Помоги проекту - поделись книгой:
Основные антимилитаристические лозунги на практике разменивались на целый ряд конкретных, доступных пониманию массы требований, как то: немедленное возвращение в Россию, раздел экономических сумм, неподчинение командному составу, отказ от занятий и т. п.
3-я бригада проявила в момент переворота больше уравновешенности и здравого смысла; она приступила к использованию дарованных армии свобод для внутренней своей реорганизации, не выходя, однако, за пределы реальных условий данного момента.
Таково было в общих чертах взаимоотношение обеих бригад в момент сведения их в одно целое путем образования единого отряда. К этому же моменту относится образование и начало деятельности отрядного комитета русских войск во Франции (1 июня[44]). Противоречие между обеими составными частями преобразованного отряда проявились с первых же дней совместной стоянки в лагере ля Куртин, сначала в форме мирных дискуссий на собраниях, специально устраивавшихся отрядным комитетом в целях выработки единой согласованной тактики всех частей отряда. Эти попытки отрядного комитета не дали желаемого результата; только что народившиеся организации не смогли предотвратить чрезмерного обострения существовавших разногласий, переходивших по временам в насильственные массовые выступления одной части против другой. После одного из таких выступлений, принявшего особенно резкую форму (во время демонстрации солдатами 1-й бригады был избит, между прочим, офицер 3-й бригады), отрядный комитет прибег, как к крайней мере, к созыву общего собрания (22 июня), на котором, однако, не только не удалось достигнуть какого бы то ни было соглашения, но, наоборот, внутренний раскол принял явно непримиримый характер.
Ввиду отказа 1-й бригады подчиниться Временному правительству, во избежание грозившего вооруженного столкновеиия между обеими частями, отрядный комитет в своем заседании 23 июня, состоявшемся при участии представителя Временного правительства, генерала Занкевича, принял решение о выводе верных Временному правительству частей из лагеря ля Куртин, что и было приведено в исполнение приказом от 24 июня.
Лояльная часть из обеих бригад, в числе около 7 000 человек, была выведена в лагерь Фельтен, в двадцати пяти километрах от лагеря ля Куртин; оставшаяся же часть насчитывала около 9 000 человек. Близость между лагерями не только, однако, мешала полному их изолированию друг от друга, но поддерживала и разжигала взаимное раздражение. В частности раздражение лояльных частей поддерживалось тем фактом, что, в силу необходимости, им приходилось жить в тяжелых условиях бивачного расположения, тогда как «куртинцы» оставались в обстановке хорошо оборудованного лагеря. Под влиянием этого обстоятельства все чаще и настойчивее стали распространяться со стороны «фельтенцев» требования немедленного приведения куртинцев к повиновению Временному правительству.
В такой-то момент подоспели решительные приказы военного министра Керенского о принятии немедленных и энергичных мер к усмирению мятежников, по возможности без вмешательства французских властей.
После всестороннего обсуждения вопроса отрядным комитетом совместно с генералом Занкевичем и только что назначенным комиссаром Раппом, из среды лояльных войск был выделен специальный отряд для приведения в исполнение приказа военного министра. Одновременно с этим, куртинцам был послан ультиматум, предоставлявший им определенный срок для добровольного подчинения и сдачи оружия, после чего должна была быть применена вооруженная сила. Надо отметить, что отрядный комитет, как уже было сказано, участвовал в выработке указанных мер, практическое же их применение, само собою разумеется, было всецело предоставлено генералу Занкевичу и военному комиссару при русском отряде во Франции г-ну Раппу.
В назначенный ультиматумом срок сдалась незначительная часть куртинцев (около тысячи человек), в том числе все главные их вожди. Вслед за этим руководители усмирения почему-то сочли нужным замедлить его темп, предоставляя куртинцам один льготный срок за другим, и тем отступая от заранее выработанного плана действий.
Мало того, сдавшиеся было куртинцы, в числе около пяти тысяч человек, были возвращены главными руководителями усмирения обратно в лагерь ля Куртин, под предлогом невозможности оборудования для них бивака на месте сдачи. Результаты подобной нерешительности не замедлили сказаться: куртинцы настолько укрепились в сознании своей безнаказанности, что, открыто глумясь над присланным на усмирение отрядом, вернулись в свой лагерь и снова отказались от всякой мысли о добровольной сдаче. С другой стороны, карательный отряд, сформирование которого рассматривалось фельтенцами как выполнение тяжелого гражданского долга, почувствовал себя глубоко оскорбленным безнаказанным издевательством мятежников, и это чувство оскорбления вместе с возникшим недоверием к авторитету командования сообщилось всем фельтенцам. Следствием этого явилось с их стороны категорическое решение отказаться от дальнейшего вмешательства в дело усмирения Куртинских беспорядков и настойчивое требование перехода в другой лагерь, для подготовки к новому выступлению на фронт. Понимая и разделяя подобное настроение солдат, отрядный комитет настоял на переводе их из лагеря Фельтен в лагерь Курно, в окрестностях города Бордо. Таким образом, первая попытка ликвидировать Куртинское дело закончилась полной неудачей, и результатом явилось то, что наши внутренние, домашние раздоры оказались вынесенными на суд французского общественного мнения, что в связи с прискорбными событиями на русском фронте в корне подорвало престиж русского отряда в глазах союзников.
Отрядный комитет считал нужным особенно подробно остановиться на описании вышеизложенных событий, так как они сыграли исключительно важную роль в жизни русского отряда во Франции.
В лагере Курно удалось более или менее правильно наладить занятия, и отрядный комитет стал прилагать все усилия, чтобы добиться у французского правительства разрешения стать на сектор. В этом стремлении комитет встретил полное сочувствие и энергичную поддержку со стороны начальника отряда генерала Лохвицкого, всегда принимавшего близко к сердцу интересы и нужды вверенного ему отряда.
К сожалению, французское правительство, предубежденное против русских войск, не пошло навстречу горячему желанию отряда, который, таким образом, был обречен на полное бездействие в глубоком тылу. Это, конечно, гибельно отразилось на моральном состоянии русских войск, уже в достаточной мере подавленных Куртинским делом. Кроме того, солдаты, сознательно или бессознательно, чувствовали недоверчивое, чтобы не сказать больше, отношение к себе со стороны французских граждан. Все вместе взятое вызывало беспорядочное брожение умов, выразившееся в широком пьянстве и неизбежных эксцессах, которые, в свою очередь, укрепляли в окружающем населении уверенность в окончательном падении дисциплины в русском отряде и дискредитировали самую идею организации армии на революционно-демократических началах. Создавался безвыходный, заколдованный круг, о который разбивались все организационные и просветительные начинания войсковых организаций. Приходится отметить, что офицерство в большинстве случаев, помимо своего весьма слабого участия в комитетах, не сумело до сих пор найти других форм, в которые могло бы вылиться их влияние на солдатскую массу. Отголоски Корниловского движения, дошедшие до отряда сквозь призму французской прессы, придававшей ему далеко не верное освещение и разно воспринятое офицерской и солдатской средой, нанесло несомненный ущерб делу укрепления взаимного доверия. И здесь, как и во всех случаях жизни отряда, отразилось в малом виде то, что переживалось в более крупном масштабе в России.
В первых числах сентября был приказ военного министра о необходимости немедленной и на этот раз окончательной ликвидации Куртинских беспорядков и, вслед за тем, об отправке всего русского отряда обратно в Россию. Первая часть приказа была приведена в исполнение сводным полком, без непосредственного участия французских вооруженных сил. Меры усмирения были на этот раз выработаны помимо участия отрядного комитета, считавшего невозможным после первого прецедента брать на себя ответственность за события, руководить которыми он не был призван.
Надо заметить, что весь облик Куртинского мятежа значительно изменился со времени первого усмирения. Добровольная сдача вожаков движения лишила мятежников их идейного руководства; вместе с тем, широкие политические лозунги двлжения сошли на нет и свелись, главным образом, к отказу сражаться на французском фронте. Требование отправки в Россию сопровождалось некоторыми другими требованиями, подчас совершенно дикими, как, например, требование посадки на транспорты с русскими войсками французских офицеров как заложников, в целях обеспечения русских солдат от мести французов. Исключительное положение куртинцев как отщепенцев от всего отряда, принудило их, с другой стороны, сплотиться и прибегнуть, как к средству самозащиты, к строгому соблюдению воинской дисциплины. При первом же применении силы почти вся масса мятежников сдалась без условий, но оставшаяся горсть упорствующих подверглась обстрелу, в результате которого оказалось восемь человек убитых и сорок четыре раненых.
Первая часть приказа была, таким образом, выполнена. Вторая его часть – об отправке в Россию – произвела в первый момент ошеломляющее впечатление и с новой силой воскресила дремавшую в душе каждого жгучую тоску по Родине. Все остальные требования отступили на задний план. О французском секторе на первых порах забыли и думать. Все условия времени и места сразу потеряли всякое значение перед этой одной доминирующей надеждой – домой. Вся упорная работа войсковых организаций сразу пошла насмарку. Но такое всеобщее опьянение не могло продолжаться долго. Еще во время усмирения начали раздаваться протестующие голоса. Прежде всего самолюбие лояльных частей было уязвлено мыслью о том, что их, в конечном счете, приравнивают к куртинским мятежникам. Самый процесс усмирения с его кровавым исходом пробудил солдатскую массу от той нравственной спячки, в которую она все больше погружалась в течение шестимесячного бездействия. Стали также раздаваться голоса, напоминавшие о роли русского отряда во Франции и о его обязанности по отношению к союзникам. В общем, очень быстро в отряде наметилось два течения: за и против отправки в Россию. Среди желающих остаться доминирующим являлось чувство позора при мысли о возвращении на Родину не как исполнившей свой долг боевой единицы, а как постыдно изгоняемой шайки опасных для населения мародеров. На почве такого настроения зародилась мысль образования добровольческих частей, готовых взять на себя ту ответственную миссию, выполнение которой оказалось, к сожалению, не под силу всему русскому отряду в его целом.
Такова, в общих чертах, в изображении отрядного комитета, картина жизни русского отряда во Франции со времени революции.
В своих заключениях этот орган высказывает Временному правительству следующие выводы:
1. Отрядный комитет отнюдь не считает русский отряд во Франции окончательно и безнадежно разложившимся. Он считает возможным, при некоторых условиях, его боевое возрождение.
2. Несмотря на несомненное общее желание вернуться на Родину, в некоторой части отряда существует уверенность, что русским войскам необходимо перед отъездом из Франции восстановить в глазах союзников свою репутацию, путем хотя бы временного выступления на сектор. и 3. Часть отряда выражает полную готовность создать из своей среды добровольческий отряд, который возьмет на себя ответственную миссию боевого представительства России в рядах союзных армий.
Для характеристики дальнейших событий, ниже приводится подлинное содержание телеграмм французского генерала Combe, командовавшего 12-м Лиможским районом, которыми он уведомлял генеральный штаб о ходе действий русского отряда по усмирению куртинцев.
16 сентября: «В 10 часов четыре орудийных выстрела, выпущенных по русским мятежникам (sur les mutins russes)».
Предварительно отряд должен был пройти особый курс обучения, который генерал Занкевич определил в пять – шесть дней[45].
Он же 16 сентября: «В результате четырех выстрелов из 75-мм орудий по русским оказалось до двадцатити раненых. Стрельба была возобновлена в 14 часов. Очень редкие артиллерийские выстрелы будут производиться вплоть до ночи».
Он же 17 сентября: «Ночь очень деятельная. Пулеметный огонь верными войсками.
Два делегата прибыли в штаб русского отряда. Заявляют о большом количестве раненых. Сдалось двести человек».
Он же 19 сентября: «Русские мятежники окружены.
Ночь прошла спокойно. До настоящего времени сдалось 8 383 человека. Число подлежащих сдаче в дальнейшем очень незначительно».
Внешним результатом Куртинского действия явилось выделение из состава лагеря триста восемьдесят человек – вожаков, которые были отправлены 22 сентября на станцию Bourg-Lastic. Выделенные, по свидетельству французов, производили, в общем, благоприятное впечатление, и через некоторое время значительная их часть была возвращена в Куртинский лагерь; главари же беспорядков, в числе около шестидесяти человек, по решению генерала Занкевича были доставлены на Ile d’Aix, где заключены под стражу.
В дальнейшем между обитателями лагерей La Courtine и du Courneau постепенно создалась тяга друг к другу, в конце концов почти сгладившая разницу в их первоначальных настроенияхъ; вначале же между отдельными представителями этих настроений случались крупные столкновения, доходившие до кровавых побоищ.
Впрочем, часть Куртинских вожаков постепенно перебралась в нейтральную Швейцарию, где собрались в довольно большом числе в Лозанне. Оттуда они пытались воздействовать через прессу на общественное мнение, стараясь привлечь таковую на свою сторону рассказами о несправедливых, по их мнению, отношениях русского Временного правительства и французских властей к их поведению.
Легко было расшифровать их большевистское настроение по фразе, которой они заканчивали свой рассказ: «Nous n’accusons pas le peuple français qui souffre comme les autres». (Мы не обвиняем французский народ, который страдает, как и другие).
Ко времени осуществления мер, задуманных к выполнению против военных контингентов, содержавшихся в Куртинском лагере, окончательно выяснилась невозможность репатриации этих контингентов. Вследствие этого, французское правительство сочло своим долгом, особым письмом французского военного министра на имя генерала Занкевича, предупредить русское правительство, что в его распоряжении не остается иных средств, как использование русских военных контингентов, выражающих желание покинуть фронт, в качестве тыловых рабочих, сообразно их специальностям и возможностям.
В этих целях 10 декабря во Франции приступлено было к производству среди русских военных контингентов медицинского осмотра, для выяснения больных и неспособных к работе; после чего последовало распоряжение об опросе каждого из них, желает ли он перейти на положение добровольного рабочего. Это было началом той меры, которая впоследствии, лишь несколько видоизмененная, получила наименование – «Трияжа».
Глава IX
Боевая деятельность русских войск на Македонском фронте. – Прибытие в Салоники 2-й особой русской бригады. – Общая обстановка войны к этому времени и задачи, выпавшие на долю Македонской армии. – Состав этой армии и неоднородность задач, которые преследовались на Балканах государствами Держав Согласия. – Наступление болгар. – Успехи их в Западной Македонии. – Формирование франко-русской группы и задачи, на нее возлагавшиеся. – Встреченные при выполнении трудности. – Наступление к Флорине и ее взятие. – Формирование франко-русской дивизии и ее боевая деятельность в направлении на Монастырь. – Негочанская укрепленная позиция болгар. – Успехи сербов и утверждение их на северном берегу реки Черной. – Оставление болгарами Монастыря и вступление в него русских частей
2-я особая русская бригада, предназначавшаяся к действиям на Македонском фронте, была высажена в Салониках в первой половине августа 1916 года.
К этому времени войска союзников, занимавшие салоникский укрепленный район, в стремлении отвлечь внимание немцев от Вердена стали постепенно выдвигаться вперед, приближаясь к северной греческой границе, вдоль которой, как мы уже знаем из главы первой, расположились болгарские войска. Выдвижению союзников в большой мере способствовало прибытие в район Салоник сербской армии.
Как известно, остатки последней, отошедшие осенью 15-го года, под давлением боевой обстановки, в Албанию, были перевезены заботами Франции на остров Корфу и там подверглись реорганизации в течение первых месяцев следующего, 1916 года. В самое короткое время из собравшихся людей были сформированы шесть пехотных[46] и одна кавалерийская дивизии, которые, начиная с апреля месяца, стали высаживаться в портах на македонском побережье. Уже к 1 июня вся перевозка вновь сформированной сербской армии была закончена[47].
Сербская армия, в составе семидесяти двух батальонов, хотя и находилась под верховным руководительством королевича Александра, но в сущности должна была выполнять директивы генерала Саррайля, носившего звание главнокомандующего армиями союзников на Востоке (Commandant en chef des armées alliées en Orient). Почти одновременно усилились и прочие союзники. Силы англичан были доведены к маю месяцу до пяти дивизий (шестьдесят батальонов) и французов до четырех дивизий, с добавлением одного полка зуавов (всего пятьдесят один батальон). Итого, под начальством генерала Саррайля постепенно сосредоточилось пятнадцать пехотных дивизий, общей численностью в сто восемьдесят три батальона.
К началу августа эти силы были выдвинуты вплотную к северной границе Греции и в общей совокупности занимали ряд позиций от Офранского залива через Дойран к озеру Пресба, причем левый фланг их – между Флориной и озером Пресба – был прикрыт отрядом Поповича (тысяча восемьсот человек) из сербских волонтеров.
Противник к этому времени имел на греческой границе девять болгарских и одну немецкую дивизию, составлявших в общей сложности двести один батальон[48]. Таким образом, он был значительно сильнее союзников, особенно по числу бойцов. Только прибытие к союзникам ожидавшейся итальянской дивизии (двенадцать батальонов) и 2-й особой русской бригады (шесть батальонов) доводило армию генерала Саррайля, по крайней мере по числу батальонов, до сил, равных силам германо-болгар.
Однако сверх неприятеля явного союзников должна была беспокоить также мобилизованная греческая армия, которая, вследствие германофильства короля Константина, представляла для Держав Согласия постоянную опасность. Нерасположение короля Константина было направлено с особою силою против Франции: для него не могло быть тайною, что идея Салоникской операции поддерживалась с особой силой французским правительством, и не будь его настойчивости, войска, по настоянию лорда Китченера, весьма вероятно, были бы эвакуированы еще в начале 16-го года. Поэтому, воспользовавшись случаем допущения греками болгарских войск к занятию важного в военном отношении дефиле (у Рюпеля), Державы Согласия предъявили в Афинах ультиматуму, согласно которого греческая армия должна была быть демобилизована. 21 июня король Константин счел себя вынужденным подчиниться требованиям союзников. Греческая армия была демобилизована, а кабинет Скулудиса заменен кабинетом Займиса, который признавался Державами Согласия более способным обеспечить сохранение Грецией строгого нейтралитета. К тому же впоследствии, в сентябре 16-го года, в Салониках образовалось временное автономное правительство Венизелоса, склонное к сотрудничеству с Державами Согласия, и все военные элементы, остававшиеся верными политике короля Константина, были удалены из данного района. Конечно, все эти обстоятельства возбудили у короля Константина еще более сильное чувство затаенного недружелюбия к Державам Согласия. Но с внешней стороны вмешательство греческих войск на фронте наступления Македонской армии против болгар оказалось ликвидированным, и ничто уже не мешало ее наступлению, которое являлось необходимыми по условиям новой обстановки.
Известно, что в 1916 году, Россия, которая вела коалиционную войну, продолжала свою политику мощного содействия ее западным союзникам. В марте названного года, чтобы отвлечь внимание германского Верховного главнокомандования от Вердена, она повела свое наступление в районе Нарочь-Видзы, стоившее ей около ста тысяч человек убитыми и ранеными. В начале же июня началось так называемое «Брусиловское наступление» в районе Луцка и Ковеля.
Оно было предпринято вследствие необходимости прийти на помощь итальянской армии, оказавшейся в критическом положении в результате внезапного вторжения австрийцев в Италию со стороны Трентино.
Под влиянием русского наступления, широко разросшегося и охватившего весь юго-западный театр, вплоть до Буковины, возгорелись вновь с новой силой давно уже тянувшиеся переговоры Держав Согласия с Румынией о ее выступлении. Задерживающим обстоятельством являлось, однако, опасение Румынии в нападении на нее с тыла Болгарии, с которой Румыния не желала военных осложнений. Необходимо было, поэтому, связать болгарские войска и приковать их к какому-либо другому району, что всего успешнее могла, конечно, выполнить армия генерала Саррайля.
В этом смысле и даны были главнокомандующему Македонской армией руководящие директивы: «Accrocher l’armée bulgare à la frontière grecque et la mettre hors d’état d’exécuter une action sérieuse contre la Roumanie»[49].
Несмотря на свое звание главнокомандующего, генерал Саррайль никогда не был полным хозяином положения во вверенной ему армии, составленной из войсковых частей, принадлежавших пяти различным государствам. Ему приходилось считаться не только с характерами лиц, стоявших во главе этих войск, но еще и с различными оттенками той внешней политики, которые имелись в виду каждым из этих пяти государств. Англия, например, никогда не относилась с особым пылом к развитию военных действий в Македонии; еще менее она была склонна к подчинению своих войск иностранному командованию.
Сообразно этому и командующий британской армией генерал Мильн усиленно хлопотал о предоставлении его войскам отдельного участка на реке Струме, находившегося в стороне от важнейших операционных направлений. Генералу Саррайлю пришлось в этом уступить, и таким образом он лишался возможности свободного использования британских войск на иных направлениях. Так как, однако, сербская армия являлась, естественно, наиболее заинтересованной в скорейшем освобождении из-под власти врага хотя бы части сербской территории, то наступление к Флорине и Монастырю (Битоли) являлось и наиболее соответственной операционной линией для всей Македонской армии. Выбор ее и был положен в основу наступательного плана генерала Саррайля.
К середине августа выдвижение Македонской армии закончилось, и сербская армия, под непосредственным начальством генерала Бойовича, подошла к сербской границе.
По условию, заключенному Державами Согласия с Румынией, выходило так, что Македонская армия должна была начать свои активные действия не позднее, как через три дня по подписании соглашения. Но болгары опередили своих противников и уже 17 августа, то есть в самый день заключения этого соглашения, атаковали армию генерала Саррайля на двух ее флангах: в районе Дойрана и в Западной Македонии.
Первая атака оказалась демонстративной и вскоре заглохла. Напротив, наступление против сербов в районе западной Македонии приняло угрожающие для Македонской армии союзников размеры.
Атакованные сербы принуждены были оставить Флорину; затем они потеряли Баницу – важный узловой пункт имевшихся дорог – и подались еще назад к Острову. Положение сербов становилось тяжелым, так как левый их фланг оказывался открытым со стороны путей южнее Островского озера.
В такой обстановке генерал Саррайль счел необходимым собрать у себя 20 августа старших начальников союзных контингентов. На собрании этом впервые присутствует и начальник недавно высадившейся в Салониках 2-й особой русской бригады, генерал-майор Дитерихс.
Распоряжения генерала Саррайля сводились к мерам по более тесному сосредоточению сербской армии, которая должна была на правом фланге атакованного фронта овладеть весьма важной командующей высотой Kimakchalan. На левом же фланге, южнее озера Острово, главнокомандующим Македонской армией был намечен сбор довольно сильной (по македонскому масштабу) активной группы войск в составе французских частей и русской бригады, с целью дальнейшего выдвижения этой группы вдоль горного хребта Baba Neredzka на Флорину и Монастырь (Битоль), в обход правого фланга наступавших болгар.
Наступательное движение на Монастырь имело особое моральное значение, так как названный город находился уже на сербской территории, и, таким образом, овладение им являлось как бы символом начала освобождения Сербии от иноземного владычества.
Таким образом, 2-я русская бригада должна была войти в состав наиболее ответственной группы войск и начать свою боевую деятельность в Македонии весьма трудным обходным движением по чрезвычайно суровой и труднодоступной местности.
Ко времени отдачи этих распоряжений, части левофланговой группы войск были разбросаны на большом протяжении, и на сосредоточение их требовалось известное время. Для частей 2-й особой русской бригады положение, в частности, осложнялось еще неполною готовностью этих частей. Даже наиболее готовый к походу 3-й полк имел в своих рядах фактический некомплект в восемьсот пятьдесят штыков[50] из-за отсутствия погонщиков мулов, взамен каковых погонщиков полк должен был выделить из строя пятьсот пятьдесят человек. Затем в тылу уже было до ста восьмидесяти больных, и к нему еще не прибыла полурота, дольше других остававшаяся по хозяйственным соображениям во Франции. Не было также кое-какого имущества и инструментов; отсутствовал, например, ковочный инструмент, а между тем при полку тянулась длинная вьючная колонна обоза.
Обеспечение левого фланга сербов впредь, до образования помянутой выше активной группы, должны были принять на себя: сводная французская бригада (полковника Fillonneau), подлежавшая выдвижению с юга на западный берег Островского озера, а также сербский и албанский добровольческие отряды Поповича и Эссад-паши. Независимо от того, генерал Саррайль рассчитывал на предстоящую высадку итальянцев в Валлоне, откуда войска их должны были начать наступательную операцию в восточном направлении, с целью вытеснения австрийцев, остававшихся в Албании.
Вследствие изложенных выше общих распоряжений генерала Саррайля, оперировавшая на дороге Баница-Острово сербская Дунайская дивизия, которая несла на себе главнейшую тяжесть болгарского наступления, успела получить уже через несколько дней подкрепления и к 23 августа приостановить дальнейшее продвижение болгар. В упорной и продолжительной борьбе, которая завязалась между противниками на указанном участке, сербы успели 14 сентября нанести болгарам очень чувствительное поражение у Gornicevo и овладеть обратно тесниной у Ekcisou.
Почти одновременно с этими успехами, а именно 12 сентября, началось наступление армии генерала Саррайля по всей линии, но очевидно, что главный интерес всей операции должен был сосредоточиться на флангах сербской группы, подвергшейся наступлению болгар, то есть на успехах наступления сербских войск в районе Kaimakchalan’ских высот и левофланговой франко-русской группы.
Сверх русской бригады, в состав войск этой группы вошли 57-я и 156-я французские дивизии под общим начальством французского генерала Cordonnier, лишь недавно прибывшего в Македонию со званием Командующего французской Восточной армией (Commandant de l’Armée française d’Orient). Названные дивизии были весьма слабого численного состава, вследствие сильной заболеваемости, так что в общем группа генерала Cordonnier, после ее полного сосредоточения, не превосходила двадцати тысяч человек.
Генерал Дитерихс, выступив со штабом бригады и 3-м особым полком из Verria и двинувшись на Kozanie, только к вечеру 6 сентября достиг селения Kazadzabar[51]. Что касается 4-го полка, то к этому времени он не успел еще сосредоточиться к Verria. He дожидаясь его, генерал Дитерихс после дневки у Karadzabar’a двинулся 8 сентября далее, в район Kajabar-Komano.
Получив сведения, что болгары вытеснили сербов из Mokreni в направлении на Dibre, генерал Дитерихс выслал на помощь отступавшим 3-й батальон находившегося при нем полка, который и составил, таким образом, как бы боковой авангард его отряда.
10 сентября болгары эвакуировали Mokreni и отошли к северу. 12 сентября главные силы 156-й французской дивизии перешли в наступление на фронт Rudnik-Mokreni, a генерал Дитерихс все с тем же 3-м полком успешно атаковал высоты 1348 и 1414, находящиеся севернее селения Vlahoklisura. В его распоряжение для атаки была предоставлена французская горная батарея и эскадрон африканских стрелков.
14 сентября, в день победы сербов у Gornicevo, группа генерала Cordonnier заняла селения Ajtos и Ncreska. Русские же оттеснили болгар с высоты Vie (2055).
Задача, поставленная группе генерала Cordonnier, оказалась чрезвычайно тяжелой. Войска должны были продвигаться вперед по едва проходимым горным дорогам, преодолевая разного рода трудности по части снабжения себя продовольствием и боевыми припасами. Люди страдали от последствий паллюдизма. В то же время генерал Саррайль изо дня в день торопил войска, не желая считаться ни с какими препятствиями и требуя от отряда крайнего напряжения.
После отступления с высот Malka Nidze и Mala Reka, болгары заняли оборонительное положение по северному берегу реки Брод от высоты Kaimakchalan до Флорины. Железнодорожный виадук у Ekcisou при отступлении был ими взорван[52], что причинило немало затруднений союзным войскам в деле организации их снабжения.
Русская бригада двигалась в направлении на Armensko, к западу от Флорины, держа связь с отрядом полковника Boblet (восемь эскадронов, две батареи и группа горной артиллерии), следовавшим по дороге от Kozanie на Rula.
17 сентября штаб русской бригады расположился в селении Turia. 3-й полк овладел высотами Viro, a его разведчики подходили к селению Armensko. Болгары поспешно отступали в направлении на высоту Bigla и в район Armensko. Французы, со своей стороны, овладели: на правом фланге селением Nevolani, a левее отряда генерала Дитерихса – достигли селения Zelova.
Назавтра предстояло занятие всего района Флорины[53]. Генерал Дитерихс поставил своему отряду задачей: овладеть отрогами гор, тянущимися к северу от высоты 1279 в направлении на селение Buf. Эта задача точно выполняется. В 7 часов вечера 18 сентября 3-й батальон 3-го русского полка овладевает, при содействии отряда полковника Boblet, стремительным штыковым ударом высотами Bigla, и этим он разрывает на куски всю оборону путей к северу от Флорины.
Действия русских войск в направлении высоты Bigla были настолько блестящи, что особо отмечены в приказе командующего французской Восточной армией генерала Cordonnier.
Из расспроса взятых пленных выяснилось, что высота Bigla была обороняема отрядом 52-го болгарского полка в сто пятьдесят человек при пяти офицерах и двух пулеметах. Главная трудность атаки заключалась в том, чтобы добраться до защитников высоты. Выяснилось также, что пространство между Флориной и озером Пресба занимается отрядом неприятеля силою в шесть батальонов 51-го и 52-го болгарских полков и трех рот 23-го полка; из них два батальона к востоку от дороги Bigla – Buf и остальные к западу от нее.
Уже в это время франко-русским войскам приходится терпеть большие затруднения по части снабжения. 18 сентября генерал Дитерихс доносит по команде, что на завтра у него нет совершенно продовольствия для людей и овса для лошадей. Он сообщает также о плохом состоянии в его частях обуви, износившейся в трудном походе по каменистой почве, и о невозможности наладить беспроволочное телеграфное сообщение, ввиду плохого качества присланного горючего. Снабжение отряда хромало по всем отраслям.
К вечеру 19 сентября 57-я французская дивизия овладевает высотами к северу от Флорины, a левее русских – 113-я французская бригада приближается к селению Pisoderi. 3-й особый русский полк, находившийся между этими частями, пытается продвинуться в направлении к селению Buf, напрягая все усилия для охвата правого фланга болгар.
Однако на сей раз доблестные усилия 3-го полка не сопровождаются обычным успехом. Болгары, значительно усилившись, стали переходить на всем фронте в контратаки. Городу Флорине одно время угрожала даже опасность снова оказаться в руках неприятеля. Что касается участка 2-й особой русской бригады, то на нем 24 сентября разыгрывается в районе селения Armensko крайне упорный бой. Цель его заключалась в том, чтобы отбросить болгар к северу и тем обеспечить доставку продовольствия по дороге из Флорины через Armensko – Pisoderi. В этом бою 3-й особый русский полк понес очень чувствительные потери: десять офицеров и пятьсот семьдесят шесть солдат, причем достиг успеха лишь на своем левом фланге. Вместе с задержкою наступления 3-го полка замялось и общее наступление группы генерала Cordonnier. Пришлось подтягивать подкрепления. В числе их подошел, наконец, и весь 4-й полк.
В результате остановки и предпринятой перегруппировки, генерал Дитерихс со своей бригадой оказался 29 сентября перемещенным в район между Флориной – городом и Флориной – железнодорожной станцией. В этом районе генерал Дитерихс вступил в командование отрядом, составленным из 3-го и 4-го особых полков, 2-й бис полка заувов и двух артиллерийских групп (Division Franco-Russe).
Болгары в этом участке занимали деревню Armenohor и холмы, тянувшиеся от селений Petorak и Yakufkoi к монастырю св. Марка.
Генерал Саррайль настаивал на скорейшей атаке болгар, но все подчиненные ему начальники, знавшие лучше его состояние своих войск и те трудности, которые придется преодолеть при атаке, считали эту поспешность недопустимой. После долгих обсуждений положения, атака была решена на 4 октября, с предварительной подготовкой ее огнем тяжелой и легкой артиллерии в течение двадцати четырех часов.
2 октября генерал Дитерихс отдал приказ по вверенным ему частям, согласно которого в день атаки, по окончании намеченной артиллерийской подготовки, наступление должно было быть произведено двумя колоннами:
А) В общем направлении на Kalenik:
Правая колонна: подполковник Оссиковский; 4-го особого полка – три батальона. Группа 75-мм батарей.
Б) В направлении деревни Kiestina:
Левая колонна: полковник Тарбеев; 3-го особого полка – три батальона. Группа конных батарей. В резерве должен был следовать 2-й бис полк зуавов.
Однако болгары, по-видимому, осведомившись о предстоящей атаке, в ночь со 2 на 3 октября стали отходить на север, на заранее укрепленную ими позицию за рекой Racova. Вследствие этого генерал Дитерихс отдает дополнительный приказ о преследовании отступающих на Kalenik и Kiestina.
Впрочем, у болгар была и другая причина, заставлявшая их начать отход на север. 30 сентября была взята сербами высота Kaimakchalan, а в ночь со 2 на 3 октября в их руки перешел и весь хребет Starkov Grob. В результате этих событий должна была, раньше или позже, пасть и вся линия обороны pеки Brod, а с нею вместе также участок позиции от Petorak до Pisoderi включительно. Болгарам приходилось торопиться с уборкой назад своего правого фланга, более к северу.
Как уже сказано, на Монастырском направлении они заняли позицию за рекой Racova. удержав за собою Kenali и Negocani (Негочаны); в центре – они отошли за излучину реки Crna (Черная), а на участке между Kaimakchalan и рекой Вардаром удержали за собою Dobropolie и Нита.
4 октября, с рассветом, франко-русская дивизия генерала Дитерихса должна была продолжить преследование отступающего неприятеля правым флангом на Negocani и высоту 588, a левой колонной – на Sv. Petka-Lazec и Holeven. Основная цель наступления – отбросить передовые части неприятеля и настигнуть его главный силы.
К вечеру того же дня 3-й и 4-й особые русские полки форсировали реку Racova, причем 4-й полк, составлявший правофланговую колонну, направился на селение Mesdjidli, а 3-й полк на селение Lazec. 2-й бис полк зуавов достиг селения Kalenik.
О существовании сильной Негочанской позиции войска предуведомлены не были, почему два батальона 4-го особого полка, отбив контратаку болгар, стремительно бросились за ними вперед, несмотря на надвигавшуюся темноту.
Оказавшись неожиданно почти у неприятельской проволоки и будучи встречены сильным пулеметным огнем, они понесли большие потери и вынуждены были отойти назад на свое расположение, тем более что правый фланг их был совершенно открыт для неприятельских контратак.
Потери бригады за этот день достигли двухсот пятидесяти человек, в их числе был ранен подполковник Оссиковский, убит адъютант 4-го полка капитан Кржановский и командир 2-го бис полка зуавов полковник Dechizelle.
Все 5 октября было употреблено дивизией на укрепление занятого положения.
На следующий день в 5 часов 45 минут пополудни 3-й и 4-й русские полки, составляющее боевую часть франко-русской дивизии, делают новую попытку ворваться в расположение болгар. Они достигают неприятельской проволоки, но, встреченные артиллерийским и пулеметным огнем и найдя проволоку почти неповрежденной огнем французской артиллерии, залегают вблизи ее, в ожидании наступления ночной темноты и возможности дальнейшего продвижения.
Новые потери: в 3-м полку три офицера и около двухсот солдат; в 4-м полку пять офицеров и двести пятьдесят солдат.
Ночь и несколько следующих дней проходят только в исправлении и закреплении достигнутого положения. Вследствие больших потерь, понесенных русскими полками, равно растянутости занятой позиции, пришлось выдвинуть в боевую линию не только по два батальона от каждого полка, но еще и 2-й бис полк зуавов, составлявшие до сего времени общий резерв дивизии. В ночь на 9-е октября этот полк вошел в боевую линию, примкнув правым флангом к 3-му русскому полку. Только один батальон зуавов остался в общем резерве дивизии.
Время было холодное, и люди жестоко стали по ночам страдать от холода. Генерал Дитерихс счел своим долгом обратить внимание командиров частей на необходимость широкого пользования домами деревень для укрытия в них людей. Но деревни эти были редки и маловместительны, почему большинству людей приходилось переносить ночной холод под открытым небом.
На 14 октября предстояла новая попытка для овладения неприятельскими позициями. Дивизии генерала Дитерихса было предписано принять участие в атаке французских войск, находившихся под командой начальника 122-й пехотной дивизии генерала Gérôme.
Вследствие этого, генерал Дитерихс уже 13 октября предписал подведомственной ему артиллерии начать соответственную подготовку и проделывание в неприятельской проволоке необходимых проходов.
Полки должны были ко дню атаки приблизиться к неприятельскому расположению приблизительно на триста метров и уширить передовые окопы настолько, чтобы в них могли быть введены роты резервов.
Болгары, чувствуя вероятность атаки, проявляли видимую нервность. К сожалению, в распоряжение франко-русской дивизии была предоставлена только одна тяжелая группа батарей из 155-мм коротких пушек и две группы легких батарей. Вместе с тем, наблюдением было выяснено, что большой процент тяжелых снарядов французской артиллерии не давал взрывов, вследствие болотистой почвы на позиции у болгар.
Франко-русская дивизия должна была произвести атаку на фронте около двух с половиной тысяч метров от дороги из Negocani в Монастырь на правом фланге до селения Lazek.
Поделиться книгой: