Помоги проекту - поделись книгой:
Иоанн Антонович
ближе к полудню 9 июля 1764 года
– Так вот, судари мои, телохранители, охраннички, – Иван Антонович собрал у себя в кабинете два десятка лейб-кампанцев, что не уберегли его от покушения. Выглядели они побитыми собачонками, раскаянно отводили глаза в стороны, старательно изображая преданность.
– Для начала я поздравляю всю Лейб-Кампанию с новыми чинами! Раньше у вас было преимущество над гвардией в два чина, но с этого дня будет всего в один. И радуйтесь – если бы этот упырь меня прирезал, то вас всех надлежало бы расстрелять как не выполнивших свою главную задачу. И будьте уверены – это первое и последнее предупреждение! С моей смертью кончается и ваша жизнь!
«А вот теперь вас до самого копчика проняло – сообразили, чем такие шутки пахнут?! Это только начало, как говорил один полковник – я вас научу сапоги чистить, и с утра на свежую голову надевать! Сейчас мы начнем разбор полетов и найдем крайних, как вы в середину не забивайтесь!»
– Какая твоя была задача?
Иван Антонович ткнул в живот здоровенного солдата, что сидел в шкафу, мысленно отметив, что сам сделал глупость, засунув верзилу в тесный шкаф. Тело, скорее всего, у него немного затекло, а при рывке это потеря пусть даже одной, но драгоценной секунды.
– Схватить злодея! Я как увидел, что он дернулся, и слова воровские сказал, так дверцу сразу толкнул и вылез. Только гвардеец ударил уже ножичком… А я его за руку схватил, ну и вдарил кулаком!
– Дурак, – только и смог сказать Иван Антонович в вытаращенные глаза верзилы. Тот даже вспотел весь то ли от страха, либо от усердия. – Валить его надо на пол и закрывать тушей, чтоб себя не убил. Понятно? А кто за той дверью сидел?! Пойдем туда.
Никритин подошел к двери и толкнул ее вовнутрь – зашел в маленькую комнатку. Следом за ним гуськом зашли трое, бывших солдат заметно, как говорят – «плющило и колбасило».
– И как вы тут расположились? Показывайте.
– Я в щель подглядывал, государь! А как увидел, что убивец ножик свой достал, то на ноги вскочил, дверь на себя рванул и в кабинет твой вбежал! А Семен уже ворога на пол свалил – мы сразу же и набросились втроем и руки выкрутили!
Небольшого росточка лейб-кампанец, со шрамом на щеке, посмотрел на Никритина с нескрываемым унынием в глазах, видимо сильно переживал случившееся. Иван Антонович только вздохнул в ответ:
– Могли бы быстрее вбежать! Смотри как – ты присел, смотришь, увидел движение убийцы. И рвешь дверь на себя, открывая дорогу! Парни врываются и вяжут убийцу. А ты встал и сам открыл, и первым вошел – а времечко то ушло! Пусть миг единый, в два стука сердца, но его могло бы злодею хватить?!
– Понятно, царь-батюшка. Но тогда лучше двери сделать из двух створок, и толкать их наружу. Тогда можно и успеть!
– Молодец, соображаешь!
– А еще лучше, государь, с боков от твоего стола ширмы из доски поставить, и нас там спрятать, – капитан Аникита Морозов, еще с «секретного каземата» капрал, бывший у него там охранником, а сейчас ставший командиром Лейб-Кампании, внес свое предложение. – Или за портьеру встать хотя бы, и тканью прикрыться.
– Тогда проведем тренировку. Капитан, дуй за парадную дверь и смотри в скважину. Возьми команду. Все остальные по местам как было. Ты будешь императором, стой здесь, – Иван Антонович ткнул одного солдата, а потом указал на второго:
– А ты убийца, возьми гусиное перо. Пусть будет ножом. А вот тебе встать за портьеру, ткань плотная, убийца не увидит. И внимательно смотреть за тем, кто мою особу сейчас собой заменяет. Твоя задача выскочить и прикрыть его собственным телом, пусть даже перо поймаешь. Надо же – и в прямом и переносном смысле – «перо».
Третий лейб-кампанец только кивнул головой и тут же стал за портьеру, прикрывшись плотной тканью. Петр отошел в сторонку, и громко произнес, стараясь, чтобы его услышали все:
– Как только убийца выхватит перо из-под полы, действуйте! Приготовься прыгнуть на царя. Начинайте…
Если первый блин комом, как говорят, то второй получился обгорелым. Двери чуть не вырвали из петель, сильно пострадал и шкаф, когда из него бульдозером попер верзила. Рухнула на пол портера, накрыв несостоявшегося убийцу и телохранителя, принявшего «перо» на себя. А сверху на них гурьбой попадало с полдюжины охранников, стараясь понять, кому из двух надо заламывать руки. Консенсус был найден в том, что повязали сразу обоих, не видя, кто конкретно в роли «злодея».
А вот Морозов и еще один лейб-кампанец сразу прикрыли императора, держа шпаги в руках. Все предельно серьезно восприняли происходящее, без всяких шуток и с запредельным энтузиастом того персонажа, что в церкви лоб разбить может.
Иван Антонович поморщился, стараясь отойти – не хватало ему еще пострадать во время тренировки. И так стулья своротили, портьеру сорвали, шкаф уронили, чернильницу с перьями опрокинули.
– Все, хватит, достаточно! Всем построиться!
Команду выполнили мгновенно, заняв шеренгой кабинет почти во всей длине. Иван Антонович посмотрел на лейб-кампанцев – все, как говорится, прониклись. У «злодея» нос разбит, у телохранителя «портьерного» синяк под глазом набухает. Старались!
– Вот так будете тренироваться каждый день! Шутки окончились, наступили жестокие реальности! Навести порядок, и все за двери. Аникита, ты останься, разговор еще с тобой будет!
Пока наводили порядок в кабинете, стараясь соблюдать определенную тишину, так как Иван Антонович уселся за стол и принялся размышлять – в сугубо практическом ключе.
«Надо создавать КГБ, как не крути, но опыт местных профессионалов нужно собирать, анализировать и передавать новым кадрам, а такое требует определенной централизации. Тайная экспедиция занимается разными делами, от обычного политического сыска до борьбы с иностранными разведками. Необходимо будет разобраться, что это за контора более детально – ее люди, наверное, уже есть в моем окружении.
Не может не быть!
Но первым делом требуется создать «девятку» – что-то не хочется умирать в цвете лет от пули, яда или кинжала. То, что мои лейб-кампанцы показали, дилетантство чистой воды. Пусть с немалым рвением, преданностью и энтузиазмом. Так что с нее и начнем, с «девятки», благо верные кадры на первое время есть, нужно только их правильно озадачить».
– Аникита, то, что вы сегодня допустили покушение на меня, ваша великая оплошность. Не кайся, не поможет, и не предлагай сечь повинную голову! Тебе предстоит сделать великую задачу, пусть образования должного у тебя нет, но читать и писать ты умеешь. Да и характер у тебя есть, и воля, и разумения достаточно. Ты ведь происхождения из однодворцев? Поместье есть? И душ сколько на тебя записано?
– Да, государь, из города Воронежа. Поместье убогое, хата большая – мать и сестренка на выданье, жалование им половину выделяю. Душ две семьи крестьянских, земли тридцать десятин всего. Бедно мы живем, ваше величество, службой кормились.
– Лейб-кампанию доведи до штата в триста гренадер и сто «заротных чинов». Людей отбирай из гренадерских рот армейских полков – там лучшие солдаты собраны. Тех, кто не просто воевать умеет и пороха понюхал в волю, а по личным качествам достойных. Трезвого образа, не болтливых, спокойных, рассудительных, мне преданных. Семейных можно и нужно набирать. Чтобы все понимали – за их оплошку, нерадивость или измену, с домочадцев ответ строгий взят будет.
На отбор людишек капрала отправь – пусть десять кандидатов от каждой роты сам определит, но только тех, за кого офицеры поручительство дадут. А потом сам с Горезиным с ними поговоришь и проверите. Если мнения ваши по кандидату совпадут – зачисляй в Лейб-Кампанию с испытательным годичным сроком. Время достаточно, чтобы человека еще раз проверить на несколько рядов!
– Вполне, государь.
– И чтоб до конца года свою роту укомплектовал полностью – в дюжину плутонгов, девять пеших и три конно-гренадерских. Но проверяй всех тщательно, дворян бери из беспоместных или однодворцев, служилый люд. Их не больше пятой части, все остальные из простонародья, солдат и капралов. Скажу сразу – жалование получать будете достойное, а вот душ с деревеньками не дам – сами покупайте! Если кто погибнет, меня защищая, семья пенсион получит в половину жалования, а дети хорошее образование. Сам за этим следить будешь, чтоб заботой все были охвачены.
– Благодарствую, ваше императорское величество…
– И тренируйтесь постоянно, как сегодня. Бегайте и скачите на конях, тяжести поднимайте. Турник поставьте – физкультурой займитесь…
– Прости, государь – кого поставить и как ей заняться?! И кто она – где искать то бабу эту?
Иван Антонович опешил – его, что разыгрывать принялись? Но капитан смотрел очень серьезно, видимо, уже прикидывал как оную «Физкультуру» изловить, и чем с ней заняться.
– Тьфу на вас! Закажи кузнецу толстый брусок выковать, как ружейный ствол, но не полый, а цельный. Укрепи на манер «покоя», на двух столбах на высоте трех аршин. Вот это и есть турник. Руками цепляйся и вверх подтягивайся, чтоб подбородком железяки коснуться. И так двадцать раз! А вот это физкультура! Еще вы приседать будете и отжиматься – перейдем к научным подходам. Отыщи среди казаков учителя доброго, что пластунским ухваткам обучен. И бойца доброго кулачного, и того, кто ножичком хорошо владеет. И вот этому делу всех своих гренадеров и учи. Планы занятий составь, кто меня не охраняет, тот в этот день либо отдыхает, или занимается. Нерадивых и бездельников, и всех пьющих, в шею гони сразу, и кнутом на прощанье выдери хорошенько. Все понятно?!
– Исполню, государь!
– Вот и хорошо! А мне пора к Горезину – желание есть сильное побеседовать по душам с кое-кем, под протокол!
Глава 4
Финский залив
Командир бота «Провидение»
лейтенант Мишуков
после полудня 9 июля 1764 года
– Шнява все паруса поставила, господин лейтенант! Аглицкая вроде?! На ней три мачты, только бизань мачта совсем невысокая! И пушки имеются, порты только закрыты – плохо видно…
Совсем юный кадет, прищурив глаза, смотрел на едва видневшийся вдалеке корабль. И тут же получил в ответ традиционный иронический «гаф» от своего старшего троюродного брата, что служил на кораблях вот уже больше десяти лет. И разбирался в судах гораздо больше, чем вышедший в первое учебное плавание новик, каких на палубе бота сейчас была добрая дюжина, совсем юных. Про них бывалые матросы говорят – еще не наелись досыта прокисшей солонины из бочек.
– Не шнява, а бриг, кадет! Где ты видишь на судне третью мачту?! Это на грот-мачте косой парус! А именуется грота-гаф-триселем! Да и корабль не аглицкий, а голландский!
В России была огромная масса мелкопоместных дворян, приходящихся друг другу настолько дальними родственниками, что о том многие в обыденной жизни порой подзабывали. Но только не на русском флоте, детище первого императора. Там фамилии играли огромную роль, и люди сходились между собой куда крепче, чем в обыденной жизни. В каких-нибудь усадьбах посреди воронежских степей, откуда до ближайшего Азовского моря чуть ли не добрая тысяча верст.
– Он позавчера с утра из Кронштадта вышел, сам видел, – задумчиво произнес лейтенант Захар Мишуков, почесав большим пальцем плохо выскобленный денщиком подбородок, – а с ним три аглицких торговца, свей и два «немца», из Любека и Данцига. Грузы на них две недели принимали, но вот в море вышли дружно. Ушли вместе, а этот отстал! Странно! Ветер попутный, давно должны миновать траверз Ревеля, а они все тут еще крутятся, в шестидесяти милях.
Странно…
Вообще, за последние четыре дня случилось много необыкновенного, что перевернуло жизнь не только конкретного человека, но и всей страны в целом. Вместо царицы Екатерины Алексеевны, что два года назад возвели на трон гвардейцы, не спрашивая желания на армии, ни флота, ни народа, сейчас на престол взошел четвертый по счету император-мужчина – Иоанн Антонович, третий этого имени.
Про него в корабельных кают-кампаниях говорили порой втихомолку, и все разное. Одни офицеры, что отсидел новый – «старый» император «безымянным узником» в подземелье Шлиссельбургской крепости чуть ли не десять лет, став там почти юродивым.
Другие утверждали, что дело обстоит с точностью наоборот – царица Елизавета Петровна до ужаса боялась свергнутого ею с трона младенца. А уж Екатерина Алексеевна страшно опасалась заговора в пользу того, кто прав на российский престол имеет гораздо больше не только ее самой, но и цесаревича Павла Петровича.
Про наследника вообще тихо поговаривали между собою, что прижит немкой вообще «на стороне», без всякого стыда. Приводился даже список кандидатов, кто «обрюхатил» императрицу, и в нем покойный царь Петр Федорович не значился.
Пятого дня спокойное царствование Екатерины Алексеевны в Кронштадте было прекращено орудийным гулом. С ворвавшейся на рейд галеры «Саламандры» начался сплошной переполох. Новость облетела все корабли и форты в единый миг – из Шлиссельбургской крепости силой оружия Смоленским полком освобожден «безымянный узник» который оказался бывшим императором Иоанном Антоновичем!
И все бы ничего, то дело привычное – переворот, эка невидаль – два года тому назад точно такой же случился. Адмирал Талызин в Кронштадт прибыл – уговорил тогда офицеры и команды примкнуть к царице Екатерине Алексеевне, сулил всяческие блага.
Обманул, как зачастую в России и бывает!
Царя Петра, прибывшего на галере из Ораниенбаума, с фортов отогнали угрозой начать пушечную стрельбу. А вскоре монарх скончался от внезапных «геморроидальных колик» – в такую болезнь, понятное дело, никто не поверил. А грешили все на «высоко взлетевших» братьев Орловых, которые тайком и удушили венценосца.
Матросы на то известие отреагировали своеобразно – теперь гвардейцам хода не было в портовые кабаки, били их там лютым боем страшно. Но и те в ответ охулки на руки не держали – доставалось и морякам частенько, все же изрядный перевес в силах в самой столице на стороне лейб-гвардии, да и все там откормленные, харч намного лучше флотского. Да пороха в войне с пруссаками многие «понюхали», приноровились в рукопашную штыковую атаку на померанских гренадер ходить – так что в таких баталиях матросы чаще бывали крепко биты.
Вражда потихоньку накапливалась и вырвалась наружу – в освобождении молодого императора приняли самое активное участие две галеры с экипажами, что присягнули ему на верность!
Так что агитация моряков «Саламандры» была встречена на палубах в восторгом. Линейные корабли «Ревель» и «Ингерманланд» под командованием капитана полковничьего ранга Петра Полянского, сына недавно умершего адмирала, сразу выступили на стороне законного монарха, к ним присоединился маленький гукор. С развернутыми Андреевскими флагами мятежная эскадра пошла на Выборг, где базировался шхерный флот из полсотни галер и скампвей.
А вот остальные суда к плаванью были совершенно не готовы, потому общее выступление не состоялось. Адмирал Талызин с неимоверным трудом привел команды к повиновению. И даже отправился с малыми судами в Петербург, а от столицы по Неве к Шлиссельбургу. Торопился выслужиться перед императрицей Екатериной Алексеевной – вместе с гвардией взять крепость штурмом и убить императора – в иной участи, предназначенной Иоанну Антоновичу, никто не сомневался.
Вот только война не заладилась у гвардии с самого начала – яхта и бот сразу перешли на сторону царя. Попытка гвардейцев взять их ночью на абордаж закончилась полным провалом – лодки с преображенцами перетопили пушками, а немногих взобравшихся на борт смяли матросы и просто вышвырнули в реку.
Эту историю с утра уже рассказывали на все лады по всему Кронштадту – и тут к морским фортам явился шхерный флот в полном составе, принявший на палубы галер и скампвей шесть батальонов армейской пехоты в качестве десанта.
Вот тут смолки голоса последних приверженцев «немки» – все моментально поняли, что устоять перед объединенной мощью армии и флота, да еще под командованием Миниха, гвардия не сможет. Старого фельдмаршала на кораблях не любили (все же армеут), но уважали – именно он при грозной царице Анне Иоанновне стал инициатором постройки новых линейных кораблей и фрегатов. Ведь прославленный флот Петра Великого при его преемниках и «верховниках» сгнил на плаву, все разворовали. А экипажи забыли, когда получали жалование в последний раз, питаясь червивыми сухарями и соленой рыбой.
При императрицах Елизавете и Екатерине флот не жаловали, тот же бомбардирский корабль «Гром» четвертый год строили, и конца этому занятию не видно. Линейные корабли обветшали, почти все фрегаты износились до полного списывания на дрова – надежды у моряков исчезали с каждым днем. И правильно говорят, что баба на корабле к несчастью, а тут сразу две на шканцах стоят, одна другую подменяя!
Так что воцарение вчера Иоанна Антоновича, и присяге ему Сената, Синода и населения столицы, на флоте встретили с нескрываемым ликованием. Моряки сразу стали связывать с молодым царем надежды, резонно считая, что долг платежом красен. И помощь корабельных команд император оценит по достоинству.
Потому вечером он уже получил приказ из Адмиралтейства – принять связки листков с манифестами от имени нового императора о его вхождении на престол. И отправиться в плавание до Ревеля. а потом через Моонзунд до Риги, где и передать оные воззвания властям.
– Странно, почему тут крутится вооруженный пушками бриг, который уже давно должен выйти в Балтику?!
Лейтенант начал сам себе задавать вопросы, стараясь объяснить ситуацию, которую он не понимал. И предположения возникали в мыслях одно за другим, выстраиваясь столбцом.
На мель сел ночью? Вряд ли – рангоут в полном порядке!
Зачем отправлять сюда за грузами бриг?!
Причем более быстроходный и сильный, чем все русские шнявы, боты и гукора, патрулирующие Финский залив, пусть время от времени?! Да и груза такой корабль возьмет много меньше?!
Мишуков задумался – императрица с цесаревичем исчезла из столицы задолго до полудня. Известие всех ошеломило – беглянку принялись сразу искать. Да и на все корабли поступило указание ловить царицу и ее сына, герцога Голштинского.
Голштиния?! Любек?
Ведь оттуда пришли два корабля сразу – один немецкий, другой голландский, хорошо вооруженный и быстроходный. А голландское ли это судно на самом деле?!
Долго ли флаг сменить!
Мишукова словно молния пронзила, теперь лейтенант был уверен, что подумал правильно…
Глава 5
Кобона
Иоанн Антонович
после полудня 9 июля 1764 года
– Мычит, как буренка не доенная, – недовольно пробормотал Иоанн Антонович, удобнее располагаясь в деревянном кресле, что принесли специально до него в это зловещее помещение, где царил запах боли и страха, весьма кстати осязаемый.
– Прохор, добавив ему три кнута и водичкой потом морду облей. И яйца потом помни хорошенько, чтоб жизнь медом не казалась. Только не повреди ничего – я его долго мучить собираюсь.
Подвешенный на дыбу гвардеец задергался, снова замычал от боли, а его лицо покраснело от напряжения. Странно, но сейчас, глядя на пытаемого по его приказу несостоявшегося убийцу, Иоанн Антонович не испытывал никаких чувств – ни гнева, ни радости от лицезрения чужих мук, ни сострадания. Такое возникло ощущение, что все прежние чувства, что кипели в душе, будто волной смыло, оставив хладнокровие и равнодушие. И еще одно страшное открытие он сделал – под стоны ему думалось хорошо, чем сейчас он и занимался, лениво поглядывая на истязаемого человека, к которому не было ни капли сострадания.
– А, му… Эм… му…
«Старается Прохор – боль старается причинять аккуратно, молодец. А вот «старичок» сидит пришибленный, не в силах понять, почему я приказал бережно пытать, но при этом не задавать вопросов, а в рот кляп засунуть. Потом поймет, старче, чуть попозже, а пока под его горестное мычание думается хорошо.
И так – что мы имеем на данный момент?!
Ответ на этот вопрос ясен и четок, как три копейки – власть! Причем, ни кем уже не оспариваемую, самодержавную, а потому не ограниченную никаким законом, а лишь неписанными традициями. Впрочем, я сам и есть этот закон, и могу, как издавать их, так и отменять, не отдавая никому отчета на земле, а лишь перед Богом!
Авторитарный режим в чистейшем виде, без категорического императива Иммануила Канта, с его принципом разделения властей. До демократического безобразия еще уйма лет, хотя в Новом Свете английские колонии готовы отделяться и объявить о независимости будущих США. А оно нам надо?!
Стоит подумать хорошенько над данной проблемой, как говорили в советское время – посоветоваться с товарищами и посмотреть на ход событий. Может быть, помочь англичанам за плюшки?! Вот только какие они могут дать – непонятно. Да и кинут островитяне – нет к ним доверия, вон Катька куда то делась со своим ублюдком. Найти и придавить обоих, вот тогда наступит благодать полнейшая – никаких тебе претендентов на роль монарха, сплошное благолепие».
Иван Антонович прикрыл глаза, просчитывая последствия, что может принести бегство дражайшей Екатерины Алексеевны. В принципе ничего серьезного не выходило – бывшая немецкая принцесса Ангальт-Цербстская никаких династических прав на российский престол не имела. А как только будет завтра в столице оглашен манифест о порядке престолонаследия его родных братьев, которых он таковыми не считал, то ее номер станет даже не шестым, а последним!
Другое дело бывший цесаревич Павел Петрович – кандидат вполне реальный, если бы не одно но…
«За ним нет гвардии, вообще не будет в России никакой силы, кроме недовольной новым императором в моем лице небольшой части аристократии. Но надо приложить все усилия, чтобы провести реформы в полном объеме, и тогда любые притязания Павла станут бесплодной фикцией. Кроме того, парня можно ославить на всю Европу незаконнорожденным ублюдком, найти его настоящего папашу Салтыкова.
Кузен Фридрих, конечно, будет против, но так это блюдо можно подавать к столу под разными соусами. Так что Павла из Голштинии коленом под тощий зад пнут в два счета, вместе со шлюхой-матерью. Претенденты на голштинский трон есть, вроде в Ревеле один сидит, которому можно силой помочь со временем. А можно золотишка отвесить по весу курвенка, ему и свернут тонкую шейку. И маме что-нибудь удумать, типа свинцовых пилюль, так вообще все сложится, как нельзя лучше.
Поделиться книгой: