Все лучшее – детям

– Так решило руководство. – Федор поднял палец вверх, показывая на потолок. – В случае чего, знай, этой миссии вообще никогда не было. А если все пойдет совсем плохо, то и тебя никто не посылал.

– Вот даже как. А в чем, собственно, будет заключаться моя миссия?

– А я не знаю, Паша. – Почти шепотом сказал Федор Алексеевич, глядя прямо в глаза. – И никто не знает, понимаешь? Ты летишь туда, подлетаешь к этой штуковине как можно ближе, выравниваешь скорость. Дальше, как говорится, действуй по обстоятельствам. Я не думаю, что там будет стыковочный шлюз, так что придется выйти в открытый космос, а потом… Найдешь дверь – попробуй открыть, а ежели нет, придется вскрывать обшивку. Твоя задача узнать как можно больше о том, что именно висит у нас на орбите. Прежде всего определи, чья это техника, посмотри на крепления, стандарты, размеры – ну, ты же знаешь, не мне тебя учить. И постоянно докладывай, не молчи, договорились? Даже если видишь черта лысого, так и говори, мол наблюдаю явление, предо мной явился лысый черт.

– А не спишут?

– С этим мы потом разберемся, сейчас главное, чтобы нас всех не списали.

– Вы думаете, оно может быть оттуда?

– Все может быть, Паш, ты пока ничего лишнего себе не придумывай, учись, старт через два дня, не вздумай мне заболеть, понял?

– Есть не болеть!

С каждым днем интенсивность тренировок только возрастала, иногда я буквально приползал в общежитие и падал на кровать без сил. В последний день подготовки дали немного отдохнуть и успокоиться. Честно говоря, значительно спокойней, когда каждая минута была чем-то занята. За время тренировок отработано было все. Всяческие мыслимые и немыслимые аварийные ситуации, вплоть до того, что лазерный резак разрезал перчатку скафандра – на этот случай надо было быстро перетянуть ее жгутом и вернуться на корабль. В ночь перед стартом меня на самолете отправили на космодром и впервые дали нормально выспаться.

Глава 3. Пять минут, полет нормальный

По прилету, как и положено, была медкомиссия, всяческие анализы и осмотры, а затем тщательный душ, обтирание спиртом и переодевание в стерильный комбинезон. Я уже не волновался, самое сложное осталось позади. Каждый раз перед выходом на орбиту всех готовили “с запасом”, словно мне не на ракете, а на руках по канату нужно будет туда взабраться. Полет, как и программа, был легче и проще, чем подготовка, однако именно подготовка позволяла правильно, а главное быстро, действовать в любой ситуации.

Сейчас была другая история, весь полет по своей задумке был одной сплошной внештатной ситуацией. Никто не знал, что именно меня там ждет. С МКС этот объект выглядит как маленькая точка, а с земных телескопов как размытое круглое пятно. Известно, что на нем нет искусственного освещения, как и крупных выпирающих деталей.

Следующим утром, или точнее даже ночью, я проснулся от пронзительного звука будильника и, не открывая глаз, соскочил переворотом с кровати. Сделал несколько отжиманий и приседаний, а затем открыл глаза и отправился в душ. Холодные струи быстро прогнали весь сон, а растирание полотенцем завершило дело. Затем завтрак, самый вкусный завтрак на предстоящие несколько дней, я буду вспоминать его, высасывая пасту со вкусом еды из тюбиков. После завтрака опять растирание спиртом и переодевание в очередной стерильный комбинезон, а затем и скафандр, и, держа чемоданчик жизнеобеспечения в руке, в кинотеатр. Странная, но очень старая традиция – смотреть кино перед запуском. Показывали все то же самое «Белое солнце пустыни». Да, я знал этот фильм наизусть, впрочем, как и большинство ребят моего возраста, а поэтому невнимательно смотрел и больше обдумывал, что буду делать там, на орбите?

– Ну что, Паша, пора в путь дорогу? – Федор Алексеевич как обычно пришел проводить его на корабль.

– Так точно! Разрешите идти? – Я выпалил это, словно какой-то курсант и сам удивился своему задору.

– Ишь ты! Да, засиделся ты на Земле, Паша, засиделся…

– Федор Алексеевич, есть новая информация об объекте? – Тихонько спросил я, покусывая губу.

– Нет, Паш, по-прежнему никто ничего не знает. Ты там осторожней, хорошо? На рожон не лезь! Твой полет к объекту уже подвиг.

– Значит уточнений по заданию не будет?

– Да какие тут уточнения, объект круглый, большой. Ты как рядом окажешься, не торопись, облети его, сфотографируй, полетай рядом, вдруг реакция какая-то будет.

– Какая реакция? Он как-то себя проявлял уже?

– Нет, никакого излучения, только присутствие и все. В общем ни пуха тебе, Паш.

– К черту! Разрешите приступать?

– Приступай. Пойдём, до автобуса тебя провожу. Ты шлем то закрой, а то от приборчика толку нет. – Сказав это, Фёдор засмеялся и постучал пальцем по коробке жизнеобеспечения.

Дорога из кинозала до автобуса была короткой, а вот дальше пришлось ехать до стартовой площадки, на это ушло где-то полчаса. У лифта уже ждали техники, они встретили меня и мы зашли в лифт, все же человек в скафандре не очень приспособлен к мелким действиям. Лифт был сетчатый, продуваемый всеми ветрами, он важно и церемонно скользил по мачте вдоль ракеты. Только с такого близкого расстояния можно было осознать грандиозность этого творения. В диаметре ракета была в три раза больше самолёта, а в высоту как пятнадцатиэтажное здание. Лифт медленно проплывал вдоль огромных баков с топливом и окислителем, скоро все это горючее будет израсходовано на то, чтобы он, один – такой маленький человек, оказался там – наверху. Больше четверти миллиона тонн горючего на одного человека ради никому неизвестной цели. С космосом всегда так, главное ввязаться в драку, а там видно будет.

Лифт громко клацнул стопорным механизмом, как бы говоря: "Я сделал все, что мог, дальше сами". Техник открыл дверь и я отправился в сторону кабины. На высоте было ветрено, но не более, чем обычно. Я залез в люк и начал устраиваться в противоперегрузочном кресле пока техники устанавливали и закрывали внешний люк корабля. Наконец они громко похлопали по нему снаружи рукой и отправились обратно в лифт. Убедившись в герметичности и работоспособности систем, я запустил предстартовое тестирование корабля. И уже через несколько секунд доложил на Землю: “Говорит Павел Антонов, все системы функционируют исправно, к полету готов”. В наушниках слышались шумы, нехарактерные для космодрома, словно кто-то забыл настроить приемник на нужную волну. Затем шумы прекратились, и было четко слышно: “Ну, а что делать? Значит летим так! Паша, тут у нас немного поменялось все, подожди минуту. Не волнуйся, все хорошо”, – рация опять отключилась, но на этот раз не стала шипеть в уши. Вот так раз… Поменялось все… В принципе, это нормально, что первым во время битвы гибнет план битвы, но почему так быстро? Это известно, что еще ни один старт не проходил от начала до конца по плану. Бывало, что люк внезапно показывал разгерметизацию, а бывало, что и топливо вдруг исчезало. Хуже всего, если эти ошибки случались уже после запуска двигателей, когда ничего изменить уже было нельзя.

– Все, Паша, разобрались. Ты летишь немного не туда, объект изменил траекторию и вышел на орбиту повыше. Но мы его отслеживаем, топлива тебе хватит с запасом, так что все нормально.

– Вас понял, все системы работают нормально.

– Пуск!

– Есть пуск. – Я нажал кнопку запуска, которая переключала системы в постоянное отслеживание показателей, а управление передавалось Земле.

С этого момента Павел отбросил эмоции и переключился на ракету, ее данные, ее внутренний мир. Он следил за показаниями машины и сам стал машиной, фиксируя малейшие изменения и молниеносно принимая решения о дальнейшем полете. Прозвучало знакомое: “Зажигание”, – и несколько секунд ничего не происходило. Сейчас топливо и окислитель рванули в камеру сгорания, заполняя ее облаком из мелких капель, но скоро там наступит настоящий ад! Затем прозвучало: “Предварительное” и топливо вспыхнуло, огненным смерчем вырвавшись из сопел. На расстоянии нескольких километров земля содрогнулась от рокота. Ракета начала вибрировать, а двигатели, набирая обороты, выжигали бетонные плиты под собой. Затем: “Промежуточное… Главное… Подъем”, – корпус дрогнул и начал стремительно подниматься, мягко вдавливая тело в кресло. В этот момент все подключения мачты отстрелило и она упала в сторону, словно подкошенная. Тяжелые опоры, что так плотно удерживали ракету со всех сторон, расходились, освобождаемые весом ракеты, которая сейчас поднималась все выше и выше.

Начался монотонный диалог между Землей и экипажем, который в этот раз состоял лишь из одного человека.

– Десять. – Отсчитывали с Земли. – Параметры системы управления в норме.

– Вас понял, на борту все в порядке, самочувствие нормальное.

– Двадцать секунд, двигатели первой и второй ступени работают устойчиво.

– Вас понял, на борту все в порядке, самочувствие нормальное – Докладывал я каждые десять секунд, даже если ничего не происходило.

– Сорок секунд, полет нормальный, давление в баках и двигателе нормальное.

– Вас понял, на борту все в порядке, самочувствие нормальное.

– Параметры конструкции изделия устойчивы.

Павел улыбнулся, можно подумать, он мог как-то прервать полет. На самом деле с Земли ракета управляется значительно лучше, чем из кабины. Именно там, на Земле, решают какой двигатель и когда включить, в какую сторону повернуть ракету, какой крен должен быть. Даже катапультировать меня, в случае чего, будут с Земли. Я же, сидя в своей крохотной капсуле, мог лишь любоваться в иллюминатор бесполезным, но красочным видом.

– Ощущаю вибрацию, наблюдаю вращение по часовой стрелке.

Для Земли я сейчас был еще одним прибором, который мог не просто сообщить данные, но и провести хоть какой-то анализ. Через несколько секунд, которые показались мне вечностью, стартовые двигатели отстрелило. Судя по удару, все прошло штатно и дальше ракета продолжала разгон на маршевом двигателе второй ступени. Вибрация стала заметно слабее, а в иллюминаторе показалось черное зияние космоса. Корабль кренился, ложась на разгонную глиссаду. Теперь, за пределами плотной атмосферы, пора было разгоняться по-настоящему.

– Паш, потерпи, мы тут решили тебя побыстрее пнуть, дабы топливо сэкономить. – Послышался голос Федора Алексеевича.

– Вас понял, к маневру готов!

Внезапно я почувствовал, как двухсоттонный пресс лег на грудь и в ушах застучала кровь. Закрыв глаза, я несколько раз медленно выдохнул и вдохнул, приводя в норму давление.

– Чувствую сильную перегрузку, сознание и зрение в норме. – Сказал я, понимая, что мое сознание пока никого особо не волнует.

Это был уже не первый полет, но меня всегда поражало то время, что требовалось для выхода на орбиту. Ракете требовалось всего десять минут, чтобы доставить человека в космос, порой больше времени уходило на дорогу из магазина домой. И каждый раз чувствуя, как отстреливают ступени одну за другой, я ощущал себя дома. Высоко над Землей, где даже птицы не летают, где нет ни одной живой души на сотни километров вокруг, конечно, если не смотреть вниз, здесь я ощущал себя целостным. Мне очень не хватало этого, там внизу, где все люди находят себе применение, а я был словно лишним. А здесь и сейчас я чувствовал себя нужным, более того – необходимым, несмотря на то, что пока моя работа заключалась в наблюдении за приборами и бесконечном повторении, что у меня все хорошо.

– Борт, вы на орбите, приступайте к работе.

– Вас понял, приступаю. – Сказал я и расстегнул удерживающие меня крепления.

Прежде всего надо было создать удобные рабочие условия. Я выбрался из спускаемого аппарата в жилой отсек. Когда-то, очень давно, вся орбитальная станция состояла из такого вот маленького жилого отсека. Примерно в то же время, Союз состыковался с Аполлоном на орбите, доказывая возможность совместных космических исследований. Сняв тесный скафандр, основной задачей которого было обеспечение безопасного взлета и посадки в случае разгерметизации, я включил оборудование и начал разведывать обстановку. Судя по показаниям приборов и заложенных в них данных, мы медленно приближались к объекту. Через полчаса тот должен был появиться в поле зрения, но для начала, надо было повернуть корабль так, чтобы он двигался иллюминатором вперед. Я взялся за джойстики управления и, толкнув корабль маневровыми двигателями, стал ждать, пока тот развернется на необходимый угол. Звезды медленно проплывали в иллюминаторе, а Земля становилась все больше и больше, выплывая справа.

Остановив вращение, я подлетел к иллюминатору и уставился на родную планету. Зрелище, которое не сможет никогда надоесть. Сейчас Земля располагалась Атлантическим океаном к кораблю, а на горизонте можно было рассмотреть западное побережье Африки, следовательно, не так давно я пролетал над Америкой, а значит они уже в курсе, что он я орбите и вот-вот начнут выяснять подробности. Наконец что-то блеснуло прямо по курсу и я тут же бросился к экрану компьютера. Судя по расчетам, до объекта было около сотни километров. Я повернул голову и убедился, что мне не показалось и это действительно был тот самый объект, просто он был гигантских размеров. Вот теперь мне стало понятно, что посылать сюда меня одного, или даже отряд в сто человек – разницы особой не было. Если, вдруг, объект окажется враждебным, нас бы ничего не спасло. И очень хорошо, если все будет иначе.

Проще было оценивать размеры, расстояние и скорость сближения по системе “Курс”, поэтому я перебрался за пульт управления и включил стыковочную камеру. Судя по изображению, это была самая, что ни на есть, классическая летающая тарелка, сотни две метров в диаметре и где-то метров двадцать в высоту. Радио молчало, видимо еще не долетели до зоны покрытия, хотелось сблизиться с объектом до того, как начнут расспрашивать о том, что видно. Медленно приближаясь и постепенно выравнивая курс, я мысленно поблагодарил пилотов тарелки за то, что они не стали раскручивать ее в каком бы то ни было направлении. Если бы объект вращался, приблизиться к нему на расстояние контакта было бы невозможно. Следя за дальностью я плавно сбрасывал скорость. Двигатели корабля едва слышно шипели при каждом тормозном маневре, а освещение в отсеке было практически выключено, чтобы меньше отвлекало от стыковки. Связь появилась внезапно и в самый ответственный момент, громогласно спросив:

– Павел, видим тебя и объект с Земли, у тебя все хорошо? – По голосу было слышно, что на Земле волновались несмотря на то, что они там, а я тут.

– Все отлично, сближаюсь. Расстояние около ста метров, объект больших размеров, приблизительно двести-триста метров в диаметре, представляет собой гигантский диск с приплюснутыми краями.

– Объект проявляет активность? Видишь огни или подвижные механизмы?

– Ответ отрицательный, поверхность объекта гладкая матовая, словно яичная скорлупа. Вдоль всего обода идет небольшое углубление, приближаюсь к нему.

– На контакт первым не выходи, облети объект несколько раз и замри.

– Понял, начинаю облет.

Сказав это я развернул корабль так, чтобы объект появился в боковом иллюминаторе, а на курсовой камере был виден самый край объекта, так было проще контролировать рысканье носом и плавно изменять курс только маршевым двигателем, не прибегая к помощи слабеньких тормозных систем. Странно, но на борту были установлены камеры, которые сейчас вещают картинку из отсека, и несколько наружных камер, которые передают просторы космоса и этот неизвестный объект. На Земле должны были видеть его, зачем они спрашивали об объекте? Хотели сравнить описания или не доверяли технике?

Корабль плавно облетал объект, но ничего нового так и не появилось. Или объект вращается вместе с ним, или он и впрямь совершенно одинаков со всех сторон.

Как было велено, облетев три раза вокруг этого гигантского пирожка, я остановил корабль относительно тарелки и стал ждать. Судя по таймеру, из-за горизонта корабль выйдет через несколько секунд, а следовательно, пока можно просто наблюдать, как огромный диск неподвижно висит перед носом.

Никаких двигателей, никаких огромных антенн или хотя бы иллюминаторов – ничего! Либо это супертехнологии, либо совершенно ненужный кусок чего-то нерукотворного, что создано какой-то звездой или странным космическим явлением. Однако тот факт, что объект внезапно оказался на очень устойчивой орбите и вращается вокруг своей оси синхронно вращению вокруг Земли, наводил на мысли, что его явно кто-то сюда подвесил.

– Борт, это Земля, доложите обстановку.

– Самочувствие нормальное, с экипажем все в порядке. Объект не проявляет подвижности, наблюдается в одной точке, не меняя вращения и скорости. Разрешите приступать ко второй фазе?

– Приступайте. – Никаких уточнений не последовало, еще во время подготовки я выучил, что и когда придется делать и поэтому ничего спрашивать не стал.

Глянув еще раз на показания скорости сближения и расстояние, я отправился надевать скафандр для выхода в открытый космос. Это был огромный и неуклюжий футляр, который очень стеснял движения, но позволял работать в вакууме. После того, как скафандр был проверен на наличие кислорода и работоспособность систем охлаждения и управления, в шлюз для выхода в открытый космос отправился набор инструментов. Там было все то, с чем меня долго и упорно учили работать на Земле, во время подготовки. Мешок с инструментами был выброшен в открытый космос и сейчас ожидал на привязи, когда я последую за ним. Через несколько минут я тоже оказался снаружи. Первое, что делает любой человек, который оказался в космосе, разворачивается ногами к Земле и смотрит на звездное небо. Нигде на Земле нельзя увидеть столько звезд сразу. Сейчас идиллическую картину омрачало то, что полнеба занимало белоснежное гигантское яйцо, которое какой-то шутник сплющил и притащил на орбиту Земли.

Подхватив мешок с инструментами, я включил двигатели скафандра и поплыл в сторону объекта. Из чего сделан объект было никому неизвестно, поэтому перед самым подлетом я притормозил и практически замер в полуметре от поверхности.

– Земля, наблюдаю объект с малого расстояния, материал поверхности определить не удается, качество исполнения очень высокое. Поверхность совершенно гладкая, по структуре напоминает бумагу.

– Принято, приступайте к активной фазе.

Коснувшись объекта рукой, точнее перчаткой скафандра, через которую мало что можно было почувствовать, я ощутил твердую поверхность. Проведя рукой можно было почувствовать гладкое, но не скользкое покрытие, сложно было сказать что это – пластик или покрытый краской металл. Магнитные башмаки никак не реагировали на прикосновение, а, следовательно, придется висеть в космосе постоянно, даже креплений никаких нет. С другой стороны, что толку от крепления, если бы я взялся за него, а объект начал движение, что тогда делать? Я развернулся и подлетел к торцу конструкции, где обнаружил небольшое углубление, словно пояс туго стягивал всю тарелку, от чего образовался этот коридор. Приблизившись к стене, я вновь коснулся башмаками узкого карниза. На этот раз обувь сработала и магнитами прицепилась к обшивке.

– Карниз вокруг объекта сделан из ферромагнитного вещества, могу за него держаться ногами. Проверяю циркулярную пилу. – Доложил я и достал из мешка с инструментами пилу размером с обычную болгарку.

Включив и убедившись, что она работает, я медленно поднес вращающиеся лезвия к белой поверхности. Несколько секунд во все стороны летели искры, что очень удивило, я убрал пилу и присмотрелся – на поверхности не осталось и царапины. Тогда я посильнее придавил инструмент и вновь полетели искры во все стороны, устраивая красивый фейерверк. В отличии от Земли, в космосе нет кислорода и искр быть теоретически не должно, тут нечему гореть, а следовательно это просто светится какое-то вещество, раскаленное трением или чем-то еще до очень высокой температуры. Убрав инструмент я опять изучил поверхность и снова никакого эффекта. Тогда я остановил вращение и посмотрел на алмазные диски, что легко разрезали любой сплав за несколько секунд. Диски сточились практически на половину, выходит это их кусочки сейчас разлетались пылью вокруг.

– Земля, докладываю. Лезвия не работают, поверхность осталась без видимых повреждений, диски сточились, инструмент пришел в негодность.

– Вас поняли, продолжайте.

Покрутил в руках уникальную циркулярную пилу, которую разрабатывал десяток инженеров и, вздохнув, я отбросил ее в сторону Земли. Скоро она доберется до атмосферы и сгорит яркой полоской, быть может, кто-то загадает желание, даже не догадываясь, что это не звезда упала, а космическая циркулярная пила.

Затем, я сунул руку в мешок и нащупал там портативный газовый резак, надежды на него было даже меньше, чем на алмазные диски, но надо было использовать все возможности. Резак пыхнул пламенем и вокруг сопла сразу загорелся фиолетовый ореол полусферы. Медленно поднося пламя к поверхности, я внимательно смотрел, что будет происходить. В какой-то момент мне даже показалось, что поверхность начала блестеть, словно поплыла, тогда я отключил пламя, взял молоток и со всей силы беззвучно ударил в то место, что только что нагревал. Ничего не произошло, поверхность оставалась такой же твердой и никак не изменилась.

– Земля, докладываю, газовый резак не оказывает влияния на поверхность. После минуты нагревания, прочность и твердость поверхности остались прежними.

– Ясно. Возвращайтесь на корабль, вам необходимо поесть и сменить оборудование, попробуйте лазерный резак.

– Вас понял, возвращаюсь.

Наклонив башмаки носками вперед, я открепил магниты и сразу почувствовал, как тело медленно летит прочь от неизвестной белой поверхности, что в огне не горит и под алмазами не царапается. Хорошая технология, чтобы это ни было, мы бы точно нашли применение такому покрытию. Двигатели скафандра тихонько зашипели и меня понесло в сторону корабля. Для лазерного резака требовалось много энергии, придётся подлететь поближе и зависнуть метрах в пяти.

Впрочем, несмотря на свои грандиозные размеры, тарелка не внушала страха. То ли из-за белого цвета, то ли из-за своей пассивной мощи, что сопротивляется всему, но никак не проявляет себя. Даже и в голову не пришло обернуться или лететь задом наперед, опасаясь выстрела или удара в спину. Почему-то была уверенность, что мне сейчас ничего не угрожает.

Глава 4. Встреча друзей

Инструменты не было смысла тащить обратно на корабль и они остались плавать снаружи, зацепленные тросом за корпус корабля. Вернувшись на борт, я вдруг почувствовал, что и впрямь хочет есть. Такое старое и забытое с детства ощущение, когда можешь носиться по двору весь день, играть в прятки и догонялки, а когда мама позовет кушать, нехотя плестись домой с четким ощущением, что есть вовсе не обязательно. И только дома, почувствовав запах еды вдруг, понимаешь, что на самом деле давно хотел есть. Вот и сейчас, я выдавливал тюбики с пюре, откусывал не крошащийся хлеб и с огромным удовольствием лопал творог с черносливом. Никогда бы на Земле не стал есть творог с таким удовольствием. Доедая свой скромный рацион, я подплыл к иллюминатору полюбоваться Землей, звездами, да проверить, как там чувствует себя тарелка.

В иллюминаторе все так же была космическая ночь, вечный черный полог, усеянный мириадами звезд. Совсем неподалеку висела родная планета, а еще ближе болтался огромный диск, но что-то в нем изменилось. Было не сразу заметно, что диск стал неоднородным. На его поясе вдруг появилось темное пятно. Сложно было сказать, где именно это произошло, там, где я ставил свои эксперименты или чуть в стороне, однако факт оставался фактом, там что-то было.

Зажав зубами кончик тюбика, я кинулся к стыковочному пульту. Быстро развернул корабль носом прямо на пятно и направил корабль вперед. Стало понятно, что лазерный резак больше не нужен, однако летать сотню метров между кораблем и диском я больше не собирался.

– Жемля, Жемля, как шлышно еня? – Сказал я, не выпуская тюбик из рта.

В ответ была полная тишина – корабль находился за горизонтом. Посмотрев на часы, стало понятно, что еще минут десять связи не будет, а пятно надо было исследовать прямо сейчас, вдруг оно исчезнет. Надевая скафандр и наспех проверяя заправку баллонов, батарей и его работоспособность, я выдавил остатки тюбика в себя и, отбросив его в сторону, загерметизировал скафандр. Лазерная установка так и осталась невостребованной в этом полете, да никто на нее особо и не рассчитывал, особенно, учитывая что смогли сделать другие инструменты. Как и предполагалось, корабль теперь висел всего в пяти метрах от диска, и стало отчетливо видно, что это не пятно, а ниша. В диске появилась ниша, размером метра два в ширину, и это явно не последствия его ударов молотком и не царапины от пилы.

Выйдя в открытый космос, я чуть оттолкнувшись ногами, медленно поплыл в сторону диска. С резким шипением двигатели скафандра выбрасывали газ вперед, сбрасывая скорость перед самой поверхностью. Наконец, башмаки, как и в первый раз, коснулись обода и закрепились магнитами. Обернувшись, чтобы убедиться, что камеры внешнего обзора наблюдают за действиями с корабля, я помахал рукой.

– Земля, это Павел, чувствую себя хорошо, тревожности и волнения нет, нахожусь на торце объекта возле образовавшегося проема. Проем около двух метров в поперечнике и примерно столько же в высоту, представляет собой вдавленный квадрат со скругленными углами. Вдавленность образует глубокий тоннель, направляюсь внутрь. Поверхность тоннеля выглядит точно так же как обшивка, наблюдаю стену в конце тоннеля. – Сказал я, зная что если с Земли не смогут со мной связаться, то прослушают эту запись.

Сделав несколько шагов, я вдруг почувствовал то, чего быть не могло – притяжение! Сняв с пояса молоток, я отпустил его, тот медленно упал к моим ногам, я наклонился и подняв молоток, закрепил его обратно на поясе – выходит не показалось и это действительно слабое притяжение. Идти стало тяжелее, все же скафандр для открытого космоса не рассчитан на комфортное перемещение, пусть даже и при низкой гравитации. Подойдя к стене, я протянул руку и коснулся ее. Если кто-то спросил бы меня, зачем я это сделал, то мне нечего было бы сказать, у меня не было внятного ответа. В тот момент мне просто показалось, что так надо сделать, что все так делают. Свет, что пробивался в тоннель снаружи, внезапно померк, корпус позади сомкнулся и я оказался в полной темноте, подсвеченной лишь фонарями шлема. “Ну вот и все”, – мелькнула короткая мысль. А затем, стена прямо передо мной исчезла, она не отодвинулась, не сложилась, а просто пропала, словно ее никогда и не было.

Впереди, примерно в метре от того места, где только что была стена, находился постамент высотой в метр, напоминавший высокую тумбочку из армейского прошлого или фундамент для невысокого памятника. Формой он был ближе всего к параллелепипеду, однако по бокам имелся какой-то странный геометрический рисунок, в стиле геометрического авангардизма. За постаментом было зеркало, но не обычное, оно было жидкое! Будто кто-то налил ртути в ванночку, а затем поставил ее вертикально. Поверхность зеркала чуть заметно колыхалась, словно рябь на пруду в парке. Я подошел к постаменту и ощупал его руками. Сейчас этот вездесущий белоснежный материал больше всего напоминал не пластик или металл, а камень.

Затем, я протянул руку к зеркалу, первому не белоснежному объекту, и заметил, что отражение в зеркале не совсем обычное. Когда я протягивал вперед свою правую руку, то видел ее отражение слева, словно это было не зеркало, а трансляция с невидимой камеры. Решив проверить это, я выставил вперед один палец и медленно ткнул им в центр зеркальной поверхности и готов был поклясться, что уперся в собственный палец, в точно такую же перчатку из резины, а не твердую поверхность стекла или металла. Отдернув руку и пустив мелкую рябь по поверхности, я присмотрелся к отражению, оно было точной копией меня, за тем исключением, что левая часть была справа, а правая слева. Медленно просовывая руку в зеркальную поверхность справа, я наблюдал, как слева от меня точно такая же рука в перчатке высовывается из зеркала. Мне стало жутковато от такой картины, и я выдернул свою руку, пристально рассматривая ее. Никаких ощущений не было, казалось, что опускаешь руку в воду или во что-то мягкое и жидкое, но никак не в зеркало.

Сдернув с рукава блокнот, я быстро написал в нем свое имя и медленно положил его на постамент в отражении, просунув через зеркало. Как и предполагалось, одновременно с этим из зеркала вылезла рука с блокнотом и также положила его на постамент передо мной. Я открыл блокнот и обомлел, вместо имени там были какие-то символы: шестерка с хвостиком, жирная точка, кружок с точкой внутри и еще одна жирная точка. Тут я вдруг вспомнил, что в скафандре есть небольшая книжка, скорее даже брошюра на несколько страниц. Какое-то руководство к скафандру, зачем оно было нужно – непонятно, но хранилось в нагрудном кармане. Достав эту книжку, я также обменял ее на точно такую же, но с непонятными символами. Пожалуй хватит, от первого контакта я получил даже больше, чем ожидал и пора было возвращаться на корабль.

Как только я оказался в другом конце коридора, там вновь появился проем, отчего солнечный свет резко ударил по глазам и заставил зажмуриться, а радио взорвалось голосами:

– Павел, ответь, это Земля!

– Земля, я на связи, докладываю о первом контакте. Самочувствие нормальное, контакт произведен внутри диска.

– Вам удалось проникнуть внутрь объекта? – Раздался вопрос, явно показывая, что они еще не слушали запись.

– Да, объект открыл доступ, и я смог проникнуть внутрь. У меня есть информация о контакте, сейчас доберусь до корабля и отправлю фотографии.

Оказавшись на корабле, я тщательно описал произошедшее, поглядывая на диск и молясь, чтобы проем не исчез. Прошло несколько долгих минут обсуждений на Земле и ожидания в космосе, всем было ясно, что надо что-то делать, но никто не понимал, что именно. Наконец с Земли прозвучало решение:

– Павел, вытащи из стойки резервный компьютер, там их несколько, бери любой. Открой лючок справа, он держится на одном маленький шурупе, затем открути внутри точно такой же и потяни за пластиковую ленту, это винчестер. На нем ничего серьезного нет, операционка, несколько стандартных программ и полетные данные твоей миссии. Твоя задача обменять его точно также, как ты обменял свой блокнот и памятку. Лингвисты говорят, что вроде как памятка это азбука или словарь, так что есть все шансы наладить общение.