Идеализм-2005

— Удальцов пытается движухи как мы делать, но ничего у него не получается, — Рома откинулся на спинку стула. — Ты в каких акциях участвовал?

— Демонстрация у украинского посольства в поддержку одесских комсомольцев, это июнь 2004. Потом в июле мы приковывались на Ильинке, рядом с Администрацией президента, когда компания против монетизации льгот шла. 2 августа, когда вы Минздрав захватывали, на прорыве был. Потом в захвате Министерства образования участвовал год назад.

— А правда, что внутренняя группа внутри здания заблудилась, а внешняя от гастарбайтеров убежала?

— Ну, как сказать, — я потупил взгляд в стол с виноватой улыбкой, — я в наружной группе был, и мы не должны были приниматься по плану. Видим — пазик едет. Подумали, ОМОН. Решили, так сказать, отступить. Бежим, а автобус за нами. Все, думаем, прием. Пазик нас обогнал, на светофоре остановился. Смотрим — внутри гастарбайтеры. Журналисты это тоже выкупили, написали в газетах.

— Весело у вас там было, — Лена засмеялась негромко.

— Потом, когда пенсионеры бунтовали, на «Калужской» с ментами дрался. В феврале этого года. Тоже прикольно получилось. ВВшники из дивизии Дзержинского испугались, дубинками отмахивались, как в последнем бою. В больницу несколько человек наших поехали.

— На нацболов тогда «Гладиаторы»[4] в метро прыгнули, — сказал Рома.

— Я знаю.

— Не смогли, блин, отмахаться. Позорно для революционной организации…

— Я на «Автозаводской» полтора месяца назад был. Когда с битами на нас прыгали после собрания.

— Да, та еще история, штурмовики, блин, революционные… Пизды от гопников каких-то получаем. Сейчас с Леной освоимся в Москве и начнем все это дерьмо разгребать потихоньку.

— Да, это очень хорошо. Хотя и те, от кого пизды получаем — серьезные пассажиры, лучшие хулиганы московские.

— Это не важно, революционеры ни от кого пиздюлей получать не должны. В этом направлении надо работать.

— Леха, как у тебя со спортом, кстати? — спросила Лена.

— Ну как… С семи лет лыжными гонками занимался, на соревнованиях всероссийских выступал. Потом дзюдо, боксом немного. Прошлый год в универ готовился поступать, поэтому подзабил на спорт немного. Когда в АКМ был, то с бонами, скинами и фанатами то есть, драться приходилось. Хотя я как-то больше «на говне» дрался с ними, с баллончиком газовым и прочими штуками.

— Хорошо. Полезные навыки, одним словом.

— Смотри, Леха, у нас своих правых фанатов хватает, — Рома усмехнулся.

— Я в курсе.

— В общем, отлично, весь твой политический опыт нам пригодится.

— Да ладно, какой там опыт.

— Но сейчас к тебе другая тема, — продолжил Рома.

— Слушаю.

— Нам сейчас нужны люди, которые акциями будут заниматься. После Администраци президента много народу сидит. А акции должны продолжаться.

— Я для того в Партию и вступил. Самопожертвование — путь к революции, я так верю.

— Хороша мы это будем иметь в виду, — Рома кивнул. — Общую технику безопасности знаешь?

— Про телефоны, прослушку, «хвосты» знаю.

— Разведку знаешь как проводить?

— Разведку перед акциями?

— Да.

— Это приходилось.

— Есть аппаратура для этого подходящая, фотоаппарат или видеокамера?

— У матушки видеокамера есть, могу ее использовать.

— Замечательно.

— Карта Москвы?

— Есть, конечно. И в бригаде нашей у всех есть.

— Отлично. Карта всегда пригодится.

— Да, я знаю, карта всегда нужна. У меня она и сейчас в кармане.

— Хорошо. Что скажешь, Елена Васильевна? — Рома повернулся к Лене.

— Будем работать, что тут еще сказать.

— Леша, а у тебя в Восточной бригаде есть еще ребята, которые этой темой могли бы заниматься? — глаза Ромы блестели за очками.

— В бригаде?

— Да.

— Есть парень один. Только в Партию вступил. Молодой, ему семнадцать, как и мне. Студент из Мордовии. Кличка Дарвин. Зовут Серега.

— Почему Дарвин?

— Не знаю, представился так.

— Ладно, не суть важно. Подтягивай тогда его потихоньку тоже со временем. Так… — Рома запнулся на секунду. — Женя у вас командир.

— Да, она. Хорошая девушка, отличный бригадир.

— У тебя время есть плотно бригадными делами заниматься?

— Найду.

— Хорошо. Мы тебя, короче, заместителем Жени тогда назначаем. Пора тебя к московским делам подтягивать, благо только хорошее про тебя слышали. Будешь ей помогать по бригаде. На следующий исполком вместе приходите. Послезавтра. Встречаемся рядом с Макдоналдсом на «Проспекте Мира». В семь вечера.

— Понял. У Жени раньше был заместитель, Марина, та, что из Арзамаса. Но она слилась куда-то. Вы ее знаете точно.

— Знаем. Раз слилась, то тем более тебе теперь заместителем быть.

— Да.

— Хорошо. Елена Васильевна, мы все обсудили?

— Да вроде все, Роман Андреич. Леха, мы на следующем исполкоме скажем, где и когда по нашей теме встретимся. По акциям.

— Понятно.

— Ну все, пошли тогда.

Мы вышли на улицу, Рома и Лена закурили.

— Леха, скоро мы начнем такие дела делать, все тут нахрен перевернем, — Рома мечтательно огляделся, — столько всего впереди. Сейчас тут только в Московском отделении снова освоимся, и начнется.

— Да, скорее бы. Круто будет, — я преданно посмотрел на Рому. Он был выше, и я смотрел снизу вверх.

— Тебе куда ехать?

— По кольцу до «Курской» и оттуда до «Первомайской».

— Точно, ты ж с Восточной бригады. Мы тут еще погуляем с Еленой Васильевной немного.

— Понял. До встречи тогда. До послезавтра.

— До встречи. Слава Партии!

— Слава Партии!

Я спускался в метро. Головокружение от счастья прямо какое-то наступило. «Эти люди будут делать революцию, они поведут нас в настоящие бои. И они доверяют мне, — думал я, в меру патлатый, худощавый, сильно неуверенный в себе семнадцатилетний нацбол. — Теперь как будто в Боевую организацию эсеров приняли, осталось только самому как Егор Сазонов или Иван Каляев[5] стать. Рома и Лена — все, остальное — ничто».

Когда я доехал до «Курской», было около восьми. Час пик, полно народу, толкучка, мелодии музыкантов из перехода. Я остановился, прицепил к бомберу партийный значок. Весело зашагал по переходу.

* * *

Неделей раньше я видел Рому на суде по делу о захвате Администрации президента. Тот осенний день заслуживает отдельного рассказа.

Наш бригадир Женя З. назначила стрелу Восточной бригады рядом с метро «Университет». Туда я собирался подойти, отсидев половину первой пары.

Было почти по-летнему солнечно. Недалеко от круглого вестибюля мели асфальт таджики в оранжевых жилетках. От ларьков остро пахло беляшами и шаурмой. Туда-сюда спешили студенты и интеллигентные москвичи постарше.

Женя З., красивая, высокая девушка из Рязани с большими голубыми глазами, как у персонажей аниме, и каштановыми волосами, стояла рядом с выходом.

— Привет! Вроде не опоздал, — я резко остановился рядом с ней. — С пар бежал.

— Все нормально, Леша, ты успел. Алина еще должна подойти, но что-то опаздывает. Пять минут подождем, потом выдвигаемся.

— Понял. Женя, вот и она! — нацболка как раз выходила из метро.

— Привет, Алина! — поздоровалась с ней Женя. — Мы как раз тебя вспоминали.

— Привет! Молодцы, что могу сказать, — она улыбнулась. — Привет, Леша!

— Привет! Как дела?

— Да отлично все.

— Ну, все, звено в сборе, — пошутила Женя З., — больше никого сегодня быть не должно. Можно идти. Леха, ты ведь дорогу знаешь?

— Знаю, на суд с универа уже в который раз иду.

— Долго топать?

— За полчаса дойдем. Или минут за двадцать, если быстрым шагом.

— Отлично. Леха, веди.

— Ага.

— Как в универе дела? — спросила меня Женя З., когда мы тронулись.

— Отлично, сдал вчера реферат про финикийцев, — я смотрел вниз, на желтые листья, которые сбивал в стороны с асфальта своими черными гриндерами. Почти всегда смотрю в землю, когда иду.

— И что ты написал про этих финикийцев? — большие глаза Жени смотрели на меня с притворным удивлением.

— вообще они отвратительные были какие-то. Детей в жертву богам своим приносили. Особенно Баалу-Хаммону, — я старался отвечать по-простецки, но получалось как-то витиевато, заумно. — Когда в школе про Пунические войны читал, как-то больше за Карфаген был. Карфаген ведь фиикийской колонией был сначала. Сочувствовал им, как проигравшим, наверное. А сейчас думаю, да и хуй с ними, проиграли — и хорошо.

— Харчиков[6] еще на митингах про Карфаген поет, — расхохоталась Женя 3.

— Да, и он тоже. Я финикийцев от этого не начинаю больше любить.

— Я письмо от Вовы Тюрина получила, — Женя стала серьезнее. — Сегодня покажу ему, что дошло.

— Мне рассказ его в «Лимонке» как-то так, — ответил я. — Написано хорошо, выразительно. Но не революционно как-то. Юмор есть, а революционности нет. Захватили Администрацию президента, но массовые беспорядки устраивать не хотели, кто-то там еду искал в кабинете. Что за фигня, что за фантазии. Понятно, что юмор и все такое. Но не то, как по мне.

— Да ладно, Леша, хороший рассказ.

— Мне тоже не особо понравилось, — встала на мою сторону Алина, высокая, красивая нацболка с добрым лицом и каштановыми волосами. — Зачем акцию в балаган было превращать, даже в типа юмористической форме? Ну что он пишет, беспорядков делать не хотели, а своими делами занимались, или как там. Написано хорошо, конечно, но про захват АП[7] и лучше писали до него.

— Предали, блин, командира…

— Вова все равно герой Партии, да к тому же из Восточной бригады. Гордость наша, без всяких преувеличений, — Алина вынесла общее заключение, — и рассказ тут не важен.

— Да, — я кивнул. — Нам сюда идти надо.

Мы свернули с проспекта. Листьев под ногами стало меньше. Небо закрыли серые новостройки.