Подлинная история Анны Карениной

– Нет, я думаю, без шуток, что для того, чтоб узнать любовь, надо ошибиться и потом поправиться, – сказала княгиня Бетси.

– Даже после брака? – шутливо сказала жена посланника.

– Никогда не поздно раскаяться, – сказал дипломат английскую пословицу.

– Вот именно, – подхватила Бетси, – надо ошибиться и поправиться. Как вы об этом думаете? – обратилась она к Анне, которая с чуть заметною твердою улыбкой на губах молча слушала этот разговор.

– Я думаю, – сказала Анна, играя снятою перчаткой, – я думаю… если сколько голов, столько умов, то и сколько сердец, столько родов любви.

Вронский смотрел на Анну и с замиранием сердца ждал, что она скажет. Он вздохнул как бы после опасности, когда она выговорила эти слова.

Это домашний театр, в котором Бетси принадлежит роль режиссера. Она умело меняет мизансцену. Она чувствует, в какой момент и как нужно расставить актеров. Только что шел общий разговор между Анной, Бетси, послом и его женой, и вот уже Анна и Вронский уединились на глазах у всех возле углового стола, где Вронский объясняется Анне в любви. Анна пытается его остановить, напоминает о его дурном поступке в отношении Кити, но Вронский знает, что его слова приятны ей, волнуют ее, и очень скоро она сдаст свои позиции. И конечно, по законам театра именно в этот момент на сцене должен появиться обманутый муж.

Действительно, в эту минуту Алексей Александрович своею спокойною, неуклюжею походкой входил в гостиную. Оглянув жену и Вронского, он подошел к хозяйке и, усевшись за чашкой чая, стал говорить своим неторопливым, всегда слышным голосом, в своем обычном шуточном тоне, подтрунивая над кем-то…

Вронский и Анна продолжали сидеть у маленького стола.

– Это становится неприлично, – шепнула одна дама, указывая глазами на Каренину и Вронского и ее мужа.

– Что я вам говорила? – отвечала приятельница Анны.

Но не одни эти дамы, почти все бывшие в гостиной, даже княгиня Мягкая и сама Бетси, по нескольку раз взглядывали на удалившихся от общего кружка, как будто это мешало им. Только один Алексей Александрович ни разу не взглянул в ту сторону и не был отвлечен от интереса начатого разговора.

Заметив производимое на всех неприятное впечатление, княгиня Бетси подсунула на свое место для слушания Алексея Александровича другое лицо и подошла к Анне.

– Я всегда удивляюсь ясности и точности выражений вашего мужа, – сказала она. – Самые трансцендентные понятия становятся мне доступны, когда он говорит.

– О да! – сказала Анна, сияя улыбкой счастья и не понимая ни одного слова из того, что говорила ей Бетси.

Бетси – опытный психолог и талантливый режиссер. Нарушая беседу Анны с Вронским, она убивает одновременно двух зайцев. С одной стороны, ситуация зашла далеко, вышла из положенных границ, и спектакль становится неуправляемым. Родственник Бетси в ее доме объясняется в любви замужней женщине на глазах гостей и ее мужа. Лицо Анны сияет от счастья. Это уже не игра в чувства, это слишком серьезно, и это компрометирует саму Бетси.

С другой стороны, Бетси продолжает провоцировать Анну. Во время пылкого объяснения Вронского она напоминает Анне, что здесь, увы, находится ее муж, человек скучный и правильный. Она вроде бы хвалит его, но при этом выставляет в самом глупом виде. Каренина обманывают на его глазах, на глазах всей публики, а он говорит о “трансцендентном”. Все, находящиеся в гостиной, понимают, что на самом деле происходит. Все, кроме него…

Каренин вскоре покинет салон, Анна останется. Она вернется домой поздно ночью, и это будет совсем другая Анна. Запоздало Каренин все-таки начнет понимать, что в салоне происходило что-то из ряда вон выходящее, промучается несколько часов в ожидании жены и попытается ее вразумить.

Но тщетно!

Анна говорила, что приходило ей на уста, и сама удивлялась, слушая себя, своей способности лжи. Как просты, естественны были ее слова и как похоже было, что ей просто хочется спать! Она чувствовала себя одетою в непроницаемую броню лжи. Она чувствовала, что какая-то невидимая сила помогала ей и поддерживала ее.

Что это за сила, мы можем только догадываться. Очевидно лишь, что после посещения салона Бетси Анна становится другой женщиной, не той, что прожила с Карениным восемь лет. “Анна, ты ли это?” – воскликнет Каренин, чувствуя, что произошло нечто непоправимое. Но будет уже поздно.

– Поздно, поздно, уж поздно, – прошептала она с улыбкой. Она долго лежала неподвижно с открытыми глазами, блеск которых, ей казалось, она сама в темноте видела.

Глава со сценой объяснения Вронского с Анной в салоне его сестры заканчивается неожиданной фразой. Вронский провожает Анну:

Она подала ему руку и быстрым, упругим шагом прошла мимо швейцара и скрылась в карете. Ее взгляд, прикосновение руки прожгли его. Он поцеловал свою ладонь на том месте, где она тронула его, и поехал домой, счастливый сознанием того, что в нынешний вечер он приблизился к достижению своей цели более, чем в два последние месяца.

Следовательно, это не первая их встреча в салоне Бетси после возвращения из Москвы. Два месяца Анна противилась натиску Вронского и его кузины. Но в этот вечер она “пала”. Это напоминает сложную операцию по соблазнению Анны, в которой принимает участие не только Вронский, но и его двоюродная сестра.

Кажется, Бетси просчитала все ходы, чтобы как можно “удобнее” устроить роман Анны и Вронского. Она втянула ее в великосветский круг общения, которого та прежде старалась избегать, предпочитая религиозный кружок Лидии Ивановны. Она столкнула в своем салоне мужа и потенциального любовника. Она приучила Анну лгать в глаза. Наконец, во время отъезда Каренина на лечение за границу именно Бетси была посредником в роковом свидании Анны и Вронского, после которого развитие их романа стало необратимым.

Толстой прямо не указывает на это. Но в том-то и состоит особенность романа, что о многом происходящим читатель должен догадываться сам, без объяснений писателя, но все-таки по его подсказкам.

Когда Каренин “с открытием весны” уезжает на лечение за границу, Анна с сыном переезжают на дачу. При этом Анна настаивает на этом переезде по причине, которой Каренин еще не понимает.

Он не хотел видеть и не видел, что в свете уже многие косо смотрят на его жену, не хотел понимать и не понимал, почему жена его особенно настаивала на том, чтобы переехать в Царское, где жила Бетси, откуда недалеко было до лагеря полка Вронского.

Здесь Каренин карикатурно напоминает Цезаря, жена которого “выше подозрений”. Но из этого отрывка мы легко можем догадаться, кто же был посредником в уже необратимом сближении Вронского и Анны. Где именно случилось это сближение и где они встречались потом, мы не знаем, но без участия Бетси Тверской точно не обошлось. Только она, профи в таких делах, которая сама “забросила чепец за мельницу” и изменяет своему мужу с Тушкевичем, постоянный “курьер” между Анной и своим братом, могла организовать эти свидания.

Также нетрудно догадаться, о чем (о ком) вели разговор Анна и Бетси по дороге в Красное Село. Любопытно, что Бетси, скорее всего, уже знающая о том, что случилось между Анной и Вронским, не позволяет Анне отправиться на скачки с мужем. Она пытается вклиниться между ними и когда Вронский падает вместе с лошадью, и Анна начинает “биться, как пойманная птица”, рыдая у всех на глазах. Но здесь Каренин неожиданно показывает твердый характер и настаивает, чтобы Анна поехала с ним.

Анна смотрела на него и не знала, что сказать. Княгиня Бетси пришла ей на помощь.

– Нет, Алексей Александрович, я увезла Анну, и я обещалась отвезти ее, – вмешалась Бетси.

– Извините меня, княгиня, – сказал он, учтиво улыбаясь, но твердо глядя ей в глаза, – но я вижу, что Анна не совсем здорова, и желаю, чтоб она ехала со мною.

Анна испуганно оглянулась, покорно встала и положила руку на руку мужа.

Знала ли Бетси к этому моменту о беременности Анны, о которой Анна уже сообщила Вронскому? Это неизвестно. Но очевидно, что Бетси не учла (или сознательно не хотела учитывать?) главную особенность характера Анны – ее неспособность постоянно лгать. В карете по дороге на дачу Анна признается мужу в измене.

– Нет, вы не ошиблись, – сказала она медленно, отчаянно взглянув на его холодное лицо. – Вы не ошиблись. Я была и не могу не быть в отчаянии. Я слушаю вас и думаю о нем. Я люблю его, я его любовница, я не могу переносить, я боюсь, я ненавижу вас… Делайте со мной, что хотите.

С этого признания жизнь Анны идет не по сценарию Бетси. Оставив жену на даче, Каренин уезжает в Петербург. В этот же вечер к Анне приезжает Вронский, но она ничего не говорит ему про объяснение с мужем. Проснувшись на другое утро, Анна находится в отчаянии; она думает, что муж выгонит ее из дома, и решает сама бежать с Сережей в Москву. Но тут ей приходят два письма: одно – от мужа, другое – от Бетси. Каренин предлагает ей жить, как прежде, “вырвать с корнем причину нашего раздора и забыть прошедшее”. Он еще не знает, что его жена беременна от Вронского, что ему еще предстоит испить чашу позора до дна. Бетси сообщает Анне, что этим утром к ней на крокет съедутся гости: “Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками” (читай: любовниками).

Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду.

В этой критической для Анны ситуации Каренин и Бетси неожиданно оказываются почти союзниками: оба предлагают ей жить “по лжи”. Каренин готов закрыть глаза на ее измену, а Бетси хочет свести ее с Лизой Меркаловой и баронессой Сафо Штольц – образцами светского адюльтера.

Анна раздумывает бежать в Москву и отправляется к Бетси на крокет. Здесь между Анной и Бетси происходит важный разговор, во время которого Бетси пытается объяснить Анне, как можно изменять мужу, но при этом не терять положения в обществе.

– Но скажите, пожалуйста, я никогда не могла понять, – сказала Анна, помолчав несколько времени и таким тоном, который ясно показывал, что она делала не праздный вопрос, но что то, что она спрашивала, было для нее важнее, чем бы следовало. – Скажите, пожалуйста, что такое ее отношение к князю Калужскому, так называемому Мишке? Я мало встречала их. Что это такое?

Бетси улыбнулась глазами и внимательно поглядела на Анну.

– Новая манера, – сказала она. – Они все избрали эту манеру. Они забросили чепцы за мельницы. Но есть манера и манера, как их забросить.

– Да, но какие же ее отношения к Калужскому?

Бетси неожиданно весело и неудержимо засмеялась, что редко случалось с ней.

– Это вы захватываете область княгини Мягкой. Это вопрос ужасного ребенка, – и Бетси, видимо, хотела, но не могла удержаться и разразилась тем заразительным смехом, каким смеются редко смеющиеся люди. – Надо у них спросить, – проговорила она сквозь слезы смеха.

– Нет, вы смеетесь, – сказала Анна, тоже невольно заразившаяся смехом, – но я никогда не могла понять. Я не понимаю тут роли мужа.

– Муж? Муж Лизы Меркаловой носит за ней пледы и всегда готов к услугам. А что там дальше в самом деле, никто не хочет знать. Знаете, в хорошем обществе не говорят и не думают даже о некоторых подробностях туалета. Так и это.

Бетси продолжает дьявольскую игру, хотя уже прекрасно понимает, что вовлекла в нее совсем не тех людей, которые могли бы играть по ее сценарию. Каренин не будет носить пледы за своей женой. Вронский вызовет на дуэль каждого, кто за глаза будет называть его Лешкой, как любовников Меркаловой и Сафо Штольц именуют Мишкой и Васькой. Но самое главное: Анна не из числа тех женщин, кто согласиться жить по правилам светского адюльтера. Она – “ужасный ребенок”.

Тем не менее Бетси устраивает ей еще одну встречу с Вронским, с явным намеком оставив на столе свою записку к нему и выйдя из комнаты. Анна делает в ней приписку: “Мне необходимо вас видеть. Приезжайте к саду Вреде. Я буду там в 6 часов”.

Но свидание с Вронским не проясняет Анне ее положение. Вронский боится, что их застанут в саду вместе. Он не понимает, почему Анна не может уйти от мужа, оставив сына. Он предлагает Анне развестись с Карениным, но, по-видимому, не осведомлен в церковных законах, согласно которым Анна, разведясь с мужем, как изменившая сторона, потеряет сына и не сможет стать законной женой Вронского. Гордый, сильный мужчина, он вдруг проявляет слабость и даже готов плакать. И Анна понимает, что “ее предчувствие, что все останется по-старому, не обмануло ее”.

Не проясняет Анне ее положение и разговор с мужем. Анна пытается объяснить, что их отношения “не могут быть такими, как всегда”, что она не может “быть его женой” после того, что случилось между ней и Вронским. Каренин же предлагает ей разорвать с любовником и “пользоваться всеми правами честной жены, не исполняя ее обязанностей”.

Что это значит, понять несложно.

В самой критической для Анны ситуации двое ее мужчин, два Алексея, ведут себя не по-мужски, по сути, подталкивая ее к гибели. Вронский ведет себя как слабый и неуверенный человек, Каренин – как жестокий и рассудочный. В спектакле, который затеяла Бетси, что-то идет не так, что-то “сломалось”. Тем поразительней, что после родов Анны, когда она пережила душевный переворот, Бетси приезжает к ней и снова настаивает на встрече с Вронским. Именно она сообщает Анне, что Вронский пытался покончить с собой и едет в Ташкент на войну, где может погибнуть. Поэтому Анна обязана встретиться с ним и попрощаться. А Каренин обязан согласиться на эту встречу.

Уходя от Карениных, Бетси в дверях сталкивается со Стивой, который приехал развести Анну с Карениным. Бетси только что порадела за своего брата, Стива будет радеть за свою сестру. Чувства Каренина их не интересуют. Он – отработанный пар.

Чем закончится пьеса, мы знаем. Остается только последний штрих. Бетси предаст Анну, как только узнает, что она отказалась от развода. Она, бесконечно грешная женщина, откажет Анне от дома, потому что не может принимать у себя жену, ушедшую от мужа к любовнику, даже если этот любовник ее брат.

Но после возвращения Анны и Вронского из Италии Бетси пришлет к ним своего любовника Тушкевича, который возьмется устроить Анне ложу в театре, где будет выступать знаменитая итальянская певица Аделина Патти, любимая вокалистка Джузеппе Верди. И Анна, вопреки уговорам Вронского, поедет в театр, чтобы там окончательно почувствовать себя отверженной в светском обществе.

И это будет последний “подарок” от ее подруги Бетси.

В тихом омуте

Казалось бы, кому какое дело до семейной жизни четы Карениных, не важно – живут ли они мирно и довольны друг другом или находятся в состоянии развода?

Но вот кроме Бетси Тверской, в романе с самого начала возникает и другая женщина, которая не просто интересуется жизнью этой семьи, но весьма настойчиво в нее вторгается. На первый взгляд, это полная противоположность светской тигрице Бетси – тихая и набожная графиня Лидия Ивановна, религиозная подруга, а затем и духовный руководитель Алексея Александровича Каренина.

Бетси и Лидия Ивановна, каждая на свой лад, являются вершителями людских судеб, и обе провоцируют Анну, толкая на самоубийство. Бетси делает это без всякой видимой цели, а Лидия Ивановна, несомненно, преследует определенную цель, и эта цель – Каренин. Бетси играет ради самой игры, которая разнообразит и оправдывает ее собственное грешное существование. Бетси не любит никого, кроме самой себя. Лидия Ивановна не играет, она серьезна, и она любит не себя, а всех мужчин, которые встречаются на ее пути. Последним объектом ее вечно неразделенной женской привязанности оказывается Каренин. И Анна, сама того не подозревая, становится жертвой любви Лидии Ивановны к нелюбимому самой Анной Каренину.

Это такой специфический любовный треугольник. Жена не любит своего мужа, зато его любит другая женщина, которая почему-то задается целью погубить жену своего возлюбленного, хотя эта жена только и мечтает о том, чтобы расстаться с ним.

И опять главная проблема в самой Анне. Презирая и нарушая законы света, она путает карты всем окружающим, которые тоже вынуждены вести себя не по правилам. В конечном итоге Лидию Ивановну можно пожалеть. Она губит Анну не потому, что Анна является ее соперницей в борьбе за Каренина, а потому, что она задает не те правила игры, по которым принято играть в свете. Анна взрывает Систему, и Система мстит ей не потому, что она злая в конкретных ее представителях, а просто потому, что она – Система и не терпит взрывов.

Образ Лидии Ивановны совсем не похож на образ Бетси. Даже внешне они разительно отличаются друг от друга. Бетси – высокая и плоская, с бледным лицом и смеющимися глазами. Это кинжал, который вонзается в жизнь Карениных и режет ее пополам. Лидия Ивановна – полная женщина, с пухлыми руками, “нездорово-желтым цветом лица и прекрасными задумчивыми черными глазами”. Ее плечи “вздымаются из корсета”, как опара из квашни.

Задача Бетси – сделать как можно шире и глубже пропасть между Анной и ее мужем, с тем чтобы там нашел место ее кузен Вронский. Лидия Ивановна стремится заполнить эту пропасть собой. Она делает это, как ей кажется, из самых добрых и христианских побуждений, но это тот случай, когда добрыми намерениями вымощена дорога в ад.

Мы знаем девичью (Вронская) и замужнюю (Тверская) фамилии Бетси, но Толстой нигде не называет ни прежнюю, ни нынешнюю фамилии Лидии Ивановны. Она просто Лидия Ивановна.

“Анна Каренина” – это сплошной эксперимент и нарушение правил классического романа. Как о происхождении Каренина и причинах его женитьбы мы узнаем только в середине книги, так и предыстория Лидии Ивановны, и то в беглой манере, описывается в начале пятой части романа.

Графиня Лидия Ивановна очень молодою восторженною девушкой была выдана замуж за богатого, знатного, добродушнейшего и распутнейшего весельчака. На второй месяц муж бросил ее и на восторженные ее уверения в нежности отвечал только насмешкой и даже враждебностью, которую люди, знавшие и доброе сердце графа и не видевшие никаких недостатков в восторженной Лидии, никак не могли объяснить себе. С тех пор, хотя они не были в разводе, они жили врозь, и когда муж встречался с женою, то всегда относился к ней с неизменною ядовитою насмешкой, причину которой нельзя было понять.

Об этой причине мы можем только догадываться, но, вероятнее всего, в глазах развратника-мужа в его молодой восторженной жене с прекрасными черными глазами напрочь отсутствовало качество, которого с лихвой хватало в Анне Карениной. В ней не было того, что называется sex appеаl[9].

В то же время она была очень влюбчивой.

Графиня Лидия Ивановна давно уже перестала быть влюбленною в мужа, но никогда с тех пор не переставала быть влюбленною в кого-нибудь. Она бывала влюблена в нескольких вдруг, и в мужчин и в женщин; она бывала влюблена во всех почти людей, чем-нибудь особенно выдающихся. Она была влюблена во всех новых принцесс и принцев, вступавших в родство с царскою фамилией, была влюблена в одного митрополита, одного викарного и одного священника. Была влюблена в одного журналиста, в трех славян, в Комисарова[10]; в одного министра, одного доктора, одного английского миссионера и в Каренина.

Влюбленность Лидии Ивановны в Каренина с уходом от него жены получает новый импульс. Ведь главная особенность Лидии Ивановны – способность заполнять собой пустоту.

Алексей Александрович забыл о графине Лидии Ивановне, но она не забыла его. В эту самую тяжелую минуту одинокого отчаяния она приехала к нему и без доклада вошла в его кабинет. Она застала его в том положении, в котором он сидел, опершись головой на обе руки.

– J’ai forcе la consigne[11], – сказала она, входя быстрым шагом и тяжело дыша от волнения и быстрого движения. – Я все слышала! Алексей Александрович! Друг мой! – продолжала она, крепко обеими руками пожимая его руку и глядя ему в глаза своими прекрасными задумчивыми глазами.

Она готова стать для Каренина всем – экономкой, воспитательницей его сына, подругой в его одинокой жизни, но едва ли любовницей – для этой роли она не предназначена природой.

Может показаться, что они идеальная пара. Оба непривлекательны как мужчина и женщина, оба склонны к религиозной экзальтации (вспомним готовность Каренина “отдать последнюю рубашку” и всем пожертвовать ради Анны), и в поведении обоих есть какая-то фальшь, которая невыносима для Анны.

Ни хорошей экономки, ни воспитательницы из Лидии Ивановны не получается.

Но при этом возникает печальный сюжет: из аморфного, амебистого существа, способного заполнить любую пустоту, в Лидии Ивановне пробуждается всерьез влюбленная женщина, которая, в свою очередь, мечтает о серьезной любви.

…Каренина она любила за него самого, за его высокую непонятную душу, за милый для нее тонкий звук его голоса с его протяжными интонациями, за его усталый взгляд, за его характер и мягкие белые руки с напухшими жилами. Она не только радовалась встрече с ним, но она искала на его лице признаков того впечатления, которое она производила на него. Она хотела нравиться ему не только речами, но и всею своею особою. Она для него занималась теперь своим туалетом больше, чем когда-нибудь прежде. Она заставала себя на мечтаниях о том, что было бы, если б она не была замужем и он был бы свободен. Она краснела от волнения, когда он входил в комнату, она не могла удержать улыбку восторга, когда он говорил ей приятное.

Это не ее роль. В этой роли она выглядит карикатурно. То, что было дано Анне от природы – красота, умение со вкусом одеваться, держать себя в свете, – Лидии Ивановне дается с большим трудом, а сказать по правде, не дается вовсе.

Туалет Лидии Ивановны стоил ей большого труда, как и все ее туалеты в это последнее время… Она обязательно была так несоответственно годам и фигуре разукрашена, что заботилась лишь о том, чтобы противоположность этих украшений с ее наружностью была не слишком ужасна.

Но было бы ошибкой думать, что Лидия Ивановна, в отличие от яркой и агрессивной Бетси Тверской, – это такая серая моль, из тех, что слетаются на брошенных мужчин, как на оставленный без присмотра шерстяной костюм. Лидия Ивановна – одна из самых влиятельных женщин Петербурга. Пожалуй, ее положение в свете выше не только положения Бетси, но и самого Каренина.

В начале романа вскользь говорится, что религиозный кружок Лидии Ивановны “был тот, через который Алексей Александрович сделал свою карьеру”. Под влиянием этого кружка до поездки в Москву и встречи с Вронским находилась и Анна. И только после вспыхнувшей любви к Вронскому “кружок этот ей стал невыносим”.

Лидия Ивановна была первой, кто посетила Анну Каренину в день ее возвращения из Москвы. Это вообще особенность этой дамы – являться в дом без приглашения, когда она лично считает это нужным. А Лидия Ивановна уверена, что она нужна всем и всегда. Она занимается одновременно многими разными делами: филантропией, соединением Церквей, Славянским комитетом… Но главная ее задача – устроение чужих судеб в правильном (читай: религиозном) духе. Она и ссорой между супругами Облонскими озабочена за шестьсот верст от Москвы. Первый вопрос, который эта хлопотунья о других задает Анне: “Ну что, мой друг, снесли оливковую ветвь?” И как бы само собой разумеется, что Анна ездила в Москву не родного брата спасать, а выполнять важную миссию кружка Лидии Ивановны.

Лидия Ивановна интересуется “всем, до нее не касавшимся”, но никогда не слушает собеседника. У нее на все есть своя, заранее готовая точка зрения. Раньше Анна не обращала на это внимания. Лидия Ивановна была ей скорее симпатична. Но после Москвы, где Анна глотнула воздуха свободы, фальшивая, лицемерная манера этой богомолки начинает ее раздражать.

Ведь все это было и прежде; но отчего я не замечала этого прежде? – сказала себе Анна. – Или она очень раздражена нынче? А в самом деле, смешно: ее цель добродетель, она христианка, а она все сердится, и всё у нее враги, и всё враги по христианству и добродетели.

Это еще одна характерная особенность Лидии Ивановны. Из самых вроде бы христианских побуждений она постоянно всех осуждает. Именно она первой бросает камень в Анну. Будучи ее соседкой по даче в Петергофе, она демонстративно перестает навещать Анну и при этом указывает Каренину на “неудобство” знакомства его жены с Бетси и Вронским.

На первый взгляд, в отличие от Бетси, которая как бы не нарочно сталкивает Каренина и Вронского в своем салоне, Лидия Ивановна действует более грубо. Но это не так. Каренин по натуре не ревнив, а вот “неудобство”, которое доставляет Анна, влюбившись в Вронского и не умея скрыть свою любовь, для него очень серьезно, потому что он, как и Лидия Ивановна, боится живой жизни.

Бетси действует нахально и назойливо. Заявить обманутому мужу, что его жена обязана принять в их доме бывшего любовника перед его отъездом в Ташкент, – дерзкий поступок, и он вызывает в Каренине неприязнь. Лидия Ивановна ведет себя иначе. Она – единственный персонаж в романе, который знает главную тайную слабость Каренина – неуверенность в себе.

В служебных делах он ведет себя решительно. Когда надо, защищается от врагов, когда надо – идет в наступление. Но, столкнувшись со сложной семейной ситуацией, он не знает, как поступить, и не может придумать ничего лучшего, как спрятаться от проблем и делать вид, что не замечает их.

Последний поступок Анны, когда она отказывается от выгодного для нее развода и просто уезжает с любовником за границу, окончательно сбивает его с толку. Вроде бы он поступил не только по-христиански, но и как великодушный мужчина. Анна же опять выкинула фортель и не приняла его великодушия. И он наконец понимает, что ничего не понимает в женщинах.

Все женщины, просто как женщины, были страшны и противны ему.

Даже Анна, прожившая с ним восемь лет, не знала этой тайной слабости Алексея Александровича. Но ее отлично понимала Лидия Ивановна. Анна была единственной женщиной в его жизни, и он безгранично доверял ей. Она ему изменила. Он – в смятении. И тогда появляется Лидия Ивановна.

Она входит без доклада в кабинет Каренина в тот момент, когда он нуждается не просто в поддержке, но поддержке именно женщины, которая скажет, что он – выше всех, лучше всех, добрее всех и что его несчастное положение – следствие не его слабости, а его духовного превосходства над людьми.

– Я слаб. Я уничтожен. Я ничего не предвидел и теперь ничего не понимаю.

– Друг мой, – повторяла Лидия Ивановна.

– Не потеря того, чего нет теперь, не это, – продолжал Алексей Александрович. – Я не жалею. Но я не могу не стыдиться пред людьми за то положение, в котором я нахожусь. Это дурно, но я не могу, я не могу.

– Не вы совершили тот высокий поступок прощения, которым я восхищаюсь и все, но Он, обитая в вашем сердце, – сказала графиня Лидия Ивановна, восторженно поднимая глаза, – и потому вы не можете стыдиться своего поступка.

Вот чего всегда не хватало Каренину! Всем, даже Анне, казалось немыслимым, что эта “министерская машина”, чиновник до мозга костей, может быть подвержена самым простым человеческим обидам и легко ломаться под первыми ударами судьбы.

Лидия Ивановна оказалась более проницательным психологом. Ей и удалось взять Каренина в свои пухлые, но твердые руки. Другое дело, что ее женские мечты о браке с Карениным не имели перспективы. Для этого потребовались бы два скандальных бракоразводных процесса. Это никак не входило в ее планы. Она понимала, что этого не нужно и Каренину, потому что нанесло бы вред не только ее положению в религиозных кругах, но и его карьере государственного мужа. Вот почему парадоксальным образом она, будучи влюбленной в Каренина, с помощью подставного медиума Жюля Ландау убедила его не давать Анне развода, когда Анна сама его об этом попросила. Дескать, этого не хотят высшие силы.

Лидии Ивановне не нужен свободный от уз брака Каренин. Ей нужен Каренин униженный и оскорбленный. Каренин, которого бросила жена и который не знает, как поступать в этой ситуации. Таким Карениным легче манипулировать.

Но нельзя исключать и женской ревности или, лучше сказать, зависти к Анне. Не то чтобы она ревновала Каренина к его жене, но Анна представляла собой такой женский образ, о котором втайне мечтала Лидия Ивановна. Анна вызывала повышенный мужской интерес, Лидия Ивановна не представляла для мужчин никакого интереса. Вернее, она интересовала их исключительно прагматически. Стива надеется через нее получить выгодное место в железнодорожной концессии. Во время сеанса у медиума Лидии Ивановне постоянно приносят записки от важных мужчин с просьбой о встрече, но, конечно, не интимного характера. В этом ее общая беда с Карениным. В обоих видят функции, а не живых людей.

В своей, может быть, бессознательной мести Анне Лидия Ивановна наносит ей самый страшный удар, который только можно себе представить. Она говорит Сереже, что его мать умерла, а когда Анна возвращается из Италии, убеждает Каренина отказать ей в свидании с сыном и сама пишет ей письмо по-французски.

Но сначала Анна пишет ей записку с нижайшей просьбой разрешить ей свидание с сыном. Это серьезное унижение для Анны, но она идет на это, хорошо зная силу влияния Лидии Ивановны на Каренина. Кроме того, она все еще верит в христианские чувства этой женщины, потому что сама когда-то находилась под ее влиянием.

Это была ее ошибка. Каренин как раз не был против того, чтобы его жена повидалась с сыном. Против была Лидия Ивановна.

После нескольких слов приготовления графиня Лидия Ивановна, тяжело дыша и краснея, передала в руки Алексея Александровича полученное ею письмо. Прочтя письмо, он долго молчал.

– Я не полагаю, чтоб я имел право отказать ей, – сказал он робко, подняв глаза.

– Друг мой! Вы ни в ком не видите зла!

– Я, напротив, вижу, что все есть зло. Но справедливо ли это?..

В лице его была нерешительность и искание совета, поддержки и руководства в деле, для него непонятном.

– Нет, – перебила его графиня Лидия Ивановна. – Есть предел всему. Я понимаю безнравственность, – не совсем искренно сказала она, так как она никогда не могла понять того, что приводит женщин к безнравственности, – но я не понимаю жестокости, к кому же? к вам! Как оставаться в том городе, где вы? Нет, век живи, век учись. И я учусь понимать вашу высоту и ее низость.

Каренин, может быть, и “сухарь”, но он понимает, что такое чувства матери к сыну. Как бы низко она ни пала в его глазах, он знает, сколько дней и бессонных ночей она провела с ним, как она любит его и как любит ее Сережа. Бездетной Лидия Ивановне этого не дано. Но и это обстоятельство не объясняет, почему Лидии Ивановне так важно, чтобы Анна не встретилась с сыном.

Здесь может быть только очень сложное объяснение. Сережа – это последняя душевная пристань для заблудившейся Анны. Сережа любит ее не за что-то, а просто потому, что она – его мать. И душой ребенка он раскусил ложь Лидии Ивановны – не поверил, что его мать умерла.

Лидии Ивановне необходимо окончательно унизить Анну, чтобы показать ей свою нравственную высоту и безграничную власть над Карениным.

Трудно сказать, понимала ли она, что для Анны Сережа не просто сын. Это, по сути, единственный в ее жизни мужчина, которого она любила до появления Вронского. В начале романа Толстой не боится показать, что, лаская сына, Анна “испытывала почти физическое наслаждение в ощущении его близости и ласки”. Сережа восполнял ей то, чего не мог дать ей Каренин. Но эта почти эротическая любовь к сыну была чистой и неподсудной. Понимала ли это Лидия Ивановна или нет, но ответным письмом, написанным ею с согласия Каренина, она нанесла Анне смертоносный удар.

Милостивая государыня,

Воспоминание о вас для вашего сына может повести к вопросам с его стороны, на которые нельзя отвечать, не вложив в душу ребенка духа осуждения к тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего мужа в духе христианской любви. Прошу Всевышнего о милосердии к вам.

Графиня Лидия

Толстой пишет, что “письмо это достигло той затаенной цели, которую графиня Лидия Ивановна скрывала от самой себя. Оно до глубины души оскорбило Анну”.

В результате Анна все-таки навестит Сережу в его день рождения. Но эта встреча благодаря стараниям Лидии Ивановны будет носить такой же тайный и “преступный” характер, какой когда-то имели ее свидания с Вронским. Лидия Ивановна добилась своей цели, лишив Анну последней душевной опоры и оправдания в ее жизни.

Потом, когда мы встретимся с Анной в имении Вронского и увидим ее глазами Долли, это будет совсем другая Анна. Ненатурально веселая, равнодушная к своей дочери, рассуждающая, к ужасу невестки, о пользе контрацептивов и, увы, подсевшая на морфий.

И это будет прямой результат “христианской” активности Лидии Ивановны.

Сэр Джон и другие

Само собой разумеется, княгиня Бетси Тверская относится к графине Лидии Ивановне и ее религиозному кружку с презрением. Она не скрывает этого от Анны.

– Когда стара буду и дурна, я сделаюсь такая же, – говорила Бетси, – но для вас, для молодой, хорошенькой женщины, еще рано в эту богадельню.

Однако ж, как мы видели, эта “богадельня” обладает огромным влиянием в высшем свете Петербурга. Вот и недавно получивший титул камергера князь Степан Аркадьевич Облонский смирно сидит на сеансе сомнительного ясновидца Жюля Ландау в квартире Лидии Ивановны и, как ему ни скучно наблюдать весь этот религиозный “театр”, вынужден терпеть, потому что графиня может способствовать получению им хлебного места в железнодорожной концессии, которой заправляет человек еврейского происхождения, что для князя Стивы как бы унизительно. Но что поделать! Поиздержался! Многодетная семья, актрисы, рестораны…

Но откуда у Лидии Ивановны такие связи?

Среди ее “влюбленностей” упоминается один английский миссионер. Когда Анна появляется в салоне Бетси, она называет его имя.

– Я была у графини Лидии и хотела раньше приехать, но засиделась. У ней был сэр Джон. Очень интересный.

– Ах, это миссионер этот?

– Да, он рассказывал про индейскую жизнь очень интересно.

Разговор, перебитый приездом, опять замотался, как огонь задуваемой лампы.

– Сэр Джон! Да, сэр Джон. Я его видела. Он хорошо говорит. Власьева совсем влюблена в него.

Кто же скрывается в романе под вымышленным именем сэра Джона и почему этот человек вызывает такой ажиотаж в светских кругах?

В марте 1876 года, во время создания “Анны Карениной”, Толстой пишет из Ясной Поляны в Петербург тетушке Александре Андреевне Толстой, влиятельной фрейлине при дворе Александра II, а затем Александра III: “Вы знаете Редстока? Какое он произвел на вас впечатление?”