Рассказы о милиции

Рассказы о милиции

ОН СЛУЖИТ В ИШИМЕ

Рассказ о подполковнике милиции Виталии Дмитриевиче Акиньшине правильнее всего начать с упоминания имени другого человека — Николая Игнатьевича Куликова.

Это он, Куликов, начальник одного из отделов Управления внутренних дел Тюменской области, возглавляя несколько лет назад Ишимский горрайотдел, вывел подразделение в передовые. Это он, Николай Игнатьевич, при котором Акиньшин был и старшим следователем, и заместителем начальника по оперативной работе, и замполитом, научил своего преемника самому трудному — умению находить подход к людям, заражать их личным примером, радоваться успехам подчиненных больше, чем собственным. Виталию Дмитриевичу, по его собственному признанию, остается лишь продолжать традиции предшественника.

С Ишимским отделом связана, можно сказать, вся милицейская биография Виталия Дмитриевича — ни много ни мало более четверти века. Впрочем, к ним по справедливости приплюсовываются и те три года, которые Акиньшин воевал в составе отдельного 18-го танкового корпуса, действовавшего на Третьем Украинском фронте.

Был он наводчиком, стрелком-радистом. Освобождал Венгрию, брал Вену. Неподалеку от австрийской столицы получил тяжелое ранение.

…К городу Санкт-Пёльтену наши части подошли вечером. На рассвете танковый взвод — три «тридцатьчетверки» — был направлен в разведку боем. Требовалось прорваться к реке Трайзен и вернуться обратно. Когда машины углубились в расположение гитлеровцев метров на двести, танк, в котором находился сержант Акиньшин, был подбит и загорелся. Единственный оставшийся в живых, оглушенный, контуженный, стрелок-радист, задыхаясь от дыма, с трудом открыл правый люк. Его тотчас же обстреляли фашистские автоматчики. Как потом выяснилось, одна пуля пробила легкое, вторая застряла в позвоночнике. Акиньшин тяжело рухнул рядом с машиной.

А враги продолжали стрелять по подбитому танку из орудий. Сержант получил еще два ранения, на этот раз осколочных, — в руку и ногу. Собрав оставшиеся силы, он пополз. Однако сообразил, что далеко отползать нельзя, так как танк и сейчас служил ему прикрытием: отступающие гитлеровцы из прорванного разведчиками боевого охранения, понимая, что горящая машина вот-вот взорвется, боялись к ней приблизиться. Акиньшин вдавился в пашню, здоровой рукой достал из кармана две гранаты Ф-1 и свел зубами усики чеки. Теперь он чувствовал себя увереннее, пусть только попробуют подойти…

От близкого взрыва сержант на несколько минут потерял сознание. Когда пришел в себя, увидел, что совсем рядом, буквально в двух-трех метрах от него, лежит искореженная крышка люка башни взорвавшегося танка. Полуживой, окровавленный, он снова пополз — навстречу своим. Сколько времени он полз, Акиньшин не знал. Наконец он перевалился через край окопа, брошенного бежавшим охранением. Взяв автомат убитого гитлеровца, подумал: «А ведь можно и еще повоевать».

Впереди, на шоссе, показались люди в пятнистых маскхалатах. Сержант не считал их, но видел, что много. Снова мелькнула мысль, теперь уже тоскливая: «Не справлюсь…» Какова же была его радость, когда он понял, что это свои!

…Почти полгода пролежал Акиньшин в госпитале. Война уже давно кончилась, когда он наконец вернулся в родной Ишим.

Подростком, поскольку семья была большая и жилось трудно, Акиньшин-младший работал счетоводом, учетчиком. Потом, перед самой войной, закончил бухгалтерские курсы. Это, а также побаливавшая рука, не позволявшая заняться более тяжелой, «мужской» работой, и решили вопрос, что ему делать дальше. Он стал работать бухгалтером.

Казалось бы, судьба Акиньшина определилась. За четыре года он успел стать старшим бухгалтером ишимского горжилуправления. Но однажды Акиньшин зашел по делу в горком партии и, уже уходя оттуда, в дверях встретил секретаря.

— Здравствуйте, здравствуйте, — улыбнулся тот, — как говорится, легки на помине: только сегодня о вас вспоминали. Загляните-ка на минутку.

Секретарь спросил у Акиньшина, как идут дела, не нужна ли какая-нибудь помощь. Потом вспомнил фронтовые годы, поинтересовался, где Виталий Дмитриевич воевал, рассказал и о себе. А в конце посетовал: мол, несмотря на то что самое трудное позади, жить так, как хотелось бы, еще нельзя. К примеру, в том же Ишиме до сих пор есть хулиганы, расхитители народного добра. Акиньшин согласился с этим. Он и сам видел, что, к сожалению, такие люди еще встречаются. Секретарь удовлетворенно хлопнул ладонью по столу и спросил:

— А что бы вы сказали, Виталий Дмитриевич, если бы мы предложили вам, фронтовику, орденоносцу, самому непосредственно заняться борьбой со всеми этими людьми?

Как ни странно, но Акиньшин нисколько не удивился.

— Что ж, — посмотрел он в глаза секретарю, — если партия доверит, я обещаю не подвести.

…Учиться молодому оперативному работнику уголовного розыска пришлось прямо в деле.

Фамилию первого «своего» хулигана — Сутылин — Виталий Дмитриевич не забыл и через двадцать лет.

Этот человек угрожал другому ножом. Но ни свидетелей происшедшего, ни самого ножа обнаружить не удалось. Правда, нож Акиньшин в конце концов нашел, тщательно изучив весь путь, которым хулигана вели в милицию. Но, увы, оружие лежало в залитом водой кювете, и значит, ни о каких отпечатках пальцев на нем не могло быть и речи. Сутылин же все отрицал.

И все-таки оперативный работник нашел выход из положения, точнее, позаимствовал его у Льва Шейнина, чьи «Записки следователя» были его настольной книгой. В свое время следователь в ходе допроса запиравшегося убийцы «случайно» смахнул газету, которая закрывала туфли, принадлежавшие жертве. Неожиданно увидев их, преступник не выдержал и дал правдивые показания. Не выдержал и Сутылин, когда Акиньшин, якобы ища спички, чтобы прикурить, выдвинул ящик письменного стола, где лежал злополучный нож:

— Что, нашли все-таки?.. Ладно, пишите…

Через полгода областное начальство, видимо, вспомнив о его бухгалтерском опыте, перевело Акиньшина в отдел БХСС.

…Дело о хищении в артели, производившей валенки, оказалось куда более сложным, чем то, сутылинское. Акиньшин обратил внимание, на следующее обстоятельство: на местном рынке часто продавались с рук валенки машинного изготовления. Бросалось в глаза и то, что занимался торговлей небольшой круг лиц, в основном ранее судимых. Потребовалось немало сил и времени, чтобы распутать этот клубок.

Артель работала на покупном сырье. Но дельцы, засевшие в ней, не ограничивались той шерстью, которую люди сдавали по государственным ценам непосредственно на приемный пункт, а сами ездили в отдаленные села и приобретали ее там по дешевке. Впрочем, излишки создавались и другим способом — за счет «экономии» сырья. В результате каждая одиннадцатая-двенадцатая пара валенок оказывалась неучтенной.

Инициатива молодого сотрудника, профессиональная зоркость, крепнущее от дела к делу мастерство не остались незамеченными. Не случайно уже в 1954 году Акиньшин возглавил отделение БХСС. Еще через три года его, к тому времени заочника юридического вуза, назначают начальником Казанского районного отделения милиции.

Быть руководителем такого подразделения нелегко. И вдвойне трудно, если ты здесь один из самых молодых. А тут еще не успел новый начальник приехать в село (это в шестидесяти километрах от Ишима), как были совершены подряд две кражи из магазинов, причем в разных концах района. Потом-то Виталий Дмитриевич понял, что именно умелое раскрытие этих преступлений способствовало быстрому росту его авторитета, но тогда…

На происшествия он выехал лично. Установил, что в обоих поселках в день кражи видели такси. Удалось выяснить, что машина — из Петропавловска соседней Северо-Казахстанской области. Поехал туда. Нашел такси, которое должно было в день второй кражи вернуться в гараж в 8 часов вечера, а прибыло туда лишь на следующие сутки в пять утра. Шофер объяснил опоздание тем, что дважды завяз в грязи.

Возможно, в начале своей милицейской деятельности Акиньшин удовлетворился бы таким ответом, но сейчас…

— Покажите, пожалуйста, ваши инструменты, — попросил он.

— Ради бога, — шофер услужливо поднял сидение, раскрыл багажник.

— А монтировку вы можете показать?

— Конечно…

Однако голос водителя дрогнул, и сам он заметно заволновался. Поиск продолжался довольно долго. Наконец шофер развел руками:

— Просто не знаю, куда она подевалась.

— Экая же у вас плохая память! Так ведь вы ее у магазина забыли, — и начальник отделения достал монтировку, найденную им на месте последней кражи.

Так одновременно было раскрыто пять преступлений — два «своих» и три, происшедших на территории соседей.

Случались дела и посложнее. Например такое. Пьяный муж, поссорившись с женой, выгнал ее из дома. Она вынуждена была переночевать у соседей. Утром женщина обратилась к их сыну:

— Посмотри, пожалуйста, мой-то, может, пришел в себя.

Через несколько минут раздался испуганный крик подростка:

— Он мертвый, его убили!..

Как и всегда в подобных случаях, на место происшествия сразу же прибыл сам начальник отделения. Да, подросток не ошибся: мужчина был убит. На шее и груди у него имелось несколько ножевых ранений. Труп лежал поперек кровати. Рядом, на полу, виднелся пепел. Курили, судя по всему, двое: один, покойный, как подсказали жена и соседи, — папиросы, второй — махорку.

Акиньшин тотчас же побеседовал с вдовой. Та заплакала, но скоро успокоилась, лицо ее словно окаменело. «Так бывает, когда человек уже пережил самое страшное, — подумал Виталий Дмитриевич. — Странно, когда же она успела?»

Соседи в один голос подтвердили: ночевала у нас, никуда не выходила.

— Сама не спала, — заметила хозяйка дома, — и нам не давала, все сидела и в окно смотрела.

Акиньшин взял на заметку и это. Осторожно поинтересовался, какие родственники и близкие друзья имеются у вдовы. Выяснилось, что у нее есть брат. Фамилия его начальнику милиции была знакома: парень не раз был замешан в хулиганстве.

Входя в дом этого человека, Акиньшин увидел на лавке рассыпанную махорку… Преступник даже не переоделся — на его нижней рубахе были обнаружены следы крови убитого.

— Чего там, — махнул он рукой, — раз виноват, так виноват… Зашел вечером, за сестру хотел заступиться. Ну, а он в драку. Зло меня взяло. А она, сестра, все видела. «Иди, — говорит, — скорее домой, я приберу и сама к соседям подамся — глядишь, и обойдется…»

…Работа замполитом в родном Ишимском отделе оказалась для Виталия Дмитриевича делом новым, но интересным, а главное — пришлась по душе. Признанный оперативник, хорошо разбирающийся в проблемах как уголовного розыска, так и ОБХСС, человек, имеющий немалый стаж работы следователем, он к каждому умел найти особый подход.

И сейчас, уже много лет возглавляя этот отдел, Акиньшин активно помогает нынешнему заместителю по политико-воспитательной работе подполковнику Ивану Яковлевичу Бальцеву. Он по-прежнему любит и умеет говорить с людьми по душам и всякий раз, критикуя плохое, прежде ищет в собеседнике хорошее, чтобы именно с этого начать разговор. Заставляет своих подчиненных думать, находя и поддерживая всякую удачную мысль, каждое дельное предложение.

Казалось бы, ну что особенного — доклад начальнику о происшествии на основе устного сообщения! А особенное как раз и оказалось. До недавнего времени один дежурный приходил со справкой, другой с рапортом, и начиналось бесконечное: тогда-то, так-то, тот-то… За этим долгим разностильным перечислением порой было трудно уловить главное, а ведь дежурная часть отдела — зеркало милиции, значит, работники тут должны быть особенно оперативными. Вот почему сейчас — по инициативе самих дежурных и, конечно же, при самом непосредственном участии начальника отдела — названная процедура до предела упрощена. Заведен стандартный размножаемый на ротаторе бланк единой «Выписки из „Книги происшествий“», в котором четко и последовательно в определенных графах фиксируются: регистрационный номер, дата и час происшествия и сообщения, фамилия и адрес заявителя и т. д.

С удовольствием поддержал Акиньшин и предложение начальника уголовного розыска старшего лейтенанта Дробынина. Обратив внимание на то, что во многих случаях преступники лишь снимают с похищенных автомашин и мотоциклов отдельные детали, а все остальное бросают, старший лейтенант предложил, чтобы в проверках транспорта на линии участвовали работники всех служб милиции, которым предварительно должны быть сообщены номера украденных двигателей, шасси и т. п. Начинание Дробынина на практике себя полностью оправдало.

С гордостью рассказывает Акиньшин о том новом, что появилось сегодня в деятельности группы профилактики, возглавляемой капитаном И. Гордеевым. По инициативе этой группы, например, раз в квартал происходят своеобразные встречи с «домашними» хулиганами, которые приглашаются с женами и другими родственниками. Первым берет слово кто-либо из руководства отдела.

— В нашем городе, — говорит он, — около 15 тысяч семей. На это достаточно солидное количество приходится сегодня всего… — далее следует точное число «семейных» дебоширов. — Что же мешает им хорошо, мирно жить?

И начинается обстоятельный разговор с каждой семьей.

Профилактическое значение этих мероприятий весьма высоко: лиц, которых более одного раза приглашали на такие встречи, можно перечесть по пальцам.

…Заканчивая рассказ о Виталии Дмитриевиче Акиньшине, также уместно вспомнить о его предшественнике — подполковнике милиции Куликове. Рука этого человека оказалась поистине легкой. В 1967 году, являясь начальником Ишимского отдела, он был награжден орденом Ленина. Не так давно другой высокой награды — ордена Трудового Красного Знамени — удостоен и нынешний руководитель горрайотдела внутренних дел подполковник милиции Акиньшин.

ТРУДНЫЙ ВЫБОР

С Инной Рогозиной инспектор уголовного розыска по делам несовершеннолетних лейтенант Валерий Новоселов познакомился прошлым летом.

…В тот вечер он до 11 часов задержался в отделе: приводил в порядок бумаги перед уходом в отпуск. Встав наконец из-за стола, лейтенант решил на минуту заглянуть к дежурному — перекинуться несколькими словами, попрощаться. Дежурный, привычно прижимая плечом к уху, телефонную трубку, что-то записывал в книгу регистрации происшествий.

Заметив в дверях Валерия, он обрадованно кивнул ему, приглашая задержаться, и сказал своему невидимому собеседнику с нескрываемым облегчением:

— Все понял. Не волнуйтесь. Сейчас к вам выедет инспектор Новоселов.

Затем, положив трубку, повернулся к Валерию:

— Молодец, вовремя! Выручай. В «Снежинке» драка назревает, а у меня, как назло, один Сидоров остался. Боюсь — пошлю, а тут что-нибудь серьезное появится… Кстати, там в кафе как раз по твоей части: молодежь чего-то поделить не может.

Через пять минут Новоселов и шофер-милиционер входили в «Снежинку». Инцидент практически был уже исчерпан. Двух длинноволосых парней лет по семнадцать — один то и дело прикладывал к окровавленной губе носовой платок, а другой тщетно пытался приладить на старое место вырванную «с мясом» пуговицу пиджака — уже растащили в разные стороны дружки. Выясняя подробности случившегося, устанавливая свидетелей, Валерий невольно обратил внимание на худенькую, очень молодую, но одетую с претензией девушку. Ее детские пухлые губы дрожали, но она старалась кривить их в презрительной усмешке. В широко раскрытых тронутых косметикой голубых глазах читался страх, хотя внешне девушка пыталась держаться не только спокойно, но даже развязно.

— Подумаешь, поссорились ребята! Пожалуйста, мы можем штраф заплатить, если надо, денег хватит, — и она вынула из сумочки две или три помятые десятирублевые купюры.

Инна Рогозина оказалась из той же компании, что и подравшиеся. Записав ее имя, фамилию и адрес, лейтенант сказал:

— Ну вот что, дружба с таким народом, — он кивнул в сторону парней, — до добра не доведет. А сейчас… — Валерий на мгновение запнулся, не зная как — на «вы» или на «ты» — назвать собеседницу, — марш домой, детям давно спать пора.

…Вторая встреча состоялась месяца два спустя.

Милиции стало известно, что на квартире некоей Шумской собираются подростки, пьянствуют, сквернословят.

Вечером Новоселов и несколько дружинников нанесли Шумской неожиданный визит. Они попали в самый разгар очередной пирушки. Табачный дым. Бутылки — пустые и еще не допитые. Пьяные, бессмысленные лица…

В одной из девушек лейтенант неожиданно узнал Рогозину. Те же детские пухлые губы, но уже вызывающе накрашенные. Те же синие глаза, но на этот раз не подведенные, а откровенно размалеванные.

«Неужели прозевал? — мелькнуло в голове инспектора. — Неужели девчонка все-таки сбилась с пути?»

Адрес Инны Рогозиной он записал к себе в тетрадку.

Через день Новоселов отправился по этому адресу. Дверь отворила сама Инна. Ненакрашенная, без прически, она показалась ему подростком. При виде лейтенанта милиции девушка заметно растерялась, но тем не менее попыталась взять независимый тон.

Заставить ее рассказать о себе оказалось делом нелегким. Лишь в конце полуторачасовой беседы инспектор узнал, что Инна живет с матерью, которая работает проводницей на железной дороге и потому часто отсутствует. Отец девушки — техник местного завода Кирилл Иванович Рогозин, человек, как выяснил, а скорее догадался Валерий, крайне крутого нрава — оставил семью несколько лет назад. Как ни странно, Инна любила его, а не мать. Впрочем, причина этого скоро стала известна.

— Что мать? — равнодушно пожала плечами девушка. — Она простая проводница, с ней и поговорить не о чем. А папа — почти инженер. И потом, разве на зарплату мамы оденешься? А отец мне уже два платья купил и так деньги дает, на расходы…

«И все-таки удивительно, — подумал инспектор. — Деньги деньгами, но девочкам обычно бывают ближе матери, тем более в такой ситуации…»

Что касалось Инны, то она, воспользовавшись бесконтрольностью, бросила десятый класс, завела «друзей».

Новоселов посоветовал девушке покончить с сомнительными знакомствами, привел ей несколько соответствующих примеров и предложил вернуться в школу, пообещав лично переговорить с директором. Девушка кривила рот, демонстративно равнодушно смотрела по сторонам, нехотя соглашаясь с тем, что ей говорил инспектор. Валерий остался недоволен результатом посещения. Он чувствовал, что беседы по душам не получилось, почти все его слова прошли мимо сознания Рогозиной.

— Смотрите, Инна, — заметил лейтенант на прощание, — я непременно прослежу за тем, чтобы вы сделали все, о чем мы тут говорили.

В школу Рогозина вернулась, и ее восстановили в 10 классе. Об этом Валерий узнал, побывав у директора. Что же касается ее подружек и поведения, то здесь необходимо было побеседовать с матерью девушки. Вот почему через некоторое время Новоселов вновь заглянул по известному ему адресу.

На стук вышла соседка по лестничной площадке, полная, очень аккуратная старушка.

— Ты, сынок, к кому? — поинтересовалась она.

— Да Марию Петровну повидать хотел, — назвал Валерий имя Рогозиной-старшей.

— На работе она, милый, на работе. Не помню, когда я ее сама-то видела. Не жалеет себя, сердечная… А что делать? Ведь дочку-то, хочешь-не-хочешь, одна растит. Он-то, отец, Инне иной раз червонец-другой сунет, но чтобы Марии делом помочь — ни-ни…

Старушка оказалась словоохотливой. Она очень подробно рассказала о трудной семейной жизни Марии Петровны; объяснила, что Кирилл Иванович время от времени наведывается к дочери, и обязательно в нетрезвом состоянии, приносит с собой вино, а иногда приводит и товарищей.

— В общем портит дочь почем зря, и все, я так думаю, назло ей, Марии. Поссорить их старается… Хитрый. Инке говорит: «Гуляй, пока молодая, на свете живем один раз». Соседям же, мне к примеру, жалуется: «Такая дочь распущенная, прямо беда, на все способна…» И зачем эти хитрости? Ой, чует мое сердце, не кончится тут добром…

О беседе со старушкой Валерий доложил начальнику отделения. Тот посоветовал детально поинтересоваться личностью Рогозина и обязательно познакомиться с Марией Петровной.

К Кириллу Ивановичу Новоселов пришел вместе с участковым. Причины посещения специально придумывать не понадобилось: Рогозин проживал без прописки у некоей Клавдии Л., причем часто являлся к ней ночью и вел себя очень грубо как с самой Л., так и с соседями.

Это был рослый, плотный, начавший седеть мужчина лет под пятьдесят. Увидев неожиданных гостей, он даже не встал с кровати, а лишь хмуро сказал:

— Устал, целый день на ногах… Итак, чем обязан?

Участковый инспектор объяснил причину визита. Рогозин молча выслушал его, а потом заявил:

— Я законы знаю. Свердловская прописка у меня есть, значит, все в порядке. С Клавой мы живем как муж и жена, и наши отношения никого волновать не должны. Что касается поздних приходов, то ничего не поделаешь: бывает, что смена ночью кончается. Но постараюсь особенно не шуметь, раз кому-то мешаю.

Новоселов как бы случайно вспомнил о первой семье Кирилла Ивановича и, видимо, задел его за больное место. Рогозин тотчас же вскочил на ноги. Его маленькие, глубоко сидящие глазки налились кровью.

— Вы мне мораль не читайте, это я и сам умею!.. Нет у меня той семьи, вот, читайте! — и он вырвал из кармана свидетельство о расторжении брака. — А они, что мать, что дочь, такие… Того и гляди глотки друг другу перегрызут. И, главное, обе только спят и видят, как бы машину мою отобрать. Не выйдет! Да я… — Рогозин, тяжело дыша, запнулся, взял себя в руки. — Все будет сделано по закону: присудили с меня две тысячи, значит, отдам.

Выяснилось, что, находясь в браке, Рогозины приобрели «Волгу». При разводе супругов суд постановил взыскать с Кирилла Ивановича в пользу его бывшей жены и дочери две трети стоимости автомашины. Рогозин, по его словам, уже почти собрал эту сумму.

У Новоселова от встречи с Рогозиным остался неприятный осадок. Отец Инны ему не понравился. Больше того, то звериное (вспоминая и анализируя разговор, Валерий не мог найти другого слова), что вырвалось вдруг у Рогозина, вызывало в нем тревогу. «Нет, тут ставить точку рано», — решил для себя инспектор.