Помоги проекту - поделись книгой:
Вульферт тоже пытался писать жене в Берлин, но Наташа отказалась дать ему свой адрес, и письма оседали на почте. В них он извинялся за прошлые обиды, которые нанес ей, писал о своей любви и выражал надежду, что она все-таки вернется к нему. Но она не забыла о том, что Владимир грозил преследовать ее по суду. И в ответ упрекала его в эгоизме: «…ты только пишешь о себе, о своих страданиях, и ни слова о моих чувствах, только Я, Я, Я…»
Тон ее писем к Михаилу – совершенно другой. Наташа писала о своей любви и о том, что не может жить без него.
Прошло несколько дней, и молодая женщина отправилась в Швейцарию, в курортное местечко Веве, расположенное на берегу Женевского озера. Письма от Михаила приходили в отель «Англетер», где она остановилась, каждый день – они полны любви, нежности, заботы.
…Наташа достала из сумочки драгоценные листки бумаги, исписанные знакомым и таким родным почерком, прижала их к груди. Какое же все-таки это счастье – любить и быть любимой! Она улыбнулась и подошла к окну, чтобы полюбоваться открывающимся видом. Все вокруг казалось таким тихим, спокойным, умиротворяющим.
Но она понимала: пребывание за границей – лишь временная передышка, затишье перед бурей. Вульферт не согласится на тихий, мирный развод, он непременно потребует «выкуп». Иначе – публичный скандал, который неизбежно повредит как ей самой, так и Михаилу. Кроме того… после возвращения Наташи в Гатчину они не смогут больше оставаться там втроем, в этом маленьком городке, где все друг друга знают. И служить в одном полку для Владимира и Михаила теперь невозможно… Что же делать?
Великий князь, тем временем, искал выход из создавшейся ситуации. Не желая скандала, он решил обратиться за помощью к Министру императорского двора барону В. Б. Фредериксу[72], находившемуся в то время в Царском Селе. Выбор этот не был случайным. Министр, которому в это время перевалило уже за семьдесят, был хранителем многих секретов Романовых, и часто помогал представителям царской семьи в щекотливых ситуациях. Внимательно выслушав Михаила Александровича, пообещал помочь и ему. Для этого нужно найти новое место службы для Вульферта, и более высокую, чем в Гатчине, должность.
Разговор состоялся в конце июня. Решать вопрос нужно было незамедлительно, потому что буквально через несколько дней Фредерикс собирался отправиться по делам службы в Англию. Предполагалось, что в Россию он вернется лишь в самом конце июля. Но барон – человек многоопытный, недаром сделал завидную карьеру при дворе. Он тут же нашел для поручика Вульферта весьма подходящую должность в Москве – личного адъютанта генерал-лейтенанта, князя Н. Н. Одоевского-Маслова, который заведовал в это время придворной частью в Москве и был начальником Московского дворцового управления. Это – явное продвижение по службе, о котором Владимир еще несколько месяцев назад и мечтать не мог. Условие ему поставлено лишь одно: он дает развод жене и не поднимает при этом скандал.
Но Вульферта такой поворот дела не устроил – хотелось найти письменное доказательство Наташиной вины. Владимиру надоели косые взгляды и ухмылки некоторых сослуживцев, которые как-то в разговоре, пусть и в шутку, посоветовали ему застрелиться. Нет уж, считал он, пусть жена ответит по заслугам, раз ей так необходим развод!
Спустя шесть дней после Наташиного отъезда за границу он отправился на железнодорожную станцию, и попытался перехватить письмо, которое написал ей великий князь. Почтовым служащим Владимир сказал, что это его письмо жене, но он передумал его отправлять, и хочет забрать обратно. Письмо достали из ящика. Но в тот момент, когда его передавали молодому человеку, почтовый служащий узнал почерк великого князя Михаила Александровича. Он испуганно отдернул руку, в которой держал конверт, и сказал:
– Нет, нет, это не Ваше письмо, уходите!
Почтальон чувствовал неловкость из-за создавшейся ситуации. Он обдумывал ее несколько дней, а потом решил все-таки отправиться во дворец, и попытаться встретиться с великим князем. Узнав об этом инциденте, Михаил был потрясен. Нужно срочно улаживать вопрос с Наташиным разводом, иначе…
А Вульферт, все больше и больше распаляясь от насмешек сослуживцев, придумал следующую уловку. Он написал Наташе, что серьезно болен, и просил ее приехать, чтобы позаботиться о муже. Она засомневалась, и тут же телеграфировала Михаилу. Но он, наведя справки, ответил ей, что Владимир в полном здравии. Михаил предупреждал любимую: Вульферт надеется на ее возвращение только с одной целью – еще больше привязать к себе, чтобы она никуда в дальнейшем не исчезла. Этого нельзя допустить ни в коем случае.
Наташа телеграфировала Михаилу, что полностью согласна с его намерением найти для Владимира хорошую должность в Москве. Тем более что и доход предполагался, по тем временам, немалый – три тысячи рублей.
Барон Фредерикс тут же пригласил Вульферта для серьезного разговора. Но тот ответил, что не может принять решение без согласия жены. И тут же сказал: если Наталия Сергеевна не вернется к нему, он застрелится. У него, мол, уже готовы письма к его величеству и великому князю Михаилу Александровичу.
На это Фредерикс заметил:
– Но это же глупо, поймите…
Тогда Владимир запальчиво выкрикнул:
– Мне надоели насмешки сослуживцев! Многие из них не понимают, почему я до сих пор не застрелился.
Решение вопроса о новом назначении было, таким образом, отложено на неопределенный срок…
Через месяц после Наташиного отъезда из Гатчины Вульферт отправился по делам в Москву, и встретился там с сестрой жены – Ольгой. Она телеграфировала Михаилу, что Владимир настроен «достаточно мирно». Это звучало утешительно, но было ли правдой? Во всяком случае, Вульферту удалось убедить Ольгу, что он готов дать ее сестре развод. Она лишь должна назвать ему Наташин адрес, чтобы он мог начать бракоразводный процесс.
Находясь в Веве, в «Англетере», Наташа отправила Владимиру письмо, используя писчую бумагу и конверт отеля. К тому времени, когда он получил ее письмо, она уже сменила адрес, но в дальнейшем писала, используя ту же бумагу. Она решила подстраховаться: если вдруг Владимир надумает приехать в Веве, он все равно не найдет ее там.
Наташа волновалась не напрасно. Вульферт действительно предпринимал ряд усилий, чтобы найти ее. Несколько позже она узнала, что один из его свояков отправился в Швейцарию с целью ее выследить. К счастью, именно в это время она была в Монтре, и найти ее не удалось.
Наташа вовсе не верила Вульферту, как ее сестра. Она понимала: адрес ему нужен лишь для того, чтобы последовать за ней. Она давно уже собиралась написать ему, что порывает с ним отношения, но теперь тянуть нельзя. Михаил настаивал на том, чтобы в начале августа они тайно встретились в Дании, где он будет проводить летние каникулы с родственниками. Наташа понимала: если это действительно произойдет, платонической любви придет конец, ее место займет любовь земная.
Молодая женщина решила: она должна немедленно потребовать у Вульферта развод. Больше ждать она не может, да и незачем. Чувства иссякли, уважения больше тоже нет, чего же ждать? Ведь быть одновременно женой и возлюбленной двух мужчин она не сможет. Этого не позволит ей совесть, воспитание, да и закон.
28 июля, за четыре дня до поездки в Данию, она написала Владимиру последнее письмо: «…должна сказать тебе, что не могу вернуться обратно… когда все разрушено – как любовь, так и уважение – нельзя требовать или ожидать, что все начнется сначала, и ты сам это знаешь… пожалуйста, оставь меня и забудь».
За несколько часов до того, как Наташа написала это трудное для нее письмо, Вульферт искал встречи с Михаилом – для окончательного объяснения. Великий князь был в это время в Петергофе. Он одевался к обеду, как вдруг зазвонил телефон, и камердинер доложил, что с ним хочет поговорить поручик Вульферт.
Михаил взял трубку:
– Слушаю Вас.
Владимир стал настаивать на немедленной встрече. Это настораживало. Кто знает, как он себя поведет? Вульферт явно возбужден, не исключено, он может попытаться выстрелить в Михаила, а потом – и сам застрелиться. Так ли уж необходимо встречаться с ним немедленно? Подумав, великий князь решил отложить встречу. Ответом ему было письмо, в котором Владимир настаивал на объяснении.
Вечером следующего дня камердинер доложил, что поручик Вульферт звонил уже несколько раз, и оставил для великого князя ряд сообщений. В это время опять раздался телефонный звонок. Абонент был все тот же. Владимир вновь стал настаивать на встрече, и Михаил, наконец, уступил.
Она состоялась в кабинете. Вульферт был настроен агрессивно, и прокричал великому князю в лицо:
– Наташа написала мне, что больше не вернется. Но я этому не верю. Уезжая, она обещала вернуться, и начать со мной новую жизнь. Только при этом условии я отпустил ее за границу.
Михаил прервал его:
– Вы не можете начать все сначала. И не надейтесь на то, что Наталия Сергеевна вернется к Вам после того, что у вас произошло… Она написала, что считает себя свободной…
Но Вульферта не так-то просто было переубедить. Он продолжал упорствовать:
– А я Вам говорю, что она не свободна. У нее есть муж, которого следует уважать. Итак… что Вы теперь собираетесь делать?
Как должен был поступить в этой ситуации Михаил? Он сказал правду:
– Я буду жить вместе с Наталией Сергеевной… и никогда ее не оставлю.
– Запомните, я никогда этого не допущу… Предлагаю Вам три варианта на выбор: первый – я дам развод, если Вы пообещаете оставить ее; второй – дам развод, если Вы женитесь на ней; третье – если Вы собираетесь лишь жить с ней, я этого не допущу, и вызову Вас на дуэль. Но запомните: император об этом обязательно узнает.
Все три варианта развития событий были для великого князя Михаила Александровича невозможны, невыполнимы, и Вульферт прекрасно это понимал. Выдвигая условия, он лишь мстил влюбленным.
Дуэли в русской армии были в то время запрещены, но нередко вопросы чести все-таки решались с помощью оружия. Поэтому великий князь Михаил не мог отступить или игнорировать брошенный ему вызов. Вульферт был уверен: он поступил совершенно правильно, любой уважающий себя офицер сделал бы точно так же на его месте… а если великий князь откажется, то тем самым скомпрометирует себя в глазах сослуживцев. И они точно узнают о его позоре. Всем известно, что на дуэли должны драться люди равные по положению в обществе… и, вроде бы, великий князь не снизойдет до того, чтобы сойтись в поединке с простым поручиком… но это лишь техническое препятствие, и Михаил вполне может забыть о своем положении, если он не трус, конечно.
Вульферт, усмехнувшись, покинул кабинет Михаила. Все-таки ему удалось оставить за собой последнее слово!
Хотя командование полка и старалось всячески замолчать этот вопиющий инцидент, слух о возможной дуэли стремительно разнесся повсюду. Угроза Вульферта вполне могла быть просто блефом, имевшим целью поставить ненавистного соперника в неловкое положение, но в полку ее восприняли очень серьезно. Офицер Владимир Гущик, которому впоследствии поручили разбирать конфиденциальные бумаги великого князя Михаила, написал через много лет в книге «Тайна Гатчинского дворца», что беспрецедентную дуэль все же готовили, несмотря на то, что вызов брату царя бросил обычный офицер. Выбрали секундантов, подготовили пистолеты. Помешало поединку лишь то, что великого князя неожиданно вызвали к его величеству…
Вполне возможно, что взбешенный Николай II и не знал в тот момент всего, что произошло. Но того, что ему уже успели доложить, было вполне достаточно, чтобы вывести его из душевного равновесия. И дело даже не в письме, которое Вульферт собирался ему послать. Нашлись и другие «доброжелатели», которые донесли императору и вдовствующей императрице Марии Федоровне, что их обожаемый брат и сын попал в какую-то весьма сомнительную историю, которая бросала тень на его честь и честь всей семьи.
Поэтому, когда Михаил явился на вызов царственного старшего брата во дворец, тот смог выкрикнуть лишь два слова:
– Черниговские гусары!
Это означало, что император назначал великого князя командиром Черниговского гусарского полка, стоявшего в Орле. И он должен незамедлительно туда отправиться.
Прошло всего двое суток с тех пор, как поручик вызвал его на дуэль, а Михаил больше не служил в полку Синих кирасир. Сам Вульферт тоже вскоре отправился в Москву, получил новый чин.
Но скандал, вызванный романом великого князя Михаила и мадам Вульферт, и последовавший за этим вызов его оскорбленным мужем Наталии Сергеевны на дуэль, обрастал новыми слухами и досужими измышлениями. Поистине, такого шума и волнения маленькая тихая Гатчина еще никогда не знала.
Глава седьмая
Два романа – две судьбы
Переживания императора Николая II и его матери – вдовствующей императрицы Марии Федоровны по-человечески понять очень легко. Ведь в Гатчине одновременно развивались два романа, бросавших тень на царскую семью. И главными действующими лицами здесь были младшие Романовы – великий князь Михаил и великая княгиня Ольга, неразлучные брат и сестра, которые всегда и во всем, даже в улаживании сердечных дел, помогали друг другу.
Так чем же разгневала своего царственного брата и строгую мать Ольга Александровна? Для того чтобы ответить на этот вопрос, вернемся на несколько лет назад.
В один из майских дней 1901 года население Российской империи оповестили о том, что «Ее Императорское Высочество Великая Княжна Ольга Александровна, с общего согласия Государя Императора и Вдовствующей Императрицы обручена с Его Высочеством Принцем Петром Ольденбургским».
Новость потрясла очень многих – как в обеих столицах, так и в провинции. Никто не мог поверить, что этот брак будет заключен по взаимной любви. Ольге всего девятнадцать, жених – на четырнадцать лет старше. Но дело даже не в большой разнице в возрасте – можно привести много примеров счастливой семейной жизни, когда муж намного старше жены. Тут обстоятельства иного порядка – принц не проявлял интереса к женщинам. И это было хорошо известно в великосветских кругах.
Как же выглядел внешне претендент на руку и сердце великой княжны? Высокого роста, чрезвычайно худой. Писателя И. А. Бунина[73], познакомившегося с принцем Петром Ольденбургским уже после революции, в эмиграции, поразили «его череп, совсем голый, маленький, породистый до явных признаков вырождения, сухость и тонкость красноватой, как бы слегка спаленной кожи на маленьком костлявом лице, небольшие подстриженные усы тоже красно-желтого цвета и выцветшие глаза, скорбные, тихие и очень серьезные, под треугольно поднятыми бровями (вернее, следами бровей)».
Вряд ли такой человек мог поразить воображение юной девушки. Кому же, в таком случае, нужен был этот странный брак? В книге «Мемуары Великой Княгини Ольги Александровны» / Запись Я. Ворреса / находим такое объяснение: «Вдовствующую Императрицу уговорили отдать дочь замуж за их сына родители Принца Ольденбургского, в частности, его честолюбивая мать, принцесса Евгения, которая была близкой подругой Марии Федоровны». Род Ольденбургских был издавна тесно связан с династией Романовых, но родителям принца хотелось, чтобы связь эта стала еще более прочной…
Сама великая княжна о том, что творилось за ее спиной, ничего не знала. Она встречала кузена Петра почти на всех семейных собраниях и обращала на него внимания не больше, чем на остальных родственников. Она считала, что он староват, да и слишком уж заботится о своем здоровье. Не выносит прогулок, боится сквозняков, избегает домашних животных, заслышав звуки музыки, зевает, а живопись вообще ставит его в тупик. Словом, скучный он какой-то!
Было еще одно обстоятельство, которое настораживало Ольгу. Уж слишком Петр увлекался азартными играми. Мог ночь напролет просидеть за карточным столом в одном из петербургских клубов. Словом, жених он был совсем незавидный, по крайней мере, для молоденькой великой княжны. Но…
Однажды Ольгу пригласили в гости к графам Воронцовым. Ехать туда она не очень-то хотела, но отказаться было неудобно. Хозяйка, встретив ее, провела наверх, в гостиную, а сама тут же вышла и закрыла дверь. Ольга была удивлена, тем более что в гостиной Воронцовых оказался ее кузен Петр. Он явно был чем-то расстроен или смущен, смотрел куда-то в сторону. А потом, запинаясь, сделал девушке предложение. Она так опешила, что смогла лишь произнести:
– Благодарю Вас.
Тут же дверь распахнулась, в гостиную быстро вошла графиня Воронцова, обняла Ольгу и воскликнула:
– Мои лучшие пожелания!
У Ольги же глаза словно заволокло туманом. Лишь вечером, рассказав обо всем брату Михаилу, она дала волю чувствам. Они оба заплакали.
Девушку с горячим, жаждущим любви сердцем, такой брак, похожий на фарс, конечно, не мог устроить. Но ее судьба уже была решена царственными родственниками, и она это прекрасно понимала. Успокаивало лишь одно: связав свою жизнь с принцем Ольденбургским, ей не нужно будет покидать Родину. По крайней мере, ей так казалось.
Мария Федоровна решила ускорить бракосочетание, и оно состоялось в конце июля 1901 года. Свадьба была не очень веселой, и на ней присутствовали лишь ближайшие родственники. Вечером старший брат Ольги, Михаил, сделал в дневнике запись: «27-го июля, пятница, Гатчина.
Утром Беби (так в родительской семье называли Ольгу. – Прим. автора) и я гуляли. Остальное время была большая суматоха вообще. Завтрак был в 12 ч[асов] в саду. Были Ники [император Николай II.], Алике [императрица Александра Федоровна], Ксения [старшая сестра Михаила и Ольги], Сандро [великий князь Александр Михайлович] и д[ядя] Вальдемар [принц датский].
В 12 1/2 ч[аса] мы всем семейством собрались в Китайской галерее, когда Беби была готова, то мы пошли в большую комнату к ней, откуда начался выход через все залы в Церковь. Весь дворец был битком набит (почетный караул 14 роты Преображенского полка был выстроен на площадке большой лестницы, а другой караул Кирасирского полка в Малом [Тронном] зале рядом с Белой залой)…
По окончанию церемонии мы вернулись обратно. Я пил чай у Мама [императрица Мария Федоровна], потом в 6 ч[асов вечера] Ники и я катались на байдарках…
В 7 ч[асов вечера] был банкет в Белом зале. Я сидел между Алике и Анастасией [великая княгиня Анастасия Михайловна]. По окончанию этого вернулись восвояси. Вскоре мы все собрались у Мама. В 10 3/4 ч[аса вечера] Петя и Беби простившись поехали на Б[алтийскую] станцию, я за ними. На станции было много народу (весь путь до нее был иллюминирован электричеством). Было очень грустно прощаться с Беби. Затем я вернулся домой. Пошел прощаться с Ники и Алике. Затем с Нана [прозвище няни Ольги Александровны, англичанки миссис Элизабет Франклин], которая пока здесь остается (она бедная была такая грустная). Наконец простился с Мама и в 12 1/4 ч[аса ночи] поехал на станцию».
Молодые же, приехав в столицу, отправились во дворец принца Ольденбургского. Но первую брачную ночь теперь уже великой княгине суждено было провести в одиночестве. Муж оставил молодую жену в спальне и отправился в какой-то клуб, к своим старым приятелям. Ольга вдоволь наплакалась, а потом… уснула. А что еще ей оставалось делать?
На склоне лет она вспоминала: «Мы прожили с ним под одной крышей почти пятнадцать лет, но так и не стали мужем и женой».
Вот ведь как случается в жизни: у этой женщины была молодость, огромное богатство, очень высокое положение в обществе, ее окружали могущественные родственники. Но не доставало главного – обычного человеческого счастья. Она оказалась связанной узами брака с человеком, в общем-то, неплохим, очень добрым, но каким-то нескладным. На досуге он писал милые сентиментальные повести о природе, лесной тишине… Но счастья своей юной жене дать не мог, Ольга оставалась для него лишь носительницей императорской фамилии. А ее сердце, хоть и жаждало любви, все еще было свободно. Как-то она подумала: если рассказать кузену Петру о том, как она тоскует о любви и нежности, он ведь сочтет ее просто сумасшедшей. Усмехнулась горько, и не стала ему ничего рассказывать…
Первую зиму после свадьбы великая княгиня Ольга Александровна провела в огромном особняке мужа на Дворцовой набережной. Позже она так вспоминала это время: «До чего же мне было неприятно находиться там! Между мужем и его родителями за столом то и дело возникали споры. Родители обвиняли Принца Петра в том, что он проматывает свое состояние за карточным столом. Он оправдывался, говоря, что ничему другому его не научили. Язык моей свекрови походил на жало скорпиона. А о вспыльчивости свекра страшно даже вспоминать. Всякий раз, как появлялась такая возможность, я выходила из-за стола, но не всегда мне это удавалось сделать. Иногда Петр мчался к себе в клуб, даже не кончив обедать. Такого рода сцены наблюдали многие, включая прислугу, так что обыватели Санкт-Петербурга, должно быть, хорошо представляли себе “счастливую семейную жизнь”, какой жила семья принца Ольденбургского».
Год спустя великая княгиня с радостью покинула постылое «семейное гнездо». Брат приобрел для нее большой особняк на Сергиевской улице, ставший первым собственным жилищем Ольги. Она безмерно радовалась уготованной ей роли хозяйки, и обставила личные комнаты так, как ей хотелось – просто, если не сказать, строго. Был здесь свой уголок и у миссис Франклин, обожаемой с детских лет гувернантки, и просторная студия, где Ольга любила заниматься живописью.
Ей так хотелось уединения! Но оно было редкостным благом, ведь сестра императора должна принимать представителей зарубежных царствующих домов, приезжающих с визитом в Россию, давать аудиенции их посланникам… Мертвящая официальная обстановка таких мероприятий была настоящим мучением. Радовало Ольгу Александровну лишь то, что они длились недолго.
Иногда ее вызывала к себе во дворец мать – составить компанию. Это случалось, прежде всего, тогда, когда вдовствующая императрица хотела посмотреть какую-нибудь пьесу в театре или пойти на званый вечер. Она тут же посылала младшей дочери записку – не идти же одной? Выбора в такой ситуации у великой княгини не было. Как и отец, она с равнодушием относилась к театру, но мать посещать его любила, потому что внимание всех зрителей было обращено именно на нее. Поэтому отказать ей Ольга никак не могла.
Когда они появлялись в царской ложе, все присутствовавшие в зале вставали со своих мест и почтительно кланялись августейшим зрительницам. Марии Федоровне это доставляло огромное удовольствие.
Постепенно великая княгиня Ольга все явственнее стала ощущать, что задыхается в тяжелой атмосфере сановного Санкт-Петербурга. Порой ей приходилось в один день находиться в трех местах, причем, зачастую выезжать в пригороды: «Утром – в Петергофе по какому-нибудь семейному делу, затем в Гатчине, чтобы присутствовать на званом завтраке вместе с Мама́, а затем мчаться назад в Санкт-Петербург, где вечером я должна была присутствовать на встрече, которая вызывала во мне отвращение, но избежать ее было нельзя».
Во время одной из таких поездок произошел несчастный случай. Ольга ехала на машине вместе со старшим братом Михаилом в Гатчину, они торопились на ужин к матери. А у Михаила, который вел автомобиль, была дурная привычка засыпать за рулем. В тот вечер он ехал очень быстро, но неожиданно «клюнул носом», автомобиль свернул с дороги и перевернулся. Обоих выбросило из салона, но, к счастью, Михаил и Ольга остались целы и невредимы. Встав с земли и отряхнувшись, они выкатили машину на дорогу и поехали дальше.
В один из погожих апрельских дней 1903 года великая княгиня Ольга Александровна присутствовала на военном смотре. Она беседовала со знакомыми офицерами, как вдруг заметила высокого красивого молодого мужчину в мундире офицера Лейб-гвардии Кирасирского полка. Прежде она его не встречала, и не знала, кто он. Неожиданно их взгляды встретились. Как в дальнейшем она сама признавалась, «это была Судьба. И еще – потрясение. Видимо, именно в тот день я поняла, что любовь с первого взгляда существует».
Ольга заметила, что незнакомец разговаривает с ее братом Михаилом. Она с трудом дождалась окончания смотра – так хотелось узнать, кто же он.
Оказалось, Михаил и Николай Куликовский – так звали молодого офицера, взволновавшего ее воображение, сослуживцы, более того – товарищи. Брат сказал, что Николай – потомственный военный, из хорошей семьи… Но Ольга его прервала – ее такие подробности вовсе не интересовали. Она просто сказала Михаилу, что хочет познакомиться с этим человеком.
Он понял сестру, которую очень жалел из-за ее неудавшейся семейной жизни. И на следующий же день устроил обед, на который пригласил сослуживцев, в том числе, и Куликовского. Ольга была так взволнована, что в дальнейшем не могла вспомнить детали этой встречи. Но в душе осталось убеждение: она впервые в жизни полюбила, и с радостью для себя поняла, что любовь ее принята. Николай ответил ей взаимностью.
То, что произошло потом, совершенно необычно… Впрочем, жизнь порой подбрасывает такие сюжеты, которые не под силу создать самой неуемной фантазии. Ольга решила действовать, как ей велело сердце, и ни у кого не стала просить совета.
После обеда, на котором и произошло настоящее знакомство с Николаем Куликовским, она отправилась в Санкт-Петербург, чтобы, не теряя времени, объясниться с мужем. Приехав домой, нашла его в библиотеке, и с порога объявила, что встретила человека, которого полюбила. Ей немедленно нужен развод.
Петр Александрович нисколько не удивился, по крайней мере, не выказал этого внешне. Остался невозмутимым, словно речь шла о каком-то пустяке, а не об устоях их совместной налаженной жизни. Эмоции жены его совершенно не волновали. Он внимательно выслушал ее и вынес вердикт:
– Немедленный развод исключается. Но, возможно, мы вернемся к этому вопросу через семь лет.
На вопрос Ольги, почему он ей отказывает – ведь фактически они все равно не являются супругами, принц Ольденбургский ответил:
– Меня заботит собственная репутация и честь нашей семьи.
Свидетелей этого разговора не было, остались лишь воспоминания великой княгини, которые она оставила незадолго до своей кончины. Но невольно ловишь себя на мысли: уж не намекнула ли Ольга супругу, что намерена, если он будет ей препятствовать, попросту сбежать со своим избранником? Ведь последствия такого развития событий – и Петр Александрович, несомненно, это отлично понимал – произвели бы на «высшее общество» гораздо большее впечатление, чем предполагаемый развод. Впрочем, не стоит гадать. Дальнейшее развитие событий показывает, что такой намек, скорее всего, все-таки был сделан.
Каков же окончательный итог этого необычного разговора? Принц Ольденбургский назначил Николая Куликовского своим адъютантом (он все-таки был не только заядлым игроком, но и состоял на военной службе!) и официально сообщил ему, что тот может поселиться у них в доме на Сергиевской улице!
Этот любовный треугольник или, как говорят французы «ménage a trois», просуществовал в доме Ольденбургских, оставаясь тайной для всех, до 1914 года. Когда началась Первая мировая война, великая княгиня Ольга Александровна, став сестрой милосердия, отправилась на фронт. Пошел воевать, последовав за своим полком, и Николай Куликовский. Обещание Петра Александровича «вернуться к этому вопросу через семь лет» так и не было выполнено. Но брак великой княгини и принца Ольденбургского все-таки был расторгнут в 1916 году, и Ольга Александровна после многих лет большой взаимной любви, надежд и ожиданий стала, наконец, женой Николая Куликовского.
Они прожили долгую счастливую семейную жизнь – правда, не в России, а в эмиграции. Но такова уж судьба многих Романовых – тех, которым посчастливилось остаться в живых. На Родине им после Октября 1917 года места не нашлось. Ольга и Николай вырастили двоих сыновей, успели понянчить внуков. В общем, свое долгожданное счастье они выстрадали и, наконец, получили. Но все это было потом…
А мы вернемся к событиям, которые разворачивались в Гатчине весной и летом 1909 года. В один из теплых вечеров, когда кругом цвела сирень, и ее дурманящий запах доносился в комнаты сквозь широко распахнутые окна, возле дома № 7 на Багговутовской улице, недалеко от вокзала Петербургско-Варшавской железной дороги, остановился сверкающий свежей краской автомобиль с великокняжеской короной на дверцах. Из него вышел великий князь Михаил Александрович, его сестра великая княгиня Ольга, а следом – ее верный и скромный рыцарь, ротмистр полка Синих кирасир Николай Александрович Куликовский. Они приехали в гости – приятно провести время – к чете Вульфертов.
Эти визиты давно уже стали регулярными, несмотря на упорные слухи, ходившие в полку о двух романах – между великим князем Михаилом и мадам Вульферт и великой княгиней Ольгой и Куликовским. За столом, после щедрого угощения, которое обычно привозил великий князь и вручал раскрасневшейся хозяйке, говорили о многом. У мужчин излюбленными темами были скачки, служба, маневры. Женщины же больше говорили о литературе, живописи, искусстве. Наталия Сергеевна и Ольга Александровна восхищались творчеством вошедшего в моду художника Валентина Серова, создавшего целую галерею замечательных портретов, в том числе, императора и князя Феликса Юсупова. Говорили о Федоре Шаляпине, с которым Наталия Сергеевна была знакома еще в бытность свою в Москве…
В этот раз господа офицеры, обсудив достоинства замечательных полковых коней, заговорили об авиаторах, которые пугали их оглушительным ревом своих «ньюпоров» и «фарманов», пролетая совсем низко над полем.
Подвыпивший поручик Вульферт сердито бросил:
– И кому только нужны эти «этажерки»? Никакого проку от них – один лишь грохот да зловоние. Все равно, лучшего рода войск, чем кавалерия, в армии нет.
Поделиться книгой: