Русский мат, бессмысленный и беспощадный, на войне и военной службе

6. Славянское слово «лай» (ругань) очень точно передает сущность сквернословия — добровольный отказ от преимуществ свойственной только человеку способности к членораздельной речи в пользу выплеска эмоций. «А что ты писал к нам лай и дальше хочешь лаем отвечать на наше письмо, так нам, великим государям, к тебе, кроме лая, и писать ничего не стоит, да писать лай не подобает великим государям»[193], — так отвечал Иоанн Грозный на оскорбления шведского короля Юхана III. Формирование сознания, по В.А. Сластенину, осуществляется преимущественно словесными средствами, таким образом, сквернословие противоречит самим основам воинской деятельности, требующей сознательного отношения к исполнению своих обязанностей.

7. Все великие педагоги отмечали взаимосвязь умственного развития личности и ее способности к продуктивной речевой деятельности. Сквернословие, следовательно, есть печальный показатель слабого умственного и личностного развития, что не может быть терпимо особенно в военной среде, поскольку, по замечанию М.И. Драгомирова, «масса, сильная в умственной работе, всегда будет бить ту, которая в этой работе слаба»[194].

8. Речь — свидетельство социального статуса личности, ее «социальный паспорт», по выражению известного филолога И.А. Стернина. По речи судят, насколько человек соответствует положению в обществе. Замечательно сказал об этом, обращаясь к своим ученикам, знаменитый византийский ритор IV века Либаний: «Станьте выше слуг в отношении искусства слова. Ведь сейчас вы превосходите их лишь своим общественным положением. А если бы кто-нибудь очутился перед вами и ими, голыми и держащими речь, ничего другого не зная о вас, он не счел бы, мне кажется, справедливым, чтобы одни были господами над другими»[195].

Солдат обычно взирает на командира снизу вверх; психологически офицер обособлен от подчиненного своим сознательным выбором служения Родине, а не собственному благосостоянию. Речь офицера должна укреплять этот ореол. «Существуют (редко) такие подгруппы, — сошлемся на В.И. Жельвиса, — в которых престиж и власть в обществе ассоциируются только с полным отказом от грубых выражений. В высших классах общества, говорящего на суахили, даже ударив себя молотком по пальцу или обнаружив, что у машины лопнула камера, неудачник лишь процитирует строки из Корана: “Поистине Господь над сущим властен всем!”»[196]. Хорошо бы, чтобы когда-нибудь грубость и сопутствующая ей распущенность в слове была изжита и представителями российских элит!

Если же солдат слышит привычный с детства язык улицы, он мгновенно включает офицера в систему привычных ориентиров, выбирая и привычную ему модель речевого поведения, поэтому матерщина, как зараза, будет распространяться по всему подразделению, оказывая негативное влияние на деятельность военнослужащих. Отсутствие достойных форм речи отрицательно сказывается на воспитании товарищеских отношений в подразделении, препятствуя его сплочению в эффективную боевую команду.

9. Грубость в речи — ясное свидетельство грубости души, отсутствие в ней высоких помыслов, благородства, стремления к подвигу и славе, а «равнодушие к славе и истине порождает застой в умах и сердцах (выделено нами. — С.З.)»[197], — справедливо полагал Клод Гельвеций. Благородное стремление к славе Я.В. Толмачев почитал неотъемлемым качеством военного человека. Грустно, что в современной российской армии призывы к бессмертной славе уже почти не звучат в речи военачальников и редко становятся предметом обсуждения в военной среде. Мы полагаем, что истинное содержание воспитания военнослужащих должно заключаться в формировании у них благородного образа мыслей и воспитании чувств.

Такие качества военнослужащих как выдержка, воспитанность, вежливость, являющиеся несомненным признаком профессионализма и высокого морально-боевого духа, немало способствуют успешному решению широкого спектра задач. И эти качества необходимо целенаправленно воспитывать, памятуя о том, что боеспособная армия есть школа личностного роста военнослужащих.

К сожалению, искоренение сквернословия в среде военнослужащих Российской армии, наметившееся было в 2015 году, пробуксовывает. Заказанная известному петербургскому специалисту по речевому этикету И.С. Арциховскому книга «Вежливые люди» если и вышла, то не получила широкого распространения. Вдобавок, задумывалась она как пособие по этикету; сам автор в одном из интервью довольно легкомысленно заявлял: «Пусть офицер оставит мат для войны, а в жизни будет Болконским»[198]. Приведенная нами ретроспектива свидетельствует, что это невозможно, да и войны такими «Болконскими», как правило, не выигрываются.

Естественно, что проблема грубости, брани и сквернословия в воинском дискурсе — явление сложное и неоднозначно воспринимаемое в обществе. Здесь мы попытались выразить личное отношение к чистоте воинского дискурса; о прочем предлагаем судить и делать выводы читателю.

В заключение приведем выдержку из наставления маршала Франции Шарля Луи Огюста Фуке, герцога де Бель-Иля (1684–1760) своему сыну-командиру полка:

«Никогда не употребляй с солдатами выражений суровых, прозвищ грозных, слов низких и презрительных; полковник, употребляющий эти слова в разговоре с солдатами, сам себя унижает; а если он обращается к офицерам с подобными выражениями, то он компрометирует себя самым очевидным образом. Никогда не забывай, что офицеры твоего полка — люди, равные тебе, и потому, отдавая приказания, помни, что тон твой и выражения должны быть приноровлены к лицам, которых двигатель — честь: поверь, сын мой, что это единственный наилучший способ, что тогда твои приказания будут уважаемы, будут приятны, исполнение их ускорится, и солдаты возымеют то доверие к своим офицерам, которое служит основой дисциплины и успехов. Никогда не употребляй наказаний недозволенных законами и нетерпимых национальным духом; когда будешь взыскивать, на лице твоем должно быть видно страдание, которое ты ощущаешь… Никогда не говори с офицерами твоего полка и даже о них тоном повелительным или презрительным, как это делают некоторые начальники; помни, повторяю, что многие из твоих подчиненных гораздо более тебя заслуживают командования полком; будь доступен, любезен, вежлив, предупредителен еще более с подчиненными, чем с равными; вежливость с равными большей частью есть только следствие искусной политики; с подчиненными же — это признак доброго сердца»[199].

Мы полагаем, что испытанный полководец, кавалер высших орденов Франции не стал бы советовать собственному сыну что-либо дурное.

Глава 4

Коммуникативный кодекс военнослужащего

После того как в предыдущих главах было подробно рассмотрены в основном негативные примеры организации воинского дискурса, настала пора предложить читателю нечто позитивное.

Современное общество можно по праву назвать обществом коммуникативным, а некоторые исследователи уже называют его информационно-коммуникативным. В науке возникло новое направление — коммуникология. Словарь-справочник «Коммуникология» Ф.И. Шаркова насчитывает 49 определений видов коммуникации. Важность коммуникации постоянно возрастает: согласно теории Ю. Хабермаса, социальная интеграция общества достигается на коммуникативном уровне, который в силу этого оказывается базовым и опережающим по отношению к процессам социального управления. В философском основании системы Хабермаса заложено концептуальное положение о важности учета каждого мнения, выраженного в определенном дискурсе, которое подлежит всесторонней социализации в ходе коммуникации со всеми участниками общественной деятельности. Само участие в общественной речи является фактором, способствующим успешной социализации личности, а значит и средством ее воспитания.

В связи с этим возрастает значение коммуникативной компетентности военнослужащих, которая должна способствовать повышению эффективности служебно-боевой деятельности (через совершенствование командно-административных, управленческих навыков военных руководителей) и достижение целей военно-педагогического процесса (высоких результатов в обучении и воспитании военнослужащих).

Значительное внимание вопросам межличностной коммуникации уделяется в армии США. Так, устав американской армии FM 22-100 устанавливает, что каждый руководитель должен обладать навыками межличностного взаимодействия, к которым его авторы относят:

— демонстрацию хороших навыков устной и письменной речи и навыков активного слушания;

— выбор линии поведения, способствующей выполнению задачи, заключающейся в доведении решения командира и логической аргументации его правильности для подчиненных;

— стимулирование и направление окружающих для выполнения задачи[200].

Нетрудно заметить, что указанные навыки входят в структуру коммуникативной компетентности, предполагающей свободное владение основными жанрообразующими родами речи (информационной, убеждающей и вдохновляющей), нормативным и этическим аспектом культуры речи.

Однако, несмотря на признание военным руководством важности успешной коммуникации на всех уровнях для развития современных Вооруженных Сил Российской Федерации, требования аналогичных уставных документов Российской армии, к сожалению, пока не распространяются на характер речевой деятельности военнослужащих. При этом в системе высшего образования и при повышении квалификации офицерских кадров в настоящее время больше полагаются на то, что соответствующие компетенции сформируются у офицеров самой практикой армейской и флотской службы. При этом забывается мысль М.И. Драгомирова: «Поздно учиться говорить с солдатом, когда нужно уметь словом посылать его на смерть. Отдать приказание коротко и ясно, подбодрить словом, взглядом — великое и трудное искусство, которое большинству дается только практикой»[201]. То же можно сказать и речевом воспитании рядового и сержантского (старшинского) состава армии и флота, актива подразделений, поскольку указанные категории военнослужащих в своей речевой деятельности руководствуются, как правило, только строками устава внутренней службы (УВС, гл. 2, с. 38), гласящего, что «приказ должен быть сформулирован ясно, не допускать двоякого толкования и не вызывать сомнения у подчиненного». Как следствие, недостаточное внимание к речевой деятельности военнослужащих приводит к тому, что даже при подаче уставных команд, отдании приказов и распоряжений речь нередко организуется с грубейшими нарушениями правил, выработанных военной риторикой за тысячелетия ее существования.

Современное командирское и штабное мышление не может воспитываться на недостаточно продуманных, запутанных и многословных формулировках. Указанные недостатки неизбежно будут отражаться в текстах приказов и распоряжений, большинство из которых пишутся по некогда невесть кем установленному шаблону. Но спасительный в мирное время шаблон оказывается бессилен передать что-либо выходящее за рамки безликих «решил», «приказываю», мобилизовать простыми и ясными словами волю тех, к кому он обращается, на ответственное и инициативное исполнение своих требований в боевой обстановке. В первый период Великой Отечественной войны, по свидетельству маршала К. К. Рокоссовского, подобные шаблоны нередко имели целью скрыть истинное положение дел и снять ответственность с их авторов. Война потребовала нового языка как приказов, так и боевых уставов; не случайно и Боевой устав пехоты (1942), и приказ № 227 заговорили простым, понятным, суровым и честным языком.

Наряду с внедрением в военное образование и подготовку военных кадров полноценного речевого воспитания[202](введение спецкурсов, факультативов, разделов и отдельных учебных дисциплин, посвященных изучению наследия военной риторики, культуры речи и особенностей коммуникативной деятельности военнослужащих), кардинально решающего проблему формирования коммуникативной компетентности, представляется целесообразным предложить некоторые меры организационного характера. Данный подход, заключающийся в формировании у солдат, сержантов и офицеров установки на соблюдение наиболее профессионально значимых речевых стандартов, несложных и легко запоминающихся правил речевой деятельности основывается на принципах, впервые реализованных в тексте суворовского «Словесного поучения солдатам»: ясность, лаконичность, обязательность запоминания и исполнения. Опираясь на традиции нашей армии и исходя из современных требований, представляется, что речевую деятельность российских военнослужащих следует организовать в соответствии с коммуникативным кодексом, положения которого должен знать каждый.

В толковых словарях слово «кодекс» определяется как свод законов. Но также кодекс можно рассматривать и как свод правил, принципов. В настоящее время применительно к различным сферам деятельности получает распространение такое понятие как «коммуникативный кодекс», представляющее собой систему положений, принципов, регулирующих речевое поведение участников коммуникации.

Формулировки коммуникативного кодекса военнослужащего Вооруженных Сил Российской Федерации должны быть краткими, приближенными к разговорной речи, свободными от занаученых оборотов или канцелярита, начинаться с глагола, выражающего действие (по аналогии с текстом суворовского «Словесного поучения», который почти на 33 % состоит именно из глаголов)6.

Целесообразно, по аналогии с практикой заучивания «Кредо солдата» в американской армии и уставных положений в Российской армии (таких, например, как обязанности солдата) рассматривать знание коммуникативного кодекса военнослужащего (ККВ) как условие для присвоения очередного звания и назначения на вышестоящую должность. Положения ККВ приведены ниже:

Говори, что думаешь, и не говори, в чем не уверен.

Излагай последовательно и аргументировано.

Говори и пиши правильно, кратко и просто.

Не бойся говорить красиво и увлекательно.

Старайся больше слушать, чем говорить.

Говори на языке интересов собеседника.

Не стесняйся задавать вопросы.

Начинай с главного.

Говори о важном.

Рассмотрим вкратце содержание максим кодекса.

Говори, что думаешь, и не говори, в чем не уверен

Это положение ККВ вытекает из критерия искренности и критерия истинности, лежащих в основании коммуникативного кодекса, разработанного английскими лингвистами Г. Грайсом и Дж. Личем, которые при организации речи можно трактовать, с одной стороны, как верность себе, а с другой, как верность действительности. Такой подход стремится гармонизировать соотношение речевой деятельности, служащей самовыражению личности военнослужащего, и речевых действий, направленных на обеспечение интересов служебно-боевой деятельности.

Существует и еще один важный аспект этого правила: в контуре управления должна циркулировать исключительно проверенная и правдивая информация. Информация «снизу» не должна вводить вышестоящее командование в заблуждение относительно истинного положения дел, чтобы решения, принимаемые на основании этой информации, были адекватными ситуации. Особенно это касается описания боевой и оперативной обстановки и исчисления потерь противника. В отношении последнего традиционно наблюдается наибольшее число злоупотреблений. Например, спецназовец В.П. Ковтун так комментировал порочную практику приукрашивания боевой деятельности советских войск в Афганистане: «Как правило, для того чтобы оправдать большие потери, командование сочиняет легенду о жестоком бое с превосходящими силами противника, в котором и полегли герои. А раз герои, то награждать надо соответственно. Отсюда и история о лично убитых в рукопашной схватке «духах» и тому подобные сказки… Все, что перечислено «в общем итоге операции» как уничтоженное — обыкновенная социалистическая приписка»[203]. Припискомания и очковтирательство даже в важнейших документах, на основании которых планировались боевые действия Ограниченного контингента, доходили до того, что, по словам другого офицера спецназа ГРУ Е.Г. Сергеева, начальник штаба Туркестанского военного округа генерал-лейтенант Гусев называл офицеров оперативно-агентурных групп военной разведки не иначе как «бородатые сказочники»[204](бороду офицеры разведки отращивали, чтобы «сливаться» с местным населением). Как следствие, до 90 % засадных действий, предпринимаемых советскими войсками, оказывались неэффективными.

Не менее важно, чтобы информация, поступающая «сверху» в виде приказов и распоряжений, была ориентирована не только на безоговорочное, но и сознательное исполнение, на понимание личным составом требований командования. Для того чтобы суметь в полной мере использовать в боевой обстановке метод примера, начальнику надо быть искренним с подчиненными; официальная информация должна обязательно интерпретироваться, чтобы она звучала голосом собственных убеждений. «Мне не раз приходилось общаться с солдатами и офицерами, которые участвовали в боях в Афганистане и Чечне и не могли понять смысла этих боев»[205], — свидетельствует военный корреспондент Н. Стародымов. Подобная недопустимая дезориентация чревата снижением мотивации личного состава, падением дисциплинированности, проявлением агрессии к раненым, пленным и нонкомбатантам.

Излагай последовательно и аргументировано

Сочетание принципов правильного мышления и речевого воспитания войск основано на требовании первого документа, регламентирующего речевую деятельность военнослужащих — византийского трактата «Rhetorica militaris» (лат. «Военная риторика») и положениях современной теории аргументации. Указанный документ рекомендовал полководцам, пока позволяют условия обстановки, разъяснять воинам свои требования, вырабатывая у них привычку доверять правильности его решений, с тем чтобы в бою, когда аргументировать и растолковывать, естественно, некогда, приказы исполнялись с полной уверенностью в их обоснованности и целесообразности.

Последовательность изложения предполагает важнейшую способность говорящего структурировать мысль, обеспечить полное раскрытие ее смысла и хода рассуждений, не полагаясь на, к несчастью, распространенное заблуждение что очевидное адресату будет настолько же ясно адресанту.

Говори и пиши правильно, кратко и просто

Данное требование представляет собой отражение основных коммуникативных качеств речи, разработанных лингвистами в рамках культуры речи. Соблюдение последних двух положений особенно актуально для информационной и убеждающей речи. Служебные и боевые документы не должны усложнять коммуникацию, запутывать адресата, а в случае передачи секретной, шифрованной информации — увеличивать время на ее обработку. Лаконичность речи и текста служебного документа особенно важны, если учесть какое обилие информации приходится перерабатывать штабам и командиру, чтобы быстро принять всесторонне обоснованное решение. В этом смысле актуально звучит требования американского наставления АР 600-70 РАМ «Правила эффективного письма для армейских руководителей», чтобы написанное можно было понять за одно быстрое прочтение, и оно, как правило, не содержало бы грамматических ошибок»[206] при сохранении точности в деталях. К сожалению, грамотность курсантов наших военных вузов оставляет желать много лучшего, в чем автор имел возможность неоднократно убедиться, преподавая дисциплину «Русский язык и культура речи», но этот недостаток вызывает в лучшем случае снисходительную улыбку начальников, не подозревающих, насколько трудно бывает понять текст, написанный даже в комфортной, спокойной обстановке учебной аудитории. А вот американцы понимают, что «плохая письменная речь затрудняет принятие решений»[207], особенно в экстремальной обстановке современного боя, когда обстановка меняется буквально ежеминутно.

Нельзя забывать, что культура речи есть показатель общей культуры, и в первую очередь именно по этому критерию судят о руководителе. Что же можно сказать о культурном уровне некоего «весельчака»-политрука, заявившего, по воспоминаниям Н.Н. Никулина, в 1941 году на политбеседе: «Украина уже захвачена руками грязных фашистских лап!»[208]. Следующие перлы уже из авторской коллекции лексико-грамматических откровений современных курсантов показывают, что в чем-то мы действительно наследники славы своих дедов и отцов: «Итоги сражения превзошли ожидания, хотя оставляли желать лучшего»; «Потери немецких войск составили около двухсот трупов»; «Сопротивление противника разбежалось в лес»; «Враг поглощался в панику» и т. п. Как тут не вспомнить слова генерала П.Д. Киселева о военачальниках печальной памяти николаевской поры: «Невежество этих господ ужасное, особенно когда подумаешь, что рано или поздно они будут командовать тысячами человек, обязанных им повиноваться»»[209][210].

Не бойся говорить красиво и увлекательно

В этом положении ККВ заключено условие воздействия на эмоционально-волевую сферу личности, являющуюся залогом успешности вдохновляющей речи. Еще Цицерон полагал, что всякая хорошая речь должна быть «способна убеждать, услаждать, увлекать»11. Великие полководцы были, как правило, и великими ораторами и вошли в историю не только своими победами, но и яркими, запоминающимися речами, обращенными к возглавляемым ими войскам. К сожалению, сейчас богатейшее наследие военной риторики практически не изучается в военных вузах. Мы до сих пор опрометчиво полагаем, что офицер должен быть прежде всего техническим специалистом, в то время как выпускники в один голос свидетельствуют, что в технических специалистах в подразделениях недостатка обычно нет, — с техникой вполне справляются прапорщики и контрактники с солидным служебным опытам, а вот молодым офицерам как раз не хватает умения работать с людьми, тех самых командно-организаторских навыков, о дефиците которых регулярно оповещают отзывы из войск.

В речи проявляется личность военачальника, которая есть такой же осязаемый элемент боевого успеха, как и техническая оснащенность, и выучка войск. Например, «войска Скобелева, — по слову русского военного психолога С.К. Гершельмана, — почерпали в нем свою уверенность. Он являлся перед ними всегда бодрый, спокойный, веселый, перед боем радостный и одним своим видом вселял в них уверенность. Сам он в своих приказах и словесных обращениях к войскам откровенно и пылко выражал свою полную уверенность в их силах»[211]. В военных вузах надо не только формировать личность будущего офицера, но и учить ее выражать в речи.

Старайся больше слушать, чем говорить

Важность активного слушания как одного из видов речевой деятельности, как правило, остается на периферии сознания командного состава армии и флота. Поразительна незыблемая уверенность нашего офицерского корпуса в том, что истинный начальник только тогда может считаться таковым, если умеет сурово приказывать и требовать неукоснительного исполнения приказов. Спору нет, но как же быть с теми, что будет исполнять эти приказы? Как начальник сможет понять, будут ли они выполнены, как принято выражаться, любимым личным составом, не говоря уже о том, насколько они исполнимы? Полезно помнить, что Фридрих Великий на заре своей полководческой карьеры два месяца провел в солдатском лагере, наблюдая жизнь своих солдат, слушая солдатские разговоры, изучая солдатский характер. Впоследствии он указывал офицерам: «В эскадронах находятся старые солдаты, довольно опытные, знающие и благоразумные, которые могут открыть что-либо новое, или способствовать к такому открытию; пусть офицер расспрашивает их о прежних походах; это научит его, а им внушит доверие, приносящую великую пользу во всяком роде действий»[212]. Как видим, умение слушать полезно не только для расширения собственного кругозора, но и в воспитательном плане, поскольку оно предоставляет подчиненным ощутить собственную значимость, обратив на себя заинтересованное внимание начальника и окружающих товарищей.

«Кивайте головой каждый раз, когда вы сказали бы: “Да, я понимаю”, — рекомендует офицеру американский устав FM 22-100. — Если вы согласны с говорящим, вы можете использовать эпизодические “ага”. Смотрите говорящему в глаза. Отдайте говорящему все ваше внимание. Не позволяйте себе отвлекаться, глядя в окно, проверяя ваши часы, играя с чем-то, отвлекаясь на прием и обслуживание гостей, или пытаясь делать более одного дела одновременно. Избегайте прерывания говорящего; это смертный грех активного слушания»[213].

Не менее важно активное слушание для обеспечения принципа диалогичности педагогической коммуникации, которая одна только и может служить более или менее надежной гарантией усвоения знаний.

Говори на языке интересов собеседника

Это положение основывается на педагогической практике А.В. Суворова. Суворовская наука побеждать трезво обращалась к самым главным солдатским интересам — остаться в живых («вот оно, братцы, воинское обучение!»), победить («победа, слава, слава, слава!») и нахватать трофеев («в Измаиле золото и серебро делили пригоршнями»). Наполеон

в свою очередь прагматично полагал, что солдату нужны слава, почести и награды, и что если бы у него хватило орденской ленты, он смог бы завоевать весь мир. Человеческая природа бойца и движущие силы боевой активности войск мало изменились с тех пор; признавая этот простой факт мы избегнем многих разочарований, пытаясь взывать к высоким материям, вроде патриотизма, не подкрепляя их более насущными соображениями. Генерал О. Брэдли в своих воспоминаниях приводил достаточно оригинальный способ мотивирования войск заместителем командира 1-й пехотной дивизии Т. Рузвельтом во время операции в Тунисе: «„Как только мы разделаемся с бошами[214], — говорил он своим грубым голосом, — мы вернемся в Оран[215] и изобьем поголовно всех военных полицейских в городе”. Это был один из немногих девизов, — комментировал бравого вояку Брэдли, — которые в 1-й дивизии выполнялись точно»[216]. Ну что ж, на худой конец, сгодится и это, — высокие боевые качества дивизии признавались всеми.

Ориентация на интересы собеседника, естественно, предполагает необходимость изучения подчиненных начальниками и умение опираться в аргументации речи на основные ценности общественного сознания, воплощенные в категории пафоса общественной речи[217] (героического, религиозного, государственного, национального, социального и наднационального).

Не стесняйся задавать вопросы

Тактика диалогического общения заключается во владении собеседниками вопросно-ответным комплексом, в котором ведущая роль принадлежит вопросу. Тем не менее, опросы, проведенные среди курсантов, показали, что в социально-ориентированном общении молодым людям бывает непросто преодолеть психологический барьер, обусловленный статусно-ролевым принципом. Более 60 % указали, что предпочли бы скорее потерять информацию, нежели задать вопрос, устраняющий недопонимание[218]. Обязанности старшего начальника, по М.И. Драгомирову, состоят, среди прочего, и в следующем: «Он приучает подчиненных начальников почтительно, но твердо просить разъяснения непонятных приказаний… Он должен разъяснить им, что если команда не допускает просьбы о разъяснении, то приказание зачастую делает его необходимым, ибо в деле (в бою. — авт.) лучше двадцать раз переспросить, чем раз напутать»[219]. Поэтому необходимо целенаправленно формировать у военнослужащих установку на правомерность и необходимость вопросов в процессе служебной коммуникации.

Начинай с главного

Динамичное время петровских преобразований оставило след и в формах российских военных и государственных документов. Широкое распространение с легкой руки великого преобразователя России получили так называемые «пункты» — документы, в которых, минуя обязательное для старомосковского делопроизводства пышное велеречивое и многословное титулование адресата и адресанта, сразу, как сейчас говорят, маркированным списком излагалось существо дела.

Так была оформлена, например, петровская инструкция фельдмаршалу графу Б.П. Шереметеву о порядке действия его войск под Ригой: «1. Чтоб господину фельдмаршалу как возможно скорее итить и отрезать неприятеля от Риги, конечно, с помощью Божией. 2. Отрезав, отнюдь бою не давать, но на переправах держать, и естьли сильно захотят перейтить, то закопать перед собою, чтоб им конечно пресечь путь, и на каждой день посылать к нам письма, что чиниться будет, чтоб нам о всем быть известным, и потому немедленно поспешать… Piter (в Вильне, в 1 день августа 1705)»[220]. Содержание послания предельно кратко можно передать так: выступить под Ригу, осадить, отрезать от переправ, если неприятель будет усиленно пытаться прорваться, — окопаться и ежедневно докладывать о ходе дел царю. Подобным стилем писал свои диспозиции и А.В, Суворов.

В процессе служебно-боевой деятельности российских военнослужащих целесообразно учесть и центральное положение руководства DA 600-67 РАМ, позволяющее минимизировать когнитивные усилия адресанта по восприятию информации в процессе коммуникации и таким образом сократить время на принятие управляющего воздействия. «Необходимо настаивать, — рекомендует руководство, — как это делают бизнес-райтеры, чтобы сначала излагали суть. Подчиненные должны начинать с информации, которую они бы сохранили, если бы должны были избавиться от всего прочего»[221].

Говори о важном

Это положение можно трактовать двояко: с одной стороны, в нем находит отражение предыдущее требование ККВ, направленное на обеспечение прохождения значимой информации, а с другой — выражается системообразующий для речевого воспитания принцип социальной значимости речи. Под социально-значимой речью мы понимаем речь, способствующую возникновению изменений в общественном сознании или непосредственно влияющую на результаты общественной деятельности[222]. Примером реализации принципа может служить армия «новой модели» О. Кромвеля. Развитие собственного достоинства солдат Кромвеля обеспечивалось использованием потенциала диалогической речи, реализуемого в ходе дискуссий и проповедей на религиозные и политические темы. Не было до Кромвеля в истории армии, — писал английский историк Ф. Гаррисон, — в которой солдаты «представляли то, что в теориях известно под именем «деятельных граждан» в великой борьбе; они привыкли рассуждать, молиться и проповедовать по всякому случаю»[223]. Сознательность солдат открывала дорогу широкому проявлению ими типично «офицерских» добродетелей: ответственности и инициативы. О «железнобоких» Кромвеля говорили, что «они стремились в битву, причем каждый отдельный воин казался предводителем, всякий полагался на себя, как будто победа зависела лишь от его оружия, совершал дела, заслуживающие вечной славы…»[224].

Как показывает сравнение речевой деятельности советских и немецких военнослужащих в годы Великой Отечественной войны[225], даже в межличностном общении одни речевые действия (юмор, сатира, разговоры на пустые и непристойные темы), направленные на снятие боевого стресса, лишенные поддержки в речевой деятельности, в раскрытии и выражении личности в социально значимой речи, со временем теряют способность достигать заложенных в эти действия целей. У красноармейцев в отличие от немецких «камрадов» было мощное средство речевого воспитания — комсомольские и партийные собрания, которые проводились регулярно, в обязательном порядке — в период резкого обострения обстановки. На собраниях правом голоса пользовался каждый присутствующий; даже простая реплика в коллективном обсуждении важных вопросов — кому первым вскакивать из окопа, кому прикрывать в бою командира — среди товарищей по оружию звучала своеобразным социальным обязательством, дисциплинировала и вдохновляла на подвиги. Немецкое же «солдатство», худо-бедно объединявшееся разговорами на обыденные темы в период временных успехов, нравственно стремительно деградировало, когда в войне произошел решительный перелом.

* * *

Нетрудно заметить, что предлагаемый коммуникативный кодекс актуализирует у военнослужащих осознание необходимости повышения речевой и коммуникативной культуры, владения основными жанрообразующими родами речи в устной и письменной форме, необходимости дифференцированного подхода к речевой деятельности в межличностном и социально-ориентированном общении, изучения военной риторики.

Старая истина «я мыслю, следовательно, — я существую», в настоящее время может быть переформулирована так: «я говорю, следовательно, — я существую», поскольку человек может реализовать себя только в обществе, в процессе коммуникации, общения, актуализации своей личности. Следование коммуникативному кодексу наряду с правильной организацией речевого воспитания позволяет побудить военнослужащих к речевой активности, которая зачастую знаменует начало активности деятельностной. Дать курсанту, офицеру, солдату, особенно молодому, почувствовать себя компетентным речедеятелем, «право голоса» которого является одновременно и его прямой обязанностью, к мнению которого прислушиваются, — значит помочь в развитии у него ответственности, способности и готовности к проявлению инициативы и достижению успеха в решении служебных и боевых задач — качеств, без которых немыслим современный военнослужащий Вооруженных Сил Российской Федерации.

Список литературы

«За други своя…»: Хрестоматия православного воина. Книга о воинской нравственности. СПб.: Алетейя, 2016.

«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной армии по обобщению опыта финской кампании. М.: СПб.: Летний сад, 2004.

«Мастер-класс» Афганской войны. «В бою все одной крови». М.: Яуза: Эксмо, 2012.

1647 год. Ученье и хитрость ратного строения пехотных людей. СПб., 1904.

Алексеев В. Письма и бумаги Суворова. Т.1, письма 1764–1781 гг. Петроград, 1916.

Антонов-Овсеенко В.А. Записки о Гражданской войне. В 3-х томах. Т.1. М., 1924–1928.

Артикул воинский [Электронный ресурс]. Режим доступа: http//www. hist.msu.ru>. Дата обращения: 11.02.2013.

Арцишевский: «Пусть офицер оставит мат для войны, а в жизни будет Болконским…» [Электронный ресурс] http://livejournal. com/i39283.html. Дата обращения: 12.02.2018.

Балонов Л.Я. и др. Унилатеральный судорожный припадок (нейрофизиология, клиника, лечебное действие при психозах). М.: Наука, 1979.

Батов П.И. В походах и боях. М.: Воениздат, 1984.

Белов Г.П. Честь и долг. СПб: «Сударыня», 2009.

Берн Э. Секс в человеческой любви [Электронный ресурс] http:// www.litmir.me>br/?b=329O&p=i. Дата обращения: 22.09.2021.

Бои у Хасана. Партийно-политическая работа в боевой обстановке. М.: Воениздат, 1939.

Брэдли О. История солдата. М.: Изографус: ЭКСМО-пресс, 2002.

Брюхов В.П. Крепче брони. М.: Региональная общественная организация «Пермское землячество», 2005.

Булгаков С.Н. На пиру богов (Pro и contra): Соврем, диалоги. Киев: Летопись, 1918.

Взгляд на постепенное образование рекрута и солдата // Военный сборник. 1859. № 2.

Военный совет при народном комиссаре обороны СССР. 1–4 июня 1937 г Документы и материалы. М.: РОССПЭН, 2008.

Воспоминания В.М. Еропкина ⁄⁄ Русский архив. 1878. Кн. 1.

Восточный фронт адмирала Колчака. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.

Временник Ивана Тимофеева. М-Л. АН СССР. 1951.

Гельвеций К.А. О человеке, его умственных способностях и воспитании. М.: Соцэкгиз, 1938.

Генерал Дитерихс ⁄ Ред. и сост. В. Ж. Цветков. М.: Посев, 2004.

Гершельман С.К. Нравственный элемент в руках М.Д. Скобелева. Гродна, 1902.

Горбатов А.В. Годы и войны. М.: Воениздат, 1989.

Гриммельсгаузен Г. Симплициссимус. М.: Эксмо, 2007.

Гумбольдт В. фон Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985.