Помоги проекту - поделись книгой:
Констант. Какой ветер пригнал тебя к берегам Англии?
Рембл. Какой дьявол занес тебя сюда, к констеблю?
Констант. Насилие, сударь, насилие! Джентльменский проступок, как говорит мистер констебль.
Рембл. Ты шутишь, конечно?
Стафф. Нет, сударь, даю вам слово, капитан не шутит.
Рембл. Вот уж не думал! Я бы скорей заподозрил пэра Англии или самого архиепископа, чем тебя! Ну да, видно, благонравие всегда неразлучно с лицемерием... Руку, товарищ! Наши судьбы во всем одинаковы!
Стафф
Миссис Стафф. Не угодно ли, судари, пуншику? Это придаст вам бодрости, бравые капитаны.
Стафф. Не навязывай джентльменам угощения, жена. Я всей душой желаю вам выкарабкаться из этой истории. А покуда вы здесь, весь мой дом к вашим услугам. Позвольте лишь сказать вам, что чем больше вы будете пить, тем меньше у вас будет времени оплакивать ваши несчастья.
Рембл. Истинно философский взгляд на вещи.
Рембл. Милый Билл, скажи мне правду: ты ведь на самом-то деле не совершил никакого насилия?
Констант. О чем я от души жалею. Я спас какую-то женщину на улице, а в благодарность она присягнула, что я пытался ее обесчестить. Но я так рад нашей встрече, что готов позабыть все невзгоды!
Рембл. Узнаю твое великодушие, твое доброе сердце!
Констант. Слов нет, если бы мы встретились с тобою не здесь, наша встреча была бы много радостней. Зная твою разгульную жизнь, я думаю, что тебе будет, труднее, чем мне, выпутаться из этого дела.
Рембл. Как я выпутаюсь, я, конечно, не ведаю, да и не задумываюсь об этом. Однако уверяю тебя, что я невиннее грудного младенца. Мое дело отличается от твоего только тем, что моя мнимая жертва не стала присягать против меня.
Констант. Рад это слышать... Но что, скажи мне, заставило тебя покинуть Индию? Я думал, ты поселился там до конца своей жизни.
Рембл. Что? Да то же, что погнало меня в Индию и ради чего я вернулся, то — чем я дышу, ради чего я живу: женщина!
Констант. Женщина?
Рембл. Да, женщина — молодая, красивая, богатая! Вдова, у которой в кармане восемьдесят тысяч фунтов, — вот полярная звезда, на которую следует держать курс.
Констант. Как же она зовется?
Рембл. Да так и зовется: миссис Рембл.
Констант. Так ты женат?
Рембл. Да, сударь. Вскоре после того, как ты покинул Индию, добрейший мистер Ингот покинул сей бренный мир, оставив мне в наследство свою жену и ее капиталы.
Констант. Поздравляю же тебя, дорогой Джек! Твое счастье наполняет мое сердце такой радостью, что в нем не осталось места для моих собственных невзгод.
Рембл. Погоди, я тебе еще не все рассказал...
Сотмор
Рембл. Слышишь? Нам, кажется, предстоит теплая компания.
Сотмор. Вот они где, эти любители женского пола! Что же вы приуныли? Рембл, да ты никак молчишь — ни словечка во славу женщины! А какую выгодную сделку заключил Марк Антоний, отдав мир за женщину, не правда ли? Черт побери! Живи он сейчас — ставлю полдюжины бочонков бордосского! — он тоже болтался бы за насилие на виселице вместе с моими дорогими друзьями!
Рембл. Еще одно слово хулы на женщину, и мы тебе перережем глотку и подарим судье еще одно уголовное дельце!
Сотмор. Не ругать женщин? Уж лучше прикажите мне никогда не прикасаться к бутылке! Да заодно зашейте мне рот, чтоб я не пил вина и не ругал ваших дам. Эй, там, — готовьте пунш поскорей!
Стафф. Сию минуту, ваша милость!
Констант. Сотмор, вы не должны ругать женщин в присутствии Рембла: он ведь женатый человек.
Рембл. И что лучше всего — моя жена покоится на дне морском.
Сотмор. И что хуже всего — все ее приданое там же!
Констант. Как?
Рембл. В том-то и дело! Впервые в жизни Сотмор не соврал... Шутки шутками, а мадам пропала со всем своим богатством. Она отправилась на тот свет, и с нею восемьдесят тысяч! Если подобные вещи практикуются на том свете, ей было нетрудно с таким капиталом сыскать себе нового мужа.
Сотмор. Эх, не послушал ты меня! Говорил я тебе: где женщина — там пиши пропало! Если бы я занимался страхованием имущества — давай мне двойную цену, я и то не стану страховать тот корабль, на котором находится женщина... У одной-единственной женщины столько грехов, что господь из-за нее может погубить целый флот.
Рембл. Смотрите, как он любит это слово «грех», не менее любого ханжи!.. Не тебе бы произносить это слово!.. Сам-то ты хорош! Твоими грехами можно нагрузить целый караван кораблей! Зачем твоя поганая пасть извергает хулу на других, когда все твои трюмы набиты до самого верха грехами?
Констант. Как случилось, что вы с ней расстались?
Рембл. В этом повинны шторм на море и моя злосчастная звезда. Я покинул корабль, на котором находилась супруга, так как меня пригласил на обед капитан другого судна из нашей флотилии. В это время поднялся внезапный шторм, я потерял из виду ее корабль, и с тех пор о ней ни слуху ни духу.
Сотмор. От души желаю тебе, чтобы ты не слышал о ней до конца твоей жизни!.. Однако мне жаль ни в чем не повинных сундучков, что пошли ко дну вместе с ней. Ну да у моря губа не дура: женщину оно, возможно, и выплеснет, а уж денежек ни за что не отдаст. Женщина ведь всплывает, как пробка, да и цена ей такая же! Хотя не скажи: пробка еще годится на то, чтобы сохранять вино от порчи, а женщина только портит его.
Констант. У тебя, Сотмор, нет другого мерила, чем вино. Оно для тебя — что золото для барышника: как он готов продать свою душу за гинею, так и ты готов свою продать за бутылку.
Сотмор. Всякое благо, сударь, можно сравнить с вином, и всякое зло — с женщиной.
Констант. Стыдись, Сотмор! Твои нападки на женщин так же неприличны в обществе порядочных людей, как хула на господа бога в присутствии пастора.
Рембл. Браво, Констант! Женщины — моя религия, и я их верховный жрец.
Сотмор. Женщины и религия! Уж лучше скажите: женщины и дьявол! У них манера одна: завлечь поклонника, да и бросить его потом.
Констант. А что, Рембл, наш приятель того и гляди станет попом...
Рембл. Этого можно было ожидать от него, если б он не был пьянчужкой.
Сотмор. Ну что ж, я свято верю, что это тебя бог наказал за то, что ты нарушил свое слово... Не говорил ли я тогда, что тебя подцепит какая-нибудь уличная тварь? Теперь ты видишь: мое пророчество сбылось.
Рембл. Твоя правда. Мало того, что она шлюха, она принадлежит к самой наглой породе этих женщин: скромная шлюха.
Сотмор. Скромная шлюха! Так надо ее выдать замуж за скромного стряпчего.
Рембл. И отправить их обоих на каторгу, чтобы они там плодились и размножались.
Сотмор. Да, да, скромностью прикрываются не только дурнушки, но и самые распутные девки. Ни скромность, ни знатность в наш век не являются признаком добродетели, так же как не всякий, кто ходит в шелках, — дворянин.
Рембл. И все же, к чести ее будь сказано, она отказалась дать ложную присягу, несмотря на все уговоры судьи.
Сотмор. Вон как, потаскушка-то с совестью! Она припасает тебя на другой случай. Дай-то бог, чтобы ты дожил до другого случая. Уж если на этот раз тебя не вздернут, она тебя обчистит, будь покоен! И потому, как твой друг, желаю ей удачи.
Рембл. Послушай, душа моя, как это тебе удалось разыскать нас? Вот уж за кем я не стал бы посылать в такой беде! Не пошлет же мальчишка, застигнутый в чужом саду с полными карманами яблок, за своим школьным учителем?
Сотмор. Да мне и не пришлось тебя разыскивать. В городе только и разговору, что о тебе... Нет ни одного мужа, ни одного отца, который сегодня не напился бы на радостях. Если только твоя приятельница не глуха к звону золота, ее подкупят, чтобы она принесла присягу против тебя. Вы сидите в печенках у всех, сударь! И шести дней не пробыл тут, ей-богу, а на его счету уже шестнадцать женщин!
Рембл. А ты за это время проглотил столько же бочек вина! Поверь мне, мои наслаждения поблагородней твоих!
Сотмор. Сударь, я плачу за свое вино и оттого никому не причиняю убытков.
Рембл. А я, сударь, никому не причиняю убытков, и оттого мне не за что платить.
Сотмор. Ого-го! А по-твоему, ты не наносишь человеку убытка, если ты похищаешь его жену или дочь?
Рембл. Какой же это убыток, если жене опостылел муж, а дочь только и мечтает, что о муже?
Констант. Ты бы постыдился попрекать человека его грехами, когда он и так страдает за них.
Сотмор. А это самое время попрекать его, сударь. Да он, как вы видите, не очень-то к сердцу принимает мои упреки. У него стыда не больше, чем у тех молодчиков, что продают свои показания всем, кто в них нуждается, — иной раз приходится и у позорного столба постоять, велика важность!
Рембл. Оставь его, сейчас внесут пунш, и тогда ему будет самому некогда брюзжать.
Сотмор. Помилуй! Человек оставляет своего лучшего друга беспечным и счастливым, а наутро находит его на краю гибели, готовым ввергнуться в геенну огненную! Как же не брюзжать после этого? Где эта девка? Я отомщу ей, а заодно и всем женщинам в мире! Коли тебя повесят за насилие, пусть меня вздернут за убийство. Какая она из себя, эта дрянная девчонка? Долговязая или коротышка, белобрысая или чернявая? Какое обличие принял дьявол на этот раз?
Рембл. Ах, очень соблазнительное, уверяю тебя! Она божественно сложена, чудо как деликатна. А глазки такие, что ни одному любовнику не снились! Прелестнейший ротик, губки пунцовые, как вишня... А грудь! Что снег, мрамор, лилия, алебастр, слоновая кость в сравнении с ее белизной! Форма же такая, что ни в сказке сказать, ни пером описать: маленькая, упругая, круглая... Эх, Сотмор, за счастье покоиться на этой груди я бы принял миллион смертей!
Сотмор. Что миллион! Когда тебе и так грозит одна!
Констант. Неужто все эти восторги посвящены уличной девке, Рембл?
Сотмор. Да ему была бы юбка! Ему все равно — порядочная ли женщина или шлюха, высокого ли она звания или низкого, живет ли она на чердаке или в подвале, в Сент-Джемсе[35] или в публичном доме где-нибудь на окраине. Дай ему любую женщину, и он сделает из нее ангела... Он их обожает, как дитя картинки, как обжора еду! Ведь для дитяти что ни картинка — Венера, а для обжоры что ни блюдо — перепелка!
Рембл. Давай, Сотмор, будем так говорить: ты согласись, что она хороша, а я сделаю тебе уступку и признаю, что она просто-напросто дрянная уличная...
Рембл. Легка на помине, клянусь Юпитером! Ну, так как же, мой милый неприятель? Что вам там посоветовали священник и стряпчий?.. Вы решились принести присягу?.. Ба!
Хиларет
Рембл. Ого! Неужто нас обоих сюда посадили за одну и ту же?.. Однако, надо полагать, он преуспел больше моего... Как она нежна с ним!
Констант. Хиларет!. Твое великодушие повергает меня в еще большее отчаяние. И ты не отвернулась от человека, обвиненного в такой низости?
Хиларет. Я и мысли не допускаю о справедливости этого обвинения.
Рембл
Сотмор
Рембл. Что вы?! Это ведь порядочная женщина. Должен признаться, однако, сходство поразительное...
Сотмор. Тогда это, верно, та самая, за чье здоровье Констант пил последние полгода... его почтенная невеста, чума ее возьми!.. Самое подходящее общество для мужчины, арестованного за насилие!
Хиларет. Вы, верно, попали в ту самую потасовку на Лестерфильде, которая разлучила меня с моей служанкой?
Констант. Да, да, там и произошло это досадное недоразумение. Как раз когда я направлялся на свидание с вами.
Хиларет. Со мной тоже чуть было не приключилась беда, и я должна благодарить этого джентльмена за свое избавление.
Рембл. Сударыня, я ваш покорнейший слуга. Так это были вы?
Констант. Так это тебе, дорогой друг, я обязан всем своим счастьем?.. Чем я отблагодарю тебя за такую услугу?
Рембл. Ну что за пустяки, право! Твоя дружба — моя лучшая награда.
Констант. Я твой должник навеки... Самая ничтожная услуга, оказанная этой даме, для меня больше, чем вся вселенная!
Рембл
Хиларет. Я рада узнать, что мой избавитель оказался другом мистера Константа.
Сотмор
Констант. Расскажите же мне все по порядку, моя дорогая Хиларет! Я никогда не устану слушать рассказы о благородстве моего друга.
Хиларет. Хорошо же, слушайте...
Поделиться книгой: