Если б не было тебя...

— Что, дерьмово выгляжу? — усмехнулся Артур.

— Это еще мягко сказано, — Сергей окинул взглядом всю фигуру Артура, стараясь сакцентировать на этом его внимание. — И в мастерской у тебя, мягко говоря, бардак. Хотя, тут больше подойдет слово «помойка».

Весь пол был усеян обрывками начатых работ. На рабочем столе Артура вперемежку с карандашами, мелками и прочими инструментами стояли грязные бокалы, тарелки с нетронутой едой. Сергей заглянул в один из бокалов и поморщился.

— Кофе глушишь литрами? — спросил он, ставя бокал обратно на стол.

— Могу и тебя угостить, — угрюмо ответил Артур, отворачиваясь от Сергея и глядя на мольберт, где на большом листе наблюдалась цветная мазня.

— Спасибо, по вечерам не увлекаюсь и тебе не советую. Хотя, от коньячка бы не отказался.

— Чего нет, того нет.

К спиртному у Артура было особое отношение — он его совершенно не переносил. Даже самые слабые напитки вызывали тошноту и рвоту. Поэтому он их не употреблял даже по праздникам. Собственно, он не чувствовал в них потребности и не понимал людей, кто расслаблялся подобным образом. А вот кофе любил сверх всякой меры. Он мог пить его по десять чашек в день, чем постоянно вызывал недовольство Люды. Она считала кофе в таком количестве вредным для сердца, на что Артур шутливо отвечал, что, зато, ему не грозит склероз, так как учеными доказано полезное действие кофеина на человеческий мозг.

— Ну, нет, так нет, — с легкостью согласился Сергей. Он придвинул стул к столу, расчистил на нем небольшой участок, облокотился на него и приготовился слушать. — Рассказывай, что довело тебя до такого?..

Первой реакцией Артура была послать друга куда подальше, запретив тому когда-либо еще вмешиваться в его жизнь. Но, поразмыслив несколько секунд, он решил, что это будет выглядеть слишком грубо, во-первых, и абсолютно бессмысленно, во-вторых. А что если Сергей и вправду сможет оказаться полезным? Артур чувствовал, что загнал себя в тупик, из которого ему трудно будет выбраться самостоятельно.

Артур покопался в груде бумаг и достал тот самый рисунок, который безуспешно пытался повторить в течение недели. Он развернул его перед Сергеем и какое-то время равнодушно наблюдал выражение крайнего изумления на лице друга.

— Ее мне нужно найти, — через несколько секунд произнес Артур.

— Хорошо, — серьезно кивнул Сергей, хотя больше всего ему сейчас хотелось потрясти головой на манер собаки, чтобы стряхнуть наваждение, во власти которого он оказался, рассматривая рисунок Артура. — А кто она?

— Если бы я знал, кто она, я бы знал, где ее искать.

— А, ну да, — тупо моргнул Сергей и, не удержавшись, тряхнул-таки головой. — Поставим вопрос по-другому: где ты ее видел? — в голосе друга появилась хорошо свойственная ему деловитость.

В двух словах, не описывая всю степень своего потрясения, Артур поведал другу о встрече с незнакомкой в пешеходном переходе.

— Скрипачка, значит? — подытожил Сергей. — И что?.. Как ты ее разыскивал?

— Ходил туда всю неделю, но, безрезультатно.

— И все? — Сергей смотрел на Артура, как на душевнобольного, каким, собственно, тот и считал себя в последнее время. — Твоей фантазии больше ни на что не хватило? Не пробовал мыслить логически?

— Например? — без тени иронии спросил Артур.

— Ну, например, концерты. Она может или сама выступать, или посещать концерты, проходящие в нашем городе. Ну-ка, покажи мне ее еще, — Сергей попросил это скорее для того, чтобы полюбоваться на шедевр друга, чем рассмотреть ту, что была изображена на нем. Ее он и так хорошо запомнил.

Артур вновь развернул полотно. Действовал он, как робот, как морально истощенный человек, машинально.

— Она совсем еще девчонка, — рассуждал Сергей. — Вряд ли играет в каком-нибудь оркестре… Хотя, чем пес не шутит. А играет-то она хорошо?

— Волшебно, — в голове Артура зазвучали волнующие звуки скрипки.

— Настоящий талант, значит? — призадумался Сергей. — Так, решено! — резюмировал он через несколько секунд. — С завтрашнего дня начнем посещать все концерты инструментальной музыки, проходящие в нашем городе.

И началось «хождение по мукам» для Артура.

Утром следующего дня Сергей бесцеремонно ворвался в его комнату с кипой газет в руках.

— Подъем! Так всю жизнь проспишь. Пора действовать! — с порога заявил он.

— А макулатура зачем? — Артур сел в кровати, сонно тараща глаза.

— Как зачем? А как мы узнаем, где и какие концерты идут? Мы же решили вчера, что именно там нужно искать таинственную незнакомку.

На самом деле ничего таинственного в образе девушки, чей портрет вчера увидел, Сергей не заметил. Напротив, ее внешность показалась ему достаточно заурядной. Другое дело, как был изображен образ. Еще никогда ему не доводилось видеть настолько реалистичной картинки, чтобы с портрета на него смотрел живой человек. Вчера, в по вечернему таинственной мастерской, Сергею на мгновение показалось, что девушка сейчас оживет и заговорит, начнет двигаться и сойдет с полотна. А краски… Как естественно были подобраны оттенки, как натурально они смотрелись. Он даже не пытался осознать тот факт, что картина написана стопроцентным дальтоником, отнеся его к области фантастики. Не иначе, сработало колдовство, какие-то высшие силы вмешались и водили рукой Артура. Этот факт подтверждался еще и тем, что кругом были разбросаны неудачные попытки повторить шедевр.

— Итак, что мы имеем? — Сергей уселся прямо на кровать Артура и с деловым видом развернул первую газету. Полистав ее, нашел нужную рубрику под названием «Культурные новости». — Да-а-а… Негусто. Сразу видно, что сезон гастролей закончился. Всего одно объявление. Концерт симфонической музыки. Симфонический оркестр Пермского театра оперы и балета. В концертном зале филармонии, — зачитал он.

— Когда? — без особого энтузиазма поинтересовался Артур.

— Сегодня, завтра и послезавтра в 19.00, — ответил Сергей и тут же на эмоциональном подъеме добавил: — С другой стороны, так даже лучше. Не нужно целыми днями просиживать в душных залах, засыпая под заунывные звуки.

В отличие от Артура, Сергей не переносил классическую музыку, считая ее нудной и лишенной привлекательности. Он предпочитал современную, ту, что все время крутят по радио. Даже любил выплясывать под ритмичную мелодию, особенно, когда выпивал.

Интуиция подсказывала Артуру, что посещение концертов не даст результатов. Но попробовать стоило, хоть и грозило дополнительными огорчениями. Он был благодарен Сергею за его желание помочь и разделить с ним тяготы поисков. В данный период ему была просто необходима энергия друга, его жизнерадостность и оптимизм.

— Как думаешь, стоит покупать билеты заранее? — спросил Сергей и тут же сам себе ответил: — Не думаю… Вряд ли там аншлаг. Давай так — встречаемся возле филармонии в половине седьмого. И… приведи себя в порядок, — придирчиво осмотрел он Артура. — Помойся, побрейся, оденься поприличнее. А то выглядишь, как бомж с необитаемого острова. Что если она увидит тебя в таком виде?

Говорить совершенно не хотелось, поэтому Артур ограничился кивком. Получив в награду сердитый взгляд, равнодушно проследил, как за другом закрывается дверь.

Почему ему так плохо? Отчего такое чувство, что внутри растет ком, и ему уже тесно в груди, он распирает ее во все стороны, стремясь вырваться наружу? Но какая-то сила удерживает его, заставляя находиться внутри и давить, мешая дышать, доставляя почти физическую боль.

Что произошло, когда Артур увидел девушку? Он попал в зависимость от нее? Одно он осознавал ясно — только тогда почувствует облегчение, когда снова увидит ее, когда опять сможет написать ее портрет. Несмотря на то, что он помнил ее образ до мельчайших подробностей, он не мог его запечатлеть не бумаге. Но самое странное заключалось в том, что он даже не пытался нарисовать ее простым карандашом, как делал обычно. Такая мысль не посещала его, словно изначально была абсурдной.

Нужно держать себя в руках и как-то отвлечься. Тем более что горит заказ. Неделя прошла, и времени осталось не так уж и много. Артур не любил подводить людей. Кроме того, это был верный способ скоротать день до наступления вечера, когда можно будет приступить к поискам девушки.

Когда, умывшись и побрившись, Артур зашел на кухню, Люда едва не прослезилась от радости, при виде живого блеска в глазах племянника. Всю неделю она была близка к состоянию паники, наблюдая, как муки непонятно чего съедают дорогого ей человека.

— Сейчас нажарю тебе блинчиков, — засуетилась она в поисках подходящей посудины.

— Не надо, Люд, — улыбнулся Артур. — Попью кофе с бутербродом. А потом пойду поработаю. Нужно приниматься за заказ. Время поджимает.

Произнося короткую речь, Артур старательно прятал глаза. Ему было стыдно перед этой женщиной, что заставил ее волноваться. Стыд усугубляла мысль, что он видел ее переживания и ничего не делал, чтобы хоть как-то успокоить бедняжку. В то время как она мучилась, он мазохистски наслаждался своими страданиями. Эгоизм в высшей степени проявления, за который он себя ненавидел.

— Ну, давай хоть греночек быстренько пожарю, пока ты будешь кофе наколачивать, — и не принимая возражений, Люда поставила сковородку на огонь и проворно начала разбивать яйца в тарелку. Артур не успел еще налить кофе, как тарелка с румяными гренками появились на столе, распространяя аппетитный запах по кухне.

Впервые за неделю, Артур почувствовал голод. Он накинулся на гренки, запивая их обжигающе горячим кофе. Люда, казалось, боялась даже дышать, пока тарелка с гренками не опустела. Только потом она позволила себе, опять же украдкой, вдохнуть полной грудью.

За работой день пролетел быстро. Артур даже не заметил, как наметился вечер, и дневной свет начал тускнеть, все хуже и хуже освещая мансарду. Очнулся он, когда почти перестал видеть карандаш в руке, переносящий линии с фотографии на лист бумаги, после предварительной обработки в собственной голове.

Набросок был полностью готов. Осталось нарастить детали, и портрет будет закончен. Четырех дней, что оставались до визита заказчицы, вполне достаточно, учитывая, что это не единственный заказ, находящийся в работе.

Удовлетворенный собой, Артур отложил карандаши и решил-таки поужинать перед ответственным мероприятием. Люда ушла к соседке, прокричав об этом Артуру полчаса назад. Значит, можно не опасаться бросаемых украдкой обеспокоенных взглядов, в надежде, что он их не замечает.

В половине седьмого в наглаженных со стрелками брюках, лакированных туфлях с удлиненными носками и кожаной куртке Артур прохаживался возле входа в филармонию. Со стороны могло показаться, что ожидает он девушку. От волнения он нервно вышагивал из стороны в сторону. Сам не зная почему, не мог просто стоять, наслаждаясь теплым осенним вечером.

— Молодой человек, давайте познакомимся, — услышал Артур тоненький противненький голос у себя за спиной и резко обернулся. Наградой ему был смех Сергея, посчитавшим шутку удавшейся. — Клюнул? Значит, не совсем потерян для общества.

— А ты все шутишь? — угрюмо поинтересовался Артур.

— Не всем же быть такими надутыми, — полусерьезно полушутя ответил Сергей. — Ты хоть смотришь на девушек, что заходят внутрь?

Артур растерялся. А ведь и правда, на девушек он внимания не обращал, погруженный в собственные мысли. Сколько их успело просочиться мимо, он и понятия не имел.

— Понятно… План находится под угрозой срыва из-за мечтательности наблюдателя, — в этот момент мимо них как раз проходила группа девушек, щебечущих между собой. Сергей впился пристальным взглядом в веселившуюся небольшую толпу. Но, через несколько минут разочарованно отвернулся, не заметив ни одной рыжей и кучерявой шевелюры. — Облом, — резюмировал он.

— Ты знаешь, у меня такое чувство, что все зря… — заговорил Артур.

— Да?! Может, у тебя есть другие предложения? — подбоченился Сергей. — Ты знаешь другой способ, кроме торчания в переходе, как найти твою красавицу? Молчишь? То-то же… Значит, действуем по плану. Как говорится, лучше синица в руках, чем… забыл, что там дальше.

Концерт был скучный. Даже Артур, любивший классическую музыку, к концу концерта начал тяготиться плохим исполнением и наличием посторонних звуков в зале. Кто сидел откровенно зевал, кто просто спал… Некоторые даже тихонько похрапывали во сне. Были и такие, что громко переговаривались, за что на них шикали с соседних рядов больше из приличия, чем из желания послушать музыку.

Все девушки, сидящие в зале, были изучены Артуром и Сергеем в бинокли, приобретенные на входе. Ни одна из них даже приблизительно не походила на таинственную незнакомку.

— Все это зря, — подытожил Артур, на пути к дому, который они с Сергеем решили проделать пешком. — Вряд ли она ходит на такие концерты.

— Ага, — устало зевнул Сергей, — я тоже больше такого не вынесу. Это же тоска жуткая!

Артур промолчал, захваченный собственными мыслями. В данный момент он думал, что будет с ним, если он больше никогда не увидит ее? Сможет ли он тогда жить как раньше? Или его жизнь начнет скатываться в неминуемую пропасть? Если днем в нем зародилась надежда на встречу, то после концерта надежда испарилась, уступив место хорошо знакомой тоске. Комок опять начал давить изнутри, мешая дышать, думать, жить…

— Слушай! Совсем забыл сказать, — воскликнул Сергей. — Я тут проходил мимо нашей консерватории и видел ихнюю афишу. Завтра они, ученички-музыкантики, дают там какой-то концерт, на который приглашают всех желающих. Чем пес не шутит? Может сходить? Как считаешь?

— Что? — очнулся от забытья Артур, поняв, что Сергей его о чем-то спрашивает.

— Ох, блин… Как же тяжко с вами, с гениями, — Сергей в раздражении махнул рукой и продолжил дальнейший путь в молчании.

Глава 4

Томление. Диана.

Диана лежала на диване в своей комнате, разглядывая потолок. Она лежала уже так около часа. Вернувшись из консерватории и отказавшись от ужина, который как раз планировался в семейном кругу, и на кухне уже вовсю велись приготовления, она заперлась в комнате и, не раздеваясь, легла на диван.

В квартире, где она жила с родителями и двумя младшими сестрами, редко бывало тихо. Только летом, когда семья отправлялась в выходные на дачу, а Диана по каким-либо причинам не могла с ними ехать или специально придумывала отговорки. Тогда она оставалась дома одна и наслаждалась тишиной. Но дачный сезон уже закончился, и рассчитывать на то, чтобы спокойно подумать, не приходилось.

Диана не могла понять, что происходит с ней в последнее время. Чувствовала себя разбитой и опустошенной. Временами на нее накатывала непонятная тревога. Она чего-то мучительно ожидала. Беспокойство и крайняя взвинченность напрягали до ужаса.

Сейчас, лежа на кровати в состоянии прострации, Диана вспоминала сегодняшнее индивидуальное занятие с профессором Измайловым, и это окончательно портило ее и без того не радужное настроение.

Маэстро, как обычно, опоздав ровно на пять минут, пружинящей походкой, которой позавидовал бы любой молодой мужчина, подтянутый и прямой, вошел в класс, где его ожидала Диана.

— Ну-с, Ольховская! Вижу, вы уже готовы, — сказал он, широко улыбаясь и потирая маленькие ладони. — Над чем сегодня будем работать?

Пока Диана справлялась с удивлением, созерцая лучащееся счастьем лицо профессора и придумывая, что можно ему ответить, он вновь заговорил:

— Думаю, отрабатывать пиццикато вы не хотите? Ведь так? — он лукаво взирал на растерявшуюся Диану. В какой-то момент ей даже показалось, что он слегка подмигнул ей. Но эту мысль она сразу же отбросила, посчитав сверхабсурдной. — Может, вы мне просто поиграете что-нибудь на ваше усмотрение?

Тут Диана совершенно растерялась. Чтобы профессор предлагал помузицировать на свободную тему! Это нонсенс. Обычно у него уже был заготовлен ряд упражнений, которые он и заставлял отрабатывать на уроке, непрестанно критикуя и ругая Диану в сурово-мягкой манере.

— А давайте-ка Чайковского! — воскликнул маэстро, зашагав по классу, эмоционально размахивая руками. — Это так романтично! Что может быть выразительнее и драматичнее музыки этого великого человека! Его комбинации так структурированы и чувственны! Они затрагивают глубокие процессы духовной жизни — сомнение, отчаяние, порыв к идеалу…

Диана опешила. Что стало с их вечно недовольным и ворчливым гением? Откуда столько воодушевления? Еще немного, и он заговорит стихами.

— Может «Ромео и Джульетту», увертюру-фантазию? — продолжал тем временем профессор, не замечая изумления ученицы. — Или может Щелкунчик? Вальс снежных хлопьев или вальс цветов?..

На пюпитре, как по волшебству, появились ноты. Диана неуверенно приложила скрипку к плечу и коснулась ее смычком. Комнату наполнила музыка. Выбор пал на Вальс цветов. Диана любила, как невероятная мягкость сочетается с торжественностью в одновременно простой и волнующей до глубины души мелодии.

Только когда закончила играть, Диана рискнула взглянуть на профессора. Во время исполнения намеренно этого не делала, боясь наткнуться на осуждение. Тем сильнее была поражена, встретившись с немного растерянным взглядом, в глубине которого затаилось удивленное недоверие. Маэстро молчал, разглядывая Диану, в безвольно опущенных руках которой находились угрюмо-молчаливая скрипка и смычок, как не очень полезный, но необходимый атрибут. Диана совершенно не понимала, что же происходит. Она не знала, куда ей смотреть. Время от времени взгляд все-таки падал на учителя, продолжавшего хранить молчание.

— И это все? — наконец прозвучал вопрос, которого обреченно ожидала Диана. — Это все, на что вы способны?! — профессор усилил интонацию.

— Простите?..

Почему-то от его вопроса Диане стало мучительно стыдно, как будто она совершила что-то недостойное. Что еще ожидал услышать этот пожилой человек? Она и раньше особо не блистала, хоть и часами оттачивала технику игры. Да и он до этого не задавал таких вопросов. Ругать ругал, но не спрашивал почему, не ставил ее в тупик непониманием. Напротив, ей всегда казалось, учитель понимает, что именно отсутствие таланта делает ее игру посредственной.

— Лукавите, Ольховская, — профессор погрозил ей пальцем. Диана и не заметила, когда он опять разулыбался, приняв игривый вид. — Меня не проведешь. Я точно знаю, что вы можете играть лучше. Да, что там лучше! Вы можете играть превосходно!..

В этот момент Диана начала сомневаться в его нормальности. Либо он ее с кем-то путает, либо просто сошел с ума. Утверждать, что она может играть превосходно, это больше, чем она могла уразуметь.

— Я всегда так играю. Вы же сами все время твердите, что талантливым нужно родиться… — начала было Диана.

— Ну да, ну да… А вы у нас, значит, самая обыкновенная? Эдакий середнячок, да?

Не обращая внимания на озадаченное выражение лица Дианы, профессор стал прохаживаться по классу, о чем-то размышляя. Через несколько минут он опять заговорил. То, что он сказал, добило Диану окончательно:

— В пятницу состоится концерт с участием наших студентов. Я хочу, чтобы вы тоже играли на нем. Исполните там что-нибудь из любимого вами. И… это не обсуждается. Надеюсь, вам удастся покорить публику своим неповторимым исполнением.

Как ей следовало реагировать на поведение учителя, Диана не знала. Лежа в своей комнате, она поняла, что от воспоминаний об индивидуальных занятиях, настроение из плохого превратилось в отвратительное, окончательно выбив ее из нормальной жизненной колеи.

Диана перевернулась на живот, обхватила руками подушку и уткнулась в нее лицом, борясь со слезами. Они тоже стали ее постоянными спутниками в последние дни. Плакать она принималась по поводу и без, обзывая себя истеричкой.

Как назло, Лиля уехала с группой на очередные гастроли. Почему именно сейчас, когда Диане так нужен совет подруги? Она бы точно сказала что-нибудь дельное. Конечно, сначала высмеяла бы все, что испытывает Диана, а потом обязательно придумала бы, как вытянуть подругу из тоски и уныния. Но ее не будет две недели. Первый раз она уехала так надолго, и, как назло, когда в ней так нуждались.

А еще этот концерт! Как она может принимать участие в концерте, на который отбирают самых лучших? И что она будет исполнять? «Что-нибудь из любимого вами», — вспомнила она слова профессора и глухо застонала в подушку. Разве проблема в том, чтобы определиться, что является любимым? Да у нее куча вещей, которые она любит и слушает постоянно. Проблема в том, чтобы определиться, что из этого она сможет исполнить достойно.

Диана резко соскочила с дивана, подбежала к письменному столу и вытащила из ящика объемную кипу нот. Вернувшись к дивану и забравшись на него с ногами, она стала перебирать ноты, в поисках подходящего. Почти все листки отлетали в одну сторону, усеивая диван. В другую Диана откладывала нужные. И так, пока перед ней ничего не осталось.

— Так… Что мы имеем? — пробормотала Диана, положив перед собой ту стопку, что сильно проигрывала в объеме.

«Брамс… Вариации на тему Генделя… А что? Строго и классически. Тьфу ты! О чем я только думаю? Это же квинтет. А ты собралась играть его соло…» Диана в раздражении отбросила партитуру, хоть это и была одна из любимых ею вещей. Ей нравилась музыка Брамса — спокойная, лирическая, колоритная.

За Брамсом полетела в сторону поэма для скрипки с оркестром Ми-бемоль-мажор Шоссона. Эта поэма очень популярна и входит в репертуар виднейших скрипачей мира. Именно этот факт и послужил причиной того, что и эта партитура плавно приземлилась на кучу отброшенных ранее нот, а себя Диана обозвала ненормальной выскочкой за то что посмела, пусть и мысленно, поставить себя в один ряд с великими.