Мне отдают оборону замка от двух союзных армий.
— У тёти, — Элору явно нравится подчёркивать это обращение, — Ри телекинез, ей не придётся тянуть руки, чтобы отбиваться, — так Элор поясняет это стратегическое решение. Очень логичное. И кто-то всё равно должен отбиваться, только…
— А у тебя руки длинные, тебе легко дотянуться, — возражаю я.
— Ну, тогда мне армию переставлять, — Элор указывает на рыжих воинов и оранжевых драконов. — К тому же это нечестно: у меня всего две руки, а у тебя с телекинезом больше возможностей. Так что ты в замке как самая могучая.
Он мне улыбается. Осдар, подхватив марципанового дракона и всадника, прыгает рядом и взглядом умоляет меня скорее начать игру.
— Поверженных едим, — добавляет Элор, тоже хватаясь за фигурки. — Начинаем с откусывания голов, от нас же этого ждут.
— Ждут? — удивляется Осдар.
И я сурово смотрю поверх его плеча на Элора: ну зачем он ребёнку пересказывает эти глупости?
Впрочем, Осдар скоро и сам об этом узнает, это же неотъемлемая часть эёранских баек.
— Напоминаю: рыжие мои. Да начнётся бой! — радостно восклицает Элор и потрясает вскинутыми фигурками.
— Да! Да! — подпрыгивает Осдар, рассыпая вокруг восторженные искры.
Ветер снова треплет волосы Элора, и они блестят так же ярко, как макушки его маленькой армии. Элор… беззаботен. В этот момент он выглядит потрясающе беззаботным.
Но он прав, телекинез моего уровня — это больше, чем две руки. Стоя в шаге от платформы, я складываю руки на груди и переставляю на стены ещё несколько солдатиков из двора замка.
Конечно, в получившейся игре мало здравого смысла и реальной стратегии (Осдар слишком мал, чтобы устраивать с ним серьёзный бой), это скорее повод наесться цветного марципана, перемазанного кремом и обвалянного бисквитной крошкой. А когда Элор с криком «Они все крепкоголовые!» таранит стену замка рыжим драконом, оказывается, что под слоем белого шоколада спрятано желе. Так «в меню» появляется ещё одно лакомство.
Меня тоже призывают поедать поверженных.
— Дракон ты или нет? — возмущается отказам Элор.
— Ешь! — поддерживает его перемазанный кремом Осдар.
Приходится уступить. Так что у меня нет веских причин всерьёз обороняться и слишком многих «побеждать». Впрочем, нельзя сказать, что я сдаюсь совсем без боя. Мою уступку замечает только Элор, погрозивший сладким пальцем за спиной Осдара, самому Осдару вполне хватает впечатлений от необычности игры. И возможности покусать центральную башню поверженного замка, начинённую бисквитом с ягодной пропиткой.
Так незаметно подбирается вечер, распыляет вокруг ненавязчивый сумрак. Система освещения позволяет ему совсем немного повластвовать на территории, чтобы дать насладиться природой в момент естественной подготовки ко сну, но едва сумрак чуть сгущается — загораются фонари. К этому моменту сладкий замок окончательно разобран на составляющие любопытным Осдаром.
Тёплый свет преображает сад: подсветка снизу будто изменяет форму деревьев и кустов, чётче обозначает стыки плит на дорожках.
В который раз я очищаю Осдара от сладкого заклинанием. Он же с усталым сожалением оглядывает «поле боя». Глаза у малыша слипаются, он невольно зевает. Элор подступает с явным намерением подхватить его на руки, но я успеваю раньше, прижимаю к себе Осдара и бросаю на Элора раздражённый взгляд. Он задирает бровь, изображая удивление, а у самого весело дёргаются уголки губ.
И вовсе это не смешно!
А Осдар тёплый и расслабленный, только руки крепко обнимают меня за шею. Он склоняет голову мне на плечо и тихо, с надеждой спрашивает:
— Можно остаться?
Холод разливается внутри. Мои объятия усиливаются, а ручки Осдара крепче сжимаются вокруг шеи. В его маленьком теле появляется напряжение, выдающее ожидание ответа и эмоции не хуже интонации слов.
Грозно смотрю на Элора: ну зачем он привёл Осдара сюда? Здесь опасно, а моя цель — Неспящие. Я не могу сейчас заниматься воспитанием драконёнка! А если Неспящие обратят на меня внимание? А если меня убьют, каково будет Осдару?
Всё это высказать бы Элору, и я могу сделать это через метку, но на моих руках Осдар, и он ждёт ответа.
Прежде я всегда отговаривалась опасностью.
Сейчас я повторяю это опять:
— Осдар… у нас сильные враги. А это королевство захваченное, оно нам враждебно…
— Давайте сбежим, оставим кор-ролевство, — предлагает Осдар жалобно.
И Элор поддерживает:
— Я предлагаю то же самое!
Вот ведь! Снова опаляю его гневным взглядом. Потому что Осдар оглядывается на Элора, а потом смотрит на меня с величайшей надеждой. Прямо в глаза. Как почти каждый раз, когда я уходила. Поэтому я любила и ненавидела наши встречи одновременно: тяжело говорить нет, когда на тебя смотрят так. Тяжело объяснить некоторые вещи малышу.
— Элор-р сказал, ты тепер-рь тоже с огнём, как и я.
Как же он смотрит!
И снова моё сердце болезненно сжимается, дыхания не хватает. Выдавив ласковую улыбку, я стараюсь дышать, стараюсь усмирить взбунтовавшиеся чувства.
— Мы нашли тебе новый дом, — почти шепчу я. — Там тебе будет хорошо. Весело. Мы с Элором будем тебя навещать.
Серые глаза Осдара наполняются слезами, носик краснеет. Я прижимаю его к себе. Не столько из желания обнять, сколько как повод не смотреть в эти глаза. И свои глаза я зажмуриваю, чтобы не видеть Элора: ну зачем, зачем он настоял на своём? И зачем я поддалась, как вообще могла подумать, что Осдар не попытается уговорить меня оставить его при себе? Надо было навестить его после того, как он обживётся на новом месте, в семье огненных драконов.
— Тебя ждёт очень хорошая семья, — мне удаётся произнести это нежно, с нотками лёгкого воодушевления. — Они замечательные драконы, папа служит в министерстве торговли, мама занимается хозяйством. У них сынишка твоего возраста, тебе будет с кем играть. Тебе будет очень-очень хорошо у них, весело. А мы с Элором будем тебя навещать, будем приглашать сюда, устраивать сладкие битвы. И когда ты станешь постарше, будем забирать вас на выходные. Тебе очень, очень понравится в новом доме, вот увидишь. Поэтому не надо отказываться от этого, не попробовав. Ведь это сейчас мы провели с тобой несколько часов, но мы с Элором очень занятые, мы не сможем так каждый день…
— Мне всё р-равно!
— Не всё равно, — я глажу его по спине. — Тебе будет скучно и одиноко, пока мы занимаемся делами. С братиком тебе будет интереснее и веселее. Поверь мне. У меня тоже был брат, и это было самое лучшее время на свете.
— Мне с тобой нр-равится! — Осдар почти душит меня своими объятиями. — Я не хочу…
— Но тебя там ждут, — шепчу я, добавляя чуть больше нот управления, но каждая эта нота — как царапок по сердцу. — Ты же не хочешь никого обидеть? Ты хотя бы из вежливости должен пожить с ними немного, ведь тебя там ждут.
Я лично проверяла сознание кандидатов в родители Осдара: они действительно будут рады ещё одному дракончику в своей семье, их малыш давно просит братика или сестричку. Они достаточно состоятельны и без службы отца семейства, Осдар бы их не обременил даже без причитающихся ему на содержание денег.
Дружная, здоровая семья — вот что нужно сейчас Осдару, а не жизнь в этом дворце рядом со мной и Элором. Но малышу такое объяснить сложно, и у меня разрывается сердце.
Глава 4
На стекле кабинета мерцают отблески фонариков. Откинувшись в кресле, я смотрю в окно на побагровевшее в закатных конвульсиях небо.
Голос серебряных драконов — это благо, что бы Элор ни думал. Как и всегда я уболтала Осдара нотами управления, прощание обошлось без его слёз. Но у меня не хватило силы лично проводить его в новую семью. Я доверила это Элору, а он задерживается. Зачем, спрашивается? Всё равно он не менталист и в разговоре с той семьёй не сможет выяснить их тайные мысли.
Сердце ноет. Противно. Снова эмоции спорят с разумом, но здесь я хотя бы уверена в том, что поступаю правильно: несмотря на привязанность Осдара ко мне, я не самая лучшая замена его маме.
Потревоженные защитные чары предупреждают о возвращении Элора.
Выпрямившись в кресле, хватаюсь за перо и надвигаюсь на документы. Переписываю приказ. Можно доверить это дело секретарю, но я просто хочу выглядеть собранной и занятой, в то время как собраться и заняться на самом деле не могу. С переписыванием проще.
Двери в кабинет открываются почти бесшумно.
Закрыв их, Элор остаётся у входа, и я опять ощущаю на себе его взгляд.
Пристальный. Изучающий.
Сердце всё ещё трепещет, сжимается болезненно.
Я не собиралась ничего говорить об Осдаре, не собиралась упрекать и как-то выдавать свои чувства (куда уж больше — сегодня Элор увидел достаточно). Я собиралась молчать об этом, забыть, но… я спрашиваю:
— Зачем ты это сделал?
Элор отвечает почти сразу:
— Хотел напомнить тебе или показать, как хорошо быть семьёй.
— А, то есть это была репетиция семьи? — Поднимаю голову и внимательно смотрю на его красивое лицо: ни капли сожаления, ни единого оттенка чувства вины.
Перо скрипит под моими пальцами.
— И мне кажется, это приятнее мести, — поясняет Элор. — Ты так не думаешь?
— Элор, ты глубоко ошибаешься, если считаешь, что я не понимаю ценность семьи. Я понимаю. Понимаю даже больше тебя, потому что, в отличие от тебя, я свою семью потеряла.
Наконец-то на его лице появляется хоть какой-то оттенок смущения.
— Это было жестоко, — продолжаю корить я. — И к Осдару, которого мы отдаём на воспитание в чужую семью, и ко мне.
— Предположим, к Осдару это и впрямь было несправедливо, хотя ему с нами понравилось, — Элор проходит к моему столу и усаживается на край, теребит торчащие рядом перья. — Там его приняли чудесно, окружат любовью и заботой, он в полной безопасности.
Да, в полной, потому что пока никто не будет знать, что в этой семье теперь не один дракончик, а два, и тайну эту раскроют позже, и новые документы Осдара никак нельзя связать со мной и Элором. Но это не отменяет остального!
— А ты… разве такой путь ты выбрала не сама? — в голосе Элора нет обвинения или насмешки, но сама постановка вопроса…
— Но я не могу жить спокойно, пока не разберусь с Неспящими, — напоминаю я. — Мы это обсуждали. Не раз. Даже идиот должен был понять.
— Я и не говорил, что не понимаю. Просто отмечаю, что валить всю вину за твои неприятные эмоции на меня не стоит. Это твой выбор. И до сих пор ты можешь вернуть Осдара. Прямо сейчас я могу привезти его обратно.
— Ты прекрасно знаешь, что теперь это небезопасно, — почти рычу я.
— Судьбу Осдара мы начали обсуждать до того, как ты решила бросить вызов Неспящим. Ты могла выбрать строить семью со мной и Осдаром.
Мне снова тяжело вдохнуть. Хотя Элор прав. Я могла выбрать.
И не выбрала.
Не знаю, отразились ли эмоции на моём лице, но в глазах Элора мелькает что-то вроде жалости, и он отводит взгляд.
— Осдар мне понравился, я был бы рад стать его приёмным отцом, — задумчиво созерцая стену кабинета, признаётся Элор. — Мы в общем-то можем повлиять на следствие и во всеуслышание заявить, что подпись «Неспящие» лишь подделка для отвода глаз. Можем не пытаться найти связи аристократов с ними. Не усердствовать с указами против Неспящих, а уже подписанное… оставить чистой формальностью. Миссию в Киндеоне можно свалить на Ланабет. Пара слов тут, пара слов там — вполне можно показать, что Неспящих ты не любишь, но и не собираешься бегать за ними и пытаться уничтожить их сторонников здесь. В таком случае, если Неспящие окажутся в Эёране, у них не будет веских причин являться за тобой. Уничтожение потенциальных избранных — единственная серьёзная массовая операция Неспящих за последние несколько сот лет и то по сговору с культистами. У нас есть все шансы избежать их внимания, строить семью. Я готов покинуть лояльный им Новый Дрэнт в любой момент, мне это королевство не нужно. Без тебя — не нужно. У нас может быть много таких дней, как сегодня. Беззаботно радостных. Счастливых. С Осдаром. И нашими детьми.
Всё это Элор говорит задумчиво, почти тихо. Немного мечтательно. И смотрит на стену перед собой, словно на картину этого безмятежного будущего.
Кажется, ответить можно очень объёмно, с подробностями, прочитать целую лекцию, но почему-то слов и аргументов нет: не формируются в стройные, разумные предложения.
Слишком мечтательный и красивый у Элора вид?
Слишком много личного надо сказать?
Или просто понимаю, что он прав?
Выбор действительно мой.
— Так и будешь сидеть или всё же делами, наконец, займёшься? — язвительно уточняю я и смело выдерживаю странный взгляд Элора. — У нас нет времени на выходные.
Он смотрит на меня с каким-то тревожащим сожалением. Чуть подаётся вперёд, словно хочет коснуться, но я дёргаю плечом и возвращаюсь к переписыванию:
— И на твои упражнения языком времени у меня тоже нет!
Только произнеся это, задумываюсь, что Элор в отместку может сделать перерыв в этих самых упражнениях… Будет жаль, если такое случится.
Невольное сожаление прогоняю: именно этой привычки к удовольствию Элор и добивается!
Пока мы шуршим документами, мне удаётся почти не думать об Осдаре. А если мысль появляется, я стараюсь концентрироваться на доброте его новой мамы, на её желании заботится о малыше, на её любви к детям. Я выбрала самый правильный вариант: безопасный, благоприятный для Осдара. Сейчас ему больно, он поскучает, но через пару лет именно та любящая семья станет для него родной.
Это правильно.
Это самый благоразумный из возможных вариантов.
Ну что я могу дать ребёнку? Особенно лишённому материнской любви?
На несколько дней могу сделать передышку, организовать отличный выходной, поиграть, понять Осдара, но постоянно быть такой домашней я не способна. У меня не хватит сил. Я буду думать о мести, просыпаться с кошмарами, изнывать от невозможности расквитаться с убийцами. Я буду несчастна. И как всякий ребёнок Осдар это почувствует. В своей детской эгоцентричной наивности будет полагать себя причиной этого несчастья и сам страдать.
Я это знаю.
И всё равно на сердце неспокойно. Тяжело. Словно я предаю Осдара, хотя его благо при нынешнем решении просто несомненно.
Но не только размышления об Осдаре меня беспокоят.
Ожидание близости меня тревожит. Томительное, но сладкое предвкушение неторопливых ласк. Оно проскальзывает между размышлениями об Осдаре. Вклинивается в содержание бумаг. Усиленная приближением периода размножения привычка сформировалась слишком уж быстро.
А превращение в дрессированную драконессу в мои планы не входит!
Но когда документы заканчиваются, Элор не смотрит на меня многозначительным томным взором (вовсе не смотрит), не подходит, чтобы пересадить на стол (наводит порядок на своём). Не делает ни малейшего намёка на интимное продолжение рабочей ночи (подставки с перьями переставляет).