Гендерфлюид: Ваалан

Никитин — которому Зотов выделил свою каюту, сам расположившись в каюте старпома — ввел в курс дела капитана фрегата:

— Завтра в районе между тремя часами пополудни и семью часами вечера мы должны подобрать двоих людей с рыбацкой шхуны в этом квадрате, — палец Никитина завис в воздухе, затем уверенно указал на прибрежные воды острова Сокотра.

— Мы берем их в территориальных водах острова или в международных? — вопрос Зотова был логичен, вход в территориальные воды без согласования с местными властями чреват конфликтом.

Вместо ответа Никитин открыл ноутбук массивного вида, включил его. Подождав, пока загрузится программа, он казал на красную, мигающую точку в район мыса Хафун.

— Вот наш объект. Мы отследим его и перехватим на границе территориальных вод. После вашего последнего рейда в прибрежные воды Сомали был большой скандал. Воды Сокотра — единственное место возможного рандеву, потому что здесь и здесь по данным разведки, — атташе показал две локации на карте в прибрежных водах Сомали, — сейчас находится группировка кораблей НАТО. Наша цель — взять наших людей, не потревожив осиного гнезда.

— Когда объект выйдет нам навстречу? — Зотов хотел найти оптимальную точку перехвата.

— Думаю, или сегодня под утро, или в данный момент собирается, с учетом расстояния, — Никитин свернул программу, поколдовал в своем ноутбуке и объяснил: — В данный момент телефон выключен, но сигнатура его прослеживается, нам не составит труда следить за его передвижением.

Зотов задачу понял. Оставив Никитина, он поднялся в рубку, где принял командование у старпома.

Выйдя в открытое море, капитан включил радар на десять секунд, демаскировав корабль и убедившись в отсутствии потенциально опасных целей в точке рандеву, скомандовал в машинное отделение:

— Слушать мою команду! Обе машины — полный впер-р-ред!

Крейсер рванулся вперед. Расчётное время прибытие было три часа пополудни. Капитан откинулся в кресле, гадая, чем вызван такой интерес службы разведки к объекту в рыбацкой лодке.

Отослав эсэмэс Александру, Никитин решил вздремнуть. Проснувшись через два часа, увидел ответное, в котором его просили быть на месте встречи. Точка на экране снова мерцала красным цветом, медленно двигаясь к югу. «Сторожевой» вынужден был сделать небольшой крюк в сторону Омана, потому что гидроакустик обнаружил наличие субмарины в двадцати милях от крейсера. На дезориентацию противника ушло около часа, теперь корабль шел на малом ходу, соблюдая меры предосторожности. Никитин кусал губы от нетерпения, но вмешиваться в работу капитана не стал. Лишь когда сонар доложил, что субмарина вне зоны действия и их курс не может быть определен, крейсер вернулся на прежний курс, увеличивая скорость.

Еще за два часа до рандеву информация о надвигающемся грозовом фронте была на столе у Зотова ожидалось пятибалльное волнение — легкая рябь для такого гиганта как «Сторожевой». Зайдя в каюту, он увидел, что Никитин спит прямо в одежде. Передумав его будить, капитан вернулся в рубку.

В половине четвертого крейсер лег в дрейф в двенадцати милях от северного побережья острова Сокотра. В ста милях севернее бушевала гроза, волнение моря усиливалось. Шторм шел мимо крейсера, задевая его по касательной, шел на побережье Сомали. Включив радар, Зотов не обнаружил в радиусе ста милей целей, похожих на маленькое суденышко.

— Почему мы остановились, Алексей? — потягиваясь, шел навстречу Никитин.

— Мы на точке встречи, — коротко по-военному ответил Зотов, недовольный фамильярностью штабной крысы.

— Как на месте? По монитору лодка от нас в ста километрах!

В голосе Никитина промелькнула растерянность. Круто повернувшись, он бросился в капитанскую каюту, сопровождаемый Зотовым. Погода меж тем ухудшалась, волнение мор было не менее трех баллов и ветер крепчал с каждой минутой. Половину неба с северо-востока заволокло тучами.

В каюте Никитин открыл ноутбук и включил программу отслеживания: мерцающая красная точка была северо-восточнее на целый градус. Никитин посмотрел на капитана, склонившегося над его плечом:

— Алексей Иванович, сколько времени нам потребуется до контакта с объектом на полном ходу? — теперь голос был просительный.

— Не менее двух часов. Но, боюсь, мы не успеем, — Зотов постарался, скрыть неприязненность в голосе.

— Почему?

Никитин даже съежился от слов капитана крейсера.

— Это, — Зотов ткнул пальцем прямо в мерцающую точку, — самый центр штормовой бури. И если над вашим человеком не приглядывают с небесной канцелярии, рыбацкой шхуне не продержаться два часа в эпицентре шторма.

Тем не менее, не глядя на потерянного Никитина, он подошел к переговорному устройству и скомандовал:

— Внимание, рубка, говорит капитан! Курс норд-ост семьдесят градусов, обе машины полный вперед! — Вернувшись к столу, на котором стоял ноутбук, Зотов прошептал: — Держитесь, мы идем.

Никитин только благодарно посмотрел на капитана:

— Если мы успеем, капитан, я ваш вечный должник. Но почему мы не встретились с лодкой, ведь у них было достаточно времени?

— Буря относит их на северо-восток, — Зотов снова подошел к переговорному устройству: — Внимание, машинное отделение, говорит капитан! Выжать максимум из двигателей, снять ограничители мощности!

Двое мужчин в каюте капитана полчаса неотрывно смотрели, как сокращается расстояние до мерцающей точки на карте.

— Еще час, и мы встретимся, — Зотов вытер вспотевший лоб, напряжение Никитина передалось и ему.

Они переглянулись и снова уставились в монитор. Словно издеваясь над ними, мерцающая точка вспыхнула в очередной раз и погасла.

Глава 7.Из огня да в полымя

Что-то с невероятной силой ударило меня по ребрам: открытый в диком крике рот захлестнуло водой. Вращаясь в темной толще воды, я потерял ориентацию, где небо и где море. На какой-то момент спасательный жилет и круг вытянули меня из глубины: я увидел серое в разрывах небо и снова ушел под воду. Когда меня вытолкнуло второй раз, почувствовал, как рука Аймана хватает меня за шиворот. Стало немного дышать, гигантская волна ушла, теперь удавалось держать голову выше волн, подскакивая на них, как поплавок.

Дождь продолжался с прежней силой, холодный он, больно сек по лицу и плечам. Аймана тоже хорошо потрепало, багровый след тянулся от левого глаза к скуле, где ссадина кровоточила.

Наши спасательные жилеты и круги, к которым были привязаны руки, хорошо держали на воде. Мне показалось, что высота волн стала немного меньше. Недалеко от нас виднелась наша лодка килем вверх, с каждой секундой удаляясь от нас.

У меня была острая боль в правом подреберье, из-за которой каждый вдох отдавался неприятными ощущениями. Свист ветра был все еще силен, мне пришлось напрягаться, чтобы меня услышал сомалиец.

— Доплывем до лодки, попробуем перевернуть ее.

Айман отрицательно помотал головой, показывая на свою левую руку, вывернутую под неестественным углом. Лодка продолжала отдаляться, уменьшая наши шансы на спасение. Повозившись, мне удалось распутать свою левую руку, превозмогая боль в подреберье.

Отплыв на несколько метров, я понял, что лодку мне не догнать, каждый гребок правой рукой отдавался такой болью, что я еле сдержался, чтобы не закричать. Гребя левой, вернулся к Айману и вцепился в круг. Так мы держались, помогая друг другу около двух часов, когда шторм реально не стал ослабевать.

В последний раз поднявшись на гребень волны, я увидел, как наша перевернутая лодка скрылась из глаз. Волнение моря еще продолжалось, но уже было не таким сильным, дождь тоже ослабевал. Айман держался неплохо, хотя вывихнутая рука ему приняла сильную боль, несколько раз я слышал его стоны, когда мы неудачно соскальзывали с гребня волны.

Наступила ночь, волны уже были не выше метра, но дождь продолжался, хотя и с меньшей интенсивностью. Небо по-прежнему было в тучах, луны и звезд не было видно. Мне даже удалось задремать, положив подбородок на спасательный круг.

Когда я проснулся, ветра практически не было и дождь прекратился, небольшие волны плавно покачивали нашу сцепку из тел и спасательных кругов.

Далеко в стороне мелькнул огонек, увеличиваясь и постепенно уменьшаясь в размере. Вначале мне показалось, что это свет маяка, но в следующий момент осенило, что это поисковый прожектор.

— Помогите! Мы зде-е-есь! — закричал я из-за всех сил, и острая боль пронзила ребра справа.

Боль была такая, что на минуту я даже не мог дышать. Айман, проснувшийся от моего крика, увидел огонек и тоже стал кричать на английском. С отчаянием я смотрел, как свет удаляется, становясь меньше в диаметре: сколько до него было, пару километров или пару десятков, не разобрать. Но не было шума работы двигателя корабля, по крайней мере мы его не слышали, как ни вслушивались.

Волны становились меньше, ветер стих совсем, уже ничто не напоминало о разыгравшейся недавно буре. Ужасно хотелось пить, щипало глаза от соленой воды, рот и носоглотка горели.

— Айман, — позвал я рыбака, но он не откликнулся. «Неужели он умер?» — мысль ужаснула мысль, но рыбак был жив, он вяло пошевелился во сне. Несмотря на то, что мы находились в теплых водах, было холодно. «Если нас не спасут в ближайшие сутки, мы умрем от переохлаждения или акулы съедят», — мысль об акулах заставила инстинктивно поджать ноги.

Я попытался грести левой рукой, но боязнь упустить спасательный круг победила. Кое-как я закрепил обрывок веревки от круга на левой руке, терпя боль в подреберье.

Когда я очнулся в очередной раз, на западе зачинался рассвет. Четверть солнечного диска поднялась над водой, обещая согреть с утра и изжарить нас к вечеру. От голода сосало под ложечкой, от жажды хотелось выпить соленую воду, но это лишь ухудшило бы ситуацию.

Айман снова спал, а может, был без сознания. Я и сам был истощен. Смотря, как выше поднимается солнечный диск, подумал, как это глупо, умереть в океане, вернувшись в свое тело. Стоило пройти столько испытаний и приключений, чтобы вот так закончить свою жизнь?

Громкий гудок корабля, прозвучавший недалеко и так неожиданно, чуть не заставил испачкать штаны. С трудом повернув голову назад, я увидел черную громадину, надвигающуюся прямо на нас.

— Айман, проснись, — парень вздрогнул от моего крика. Щурясь от солнечного света, недоуменно посмотрел на меня.

— Айман, корабль, — проследив за моим взглядом, он, скривившись от боли в вывихнутом плече, замахал здоровой рукой:

— Help, Help!

Снова протяжный гудок — и я вижу, как мимо, нас метрах в ста, проходит нос корабля, появляются борта, усеянные рядом иллюминаторов, и минуту спустя, в поле зрения появляется корма.

— Блядь, вы слепые суки! Куда вы мимо плывете, мать вашу?! — заорал я, прерывая крик неудержимой рвотой, отдающей приступами боли по всему телу.

Снова перехватило дыхание. Корма корабля была уже в метрах двухстах от нас, когда снова послышался короткий гудок и звон корабельной сирены. Волны, расходившиеся за кораблем, дошли до нас, покачивая, как младенцев в люльке.

Судно медленно остановилось. До моего слуха долетали отрывистые слова, смысл которых не удавалось разобрать. Спустя небольшое время, показавшееся мне вечностью, я услышал новый звук. Приподняв нос, на нас летела резиновая лодка, в которой мне удалось разглядеть троих людей.

«Спасены», — мелькнула мысль прежде, чем я отключился.

* * *

После того, как мерцающая точка на интерактивной карте исчезла, Зотов невольно положил руку на плечо Никитину:

— Это еще ничего не значит. Что давало сигнал?

— Сотовый, — упавшим голосом ответил подавленный Владимир.

— Его могли выронить в воду, — предположил капитан, хотя в душе считал, что если телефон и выпал, то вместе с владельцем.

Никитин не ответил, просто тупо смотрел на монитор, обхватив голову руками.

Через сорок минут «Сторожевой» был в тех координатах, где в последний раз телефон объекта подавал признаки жизни. Высокие волны и шквалистый ветер мешали поискам. И речи о том, чтобы спустить катер при таком волнении, не могло идти. Через восемь часов поисков удалось найти перевернутую вверх дном лодку, но людей рядом с ней не было. При первых лучах солнца не спавший всю ночь Никитин сдался:

— Прекращаем поиски Алексей Иванович, невозможно выжить в такой шторм людям без спасательных средств.

Осмотр лодки дал однозначный ответ: на лодке не было ни шкафчика для спасательных жилетов, ни места для крепления спасательного круга.

Зотов отдал команду, крейсер лег на курс, собираясь вернуться в Средиземное море на российскую базу в Тартусе. На локаторе в рубке виднелась объемная тень корабля, находившегося в двадцати милях от крейсера:

— Идентифицировано судно? — задал вопрос капитан, принимая командование судно.

— Так точно, грузовое, — ответил старпом.

— Запросите информацию о людях в море. Не спасали ли они вчера и сегодня пострадавших?

Старпом связался с грузовым кораблем по коротковолновой рации. Получив отрицательный ответ, Зотов махнул рукой:

— Старпом, проложите курс, идем на базу. Хватит нам приключений в индийском океане.

Получив указание от военного корабля опознать себя и ответив отрицательно на вопрос о спасенных в море, капитан ролкера Думиса Клейтон задумался (Сролкер — судно с горизонтальным способом погрузки-выгрузки, (от англ. ro-ro (roll on-roll off) закатывать и выкатывать). Они перевозят колесную технику и железнодорожные вагоны. Эти суда хороши тем, что для них не нужно специально оборудованных грузоподъемным оборудованием причалов. Достаточно стандартного или прямоугольного причала, куда суда кладут так называемую рампу (аппарель), по которой колесная техника заезжает на судно)

Конечно, проще было ответить правду и передать спасенных полунегра и белого, но рисковать возможным досмотром судна он не хотел, учитывая контрабандный товар. Кроме того, Думиса, этот чистокровный зулус, еще помнивший ужасы апартеида в ЮАР, ненавидел белых.

Его корабль «Трансвааль», на котором он уже ходил капитаном седьмой год, помимо техники для горнорудной компании «Tau Tona», добывавшей золото в провинции Гаутенг, перевозил оружие для последующей продажи сепаратистам в Лесото, который, как считал зулус Думиса, должен стать частью ЮАР.

Ночью они попали в шторм, который не был страшен таким гигантам, как его «Трансвааль», а утром наткнулись на двоих: смуглого парня, в чьих жилах несомненно текла африканская кровь и белого парня, которых в данный момент осматривал доктор Нбеле в маленьком лазарете.

Трансвааль шел из Китая. В последнее время желтолицые теснили белых на черном континенте по всем фронтам: открывались дипмиссии, школы, больницы, китайские заводы и фабрики строились в каждом городе. Думиса не строил иллюзий насчет китайцев, просто на данный момент их цели совпадали, это было взаимовыгодное сотрудничество. Он привозил с Китая оборудование для горнорудных работ и, контрабандой, стрелковое оружие, а в Китай возил масла, руды и концентраты железные, включая обожженный пирит.

Сейчас «Трансвааль» шел к северу вдоль сомалийского побережья, держась расстояния около восьмидесяти миль: места были неспокойные. Капитан прошел в лазарет, где доктор Нбеле, закончив осматривать спасенных и оказав им помощь, мыл руки. Оба больных спали после седативных препаратов.

— Что скажешь, Абибонга?

Думиса давно знал доктора, они вместе выросли в пригороде Кейптауна, в резервации, где черным запрещалось все, кроме спокойной смерти. Но если Думиса Клейтон пошел в море и с шестнадцати лет батрачил на белых за гроши, пока к власти не пришел Нельсон Мандела, то Абибонго Нбеле умудрился попасть в Алжир, где стал врачом и вернулся на Родину. Думиса увел его из госпиталя, удвоив заработную плату, и уже шестой год доктор работал на корабле.

— У черного вывих плечевого сустава и обезвоживание. Вывих я вправил, через пару дней будет как новенький. Что касается белой мрази, то у него перелом нескольких ребер справа, без рентгена больше ничего не могу сказать. Возможно, есть повреждения внутренних органов, его состояние похуже, — Нбеле включил электрический чайник: — Выпьем чаю, босс?

— С удовольствием, — Думиса присел за маленький столик, на котором еще лежал бинт и пара шприцов. — И что мне с ними делать? Кормить, пока не придем в Дурбан? Они даже отработать свой проезд не в состоянии. Может, выкинуть их за борт, зачем с ними возиться?

— Стареешь ты, Клейтон, стареешь, хватка уже не та! Помнишь, о чем мы мечтали в резервации Кейптауна? Как станем хозяевами жизни, как белые будут на нас работать, как заставим их испытать на себе то, что двести лет испытывали наши предки и мы. Продай ты их на рудник. Чем они лучше черных, работающих там за кусок хлеба? — Абибонго разлил чай по чашкам, которые достал с маленького шкафчика.

— Твоя правда, друг! Это будет их плата за проезд. Кстати, кто они, с какой страны? — Думиса сделал осторожный глоток, стараясь не обжечься.

— Никто, у них нет документов, значит, они никто и звать их просто рабы. Зачем рабам имена? Назовем одного Уайт, второго Браун.

Мужчины синхронно засмеялись шутке, дальше обсуждая вопрос прихода и разгрузки в порте Дурбан.

* * *

Очнувшись, я не понял, где нахожусь. Надо мной находился скошенный потолок похожий на те, что устраивают в мансардном этаже, на котором горел длинный плафон, больно резавший глаза. Повернув голову, увидел Аймана на такой же металлической кровати, лежавшего под белой простыней.

Увидев, что я проснулся, сомалиец обрадовался, но к моему удивлению, начал шептать на английском, вставляя слова из своей речи, постоянно озираясь в сторону двери:

— Алекс, мы на корабле, это странный корабль. Врач не говорит ни названия, ни куда мы плывем. И еще он такой здоровый, словно мясник, а не врач.

Айман заткнулся, потому что дверь в комнату открылась, пропуская мужчину в белом, довольно мятом халате.

Айман был прав, если вошедший был врачом, то ему стоило лечить слонов и жирафов. Было в нем больше двух метров и почти метр в плечах. Тяжелой поступью он подошел ко мне и улыбнулся, показывая ослепительно белые зубы:

— Очнулся? Как себя чувствуешь? — английский был хорош, но с выраженным акцентом, словно говорит с конфетой во рту.

— Мне лучше. Что это за корабль и куда мы плывем? — задал я вопросы и, немного помедлив, добавил: — Спасибо, что спасли нас, мы вам очень благодарны!

Проигнорировав мои вопросы, черный гигант снова сверкнул зубами:

— У вас сломано несколько ребер, возможно, есть повреждения внутренних органов, вам нельзя вставать, нельзя напрягаться. Позже к вам зайдет капитан, узнаете все, что вас интересует, у него.

С этими словами он положил мне руку на лоб, проверяя нет ли температуры. Черная увесистая пятерня ощутимо придавила голову к подушке. Получив такой удар, можно и скопытиться.