Дневник. 1956-1959

Александр ВОЛКОВ

ДНЕВНИК. 1956-1959

1956 год

3 марта. Решил возобновить после почти десятилетнего перерыва. Буду попрежнему заносить сюда по преимуществу все то, что относится к моей литературной работе.

Коснусь вкратце того, что сделано с начала года.

Зимняя экзаменационная сессия была для меня очень тяжелой — 17 групп, из которых бóльшую часть пришлось экзаменовать одному. Понятно, было не до литер[атурной] работы.

Но февраль прошел очень плодотворно. В начале месяца вернулся к переработке «Волшебника Изумрудного города» и закончил ее 13 февраля (с перепечаткой).

17 февраля отправил предложения Киевскому Изд-ву «Молодь» (для издания на русском и украин[ском] языках) и Учпедгизу Белорусской ССР (в Минск) — для издания на русском и белорусском языках.

19 февраля начал пьесу на сюжет “Рыбки — Финиты”, 27 февраля закончил. Пьеса, по-моему, вышла интересная. Осталось написать песенки и перепечатать.

Во время одной из ночных бессонниц пришла

в голову мысль предложить издательствам однотомник из переведенных мною романов Жюль Верна: “Необыкн[овенные] приключения экспедиции Барсака”, “Равнение на Знамя”, “Дунайский лоцман”, “Проклятая тайна”.

Два-три дня писал обращение к издательствам, сегодня напечатал одно — в адрес Украинского Государств[енного] Изд-ва Худож[ественной] Литературы.

1 марта присутствовал на церемонии выдачи грамот участникам конкурса Министерства Просвещения РСФСР. Это происходило в здании Мин-ва[Министерства], выдавал грамоты министр Каиров. Было сказано несколько речей и приветствий, но все это прошло довольно вяло и ординарно. Беседовал с Пискуновым насчет “Волшебника”.

— Вопрос деликатный, мы будем разрешать его очень неторопливо.

Разговаривал с Максимовой и Прусаковым. Максимова сказала, что они рассматривали обложку к “Земле и небу”, понравилась. С Прусаковым говорил, что надо начинать работу над большим историческим романом.

2 марта отправил в Псков М. Ульянову письмо с просьбой переговорить с местным издательством о возможности напечатания “Зодчих”.

4 марта. Воскр[есенье] Отправил предложения об издании однотомника Ж[юль] Верна Госуд[арственному] Изд[ательст]ву Украины и в Новосибирское Книж[ное] Изд[ательст]во.

Написал несколько песенок для пьесы “Рыбка-Финита”.

5 марта. Sic transit gloria mundi!

Сегодня трехлетие со дня смерти Сталина. В газетах ни слова, нет даже краткой заметки, не говоря уже о портрете. В “Последних известиях” по радио тоже ни слова. “Радиопрограмма” — умалчивает…

И это после того, как по случаю семидесятилетия Сталина газеты два года печатали “поток приветствий”.

Сегодня ночью меня была бессонница, я долго думал обо всем этом…

Вечером Вива сказал, что есть постановление ЦК не отмечать смерть вождей, только день рождения.

Был в Лен[инской] Б[иблиотек]е, читал “Агентство Томсон и К°” в издании Сытина 1912 г[ода] от первых 18 страниц, их прочел во фр[анцузском] оригинале. Немножко конспектировал. Вообще, роман средненький.

10 марта. Суббота.

Поразительные вещи рассказала мне сегодня Люся, пока я еще не вылез из постели. Оказывается, вчера в Институте читали письмо Хрущева, раскрывающее деятельность Сталина… Волосы встают дыбом, когда узнаешь письмо в кратком пересказе, оно читалось три часа!

В последнее время я много думал над этим вопросом и додумался до того, что Ягода, Ежов, Берия не уничтожили Сталина потому, что удобной для них ширмой, под прикрытием которой они творили все, что хотели. Но, оказывается, дело много было хуже: он во многих случаях направлял сам их деятельность по уничтожению неугодных ему людей, очевидно, таких, которые не смотрели на него, как на божество.

История революции и советской эпохи искажена была до невероятия, чтобы поднять авторитет Сталина до небес. Я, лично, мало верил рассказам о роли Сталина до 1924 года, т.к. я-то знал, что он был неизвестен тогда широким массам. А молодежь? Вот она — правдивость нашей печати и литературы!

Историю с Тито, оказ[ывается], тоже раздул Сталин, т.к. тот не захотел плясать под дудку — но он оказался крепким орешком, и его не удалось разгрызть. А сколько погибло! Люся приводила поражающие цифры уничтоженных крупных деятелей партии. Т.к. она плохо запомнила, то я к этому еще вернусь, когда прослушаю письмо сам.

А военная деятельность?! А присвоение звания генералиссимуса?! Оказывается — величайшая комедия! Сталин и на фронтах не бывал (а какие строились легенды!) и за ходом войны следил по глобусу! Вот тебе и 10 сталинских ударов, и сталинская стратегия… Да еще из-за его преступной беспечности мы вступили в войну в самых невыгодных условиях… И из всего этого создать ему ореол величайшего полководца всех времен — это надо только уметь!

Словом, это оказался не имеющий прецедентов “Интвид” во всей мировой истории. Лопнул величайший мыльный пузырь, раздувшийся чуть не до космических размеров! Сколько теперь полетит литературных произведений (баллады, песни и пр[очие] произведения композиторов уже вышли из строя), пьес, поэм. Гимн будет другой (об этом я думал ранее и верно!) А сталинские премии? Или носители их останутся типовыми по боязни международного скандала? На их месте я сам не стал бы носить медали.

Интересно, как будет с мавзолеем? С пантеоном? Все-таки разоблачение Сталина происходило очень медленно и постепенно, народ подготовляли к этому исподволь.

Да, кстати! В больнице, где я лежал в 1954 г[оду], один старик называл Сталина “душителем колхозного крестьянства”. И, оказывается, это верно! Налог на крестьян превышал их доходы, а жизнь колхозную Сталин знал только по лакированным кинофильмам.

Словом, уму непостижимо! Несмотря на невообразимо громадный обман, тянувшийся десятки лет, правда все же вышла наружу — правду не скроешь!

А как подумаешь — зачем все это было нужно?

Vanitas vanitatum et omnia vanitas!..

13 марта. Вторник. Вечером купил за 1250 р[ублей] пишущую машинку “Олимпия”, т.к. “Москва” меня не устраивает, слишком маломощна. Накануне умер Болеслав Берут, и тело его было выставлено для прощания в Коломенском зале. Центр был закрыт, нам с Вивой пришлось ехать по ул[ице] Кирова кружным путем.

14 марта. Среда. Осваивал новую машинку. Начал печатать пьесу “Рыбку Финита”. Напечатал 20 страниц. Машинка дает 5 экземпляров, 5-шт[ук] лучше, чем у “Москвы” 3-шт[уки].

15 марта. Занимался в Ин[ститу]те, имел долгий разговор с Н.М. Челабовой, которая очень толково изложила мне содержание письма (вернее, доклада) Хрущева. Оказывается в этом докладе очень много противоречий, можно после него задать множество вопросов. Челабова (как и многие другие) считает опубликование доклада несвоевременным. А истину во всем этом деле мы, видно, узнаем нескоро…

Вечером перепечатал 10 стр[аниц] “Р[ыбки] Ф[иниты]”

16 марта. Вечером был в Лит[ературном] Клубе на вечере “что такое хорошо и что такое плохо?” — по вопросам производства товаров широкого потребления нашей легкой промышленностью и торговли ими. Были три заместителя министров. Было много горячих и горьких речей. Выступали Мариэтта Шагинян, С. Кирсанов, А. Барто и др. Выступали хорошо, а к чему это? Не первое уже это совещание по данному вопросу, а воз и ныне там. Одна болтология…

17 марта. Муся затащила меня в кино смотреть глупую автсрийскую комедию “Я и моя жена”. Вернулся с головной болью, т.к. сидели в духоте, в бельэтаже.

18 марта. Воскр[есенье]. Закончил перепечатку “Рыбки Финиты”.

19. Правил “Рыбки Финиту”, оформлял.

21. Среда. Начал перепечатывать пьесу “Чудесные пилюли”. 20 страниц. Партсобр[ание] в Ин[ститу]те, доклад Ломако.

Забыл записать — 17 или 1830 получил из Пскова письмо от М. Ульянова, обещает. поднять вопрос о переиздании “Зодчих” в изд[ательст]ве “Псковская правда”.

22. 10 страниц “Чуд[есных] пилюль”.

23. 10 страниц “Чуд[есных] пилюль”.

24, суббота. Правка и оформление. Думал о переделке “Терентия и Тентия” по рецензии Херсонского, т.к. я нашел его замечания справедливыми. Идеи насчет переработки пришли ночью, когда я лежал без сна и думал.

25, воскр[есенье]. Утром был у протезиста, он предложил мне вставить в верхнюю челюсть постоянные зубы, я согласился. Он производил над зубами довольно неприятные операции при помощи бор-машины. Я сидел и терпел.

Прямо из Театра Сов[етской] Армии приехал в Коломный зал Дома Союзов, на открытие “Недели Детской Книги”, “представлялся” читателям.

Слушал концерт.

28, среда. Работал целый день. Переделывал “Терентия и Тентия”, думается, что образ Терентия значительно вырос. Изменено окончание злоключений попа Ивана, снимающее жалость к нему и зрителя. Написана “Песня Терентия”.

Машинистка принесла 3 экз[емпляра] “Проклятой тайны”, довольно паршиво перепечатанной. Вечером правил, прошел 40 стр[аниц].

В “Правде” появилась большая редакц[ионная] статья “Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма?” Более откровенно, чем прежде, в ней говорится о делах, творившихся при Сталине.

Звонил гл[авному] режиссеру Московского Кукольного Театра Виктору Алексеевичу Громову; договорились о том, что я занесу ему “Чудесные пилюли”; после того, как он причитает, будем разговаривать.

29, четверг. Отчетно-перевыборное собрание в партгруппе. После критики (больше всего отличался Исай в плане личных обид) переизбран.

30. Завёз в Московск[ий] Кук[ольный] театр “Чудесные пилюли”. Два часа у протезиста: мучительная операция со слепками: с нижней челюсти брал 5 раз!

Потом цирк.

31 марта. Перепечатал 20 страниц “Терентия и Тентия”.

Апрель.

1, воскресенье. Напечатал 24 стр[аницы] “Т[ерентия] и Т[ентия]” и, т.о., закончил в два дня. Во время перепечатки внес ряд изменений и дополнений.

5 и 6-го. Правил экземпляры “Проклятой тайны”, очень скверно напечатанной машинисткой, которую мне рекомендовала Нюся Молодова. Страшно много опечаток.

7, суббота. Получен 1-ый ответ на мои послания, отправленные в провинцию. Это письмо из Минска, где сообщается, что “В[олшебник] И[зумрудного] Г[орода]” включен в перспективный план 1958 г[ода]. Нескоро, но лучше поздно, чем никогда. Мне самому раньше надо было действовать.

Был у Шпет, имел разговор по поводу “Т[ерентия] и Т[ентия]” и “Рыбки Финиты”, узнал, как оформлять пьесы для сдачи в отдел распространения УОАП. Оставил ей обе пьесы, прося показать “Р[ыбку] Ф[иниту]” Образцову.

Перенес поправки в два экз[емпляра] “Проклятая тайна”.

8, воскресенье. Был у протезиста. Сшил три экз[емпляра] “Проклятой тайны”. Таня по моей просьбе перепечатывает в пять экз[емпляров]. “В[олшебник] И[зумрудного] Г[орода]”. Кончу — пошлю в Красноярск. Кроме того, свяжусь с радио и мультфильмом.

9, понедельник. Мне звонила Елена Константиновна Бесядовская, второй режиссер “Московского Театра Кукол”. Она узнала от Л[еноры] Г[уставовны] Шпет, что у меня есть пьеса на пионерскую тему, а такие пьесы театрам, конечно, крайне нужны {Они им крайне нужны, целый год не удосужились ответить! 18. III. 57} — и вот она сразу обратилась ко мне, чтобы ее получить. Я ей сказал, что пьеса у них в театре, отдана для передачи Громову.

Буду ждать результатов.

11, среда. Много ходил пешком. Был в УОАП’е, просмотрел “Путешествие в Сказочную страну”, экземпляр, решенный Главреперткомом. Как я и опасался, это “негритянский” вариант, который мне не нравится, и который был создан для спасения пьесы.

Оттуда приехал в Детгиз. Договорился с Прусаковым о повести эпохи Александра Македонского. Он предложил подать заявку.