ничего не могли поделать. А цепочки немного успокоили это море… Погибающие люди кричали: «Уберите грузовики! Уберите грузовики!» Но скорая медицинская помощь практически не работала, поскольку в те траурные дни ездить по центральным улицам запрещалось. В давке погибли 109 человек. Раздавленные тела складывали на грузовики и вывозили в морги. После этого въезд в Москву на период мероприятий был ограничен, поезда проверялись, обычных пассажиров не пускали в город, за исключением делегатов от рабочих коллективов и ехавших в командировку.

Ночью улицы Москвы были полны людей, дожидавшихся своей очереди к телу Сталина. Уже поздней ночью были открыты сборные пункты для делегаций трудящихся, которые днем должны были присутствовать на Красной площади. Кого попало в эти делегации не пускали, все делегаты получали специальные пропуска. На этих сборных пунктах они встречались, после чего организованно следовали на Красную площадь, чтобы к утру быть уже там. От Большой Дмитровки растекались многокилометровые очереди, состоявшие из людей, которые желали хоть раз увидеть вождя на прощание. Одни считают, что сотни тысяч пришедших проститься с умершим вождем — свидетельство огромной любви и благодарности советских граждан. Другие уверены, что это объясняется тоталитарностью государства, в котором эти люди выросли и сформировались.

Сталин не так уж часто ездил по стране, телевизоры тогда были у нескольких человек на весь СССР, так что для большинства людей церемония прощания была единственной возможностью вживую увидеть вождя, пусть и умершего. Все понимали, что это исторический момент, и стремились стать его свидетелями. Задолго до рассвета открывались двери Дома Союзов, и в Колонный зал снова шли люди. Поэтому в огромных очередях были и те, кто боготворил Сталина, и те, а их было ничтожное меньшинство, кто его ненавидел, но осознавал историчность момента, и те, кто пошел, «потому что все пошли», и те, кто хотел похвастаться перед друзьями и коллегами. Места в очередях занимали с ночи. Даже с учетом ограниченного въезда в столицу людей собиралось очень много. Точное количество участников траурных церемоний никто не подсчитывал. Советские люди шли к гробу вождя до 3 часов ночи. Берия очень устал за этот день, он уехал рано и лег спать.

7 марта, 10 часов. Лэнгли

Руководители операции одобрили идею о сверхзагрузке Берии. Центр рекомендовал Казанове добиться перегрузки работой Берии. Казанова сообщал, что Берия получил два министерства, слитые в одно, ему перекинули от Маленкова ракеты и оставили бомбу. Центр одобрил поведение Казановы, который сообщил, что ему стоило огромных трудов этого добиться.

8 марта, 8 часов 1 минута. Особняк Берии

Газета «Правда» публиковала телеграммы соболезнования. Из подавляющего большинства лидеров стран мира телеграммы шли на имя Шверника, формально пока числившегося председателем Президиума Верховного Совета (ВС). Он формально был главным в стране. В СССР был председатель Совета Министров (Сталин) и председатель Президиума ВС (Шверник). Сталин умер, поэтому соболезнование посылалось на имя второго лица в официальном списке. Хотя вчера в центральных газетах и было объявлено, что Маленков — премьер, а Ворошилов — председатель Президиума ВС, но решение еще не было утверждено на сессии ВС. Поэтому для Запада Шверник оставался президентом СССР. По линии компартии шли телеграммы из стран народной демократии. Остальные страны партию в качестве государственной структуры не признавали. «Формалисты какие», — подумал Берия.

Раннее утро, но улицы, прилегающие к Дому Союзов, полны, как они были полны и всю ночь. Многие пришли сюда с работы. Здесь были рабочие, колхозники, советская интеллигенция, воины Советской армии, представители великой семьи советских народов: русские и украинцы, белорусы и грузины, сыны и дочери солнечной Армении, представители далекой Якутии.

8 марта, 10 часов 25 минут. Москва, Дом Союзов

Когда Берия снова встал в почетный караул у гроба Сталина, у него на глаза навернулись слезы. «Старею, становлюсь сентиментальным», — отметил для себя Берия. Рядом сидел сын Сталина Василий в генеральском мундире, в сапогах и брюках с двойными лампасами, сидел на стуле с траурной повязкой на левой руке, сгорбившись, рядом с супругой Екатериной Тимошенко, которая была в строгом темном платье. У нее тоже была траурная повязка.

После караула Берия двинулся в Кремль. Нужно было посетить кремлевскую квартиру Сталина. Поднявшись по лестнице, Берия с волнением вошел в нее. На трех окнах квартиры Сталина — белые полотняные занавески. В крохотной передней бросилась в глаза длинная солдатская шинель, над ней висела фуражка. Три комнаты и столовая обставлены просто, как в приличной, но скромной гостинице. В овальной формы столовую подавался обед или из кремлевской кухни, или домашний, приготовленный кухаркой. Берия помнил, что, когда до войны он посетил эту квартиру, старший сын Сталина Яша спал в столовой — ему стелили на диване. Обычно Сталин курил свою трубку в кресле у окна. Одет он был всегда одинаково. Его наряд был скорее намеком на военную форму — нечто такое, что еще проще, чем одежда рядового солдата: наглухо застегнутая куртка и шаровары защитного цвета, сапоги. Только летом Хозяин ходил в белом полотняном костюме.

Потом Берия направился в свой кабинет. В Кремле член Политбюро (ранее, а теперь Президиума) ЦК КПСС имел свой собственный кабинет. Войдя в кабинет, Берия увидел секретаря, которого еще вчера предупредил, что в воскресенье придется поработать. Сидя за столом, Берия читал опись имущества, принадлежащего Сталину. Вот что имел Сталин на момент своей смерти:

1. Блокнот для записей.

2. Записная книжка.

3. Личные записи, пометки, составленные на отдельных листках и отрывных листках. Пронумеровано всего 67 листов (шестьдесят семь).

4. Общая тетрадь с записями.

5. Трубки курительные — 5 шт. К ним: 4 коробки и спецприспособления, табак. В кабинете товарища Сталина: книги, настольные принадлежности, сувениры не включены в список.

6. Китель белого цвета — 2 шт. (на обоих прикреплена звезда Героя Социалистического Труда).

7. Китель серый, п/дневной — 2 шт.

8. Китель темно-зеленого цвета — 2 шт.

9. Брюки — 10.

10 900 рублей на сберкнижке.

На даче нашли 3000 грампластинок.

Опись имущества дачи Сталина. Сдал полковник Цветков, принял майор технической службы Уркин. Далее следовала запись: «В спальне была обнаружена сберегательная книжка, в ней записано 900 рублей». Лаврентий Павлович вспомнил, что среднемесячная зарплата рабочих и служащих в стране тогда составляла около 700 рублей. «Да, Хозяин был истинным бессребреником», — подумал Берия.

Через часа полтора Берия попросил вызвать Меркулова и других соратников к себе в кабинет и предложить им принять участие в редактировании своей речи на предстоящих похоронах. Начиная с Ленина, в советской системе считалось обязательным, чтобы первое лицо государства было способно на научную разработку программы развития социализма. Каждый соратник вождя делал доклады и писал статьи, и делал это сам или глубоко маскируя того, кто писал. Когда к 70-летию Сталина к 21 декабря 1949 года Берия писал статью в «Правду» «Великий вдохновитель и организатор побед коммунизма», то он долго думал, как начать. Он начал с места в карьер. «С 3 апреля 1922 года товарищ Сталин бессменно работает на этом высшем в партии посту», то есть за Сталиным негласно признавалась роль первого секретаря. В отчете о торжественном заседании, помещенном в «Правде» 7 ноября 1951 года, Маленков в списке президиума торжественного заседания стоял первым. Однако с докладом на заседании Моссовета выступил Берия. При подготовке доклада Курчатов посоветовал ему вставить сравнение Узбекистана и Азербайджана с Ираном и Турцией.

Когда Меркулов пришел, там уже были Мамулов, Людвигов, Ордынцев. Позднее подошел Поспелов. При написании своих докладов Берия широко использовал такой бригадный метод работы. Берия вносил свои правки в текст и подавал мысли, которые затем облекались в литературную форму. Он говорил собравшимся: «В этой комнате разговор начистоту, абсолютно открытый, никто своих сомнений не скрывает. Другое дело… когда выходишь за дверь, тогда уже веди себя по общепризнанным правилам». Какой бы кто ни принес текст, он все равно переписывал его с начала и до конца собственной рукой, пропуская каждое слово через себя. Все, что ему требовалось, — это добротный первичный материал, содержащий набор всех необходимых компонентов, как смысловых, так и вербальных. После этого Берия вызывал несколько человек к себе в кабинет, сажал за удлиненный стол, снимал пиджак, садился сам в торец и брал вожжи в свои руки — Берия вносил свои правки в текст и подавал мысли, которые затем облекались бригадой в литературную форму. Принимались оригинальные мысли и от членов бригады. Напечатанный вариант Берия вновь правил. Он выслушивал всех, чтобы разобраться в деле, а решения принимал сам. Напечатанный вариант доклада Берия вновь правил. Речь Берии, которую он потом произнес с трибуны Мавзолея, редактировалась аж восемь часов.

Около полуночи церемония прощания была завершена, движение очереди прекратилось. Двери Дома Союзов были закрыты. В 2 часа ночи начали выносить многочисленные венки. Поскольку траурных венков было немного, а очень-очень много, решено было вынести их к Мавзолею и выложить возле него. За гробом было решено нести только 100 венков от руководства страны, крупнейших партийных организаций, братских компартий и родственников, остальные венки, количество которых исчислялось тысячами, были установлены к утру по обе стороны Мавзолея.

8 марта, 15 часов 1 минута. Лубянка

После Кремля Берия заскочил на Лубянку, чтобы просмотреть донесения. Поскольку решения Пленума ЦК были опубликованы, он имел полное право вести себя как новый министр. Проходить через первый подъезд в МГБ, расположенный в центре фасада здания на тогдашней площади Дзержинского, имели право кроме министра и его заместителей только четверо начальников отделов. Берия решил начать работу в министерстве еще до утверждения решения Президиума ЦК Верховным Советом. Поэтому после окончания заседания Берия направился на Лубянку. В бытность свою наркомом внутренних дел Берия обычно заходил в здание Лубянки со служебного входа, центральным он не любил пользоваться. На седьмом этаже в здании на Лубянке у Берии, как у маршала госбезопасности, оставался свой кабинет с двумя огромными окнами. Комната была обшита дубовыми панелями. По правой ее стороне в центре, заставленная большим книжным шкафом и диваном, но так, чтобы к двери можно было пройти, располагалась высокая одностворчатая дверь, которая вела в зал заседаний. В удлиненном кабинете были колонны вдоль стены, напротив окон, дубовые панели. Над панелями были видны удлиненные отверстия вентиляции. Письменный рабочий стол стоял в конце комнаты поперек ее длинной оси. К нему перпендикулярно был приставлен небольшой столик, около которого стояло два стула. В самом центре кабинета располагался длинный стол, к каждой стороне которого было приставлено по семь стульев. Один стул стоял в торце стола. Около колонн располагался мраморный бюст Сталина. На полу лежала длинная ковровая дорожка. На потолке висело четыре люстры, сделанные в виде шляпки от поганки. Люстры висели вниз шляпками. Оглядевшись еще раз, Лаврентий уселся там за пустой стол. Затем Берия приказал принести «дело врачей», а также «Мингрельское дело».

Не мешкая он подписал формальный приказ о смещении прежнего начальника милиции. И провел быструю летучку с оставшимися милицейскими начальниками с разбором имевшей место во время прощания со Сталиным давки. Далее он стал читать накопившуюся пачку сводок. В донесениях сообщалось, что в стране упорно ходили слухи, что Сталина отравили. Если бы Лаврентий Павлович не видел сам, как умирал Хозяин, и не присутствовал на лечении, он бы поверил, но действия врачей и клиническая картина говорили о геморрагическом инсульте, а его подделать было трудно, если не невозможно. Агенты повторно сообщали, что американцы получили идею о литиевой бомбе из СССР: утечка. «Кто передал информацию? Знали только Сталин, Булганин, Маленков и я. Перебежчик, его информация и странное поведение Сталина. Странно все это», — все более тревожные мысли роились в голове Лаврентия Павловича. Агенты сообщали, что на второй день после смерти Сталина по распоряжению Игнатьева созвали всю прислугу и охрану, весь штат обслуживавших дачу, и объявили им, что вещи должны быть немедленно вывезены отсюда, а все должны покинуть это помещение. Было сказано, чтобы держали язык за зубами. Совершенно растерянные, ничего не понимавшие люди собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили со слезами все на грузовики — все куда-то увозилось, на какие-то склады. Всех прослуживших здесь по десять — пятнадцать лет не за страх, а за совесть вышвыривали на улицу. В общем, разогнали кого куда; многих офицеров из охраны послали в другие города. Люди не понимали ничего, не понимали, в чем их вина.

В это воскресенье Василий приехал на Ближнюю дачу, чтобы забрать кое-какие свои личные вещи: патефон, пластинки, велосипед и т. п. На дачу его пропустил сотрудник охраны Хрусталев. Забрав вещи, Василий уехал. Все это стало известно Берии.

8 марта, 23 часа 5 минут. Москва, улица Качалова

Вечером Берия уехал из Кремля домой в свой особняк. Штандарты заката веяли над машиной. Величавая луна лежала на воде Москвы-реки. Вверху простиралось распахнутое бездонное небо с немигающими, сияющими песчинками звезд. Вся страна застыла в ожидании. По сути, все ведомства, министерства, управления, заводы, фабрики в эти дни перестали работать. Все ждали главного дня — похорон, назначенных на 9 марта.

8 марта, 18 часов 6 минут. Лэнгли

Центр — Устушу: «Перед новым негласным лидером СССР, который отвечает за безопасность, следует поставить новую неразрешимую задачу: например, организовать в ГДР путч. Если он не справится, то его конкуренты снимут».

9 марта, 7 часов 10 минут. Красная площадь

Утром было очень холодно. Уже стоял март, но температура воздуха опустилась до минус 10 °C. Падал снег. Вся Москва утопала в цветах. Движение автомобильного транспорта полностью перекрыли в пределах Садового кольца. Исключение было только для спецмашин, имевших пропуска. Занятия в школах отменили. Покрытые асфальтом мостовые уже были расчищены от снега, но его было много на траве около кремлевской башни. Кучи снега оставались вокруг деревьев, росших вдоль тротуаров. Похаживали замерзшие, погруженные в себя экзистенциальные милиционеры. Мужчины на улице шли с опущенными отложными наушниками своих шапок-ушанок. Головы женщин были замотаны в пуховые платки. Пар в выдыхаемом из легких воздухе быстро конденсировался и превращался в туман.

Регламент похорон был расписан поминутно. Берия помнил: на заседании было решено, что вся церемония должна была занять ровно 105 минут. Еще до 7 часов утра на Красной площади появились войска. Они оцепили те участки, по которым должна была двигаться похоронная процессия. К 7 часам утра была выстроена охранная цепочка по маршруту движения похоронной процессии и по секторам Красной площади. От Колонного зала, вдоль здания Совета Министров, Исторического музея, вдоль Кремлевской стены было поставлено множество венков из живых цветов. Все они были в траурных лентах, на лентах написано: «Дорогому, любимому Иосифу Виссарионовичу Сталину». В то же время на Красной площади проходило построение войск и представителей делегаций трудящихся. В общей сложности на площади разместили 4400 военнослужащих и около 12 тысяч делегатов. В 8 часов завершилось построение войск на Красной площади, оркестра по маршруту и почетного эскорта у Дома Союзов. В 9:30 утра вход для делегатов на Красную площадь был прекращен. Берия прибыл на своей машине. Никаких сложностей в пути не возникло. Увидев особый пропуск на стекле, милиционеры немедленно пропускали правительственную машину. В 10 часов началось построение траурной процессии возле Дома Союзов. Крышку гроба закрыли. Из Дома Союзов стали выносить траурные венки и награды Сталина. В 10 часов 15 минут Г.М. Маленков, Л.П. Берия, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, Н.С. Хрущев, Н.А. Булганин, Л.М. Каганович, А.И. Микоян вышли в фойе Дома Союзов, подняли на руки гроб с телом Сталина и медленно понесли его к выходу из здания. Сабуров и Первухин не были допущены к гробу. На этом настояли старики в Политбюро. Саркофаг был очень тяжелый, поэтому им помогали нести присутствовавшие рядом офицеры МГБ. При выносе гроба из Дома Союзов Берия шел первым слева. Было холодно, и Берия надвинул шляпу по самые уши. Он был в черном демисезонном пальто с отворотами и в черной шляпе. Дома жена долго уговаривала его надеть под демисезонное пальто теплый свитер из шерсти горного козла с добавкой гагачьего пуха. Сейчас он мысленно благодарил свою Нино за ее настойчивость. От дыхания пенсне покрылось легким инеем. Сзади, помогая Лаврентию Павловичу, шел полковник МГБ, державший шест, на котором стоял гроб. За полковником шел Ворошилов в маршальской шинели и полковничьей папахе. Климент был очень удручен смертью Хозяина, весь съежился и оттого казался ниже ростом, чем Берия. За ним располагались Хрущев, Микоян и снова полковник МГБ. Справа шел Маленков, одетый в зимнее драповое пальто темно-серого цвета с серым откладным каракулевым воротником. На голове у него была шапка-ушанка из серого каракуля с загнутыми вверх ушами. За ним — полковник МГБ, затем Молотов в черном наглухо застегнутом пальто с черным каракулевым воротником; за Молотовым двигался Булганин в военной маршальской форме (серая парадная шинель с серым каракулевым воротником, серая каракулевая полковничья папаха). За Булганиным шел Каганович, а за ним снова эмгэбэшный полковник. На крышке гроба лежала сталинская маршальская фуражка с кокардой. В крышке гроба над головой трупа было отверстие, закрытое стеклом. «Да, тяжелый наш Хозяин», — подумал Берия, придерживая шест правой рукой.

В 10 часов 23 минуты в основном усилиями здоровенных полковников гроб был установлен на застеленном кумачом артиллерийском лафете. Декорированный кумачом, в обрамлении траурных лент орудийный лафет, а с ним и процессия начали движение от Дома Союзов по Охотному Ряду на Красную площадь к Мавзолею. Все это сопровождала мелодия Траурного марша Ф. Шопена из сонаты № 2 си-бемоль минор. Первыми шли официальные лица, несшие венки, которые потом, во время траурного митинга, были сложены вдоль стены Исторического музея. Гроб, размещенный на лафете, везли лошади, на которых сидели военнослужащие Советской армии. За лафетом шли высшие руководители партии и правительства и далее — сообразно негласной иерархии.

Номенклатура была в зимних пальто с меховыми воротниками и меховых шапках или в подпоясанных ремнями шинелях с погонами и в серых полковничьих папахах. У всех на левой руке были траурные повязки. Колонна причудливо изгибалась, поворачивая после гостиницы по направлению к Музею Ленина, делая дугу, открытую в сторону Манежа, и вновь поворачивала уже для прохода на Красную площадь. Вдоль хода колонны стояли две цепи солдат в шинелях и закрытых ушанках. Было очень холодно, и стоящие солдаты из оцепления семенили ногами и хлопали себя руками, чтобы немного согреться. Маршалы и генералы несли на атласных подушках награды Сталина: «Маршальскую звезду» (маршал С.М. Буденный), два ордена «Победа» (маршалы В.Д. Соколовский и Л.А. Говоров), три ордена Ленина (маршалы И.С. Конев, С.К. Тимошенко, Р.Я. Малиновский), три ордена Красного Знамени (маршалы К.А. Мерецков, С.И. Богданов и генерал-полковник Кузнецов), орден Суворова I степени (генерал армии Захаров). Медали несли вице-адмирал Ф.А. Фокин, маршал авиации К.А. Вершинин, генерал армии И.Х. Баграмян, генерал-полковники М. И. Неделин и К.С. Москаленко.

В 10 часов 45 минут процессия достигла Мавзолея. Гроб был перенесен с лафета и установлен на красный постамент перед Мавзолеем. Началась подготовка к митингу (подъем участников на трибуну Мавзолея). На площади собрались тщательно отобранные представители трудящихся Москвы, делегации союзных и автономных республик, краев и областей, присутствовали также представители Китая, стран народной демократии, делегации и представители других государств. Через три минуты начался траурный митинг. Его открыл Хрущев, как первый секретарь Московского обкома КПСС. Он выступал распорядителем похорон. Однако он не стал произносить речь, а сразу пригласил к микрофону Маленкова, который после смерти Сталина возглавил Совет Министров и считался руководителем страны. Очередность выступавших на траурном митинге и их расположение на трибуне раскрывали негласную иерархию новой власти. В своей речи председатель правительства не только отдал дань памяти покойному, но и обозначил новое направление, в котором будет развиваться страна. По Маленкову выходило, что в первую очередь страна должна решать насущные экономические проблемы и улучшать уровень жизни советских трудящихся, которым в долгую сталинскую эпоху перепадало очень мало хорошего. Маленков также выразил уверенность в возможности мирного сосуществования двух систем — капиталистической и социалистической. Когда говорил Маленков, гроб, где находилось тело Сталина, был закрыт.

Во время речи Маленкова слева от него стоял Хрущев, еще левее — Берия, затем Чжоу Эньлай. Справа — Ворошилов, потом Молотов, потом Булганин в военной шинели. Через одно лицо стоял представитель Северной Кореи. Первухин и Сабуров стояли во втором ряду. Ворошилов на трибуне в маршальской форме. Чжоу Эньлай с широким шалевым меховым воротником. От китайца нестерпимо пахло чесноком. Берия слегка поморщился, но сумел унять неприятные движения своего желудка. Лаврентий не был приучен к китайской пище.

Следующим выступил Берия, который заявил о необходимости максимального наращивания военного потенциала и сплочения всей страны против козней внутренних и внешних врагов. Последним выступил Молотов, также заявивший о необходимости продолжения сталинской политики. Речи, произнесенные на митинге, были потом опубликованы и позже вошли в кинофильм «Великое прощание». Церемония транслировалась по радио в прямом эфире, диктором был знаменитый Левитан. Во время выступления Берии на траурном митинге справа от Лаврентия стоял Ворошилов, который постоянно переминался с ноги на ногу и сделал однажды это так неудачно, что наступил Берии на зимний ботинок. Хрущев все это время стоял слева и старался сохранять скорбный вид.

9 марта, 11 часов 54 минуты. Красная площадь

Хрущев объявил траурный митинг закрытым. С трибуны Мавзолея сошли лидеры Китая (хотя сам Мао Цзэдун не приехал), Румынии, Польши, ГДР, Болгарии, Чехословакии, Венгрии, лидеры компартий стран Запада, а также члены Президиума ЦК КПСС. Последние в том же составе, в каком они несли гроб к Мавзолею, подняли гроб и занесли его в Мавзолей. Название здания уже было изменено. Над входом теперь было написано: «Ленин — Сталин». Саркофаг с телом Сталина установили в Мавзолее рядом с саркофагом Ленина. Около ворот Александровского сада стояли лимузины, на которых потом развезли руководителей страны. Берия в день похорон выглядел осунувшимся. Когда закончились похороны и сняли ограждение, те, кто был допущен на церемонию, стали постепенно расходиться, но сотни людей от Манежа рванули к Историческому музею, надеясь попасть на Красную площадь. Толпа людей желала проститься с вождем, но их остановило оцепление, выставленное по обе стороны от Исторического музея. После похорон появились троллейбусы ЗИС с красной полосой, которые двигались вдоль границы Александровского сада. Похороны прошли без происшествий. Все мероприятие прошло точно по графику — секунда в секунду.

9 марта 1953 года, в день похорон Сталина, у Молотова был также и день рождения. Ему исполнилось 63 года. Когда члены Президиума ЦК КПСС спускались с трибуны Мавзолея, Маленков поздравил Молотова с днем рождения и спросил, что бы он хотел получить в подарок. «Верните Полину», — сухо ответил Молотов и прошел мимо. Внизу его поджидал Берия, который, улыбаясь, сообщил: «Полина завтра будет освобождена».

9 марта, 12 часов. Посольство США в Москве

С момента признания Соединенными Штатами Советского Союза дипломатическое представительство США находилось в непосредственной близости от Кремля — в доме 13 на Моховой улице. 9 марта 1953 года, в день похорон Иосифа Сталина, резидент ЦРУ в Москве Марти Манхофф вел съемку непосредственно из окна посольства. Саму церемонию похорон резидент ЦРУ снимал издали, и в кадр попала ее «изнанка». Он видел, как военные спешно перебегали с какими-то поручениями с места на место, были видны кавалеристы, скачущие по Манежной площади, а также колонна бронетранспортеров, движущаяся для прохождения по Красной площади. Манхофф закончил съемку уже после завершения всех официальных мероприятий.

9 марта, 20 часов 14 минут. Кремль

Вечером после похорон Сталина, по русским традициям, в Кремле были поминки, продолжавшиеся не очень долго. На исторические похороны из Грузии приехали специальные плакальщицы. Берии сказали, что их было несколько тысяч — женщин, одетых во все черное. В погребальный день они должны были идти за траурной процессией и плакать навзрыд, как можно громче. Плач их должен был транслироваться по радио, но от последнего отказались. Это было не в русских традициях. Уже поздно ночью, в 2:30, все восемь членов старого Политбюро пришли в последний раз в кремлевский кабинет Сталина и пробыли в нем 40 минут. Сталин умер, народ плакал и был в трауре. «А раз советские люди плакали, а за границей радовались, значит, Сталин все верно делал для Советского государства», — сказал Молотов на поминках.

9 марта, 23 часа 9 минут. Москва, улица Качалова

Дома Берия с ужасом прочитал телефонограмму от своего агента: «8 марта объявили, что сегодня в последний раз, по многочисленным просьбам трудящихся, открывается доступ к телу товарища Сталина и закрывается не в 3 часа ночи, как это было 6 и 7 марта, а в 8 часов вечера, чтобы подготовиться к похоронам. Поэтому, плотно поев и одевшись как для драки, люди пошли напролом. На этот раз проход к телу был открыт не через Трубную, а через улицу Чехова, неимоверно забитую народом. Решили надавить или срезать, шли дворами, путались, лезли по крышам сараев и, наконец, увидели впереди свет и услышали гул толпы. С большим трудом удалось избежать повторения трагедии 6 марта». Весь этот день, 9 марта, оставил тяжелый осадок на душе. Обычно он не пил водку, а тут… Берия набрался.

10 марта, 6 часов 39 минут. Москва, улица Качалова

Утро этого дня выдалось морозным. Было сумеречно. Берия проснулся с головной болью. Она стучала в висках и проникала в затылок. «Наверное, опять давление подскочило», — подумал Берия. Позавтракав и приняв аспирин, Берия сразу двинулся на Лубянку. Во время поездки по городу башни Кремля были почти не видны из-за густого тумана. Весной в Москве туманы очень редки, но что делать? Погоде не прикажешь.

10 марта, 9 часов 5 минут. Лубянка

Кабинет Берии был в правом здании, если смотреть со стороны бывшего в центре площади фонтана. Первым делом Берия продолжил просмотр газет. На третьей странице «Правды» была помещена заинтересовавшая Лаврентия фотография. На ней были изображены Сталин, Мао Цзэдун и Маленков во время подписания советско-китайского договора о дружбе, союзе и взаимной помощи 14 февраля 1950 года. Это была явная фальшивка — Берия хорошо знал, что вместе они так, как были на снимке, никогда не фотографировались. Фотомонтаж имел однозначную направленность: возвеличивание нового лидера. Маленков пребывал в величественной позе, тогда как и Сталин, и Мао Цзэдун изображались на фотографии в позе внемлющих. «И что за подхалим уже постарался? — задал себе вопрос Берия. — Как всегда, телега впереди лошади».

Далее Берия назначил ответственных сотрудников по разным направлениям и создал нескольких следственных групп. Сразу же после этого Берия немедленно, не откладывая решение в долгий ящик, затребовал дело Жемчужиной. Дело врачей и дело евреев МГБ уже лежали у него на столе. Первым делом Берия прочитал дело Жемчужиной. Лаврентий Павлович довольно смутно помнил обсуждение вопроса о Жемчужиной на ПБ; то ли в конце 1948-го, то ли в начале 1949 года. Жена В.М. Молотова Полина Жемчужина, она же Пери Семеновна Карповская, оказалась причастной к деятельности Еврейского антифашистского комитета. Далее Берия приступил к чтению главного документа — записки, которая была подготовлена Абакумовым и Шкирятовым и 27 декабря 1948 года направлена Сталину, — с нарастающим интересом. Подписанты сообщали, что она водила дружбу с недостойными людьми, в этот список были включены лица, не заслуживающие политического доверия. «Опять идеологическая трескотня», — заключил про себя Берия. Была проведена очная ставка Жемчужиной и бывшего ответственного секретаря Еврейского антифашистского комитета Фефера. Она факты, приведенные Фефером, отрицала. «А может, его заставили их сообщить?» — задал себе вопрос Берия. Утверждалось, что Жемчужина у гроба Михоэлса заявляла, что Михоэлс убит, и 14 марта присутствовала на траурном богослужении в синагоге. Мол, факты были проверены по поручению самого Сталина.

Дружба Жемчужиной с Лозовским, Михоэлсом и Фефером не была секретом; она оказывала покровительство Еврейскому театру в Москве — эти факты Берия вспомнил. Они приводились на заседании Политбюро по поводу Жемчужиной в конце 1948 года. «И кому сдался этот маразматик Михоэлс? — отметил про себя Берия. — Ничего он из себя не представлял. Если его бы Михоэлса хотели убить, то для этого есть масса других возможностей, а не какое-то идиотское дорожное происшествие. И вообще, для чего существуют яды?» Он дочитал до конца и ахнул. «И это все? Сплошное ля-ля. Ни одного серьезного факта».

Главным же обвинением Полины была ее встреча с Голдой Меир. На приеме, который Молотов устраивал в Кремле 7 ноября 1948 года для иностранных дипломатов, Полина познакомилась с Голдой Меир и беседовала не только с ней, но и с ее дочерью на идиш. Голда Меир была удивлена тем, что Полина Жемчужина знала подробности о посещениях Голдой синагоги 4 и 13 октября, и даже похвалила ее за это. Информаторы сообщали, что Жемчужина сказала: «Евреи очень хотели встретиться с вами»… «Я дочь еврейского народа».

В том уже далеком 1948 году записку подписали только Абакумов и зампредседателя Комитета партийного контроля Шкирятов. Председателем был Андрей Андреевич Андреев. Андреев не подписал. «Почему подписался Шкирятов, а не сам председатель ЦКК Андреев? — задал себе вопрос Лаврентий. — Знал ли он о записке? Почему при этом за Жемчужиной была установлена слежка? Но зачем необходимо было следить за женой второго человека в государстве? Кто дал команду? Явно не Сталин. Ему проще было самому спросить, благо они дружили семьями». В его бытность народным комиссаром НКВД такое допускалось только после решения Сталина или Политбюро. В других случаях это категорически запрещалось. Ни один опер или начальник не мог себе этого позволить. Скорее всего, это была игра без ведома Хозяина. Не исключено, что санкция на слежку шла от Кузнецова, который тогда курировал силовиков.

Еще вчера Берия послал за женой Молотова самолет, а по прибытии немедленно освободил Жемчужину и доставил ее Молотову.

10 марта, 11 часов 8 минут. Кремль

Заседание Президиума ЦК КПСС проходило под председательством Маленкова. После решения пары текущих вопросов были вызваны ведавшие вопросами идеологии секретари ЦК КПСС П.Н. Поспелов и М.А. Суслов, а также главный редактор «Правды» Д.Т. Шепилов. Далее выступил Маленков, который подверг критике советскую печать. И тут Берия не поверил своим ушам — Маленков начал вещать и о личной ответственности Хозяина («отца народов») за все «перегибы». Он заявил: «Считаю обязательным прекратить политику культа личности». Затем Маленков подверг резкой критике редакцию и заявил: «Природа многих ненормальностей, имевших место в истории советского общества, крылась в культе личности. В последний период жизни т. Сталина и, следовательно, непосредственно после его смерти положение дел в Политбюро как в руководящем коллективе было явно неблагополучно. Политбюро уже длительное время нормально не функционировало. Члены Политбюро не привлекались к решению многих важных вопросов и работали по отдельным заданиям. В отношении некоторых членов Политбюро, как вы теперь знаете, совершенно несправедливо было посеяно политическое недоверие. Следует открыто признать, что в нашей пропаганде за последние годы имело место отступление от марксистско-ленинского понимания вопроса о роли личности в истории. Не секрет, что партийная пропаганда вместо правильного разъяснения роли Коммунистической партии как руководящей силы в строительстве коммунизма в нашей стране сбивалась на культ личности». Берия никак не мог понять, зачем все эти банальности — об этом давно шли разговоры — говорить сейчас, когда вождя только-только похоронили.

Между тем Маленков вошел в раж и продолжал: «Вопрос о культе личности прямо и непосредственно связан с вопросом о коллективности руководства. Ничем не оправдано то, что мы не созывали в течение 13 лет съезда партии, что годами не созывался Пленум ЦК, что Политбюро нормально не функционировало и было подменено тройками, пятерками и т. п., работавшими по поручению т. Сталина разрозненно, по отдельным вопросам и заданиям. Культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовала. Такой уродливый культ личности привел к безапелляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу руководства партией и страной. Так, после съезда партии т. Сталин на Пленуме ЦК без всяких оснований политически дискредитировал тт. Молотова и Микояна. И все молчали. Почему? Потому что наступила полная бесконтрольность». Лаврентий Павлович оторвался от своих бумаг, которые он читал, чтобы не тратить время на пустопорожние споры, и огляделся. Он увидел, что многие члены Президиума морщатся. слушая Маленкова. Он хотел спросить Маленкова, зачем он это делает, но сдержал себя.

«Мы должны исправлять подобные ошибки, — вещал Георгий, — явившиеся следствием принижения коллективности в работе и перехода на метод единоличных, безапелляционных решений, следствием извращений марксистского понимания роли личности. Мы должны об этом сказать, чтобы правильно, по-марксистски поставить вопрос о необходимости обеспечить коллективность руководства в партии, критику и самокритику во всех партийных звеньях, в том числе прежде всего в Президиуме ЦК. В связи с задачами углубления процесса социалистического строительства в СССР считаю необходимым прекратить политику культа личности».