Испытание на прочность

Всего сорок метров разделяли шестую французскую параллель и ров Малахова кургана, туда-то и устремилась живая волна людей, одетых в цвета Второй империи. Ах, как дорого заплатили бы французы за эту атаку, даже учитывая столь малое расстояние, если бы все уцелевшие пушки Корниловского бастиона были бы заряжены шрапнелью, а не ядром. Из всех орудий кургана только шесть пушек встретили врага залпом шрапнели, но этого было слишком мало, чтобы остановить бегущих в атаку зуавов.

Не обращая внимания на павших от картечи товарищей, алжирцы на одном дыхании добежали до наполовину засыпанного рва и буквально взлетели на крутизну. В это время на бастионе находилось чуть более восьмисот человек, они были застигнуты врасплох нападением врага.

Не успев занять банкеты бастиона, русские солдаты не показали спину врагу, а, выставив вперед штыки, мужественно встретили лицом к лицу накрывшую их лавину вражеских солдат. Миг, и внутри бастиона завязалась отчаянная схватка. Закрыв своими телами командира бастиона генерал-майора Буссау, солдаты принялись яростно отбиваться от наседавшего врага. В ход шли штыки, приклады, банники, камни и даже кулаки.

Враг превосходил числом, на внутреннем пятачке бастиона под его напором гибли защитники кургана один за другим, успевая, как правило, расплатиться с неприятелем за свою смерть. В числе первых от вражеской пули пал комендант Малахова кургана генерал Буссау, категорически отказавшийся покинуть свой бастион, несмотря на уговоры солдат. Вслед за ним, в ожесточенной схватке с врагом пали все офицеры Корниловского бастиона, полностью разделившие горькую участь со своими боевыми товарищами.

Последним из офицеров погиб поручик Цуриков. Когда один из французских зуавов, знаменосец огромного роста, с гордостью воткнул в землю на куртине бастиона трехцветный штандарт, увенчанный золотым императорским орлом, поручик смело бросился на него. Быстрым ударом сабли он зарубил знаменосца, сбросил вражеский триколор в ров и тут же был поднят на штыки визжащими от ярости зуавами.

Стремясь спасти Корниловский бастион, капитан-лейтенант Карпов повел в атаку ратников курского ополчения, стоявших на второй линии обороны, но помощь подошла слишком поздно. Укрывшись за горжевой насыпью, французские стрелки хладнокровно расстреливали всех, кто пытался перебежать по мосту через тыловой ров, а тех, кто все-таки смог сделать это, убивали штыками в узком проходе шириной в шесть шагов.

Только отбив атаку Карпова и окончательно перебив всех защитников Малахова кургана, французы смогли водрузить на нем свое знамя, которое стало победным сигналом для генерала Мак-Магона, находившегося в передних траншеях. Желая как можно быстрее закрепить успех, генерал двинул на курган в подкрепление зуавам солдат 7-го линейного полка, которых повел вперед сам лично.

Едва оказавшись на кургане, Мак-Магон моментально ударил по батарее Жерве, чьи защитники мужественно отражали наступающего на них неприятеля. И вновь успех сопутствовал французам. Подвергшись двойному удару с фронта и фланга, казанские егеря полковника Китаева не выдержали и, оставив батарею противнику, отошли ко второй линии обороны.

Ободренные своим успехом, зуавы генерала Корнюлье бросились преследовать казанцев, намереваясь на плечах отступающих захватить вторую линию обороны и выйти к Корабельной стороне, но неожиданно фортуна отвернулась от них.

На помощь егерям смело бросился батальон Прагского полка, который вначале остановил отступавших егерей, а затем вместе с ними ударил в штыки по врагу. Бросок этот был столь стремителен и внезапен, что бравые зуавы были легко опрокинуты и очень немногие смогли укрыться в своих траншеях, спасаясь от русских штыков.

Батарея Жерве вновь стала русской, и уже ничто не смогло изменить положение дел. Еще трижды за день гарнизон подвергался нападению как с фронта, так и с левого фланга, но каждый раз противник откатывался назад, устилая телами павших те сорок метров, что разделяли вражеские стороны.

Одновременно с войсками Мак-Магона на штурм Второго бастиона устремились солдаты генерала Дюлака. По сигналу ракеты пять тысяч солдат покинули свои окопы и устремились на самое слабое место русской обороны. От вражеского огня часть его орудий были повреждены, а защитный ров во многих местах осыпался. Так же, как и защитники Малахова кургана, гарнизон Второго бастиона был застигнут врасплох и не успел оказать серьезного сопротивления врагу. Пехотинцы генерала Сен-Поля без особых потерь пробежали сорок шагов, преодолели ров и с громким воплем «Вива ля Франс!» ворвались на банкеты.

Солдаты Олонецкого батальона, побросав недоеденную кашу, только успели схватить свои ружья, как были атакованы вражеской пехотой. Как ни храбры и отважны были защитники бастиона, французы выбили их и, увлекшись победой, стали теснить к батарее Геннериха.

Развивая свой успех, на плечах отступающей пехоты противник смог ворваться в расположение батареи, но и здесь был остановлен подоспевшим на помощь батальоном Кременчугского полка. Завязалась жестокая рукопашная схватка, и, не выдержав штыкового удара, враг обратился в бегство.

Едва только неприятель был отброшен с батареи Геннериха, как канониры тут же дали по отступающим французам залп картечи, нанесший большой урон солдатам империи. Сразу после залпа майор Вакгаузен решительно повел своих солдат в атаку, и теперь русские, преследуя бегущих французов, ворвались во Второй бастион. Полковник Жавель недолго пробыл в роли коменданта захваченного укрепления. Пытаясь остановить наступление русских, он был безжалостно сброшен в ров вместе с императорскими знаменами, временно украсившими куртину бастиона.

Промежуток между Малаховым курганом и Вторым бастионом солдаты генерала де ла Мотт-Ружа атаковали несколько позже своих товарищей. Здесь надо было преодолеть больший промежуток открытого пространства, а также миновать тройную линию волчьих ям, прикрывавших русскую позицию.

Это обстоятельство позволило гарнизону вовремя заметить противника и встретить его достойно – оружейными залпами и картечью. Будь у русских полноценный гарнизон, возможно, враг был бы отброшен, но четырем с половиной тысячам гренадеров Пикара и Бурбаки противостояла лишь неполная тысяча Муромского полка. Именно этим объясняется тот факт, что французы смогли приблизиться к куртине и взойти на нее.

Опрокинув слабый заслон муромцев, они двинулись дальше и под огнем батареи Геннериха, прорвав недостроенный участок второй линии обороны, вышли к Корабельной стороне. Это был самый громкий успех французов в этой атаке, но за него пришлось заплатить жизнями бригадиров Пикара и Бурбаки, а также неприкрытыми флангами, на которых в итоге прочно засели остатки Муромского полка.

В это время к передней линии обороны спешно подходили долгожданные резервы, которые вел лично генерал Хрулев, начальник обороны Корабельной стороны. Из-за клубов пыли и дыма он не мог разглядеть, что творилось на Малаховом кургане. Ошибочно посчитав, что гарнизон отбился от врага, генерал двинулся в сторону Второго бастиона.

Это место в севастопольской обороне, по общему мнению, было наиболее уязвимым, и потому Степан Александрович поспешил именно сюда, потеряв те драгоценные минуты, которые могли бы в корне изменить обстановку на кургане.

Резервы уже подходили к бастиону, когда солдаты де ла Мотт-Ружа захватили куртину и прорвали укрепления второй линии обороны. Видя, что враг вот-вот ворвется на Корабельную сторону, Хрулев приказал Ладожскому полку атаковать французов. Сам же генерал вместе с двумя батальонами Шлиссельбургского полка направился к батарее Геннериха, собираясь ударить во фланг неприятелю. Шлиссельбуржцы только приблизились к батарее, как французы уже были отброшены за куртину.

Хрулев праздновал успех, когда ему доложили о захвате неприятелем Малахова кургана. Генерал моментально почернел лицом и, оставив на куртине шлиссельбуржцев, поскакал на курган, к которому в это время подходили свежие части Севского полка.

Противник тем временем предпринял новый штурм русских позиций, намереваясь повторить свой прежний успех. Бригада Сен-Поля и дивизия де ла Мотт-Ружа вновь покинули траншеи, но теперь обстановка на поле боя была совершенно иной. В этот раз атакующие цепи были встречены густым ружейным огнем и картечью из пушек бастиона и куртины, которые в азарте боя французы не потрудились заклепать. Совершив эту фатальную ошибку, теперь они щедро расплачивались за нее своими жизнями. Для многих, очень многих солдат французского императора это небольшое расстояние в сорок метров оказалось роковым.

По плотным рядам бегущих солдат противника била картечь, били пушки Парижской и Лабораторной батареи, вели огонь корабли «Владимир» и «Херсонес», которые, невзирая на пули вражеских стрелков, приблизились почти к самому берегу. Весь этот огонь столь основательно опустошал ряды наступающих солдат, что в итоге все попытки овладеть русскими укреплениями были легко отражены защитниками.

Потери среди французов были ужасны. На куртине Второго бастиона погиб бригадир Сен-Поль, был смертельно ранен генерал Биссон, погибли или были ранены все штаб-офицеры штурмовой колонны. Вот почему отступавшими частями командовал капитан Лаварден. Бригады Пикара и Бурбаки, штурмовавшие куртину справа от Второго бастиона, были тоже основательно потрепаны, по приказу Боске их отвели в тыл.

Видя, что русские проявляют отчаянное упорство, Боске обратился за помощью к Пелисье, требуя прислать свежие силы и артиллерию, с помощью которой он намеревался окончательно смести защитников куртины. Командующий немедленно откликнулся на просьбу генерала и прислал четыре батареи вместе с бригадой Мартинели. Казалось, столь весомая помощь поможет Боске переломить ситуацию. Но вышло совершенно по-другому.

Особенности местности перед куртиной были таковы, что пушкам пришлось двигаться длинной цепочкой друг за другом. Как только батареи приблизились к передовой, они сразу попали под шквальный огонь пуль и картечи. Большинство прислуги было перебито, не успев сделать ни одного выстрела. Не отходя от своих орудий, погибли полковники Суши и Гюген, получил смертельное ранение майор Рапатель. Открыла огонь по защитникам только батарея Дюшанэ, однако и она не смогла долго продержаться. Бомбы и ядра русских батарей и кораблей перебили всех французских пушкарей и привели в негодность все орудия.

Осколком разорвавшейся гранаты был тяжело ранен в бок сам Боске, все время невозмутимо стоявший у бруствера передней траншеи. Генеральская свита с криком бросилась к нему, но раненый Боске повелительным жестом остановил их хлопотливую суету.

– Пошлите гонца к Дюлаку, я хочу, чтобы он атаковал немедленно! – крикнул герой, не желая покидать поле боя. Его приказ был немедленно исполнен, и вскоре французы в третий раз устремились на штурм Второго бастиона и куртины.

Наибольший успех сопутствовал атакующим цепям при штурме куртины. Поддержанные огнем с Малахового кургана, французы захватили часть куртины, прилегающей к бастиону, но дальше продвинуться не смогли. Картечь с батареи Геннериха и пушки Парижской батареи поставили надежный огневой заслон солдатам Мартинели на подступах ко второй линии обороны.

Успехи подошедшей из тыла для захвата Второго бастиона бригады Мароля были еще менее весомы. Неся огромные потери от картечи, французы могли только закрепиться в наружном рве бастиона и вели яростную перестрелку с солдатами Ладожского полка, которые сверху забрасывали их камнями.

Испытывая жестокие мучения от раны, генерал Боске мужественно терпел терзавшую его боль, ожидая, что трехцветное знамя взовьется над валами Второго бастиона, но так и не дождался этого момента. Солдаты генерала Сабашинского твердо держали свои позиции. Едва только французы, ведомые генералом Маролем, все-таки смогли подняться на бастионные валы, как попали под штыковую атаку русских. Завязалась рукопашная схватка, в которой погиб и сам Мароль, и многие его офицеры.

Лишившись командиров, французы дрогнули и обратились в бегство, нещадно поражаемые огнем как с валов бастиона, так и с бортов русских кораблей. Наружный ров Второго бастиона и все пространство перед ним было густо усеяно телами погибших, лежавших друг на друге буквально в несколько слоев.

Вслед за этим французы потерпели неудачу и в сражении за куртину. Подошедшие подкрепления русских выбили французов из захваченной ими части укрепления, несмотря на их отчаянное сопротивление. Не помогли даже гвардейские гренадеры генерала Понтенэ, которые были присланы сюда лично генералом Пелисье для одержания победы. При поддержке Лабораторной батареи, чьи орудия смогли полностью нейтрализовать фланговый огонь с Малахова кургана, солдаты полковника Нейдгарта сошлись с врагом в рукопашной схватке и отбросили его с куртины. Французская пехота ничего не смогла поделать с неистовыми русскими солдатами, хотя постоянно имела над ними почти троекратное численное превосходство.

Потери французов в этой атаке были очень чувствительны. От русского ядра погиб генерал Понтенэ, которого все в один голос называли самым одаренным генералом в империи. Погибли генералы Мелине и Монтер, тяжело ранены Бланшар и Урих. Обо всем этом успел услышать Боске, прежде чем серая пелена боли заволокла его сознание. Раненого генерала отправили в тыл. Французы были полностью отражены по всей линии обороны. Но на Малаховом кургане прочно засел Мак-Магон, успешно отбивавший все атаки Хрулева.

Британские войска, расположившиеся напротив Третьего бастиона, называемого всеми Большой редан, вели себя согласно национальным особенностям своего характера. Вежливо предоставив право французам первым влезть в кровавую драку, они хладнокровно дожидались ее результатов. Когда же над Малаховым курганом императорское знамя не только было установлено, но и продержалось там более двадцати минут, генерал Кордингтон отдал приказ о штурме русских позиций.

Англичане не сильно преуспели в постройке новых траншей и параллелей, и потому им предстояло пройти чуть меньше трехсот шагов под жестким огнем противника. Результатом этого стали большие потери среди наступавших солдат.

Штурмовая колонна генерала Ширлея приняла на себя главный удар пушек с бастиона. От пулевого ранения в голову погиб полковник Унет, а сам генерал из-за удара ядра лишился ноги и был спешно унесен в тыл.

Единственное, что смог сделать принявший командование полковник Бамбури, это остановить дальнейшее продвижение своих войск и огнем поддержать полковника Виндхэма, у которого наметился определенный успех.

Колонна Чарльза Виндхэма наступала на тот участок бастиона, который особенно сильно пострадал от вражеской бомбардировки. Его защитники имели всего три исправные пушки. Так что их огонь не смог остановить наступление англичан, которые, благодаря основательно засыпанному рву, легко ворвались на бастион.

Владимирцы вместе со своим командиром, полковником Перелешиным, мужественно защищались. Полковник лично принимал участие в рукопашной схватке, в которой ему оторвало пулей два пальца и распороло руку ударом вражеского штыка. Истекая кровью, Перелешин продолжал руководить боем, пока не потерял сознание, и был на руках унесен в тыл.

Используя численный перевес, британцы смогли вытеснить остатки Владимирского полка ко второй линии обороны и принялись торопливо заклепывать русские пушки. Чересчур увлекшись этим занятием, они просмотрели контратаку, за что жестоко поплатились.

Полковник Венцель, приведший в качестве подмоги две роты Якутского полка, принял под свое командование потрепанных владимирцев и, не теряя ни одной минуты, бросился в штыковую атаку. Этот порыв вовремя поддержали два батальона Суздальского полка под командованием полковника Мезенцева, наступавшие на бастион со стороны батареи Никонова.

Так как суздальцы были ближе к британцам, именно они приняли на себя губительный огонь из штуцеров. Сраженный двумя пулями пал полковник Мезенцев, но русские солдаты не дрогнули и, повинуясь призыву подполковника Артемьева, продолжили атаку.

Столь героический поступок позволил солдатам полковника Венцеля быстро и без особых потерь достичь бастиона и ворваться в него. Подвергнувшись двойному удару с фланга и фронта, британцы не выдержали и бежали.

Когда полковник Виндхэм предстал перед генералом Кордингтоном, то, охваченный горячкой боя, стал возбужденно просить у него резервов для проведения нового штурма.

– Вы действительно надеетесь еще что-либо сделать? – спросил генерал.

– Да! – пылко заверил его Виндхэм.

– В таком случае, возьмите резервы, – молвил Кордингтон, не утратив невозмутимости.

Полковнику были выделены шотландцы Колина Кэмпбелла, и, встав перед колонной, Виндхэм обратился к ним с пафосной речью:

– Господа офицеры, вперед! Пойдем правильным порядком, и если только не расстроим рядов, бастион наш! – воскликнул Виндхэм, указывая шпагой направление, куда должна была следовать колонна. Шотландцы покорно двинулись на бастион, но было уже поздно. Подошедшие со второй линии обороны два батальона Селенгинского полка склонили чашу весов в пользу русских.

Имея в своем распоряжении несколько не заклепанных неприятелем орудий, за которые встали селенгинцы, заменив собой перебитую артиллерийскую прислугу, русские принялись выбивать наступающего неприятеля картечью и ружейным огнем. Только небольшой кучке англичан удалось достигнуть рва бастиона и засесть там; но поручик Дубровин с охотниками, вызванными из Владимирского полка, спустился в ров и частично истребил, частично забрал в плен всех находившихся там британцев. Среди пленных оказался и сам Виндхэм, оглушенный сброшенным на него большим камнем.

Одновременно со вторым штурмом Третьего бастиона англичане небольшими колоннами атаковали смежные батареи и были везде остановлены. На батарее Яновского, слева от бастиона, их опрокинул полковник Дараган с двумя батальонами Суздальского полка и частью курской дружины полковника фон Аммерса. На штурмовых же батареях, справа от бастиона, англичане сперва опрокинули сводный резервный Минско-Волынский батальон, но вслед за тем были выбиты за вал шестью ротами Камчатского полка под командованием майора Торнау.

Больше в этот день британцы не атаковали. Когда к генералу Кордингтону прискакал гонец от генерала Симпсона с вопросом, почему Большой редан все еще не взят, тот спокойно ответил:

– Передайте его превосходительству, что на сегодня больше атак не будет. Мы уже полностью исполнили свой долг, – бесстрастно уточнил генерал, – и предоставляем нашим французским союзникам право биться за Севастополь до последней капли своей крови.

Генерал Кордингтон был настоящим британцем во всем.

Англичане атаковали русские позиции уже после полудня, а французские части под командованием генерала де Сальи начали атаку на Городскую сторону даже еще позже. Причиной подобной нерасторопности была плохая видимость, из-за которой генерал не разглядел условного сигнала об атаке. Пока войска Боске упорно нападали на Корабельную сторону, у Четвертого и Пятого бастионов стояла напряженная тишина.

Только после того как специальный гонец привез приказ генерала Пелисье, французские войска покинули свои траншеи и бегом устремились на штурм русских бастионов. Дивизия Левальяна наступала двумя колоннами: бригада Трошю атаковала угол Пятого бастиона и люнет Белкина, а бригада Кустона устремилась к люнету Шварца, до которого от передовых траншей было не более пятидесяти шагов.

Благодаря малому расстоянию до русских позиций, защитники успели сделать только несколько картечных выстрелов, после чего французы приблизились к укреплениям и бросились в штыковую атаку. Используя численное превосходство, французы смогли прорваться через амбразуры правого фаса люнета Белкина и серьезно потеснить его гарнизон сначала к левому фасу, а затем и вовсе отбросить в Городской овраг.

Обрадованные успехом, французы решили штурмовать вторую линию обороны, однако их дальнейшее наступление было остановлено картечью и ружейным огнем Пятого бастиона, на котором атака к тому времени уже была отбита. Одновременно с этим подоспевший с Чесменского редута командир Житомирского полка, полковник Жерве, с одним из своих батальонов стремительно атаковал неприятеля в штыки и выбил французов с люнета.

Не желая смириться с неудачей, Левальян отдал приказ штурмовать повторно. Вновь, благодаря близкому расстоянию, французы смогли достичь люнета и даже ворваться в него, но после жестокой схватки были полностью выбиты оттуда подошедшим подкреплением – двумя ротами Минского полка, прибывшими с Чесменского редута во главе с самим генералом Хрущевым. В результате жаркой схватки французы были отброшены к своим траншеям, потеряв много человек убитыми. Еще девяносто были взяты в плен, в их числе подполковник Ле-Баннер.

В отличие от соседа, люнет Шварца не был захвачен лобовой атакой противника во многом благодаря помощи Пятого бастиона, откуда велся картечный огонь. Сам генерал Кустон, который вел одну из своих колонн на штурм этого укрепления, был тяжело ранен в ногу и покинул поле боя. Выбыли из строя многие офицеры бригады, что самым пагубным образом сказалось на управлении войсками.

Понеся большой урон и спасаясь от губительной картечи, французы бросились в глубокую лощину около Пятого бастиона и залегли в обрыве, откуда до люнета им оставалось не более сорока шагов. К большому несчастью солдат императора, там еще весной были заложены три камнеметных фугаса с гальваническим приводом, на случай штурма бастиона. Как только неприятель столпился в лощине, фугасы взорвались.

Дым еще не рассеялся полностью, а те, кто уцелел от ужасного взрыва, уже были атакованы ротой Подольского полка под командованием подпоручика Банковского. Озлобленные непрерывным обстрелом и большими потерями среди личного состава, русские солдаты перекололи всех, кто не успел вовремя поднять руки и покорно бросить оружие к ногам мстителей. Всего в плен было взято шесть офицеров и семьдесят восемь военных нижних чинов.

После взрывов гальванических мин атака на Пятый бастион шла довольно вяло, потому что французы сильно боялись новых взрывов. Поэтому они ограничивались лишь перестрелкой с гарнизоном бастиона. Во время стрельбы загорелась туровая одежда внутренней крутости, огонь угрожал перейти на пороховой погреб.

Возник критический момент, с которым гарнизон бастиона блестяще справился. Стремясь спасти бастион и своих товарищей, часть солдат Белостокского полка храбро сражались с огнем, пока остальные плотным ружейным огнем отгоняли неприятеля от бруствера, заставив его скрыться в траншеях.

Неудачной была попытка штурма Четвертого бастиона войсками генерала д’Отемара, которые, согласно плану командующего, наступали вместе с сардинцами. По замыслу Пелисье, Четвертый бастион нужно было взять совместным ударом с фронта и фланга, причем роль «пушечного мяса» во фронтовой атаке отводилась сардинцам.

Как только прозвучал сигнал, французская колонна во главе с генералом Риве устремилась вперед, намереваясь обойти Четвертый бастион с тыла и захватить его с горжи. В момент атаки к ним присоединился отряд генерала Трюшона из дивизии Левальяна, вместе с которым был начальник штаба этой дивизии, полковник Ле-Телье-Валазе. Кроме этого, в помощь сардинцам была направлена бригада генерала Бретона, призванная вселять в них уверенность, а на самом деле контролировать действия столь ненадежных итальянцев.

На бумаге все было прекрасно, и Четвертый бастион должен был непременно пасть. Однако едва лишь эти полки тронулись с места, как жестокий картечный огонь полностью перемешал все карты союзников. Пройдя половину пути, сардинцы бросились отступать, и никакими силами нельзя было заставить их двигаться вперед. Пытаясь остановить итальянцев, погиб генерал Бретон, что самым пагубным образом сказалось на наступлении французов.

В распоряжении генерала де Салю были отнюдь не самые лучшие и стойкие части, – лучшие были отправлены Пелисье на Малахов курган. Поэтому, как только вслед за Бретоном погибло еще несколько штаб-офицеров, французы поспешили отойти в свои траншеи. Такая же участь постигла штурмовую колонну генерала Риве.

Стремясь показать живой пример своим не слишком активным солдатам, генерал постоянно находился в передних рядах наступающих войск. До цели оставалось всего двадцать шагов, когда очередным залпом русской артиллерии генерал Риве был убит. А генерал Трюшон был сильно контужен взрывом вражеской гранаты. В единый миг лишившись командиров, французы решили больше не испытывать судьбу и отступили.

Около трех тридцати пополудни генерал де Саль собрал в траншеях дивизию Левальяна, которая потеряла более тысячи шестисот человек, и намеревался вновь атаковать Четвертый и Пятый бастионы вместе с дивизией д’Отемара и резервов. Но в это время пришел приказ от генерала Пелисье ограничиться канонадой по русским укреплениям. Французский главнокомандующий хотел сковать русские войска боем и не допустить их переброски к Малаховому кургану, где в этот момент решалась судьба всего сражения. Кроме того, не будучи уверенным, что овладение курганом обязательно повлечет за собой падение Севастополя, он хотел сохранить свои войска.

Тем временем вокруг Малахова кургана шло ожесточенное сражение. Русские стремились вернуть утраченную позицию, тогда как французы хотели расширить брешь в обороне неприятеля. Узнав, что раненый Боске выбыл, к месту сражения прибыл сам Пелисье, взяв в свои руки ведение штурма. Повинуясь его приказам, французы еще трижды пытались овладеть Вторым бастионом, но каждый раз их откидывало назад ударами штыков и картечью.

Потерпев неудачу здесь, Пелисье решил ударить по батарее Жерве, которая примыкала своим левым флангом к Корниловскому бастиону. С этой целью «африканец» послал Мак-Магону подкрепление в три тысячи человек вместе с мортирной батареей, доведя общую численность захвативших курган сил до восьми тысяч человек.

В атаку на батарею Жерве Мак-Магон бросил зуавов из дивизии Вимпфена, под командованием генерала Корнюлье. Поражая защитников батареи из своих штуцеров с фланга и тыла, они смогли беспрепятственно приблизиться к русским позициям и ударили в штыки.

Батальон Казанского полка храбро встретил врага, намереваясь погибнуть, но не отступить. Их ярость и ненависть к противнику была столь велика, что, даже находясь в меньшинстве, они смогли не только остановить натиск неприятеля, но и отбросить его от центра батареи. За французами остался только левый край, который зуавы смогли удержать лишь благодаря огневой поддержке мортир с Малахова кургана.

Так как защитники батареи Жерве несли сильные потери от огня вражеской артиллерии, на помощь им было послано подразделение майора Гринича. Развернувшись в тылу батареи, канониры открыли ответный огонь, и вскоре французские пушки на кургане были полностью подавлены.

Не желая уступать русским, генерал Мак-Магон приказал выставить новую мортирную батарею, но и она вскоре замолчала под огнем пушкарей Гринича. Охваченный азартом боя, Мак-Магон в третий раз выставил свои пушки, но результат был еще плачевнее. Русские не только сбили батарею противника, но и нанесли сильный урон неприятелю. Одно из их ядер попало в зарядный ящик французов, погубив большое количество солдат.

Едва только на Малаховом кургане взвился столб огня и дыма, как солдаты Казанского полка бросились в штыковую атаку и в считанные минуты смогли полностью очистить свою батарею от императорских зуавов. Генерал Корнюлье вместе с отступающими алжирцами был сброшен в ров, где и погиб придавленный упавшими сверху телами солдат.

Хоть дела на батарее Жерве у русских шли хорошо, все же вернуть Малахов курган им никак не удавалось. Храбрец Хрулев, приведший к Корниловскому бастиону две роты Белозерского и Ладожского полков, попытался с налету захватить курган.

Соскочив с лошади, он построил солдат в шестирядную колонну и бросился в атаку, намереваясь ворваться на бастион через горжевой проход. Все то пространство, по которому надлежало пройти русским войскам, было открыто для огня алжирских стрелков, занимавших траверсы и блиндажи Корниловского бастиона. Они стреляли почти в упор по передним рядам колонны Хрулева. От пуль врага солдаты падали десятками, но, ведомые храбрым генералом, они продолжали наступать, невзирая на ужасные потери.

Уже оставалось всего тридцать шагов до траверса, за которым находились французы, когда Хрулев получил пулевое ранение. Вражеский свинец полностью оторвал ему палец на левой руке. Превозмогая боль, генерал сделал еще несколько шагов вперед, но разорвавшаяся рядом с ним граната контузила его в голову. Хрулев упал. Бежавший рядом с ним ординарец, штабс-капитан Павлов, едва успел подхватить потерявшего сознание генерала на руки, но сам получил тяжелое ранение в плечо. Страдая от сильной боли, он смог вынести раненого командира из-под огня противника. И тем спас ему жизнь.

К этому времени был ранен командир Ладожского полка, полковник Галкин, и убиты все его старшие офицеры. Лишившись своих командиров, солдаты сразу остановились и отошли под непрерывным огнем зуавов. Став позади горжи, за траверсами или укрывшись за развалинами строений, они вступили в перестрелку с противником, не имея возможности преодолеть открытое пространство, отделявшее их от цели.

Приняв от Хрулева командование резервами Корабельной стороны, генерал Лысенко немедленно бросил на штурм кургана несколько рот своей дивизии, часть Ладожского полка и часть курского ополчения. Но и эта атака была отбита французскими стрелками, а генерал смертельно ранен примерно на том же месте, что и Хрулев.

Место погибшего Лысенко занял генерал Юферов. Он смог быстро перестроить основательно потрепанные в прежних атаках батальоны резерва и в третий раз повел их на штурм кургана.

На этот раз фортуна была чуть благосклоннее к русским солдатам. Преодолев по узкому мосту насквозь простреливаемый врагом ров, наши солдаты ворвались в узкий проход в горже бастиона. В этом узком пространстве шириной в шесть шагов завязалась жестокая рукопашная схватка, которая обернулась для русских солдат полной катастрофой. Не имея возможность быстро ворваться внутрь укрепления, они вынуждены были толпиться у прохода, поражаемые в упор выстрелами засевших на траверсах зуавов.

Мало кто из храбрецов вернулся обратно. Почти все они сложили свои головы либо от вражеских пуль, либо от сабель и штыков врага. Сам генерал Юферов, находясь в голове своей колонны, был окружен неприятельскими солдатами. На предложение сдаться он ответил ударом сабли и пал геройскою смертью.

Почти в одно время с ним был смертельно ранен один из отважнейших русских офицеров флигель-адъютант Войков. Собрав несколько охотников, он повел их на курган со стороны батареи Жерве и пал, сраженный пулей в грудь навылет. Капитан-лейтенант Ильинский, после смерти генерала Юферова возглавивший войска, штурмующие курган, попытался атаковать неприятеля со стороны куртины; но и здесь все усилия храбрецов были напрасны. Оттеснив подальше расстроенные остатки русских войск, зуавы стали спешно загораживать горжевой проход телами павших солдат как единственным подручным средством.

К трем часам пополудни к кургану по приказу Горчакова по мосту с Северной стороны подошли свежие силы: Азовский, Украинский, Одесский и резервный Смоленский полки. Вслед за ними, узнав о ранении Хрулева, прибыли сам главнокомандующий и граф Ардатов.

Еще до их прибытия генерал-лейтенант Мартинау, получивший командование над всеми войсками в Корабельной стороне, повел на штурм Малахова кургана Азовский и Одесский полки. Эти малочисленные, но закаленные в боях воины двинулись на штурм без единого выстрела, под барабанную дробь.

Но и на этот раз все усилия храбрых бойцов остались безуспешны. Вновь в узком проходе горжи завязалась отчаянная рукопашная схватка. Перебираясь через горы трупов, русские солдаты уже ворвались внутрь бастиона, но в самый ответственный момент генерал Мартинау был смертельно ранен штуцерной пулей, что и повлияло на исход сражения. Лишившись командира, солдаты дрогнули, потеряли драгоценные секунды и были отброшены за горжевой ров, потеряв часть товарищей.

Ни Мак-Магон, ни Пелисье еще не были окончательно уверены в своем успехе. В это самое время судьба Севастополя висела на волоске. Но не от врага исходила главная угроза для защитников черноморской твердыни, а от их же собственных командующих. Едва только стало известно о смерти генерала Мартинау, как Остен-Сакен стал настойчиво предлагать оставить Южную сторону. Ведь главный пункт обороны – Малахов курган – был окончательно потерян для защитников. Горчаков придерживался того же мнения, но не торопился высказаться в поддержку Остен-Сакена, справедливо опасаясь возражений Ардатова.

Не будь в Севастополе царского посланника, князь с чистой совестью отдал бы приказ об отходе на Северную сторону, как он того давно желал. Однако, зная характер Михаила Павловича, главнокомандующий терпеливо выжидал дальнейшего развития событий.

– Не вижу особых причин для оставления наших позиций! – резко осадил Остен-Сакена Ардатов. – Даже если не сможем отбить у врага бастион, оборону Корабельной стороны мы можем успешно держать и далее. Однако возвращение Корниловского бастиона я считаю первейшей задачей, стоящей перед нами сейчас.

– Да сколько можно солдатской кровушки проливать за эту высоту, Михаил Павлович! Не лучше ли их сберечь для других дел? – пафосно воскликнул Дмитрий Ерофеевич и осекся под неприязненным взглядом графа.

– У вас, генерал, видимо сильно шалят нервы, раз вы позабыли, что эта наша с вами прямая обязанность – проливать за царя и Отечество свою и чужую кровь. И мы попросту не имеем права жалеть ни солдат, ни себя в тот момент, когда враг топчет нашу землю. Если вы считаете, что сейчас вот так запросто можно взять и отдать неприятелю наши бастионы, то я настойчиво рекомендую вам немедленно подать в отставку и отправиться на лечение, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы!

– Михаил Павлович! – попытался обуздать его Горчаков.

Но граф не желал останавливаться:

– Если господин генерал так сильно печется о солдатских жизнях, то пусть подойдет и посмотрит на солдат, что стоят у Малахова кургана и требуют, чтобы их вели на штурм бастиона!

– Не желаете ли тогда вы принять командование над войсками Корабельной стороны и отбить у неприятеля Корниловский бастион?! – гневно воскликнул князь, упорно цеплявшийся за вариант отхода на Северную сторону. Говоря эти слова, Горчаков пытался осадить не в меру зарвавшегося посланника, но Ардатов не привык отступать.