Сборник статей

Следующей «краской» стали декорации и спецэффекты. Для создания картины потребовалась целая армия гримёров, ведь нужно было нарядить жителей целого города: чтобы каждый был индивидуален, но при этом сохранял «сахарную» лубочность, временами доходящую до фальши. Было создано более 300 различных настоящих бутафорских предметов, почти 500 сценических костюмов. А мраморной крошки, используемой в качестве снега, изготовили около 70 тонн. И это не считая спецэффектов, на которые пришлось потратить не одну тысячу часов компьютерного времени. Причём сделано все на таком высоком уровне, что не различить — где настоящие предметы, а где имитация (Так, к примеру, игравший Гринча Джим Керри носил жёлтые контактные линзы — но в некоторых сценах они мешали работе, поэтому «глаза» пришлось дорисовывать позднее. Однако зрителю этого не заметно).

И завершают палитру режиссёра актёры: читающий текст рассказчика Энтони Хопкинс, замечательно сыгравшая девочку Синди Лу — Тейлор Момсен. И, конечно, главная «краска» фильма — бесподобный Джим Керри в роли мистера Гринча. Ведь история Гринча в какой-то мере стала отражением биографии самого Керри.

Джеймс Юджин Керри родился 17 января 1962 года в канадском городе Ньюмаркет. Джиму не исполнилось и 14 лет, когда его отец потерял работу, и семья оказалась на грани нищеты. Парень работал уборщиком на одном из заводов, а когда семья переехала в Берлингтон, штат Онтарио, то Джим пошёл работать на сталелитейный завод Дофаско. Первая попытка добиться успеха в шоу-бизнесе была в 11 лет — и неудачная. Потом были и другие, но лишь в 1979 ждал первое скромное достижение как актёра-пародиста. В начале 80-х Джим даже смог переехать в Лос-Анджелес, но дела шли неравномерно, удачи сменялись провалами. Джим не опускал руки, и в 1984 году журнал People назвал его одним из лучших молодых американских пародистов, Керри пригласили на главную роль в детском анимационном сериале «Утиная фабрика», состоялся актёрский дебют в фильме режиссёра Глена Салзмана «Резиновое лицо».

А дальше снова пошли провалы, депрессии, неудачи. Шоу-бизнес отвернулся от Керри, и когда в 1993 году актёр приступил к съёмке малобюджетного фильма «Эйс Вентура: Розыск домашних животных», сценарий никто не хотел спонсировать. Джим работал за всех — от актёра до главного костюмера, и труды окупились: фильм несмотря на плохие отзывы критиков, имел успех у зрителей. С этого дня так будет почти всегда. Критики раз за разом будут ругать работы Джима Керри, а зрители рукоплескать и ждать новых фильмов.

В 1994 году Керри снимался в фильмах «Маска» и «Тупой и ещё тупее». В 1995 году последовала роль злодея Загадочника (Ридлера) в фильме «Бэтмен навсегда». Потом были «Кабельщик» (1996), «Лжец, лжец» (1997) и другие. А в 1998 году Керри создал свою первую серьёзную, трагическую роль в фильме «Шоу Трумана» — и блестяще доказал, что может не только смешить, но и заставить плакать. Поэтому неудивительно, что именно Джима в 1999 пригласили сыграть Энди Кауфмана в фильме «Человек на Луне», а на следующий год Рон Ховард выбрал на роль Гринча именно Керри. Роль очень трудную, ведь понадобилось сыграть доброго персонажа, который верит, что он — злодей.

Играть было сложно: Керри приходилось гримироваться перед каждыми съёмками по три часа. (Для сравнения нарна Г'Кара и минбарианку Деллен в «Вавилоне-5» гримировали чуть меньше 4 часов, и это до сих пор считается сложнейшим съёмочным гримом). К тому же костюм Гринча был для многих сцен неудобен — это и линзы, мешавшие в эпизодах с плохим освещением, и когти. Да и мимику приходилось изобретать на ходу, ведь Керри и Ховард придумали Гринча совсем непохожего на уже привычного персонажа книги и мультфильма. И пусть не обошлось без каких-то шероховатостей и недочётов, и образ Гринча и фильм вышли очень в духе Доктора Сьюза: «говорить просто о сложном и важном». А мы, зрители, получили замечательную Рождественскую сказку. Приятного всем нам просмотра.

О конях и всадниках

С давних пор человек на коне воспринимался как нечто особенное, отличное от остальных. Не зря, к примеру, у тех же римлян было даже сословие «всадники», а настоящий богатырь обязательно имеет в любой сказке два атрибута: волшебный меч и волшебный конь. Потому-то. даже пересев на машины, мы испытываем по лошадкам ностальгию. Прокатить ребёнка в парке, самому съездить на конную прогулку. Кто-то потом занимается конным спортом достаточно профессионально, другой любуется лошадьми издалёка. Зато почти во всех фентези-романах о перемещении нашего современника в иной мир герой хоть раз, но сядет на коня.

Проблема в том, что подавляющее большинство сегодняшних городских жителей коня хорошо если видели не только на картинке, но и в зоопарке. Опустим сложности кормёжки и обихаживания животного. В конце концов автор всегда может сделать своего героя принцем или богатеем и приставить слугу, который нудные хозяйственные заботы возьмет на себя. Вот только ездить то за вас никто не будет! Поэтому спасибо Миле Сович, бывшему конному каскадеру и инструктору для начинающих, которая помогла составить список наиболее распространённых ошибок новичка, только-только севшего на лошадь.

Во первых, конечно же, результат вашей первой (а возможно и второй поездки) зависит от ситуации и от характера лошади. Если новичок садится на лошадку под чьим-то чутким руководством, будет одно. Если самостоятельно осваивает незнакомое животное, то другое.

Во первых, неизбежно будут проблемы с характером лошади. Новичок в принципе не понимает животное и не умеет с ним справляться. Поэтому дальше уже характер и ситуация. На киносъёмка нередка ситуация: вот в кадре рыцарь-красавец (актёр, которого надо заснять на лошади), а вне кадра стоит с дрыном тренер-инструктор, пристально смотрит на конские ушки-глазки и шипит: «Только рискни, гаденыш! Я ж тебя зашибу, скотина!» И конь косится обиженно, мол, мам, ты чего такая злая, даже пошутить не даешь… Из этого неумения ладить с лошадью вытекают следующие проблемы.

1. Спокойная, флегматичная лошадь спокойно пойдет жрать кусты, отправится домой, изобразит конный памятник. При наличии тренера включит «вредину», приготовленную специально для начинающих — может трясти головой, останавливаться, опять же, ходить в кусты, откажется поворачивать или подниматься в рысь. В общем, масса вариантов, при которых новичок будет в целом выглядеть беспомощным идиотом, а лошадь получит большое удовольствие. Ленивая и вредная лошадь, например, может решить, что на определённом участке «конец» и дальше идти не надо, а надо домой поворачивать. Не хочет на соседнюю улицу без хозяина заворачивать, по прямой только по своей улице ходит и т. д.

2. Нервная, молодая, горячая лошадь почувствует, что всадник ею не занят, и либо начнет нервничать еще больше — шарахаться, дергаться, метаться, искренне пытаясь угадать, чего от нее хотят, и пугаясь своего же непонимания, либо просто решит «оторваться» по полной программе, раз остановить ее некому. Все это может быть не со зла, просто по дури, молодости и желанию поиграть и побегать, но последствия непредсказуемы. На молодых лошадей в тренинге новичков стараются не сажать (они испортят все обучение), но придурь поиграть и побегать может прийти в голову любой лошади: она же все-таки живая, да и испугаться может тоже кто угодно.

3. Дурноезжая, злая, просто «строгая» лошадь новичка размажет любым удобным ей способом. В лучшем случае — не даст на себя сесть или выкинет разок и больше не позволит на себя сесть. В худшем покалечит или убьет к чертовой матери, причем убивать будет сознательно, способов у них масса. Предотвратить это невозможно, на таких лошадей новичков не сажают никогда, а самостоятельное освоение подобной лошади потребует от новичка массу времени.

В целом, новичок на лошади производит впечатление, что он на ней именно едет. Как на багажнике велосипеда, если можно так выразиться. Сразу заметно, что лошадь отдельно, сама по себе, новичок — отдельно, сам по себе. Это и посадка, и общая координация движений, и положение поводьев, и просто вид и поведение лошади — но создается именно такое впечатление.

Дальше идут общие ошибки новичков, безотносительно характера лошади:

1. Подойдя к лошади, будет долго смотреть как баран на новые ворота, пытаясь сообразить, как же на это взобраться. Даже вполне толковые люди начинают внезапно путаться в руках и ногах и не понимают, как одновременно держать лошадь и вставлять ногу в стремя, за что ухватиться, чтобы подтянуться и т. д.

2. Вставляя ногу в стремя, неопытный всадник не развернет его к себе, в результате чего окажется в седле с кокетливо обвитым вокруг ноги путлищем и общим ощущением, что что-то пошло не так.

3. Оказавшись в седле, новичок судорожно вцепится в переднюю луку.

4. Будет сильно оттопыривать ноги вперед или сильно же согнет в коленях, уводя назад. В результате его так перекособочит в седле, что со стороны сразу будет видно, что это новичок. Да, на рыси он в обоих случаях начнет потихоньку стрюхиваться на сторону.

5. Чтобы тронуться с места, попробует ударить лошадь поводьями по шее. (Если сильно дергать за поводья, можно вообще довести лошадку до истерики).

6. Чтобы тронуться с места или ускориться, начнет изо всех сил пинать лошадь пятками, растопыривая ноги в стороны.

7. При попытке повернуть оттопырит руку с поводом в сторону.

8. Не упирается в стремена, в результате будет их непрерывно терять и ловить.

9. Не прижимает колено, и, в целом, не держит равновесия, в результате чего на шагу будет сползать по седлу, на прочих аллюрах — болтаться, как цветок на проводе.

10. Пытается цепляться за поводья, на рыси и галопе будет пытаться использовать их как точку опоры. Результат непредсказуем.

11. Всю дорогу будет уговаривать лошадь жалобным или, напротив, восхищенным голосом.

12. Спрыгивая с лошади, оставит ногу в стремени, в результате чего рискует упасть спиной и удариться затылком. Или просто некуртуазно раскорячиться на лошадином боку при спешивании.

Проблемы 1–3, 5–6 и 10–12 пресекаются тренером или просто более опытным товарищем, который покажет, что и как. Ошибки 4 и 7–9 исчезают только с опытом верховой езды.

Ну и напоследок самое главное. Проблемы новичков с техникой безопасности:

1. Если плохо подтянуты подпруги, при попытке сесть седло прокручивается под пузо лошади. Если новичок держался за седло, а не за гриву — неизбежно брякнется спиной о землю.

2. Если никто не держит лошадь, пока новичок садится, она может даже очень спокойно двинуться куда-нибудь, и опять же — новичок упадет или плюхнется пузом на седло.

3. Если в руке новичка хлыст или палка, при попытке сесть в седло с ними они вечно тычутся этими самыми палками в самые неожиданные лошадиные места (поэтому, как пишут некоторые авторы — подхватил знамя, запрыгнул на коня и повёл в атаку на противника, привыкшему к автомобилю горожанину делать не советуется категорически).

4. Новичок не умеет правильно подбирать длину стремени и не знает, что надо подтягивать и проверять подпруги. Результаты — разная длина стремян и, опять же, весьма опасный отъезд вместе с седлом лошади под пузо.

Актуально только для ситуации самостоятельного освоения лошади, во всех остальных случаях за этими вещами внимательно следят, потому что это все весьма опасно и для всадника, и для лошади.

И в любом случае, в какой-либо критической ситуации — испуг, препятствие, что угодно — новичок с лошадью не справится и из ситуации не выкрутится, хотя в седле может и удержаться. А характер его проблем и результат будут зависеть исключительно от конкретной лошади и происходящего. Например, лошадь в строю удержать — отдельная задачка, которой учатся специально и долго. Так что новичка строевой конь банально разнесет к горизонту, а уж где там противник окажется — это как повезет. Может наш герой и доскачет туда благополучно и самым первым, после чего герою вечная слава и такая же память.

Ну и по мелочи, информация общего характера. С непривычки на лошади легко отбить себе задницу. По совету литераторов при знакомстве сунуть лошади хлебушек с ладони… вместе с пальцами. Судьба пальцев может различаться. Некоторые, только сев на лошадь мечтают о галопе, но боятся рыси. Без седла на лошади ехать — как повезет. Иногда как на заборе, а иногда и как на диванчике. В принципе, езда без седла интуитивно понятнее, чем езда в седле (иначе просто свалишься), но устаешь с непривычки адски. И действительно есть такие лошади с вредным характером, на которых без седла — как на бензопиле «Дружба».

Если речь не о рысистых бегах, то обычно в оглобли ставят лошадь, которая уже заезжена под верх. Хотя бы потому, что стандартная одноконная упряжка — хомут, дуга, оглобли — включает в обязательном порядке седелку, а в старинных четвериках или шестериках на лошадях верхом сидели форейторы, так что кони тоже были под верх заезжены по определению. Последнее касается всяких «барочных» пород, а что до крестьянских лошадок, то они и вовсе «и в подводу, и под воеводу» — не так уж много в хозяйстве лошадей бывало, чтобы еще делить их на упряжных и верховых. Так что распрячь лошадь из сломанной телеги и уехать скорее можно, чем нельзя. А вот наоборот — далеко не всегда.

Если вы все эти трудности сумеете преодолеть, получите верного спутника и надёжного товарища. Счастливой конной прогулки.

Мы стреляем из ружья или немного о стрельбе из кремневых ружей

Так получилось, что для романа «Белая охота» мне понадобилось разобраться, а как, собственно, стреляют из кремневого ружья? Это, конечно, не XVII век, а несколько попозже, век XVIII… Но в своём мире я могу немного и подстегнуть ход технического прогресса, не правда ли?

Итак, начинаем с пороха. Каждый компонент пороховой смеси играл свою роль. Селитра предназначалась для выделения кислорода, который способствовал сжиганию угля и образованию раскаленных газов. Сера повышала твердость зерен пороха и уменьшала его способность к отсыреванию. Пропорции пороховых смесей, принятые разными государствами, имели незначительные расхождения, не особо влияющие на качество. Для приготовления угля использовали малоплотные и несмолистые породы древесины: ольху, тополь, иву, крушину, осину, орешник, липу и др. В России чаще всего использовали ольху и крушину в возрасте от двух до десяти лет (молодые деревья давали меньше много золы, а у старых неоднородна древесина).

Дерево очищалось от коры и выдерживалось в поленницах два-три года (первый год — под открытым небом для выщелачивания соков, остальное время — в сараях). Вылежавшиеся поленья распиливались на мелкие бруски. Обугливание брусков производилось в температурном интервале от +150 до +450 °C. Качество древесины и степень обжига угля предопределяли качество пороха. По степени обжига угля порох подразделялся на черный, бурый и шоколадный. Указанные компоненты тщательно замешивались в однородную массу. Первоначально порох представлял собой мякоть, но из-за смерзаемости ее при низких температурах пришли к необходимости зернения пороха. С 1525 года во Франции впервые начали изготавливать зерновой порох. В эпоху Петра Великого фабрикация пороха включала в себя четыре операции: толчение компонентов, зернение, сушку и сортировку.

Толчение смеси компонентов пороха производилось в деревянных ступах с помощью пестов, которые изготавливались из клена или березы. Для ступы применялись дубовые стволы длиной 53–71 см и шириной 71–89 см. Толчение массы сопровождалось добавлением воды, перекладкой смеси из одной ступы в другую через каждые три часа в течение 24 часов. С 1717 года на пороховых заводах России перешли на «бегунный способ» приготовления пороховой смеси. Измельчение и смешивание компонентов пороха осуществлялось с помощью мелющих жерновов. Отмечая это событие, «Санкт-Петербургские ведомости» сообщали в августе 1717 года, что «… новый порох, против прежнего, бьет гораздо сильнее».

Зернение пороха производилось крутильными машинами ручным или «водяным» способом. Каждую закладку крутили в двулычных решетках по два человека у каждой в течение 2–3 часов.

Сушка пороховых зерен производилась в сушильне, оснащенной печами и лотками. Если позволяла погода, то сушку осуществляли на открытом воздухе, на солнце.

Сортировка (розымка) — разделение пороховых зерен по сортам в зависимости от их размеров — осуществлялась с помощью лычных сит и решета. Зерна просеивались над корытами размерами 142x53 см. Как правило, из общей массы отсеивалось около 40 процентов пушечного пороха. Гусиные крылья использовались в качестве сметок зерен пороха.

Готовый порох засыпался в трехпудовые деревянные бочки образца 1723 года. Они заполнялись порохом таким образом, чтобы в них оставался свободный объем. При хранении бочек в артиллерийских погребах один раз в неделю их надо было переворачивать, чтобы, пересыпаясь, порох рыхлился.

В течение многих десятилетий качество пороха определялось примитивными методами, установленными еще Петром Великим в период 1722–1724 годов. Наиболее простой метод пробы сводился к помещению щепотки пороха на лист белой бумаги и к его воспламенению кусочком раскаленного угля. Если порох хорош, то, сгорая, он не оставлял черноты на бумаге. Если испытуемый порох был сухим, то эту пробу можно было делать и на ладони без какого-либо ущерба.

И все же для испытания пороха чаще использовали «пороховую пробницу» с полкой на одну щепотку, с «градусным» колесом и замочной пружиной от фузеи. Принципиальным недостатком этой конструкции была неточность замеров на «градусном» колесе при испытании первых выстрелов в сравнении с последующими из-за температурного разогрева деталей. Кроме описанной пробницы, издавна пользовались «пробными машинками»: Ренье, Д'Арси, Кольсонова, Гютонова, Австрийской зубчатой и др. Хотя все они отличались друг от друга конструкцией и принципом действия, однако суть их сводилась к одному. После взрыва установленного заряда пороха происходило смещение определенных деталей приборов, которые фиксировали положение указателя на числе градусов, зубчиков поворотного колеса или делений на линейной шкале.

Сравнивая положение указателя «машинки» после взрыва заряда нормального (эталонного) пороха и среднего отклонения указателя после серии взрывов с испытуемым порохом, делалось заключение о его пригодности. Нормальным (эталонным) назывался изготовленный с особой тщательностью порох, удовлетворяющий всем требованиям инструкции военного ведомства. Пороховые заводы обязаны были производить на каждый пуд валового пороха один золотник нормального. Нормальный порох хранился в стеклянных банках с притертыми пробками в запечатанном виде. Если зафиксированное положение указателя на шкале по числу рисок, градусов или зубцов у испытуемого пороха оказалось меньше чем от взрыва эталонного, то такой порох признавался низкого качества. При этом, если указатель находился ниже допустимого предела, такой порох считался бракованным.

Дальше рассмотрим процесс заряжания.

Порох хранили в герметичных ёмкостях-пороховницах. Их делали из меди и её сплавов или бычьего рога. Порох никогда не засыпали непосредственно из пороховницы в ствол. В стволе может остаться тлеющая порошинка, что приведет к вспышке не только насыпаемого пороха, но и всей пороховницы, а это — взрыв. А вот простая вспышка одного заряда незапыженного пороха в стволе в худшем случае слегка опалит растительность на руке. Естественно, что ствол в процессе заряжания не должен быть направлен в лицо заряжающего, а чуть отклонён от себя. Использовалась промежуточная мерка. Вначале порох — в мерку; потом из мерки порох — в ствол. Мерка тоже из металла, кости или рога. Необходимо знать количество пороха конкретно для своего ружья. Это делается где-то на полигоне, отстреливая несколько разных зарядов. Дальше или ставится метка на мерке, или делались специальные бумажные гильзы (в бою это намного удобнее).

Хорошо известны и берендейки, перехваченные тесьмой специальные кармашки для пеналов на груди кафтана, чаще — костяные. В пенале был заряд пороха и завернутая в тряпицу пуля, отлитая для конкретного ружья. На берендейку подвешивали и пороховницу. С берендейкой через плечо обязательно изображают стрельцов допетровской эпохи. Позднее их вытеснили бумажные гильзы, упакованные в сумку (она хорошо видна на рисунках Петровских фузилёров, висит на боку; там же и пороховница). Учитывая особенности заряжания стрелкового оружия с кремневым замками с использованием бумажных патронов, к стрелкам предъявлялось специфическое требование — наличие во рту передних зубов. Именно этими зубами выполнялась команда «скуси», по которой часть гильзы зажималась зубами и отрывалась, чем открывался доступ к пороху. Нерадивые рекруты для увиливания от воинской повинности, злонамеренно выбивали себе передние зубы.

Документы петровской эпохи подробнейшим образом расписывают даже в какую сторону солдат должен был сплевывать верхушку скушенного патрона по команде «Скуси патрон!».

Как делались патроны.

1. Из листов писчей бумаги вырезалась заготовка бумажной гильзы. Заготовка представляла из себя неравностороннюю трапецию, один край под углом, второй прямой.

2. Длинный край намазывался клейстером, бумага сворачивалась трубочкой на навойник. Навойник имел диаметр, равный диаметру пули. Заготовка высушивалась.

3. С помощью цилиндрической палочки, пули вставляли внутрь бумажной трубочки. Края бумажной гильзы обминали вокруг конца пули.

4. Смятые края бумажной гильзы намазывали клейстером и обколачивали в полукруглой выемке, накрытой холщевой тряпочкой. Выемку делали в куске прочной древесины. Заготовку с пулей высушивали.

5. Заготовку с пулей без пороха прогоняли через калибровку (небольшой кусок оружейного ствола с расширением). Заготовка должна была проходить свободно; если этого не происходило, патрон браковался.

6. Далее в бумажный патрон засыпали порох. Порох отмерялся довольно оригинальными механическими дозаторами. Могли отмерять мерками и засыпать вручную.

7. Патрон закрывался сплющиванием пустой части гильзы и ее загибанием.

8. Патрон мог быть упакован в таком виде или его головная часть осаливалась. Осаливание делали горячей смесью топленого сала и воска. Вопрос осаливать или не осаливать стоял очень круто, так как мыши могли начисто испортить боеприпасы, что довольно часто и происходило. Впрочем, преимущества, которые давала осалка патрона (влагостойкость, облегчение досылания бумажного «пыж-контейнера» в ствол), перевешивали опасность от «мышиной диверсии».

9. Готовые патроны упаковывали в пропитанную воском бумагу и перевязывали бечевкой.

Как только пороховой заряд оказывается в стволе ружья, идёт следующая операция — заряжание пулей. На срез ствола накладывается патч (многослойный тампон из ткани, пропитанный оружейным маслом. На патч накладываем пулю (она чуть меньше внутреннего диаметра ствола) и вколачиваем ее в ствол деревянным молотком до уровня дульного среза (или тупым концом шомпола). В этот момент пуля и патч обжимаются до диаметра ствола. Если на пуле есть литьевой шов, его следует располагать в вертикальном направлении. Дальше шомполом прогнать пулю до конца, до самого пороха, чтобы она плотно села на заряд. Оставлять пустоту между порохом и пулей опасно! Свободный пороховой заряд может развить слишком большое давление, если останется промежуток. Мощный ствол не разорвет, но отдача при выстреле значительно увеличится. С широким внедрением бумажных патронов вместо патча использовали саму гильзу. Когда из неё высыпали порох, вместе с пулей гильзу вставляли в ствол и забивали шомполом.

Дальше подготовка запала. Взводим курок на предохранительный взвод и фиксируем в этом положении защелкой, расположенной сзади под курком. Насыпаем порох на полку. Очень желательно, чтобы порох при этом был несколько более мелкий, чем для основного заряда. Лучше об этом позаботиться заранее. Насыпать порох надо неспешно, должна получиться, очень небольшая, горка пороха от средины к концу полки. После того как полка заполнена, плотно закрыть крышку. Ружье заряжено и готово к стрельбе.

Кремень, если его правильно использовать, служит две-три сотни выстрелов. Дальше менять или поворачивать другой гранью. Кресало служит до истирания, около тысячи выстрелов. При грамотном использовании примерна одна осечка на 50 выстрелов.

Ну а потом стрельба. Без всяких подпорок (ружьё легче, чем аркебуза), уже привычно нам приклад к плечу, прицелился и выстрел. В отличие от своих фитильных предшественников, с прицельной дальностью стрельбы 20 м. и неприцельной около 70 (в отдельных редких случаях до 100 м.), самое обычное армейское кремниевое ружьё имело неприцельную дальность 200 м. (пуля сохраняла убойную силу по незащищённому человеку). В зависимости от прицела точное попадание обеспечивалось на расстоянии от 40 до 90 м. На таких ружьях впервые широко применили использование мушек для прицеливания. Впервые поставили несколько мушек для разной дистанции. Кроме того, именно увеличение дальнобойности заставило составить не только для артиллерии, но и для пехоты таблицы стрельб. 200 метров — достаточное расстояние, чтобы появилась настильность траектории, на пулю начали влиять факторы окружающей среды. К тому же, новый кремневый замок позволил достаточно массово внедрить в армию нарезное оружие. Темп стрельбы у него был ниже, зато гораздо более высокая дальнобойность.

Ну и немного о скорости стрельбы. Согласно уставу прусской армии Фридриха солдат считался готовым к бою, когда научился делать 3 выстрела в минуту (то есть это средний показатель для армии). Для сравнения — на полигоне в спокойных условиях очень хороший стрелок делает из фитильной аркебузы 5 выстрелов за 2 минуты.

Основной материал взят с литературно-исторического форума «Дружина» druzjina.ru.

Деньги любят счёт. Исторический

Очень часто герои разнообразных книг сталкиваются с необходимостью заплатить. И встаёт вопрос: какой монетой? Сколько? А сколько будет стоить тот или иной товар? И оказывается, что корова стоит как буханка хлеба. Да и с названиями монет чаще всего берут что первым на ум придёт из европейской истории (получаются медные талеры — хотя в той же Европе талер всегда был только золотой или серебряный).

Столкнувшись, естественно, с этой проблемой в своей книге «Белая охота», я решил поинтересоваться: а какие были, собственно, монеты и как они соотносились? Ведь, к примеру, первый талер имел вес 27,4 г чистого серебра потому, что при соотношении стоимости серебра к золоту в начале XVI века как 10,8 к 1, стоимость этой монеты полностью соответствовала стоимости рейнского гольдгульдена, содержавшего 2,54 г золота. Сборные результаты некоторых изысканий ниже, надеюсь кому-то пригодиться.

В 1640 году Людовик XIII ввел в обращение луидор весивший 6,75 г золота в 22 карата и равнявшийся десяти ливрам. На аверсе был изображен в профиль Людовик XIII в лавровом венке, на реверсе — щит с гербом Франции. Луидор находился в обращении до 1789 года, а слово «луи» до 1915 года означало золотую монету в 20 франков. Его чеканили по усовершенствованной технологии, с применением балансира, и простым подданным это было запрещено. В 1641 году был выпущен «серебряный луи» — экю весом 27,45 г серебра 917-й пробы, равнявшийся трем ливрам или шестидесяти су. Годом позже в обращении появились монеты в половину экю, в четверть экю и в одну двенадцатую экю. Кроме того, отдельно чеканились медные монеты достоинством в несколько денье. Медный денье весил чуть более 1,5 г (диаметр 18 мм), двойной денье — свыше 3 г (диаметр 20 мм). Номинал был обозначен на реверсе: DENIER TOVRNOIS, DOVBLE TOVRNOIS.

Сколько примерно стоил обед? Об этом можно составить приблизительное представление на основе цен на исходные продукты. В XVIII веке в Иль-де-Франс фунт (489 граммов) говядины стоил 4 су; фунт свинины — 2,5 су; дюжина колбас — 50 су; целый молочный поросенок — 2 ливра 10 су; пара голубей — 8 су; целая курица — 7 су; кролик — 12 су; индюшка — 23 су; гусь — 22 су; куропатка — 9 су; заяц — 1 ливр; косуля — 5 ливров; одно яйцо — 14 денье; фунт масла — 10 су; сотня селедок — 6 ливров; сотня раков — 12 су; сотня лягушек — 3 су и 6 денье; щука длиной 35 сантиметров — 15 су; фунт соленого лосося — 9 су; пучок моркови — 9 су; две дюжины огурцов — 1 ливр 3 су; дюжина артишоков — 25 су; пинта (0,93 литра) фасоли — 4 су; фунт сахару — 15 су и 6 денье; соль (мера в 156 литров) — 45 ливров и 15 су; 2 фунта перца — 3 ливра 10 су; бочонок оливкового масла — 55 су; сотня яблок — 25 су; фунт вишен — 12–15 су; 4 лукошка клубники — 7 ливров 10 су; дыня — 12–15 су; полдюжины апельсинов — 1 ливр; фунт шоколадных пастилок — 2 ливра; 2,5 фунта меда — 12 солей 6 денье; голландский сыр (голова в 12 фунтов) — 5 ливров 11 су и 6 денье: 12 фунтов сыра бри — 9 ливров; 4 фунта кофе — 9 ливров 22 су; пинта водки — 22 ливра; бурдюк вина (180 литров) — 50 ливров; 8 фунтов хлеба — 8 су 6 денье.

А в России?

1 рубль = 10 гривен = 33 алтына = 100 коп. = 200 денег. 10 рублей = ефимок, по покупательной способности примерно равен луидору (те самые 6,75 г золота в 22 карата).

Ещё кому интересно http://samlib.ru/z/zarubin_a/svod_tat.shtml (удобная таблица, но с некоторыми сокращениями)

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVII/1600-1620/Opis_mich_tatiseva/text.htm (полный текст, но сплошняком).

Сводная таблица цен в России XVII века. Базируется на «Описи имущества боярина М.Татищева».

Немного истории (о профессиях)

Я тут продолжаю прогуливаться по истории Франции 17-го века. Наткнулся тут ещё на интересные мелочи.

Мерчендайзер (сиреч человек, занимающийся расстановкой товаров на полках магазинов и супермаркетов) может гордиться. Его профессия существовала уже в 17 веке, причём тогда была намного более высокооплачиваемой. Например, красиво разложить рыбу на прилавке было целым искусством, для этого нанимали специалиста.

Был «смотритель» — он глядел на свет яйца, чтобы выявить несвежие.

В рядах, торговавших птицей, ценились умельцы, так искусно расплющивавшие палкой грудную кость у уток, что те казались жирнее.

Были мясники, которые из кости, оставшейся от съеденного свиного окорока и обрезков изготавливали фальшивый свиной окорок.

Большой популярностью пользовался изготовитель глазков на бульоне: он набирал в рот ложку рыбьего жира и распылял его над котелком, придавая постному вареву вид наваристого мясного бульона.

От Льва Аллация до «Сумерек»

Так получилось, что тема вампиров — кровососущих оживших красавцев — сегодня крайне популярна. Не менее популярны и споры о происхождении самой идеи вампиров. Хотя тут большинство мнений сводятся к «Дракуле» Брэма Стокера, для которого прообразом и источником идеи послужил живший в XV веке и известный своей жестокостью правитель Валахии Влад III Цепеш. На этом всё и заканчивается. Данная статья не претендует на полную и законченную истину, она — скорее попытка систематизировать и свести свои собственные знания по истории легенды о вампирах.

Сам образ пьющего кровь создания тёмных сил известен человеку с древности. Упоминаются такие демоны и в Ассирии, и в Шумере. Многим знакома древнегреческая легенда о ламиях: «Кверху от пояса у них формы красивой женщины, нижняя же половина змеиная. Они завлекают путников в пустыне и пожирают их», а само название «ламия» нередко выводят из Ассирийского и Вавилонского «lammaszt», названия мёртвых демонов, убивающих грудных младенцев и выпивающих их кровь. Известен некий хронист Уильям из Ньюбурга, в летописи XII века упоминающий неких «sanguisuga» — неологизм вульгарной латыни (sanguis + sugo), который примерно можно перевести как «пьющий кровь». Хотя необходимо отметить, что, судя по всему, питьё крови хронист использует тут в переносном смысле, как символ принуждения и поглощения чужой жизни ожившим покойником. Но дальнейшего развития в Европе тема не получила, так и оставшись частным случаем и языческими сказаниями.

Рождением самой первой легенды о вампирах в близком к современному пониманию можно считать сочинение теолога и хранителя Ватиканской библиотеки Льва Аллация (ит. Леон Алаччи), который в 1645 году в своём труде «De Graecorum hodie quorundam opinationibus»[1] описывает неких vrykolakas — трупы, в которые вселился демон. Есть основания считать, что, будучи греком по происхождению, Лев Аллаций знал о вурдалаках греческого и восточнославянского народного фольклора, болгарских verkolakи валашских vlkoslak, а живя долгое время в Европе — о немецких Nachzehrer (посмертных пожирателях, Северная Германия и Пруссия). Но, тем не менее, его идея нова и самостоятельна, в то время как указанные чудища так и оставались «обитателями» своего региона. Развил теорию Льва французский иезуит Франсуа Ришар, когда в 1657 году в Париже вышел его трактат, в котором упоминаются те же vrykolakas, даётся их описание и выводится заключение, что именно враг рода людского наполняет мёртвые тела своей силой и отправляет вредить живым. Наибольшую же известность эта новая разновидность нечисти получила в 1717 году, когда увидело свет посмертное издание «Описания путешествия по Леванту» французского учёного Жозефа Питтона де Турнефора.

Идеи о vrykolakas и Nachzehrer начали развиваться, проникая в сборники и трактаты о потустороннем. Идеи шли отчасти параллельно, но нередко пересекались и дополняли друг друга, наполняя уточняющими подробностями. Это и «Инфернальный протей»[2] Эразма Францисия в 1695 году, «Историко-философское рассуждение о жующих мертвецах» лейпцигского теолога Филиппа Рора[3] в 1679 году и многие другие. Из Болгарии и Валахии пришло поверье, что основные кандидаты на перерождение — внезапно умершие от несчастных случаев, и главное — неожиданно убитые, то есть не знающие, что они умерли. Из тех же регионов взят обычай класть в могилу серп как символ границы меду живыми и мёртвыми и пригвождать потенциально «беспокойного» покойника колом. Из Пруссии пришло дополнение-рассуждение о том, что ожившие мертвецы могут (пока ещё только могут, а не обязаны) пить кровь и тем самым вредить живым: в XVII веке в тех краях прошла эпидемия лёгочной чумы, при которой нередко перед смертью, а чаще у свежего трупа выступала на губах кровь. Общим для всех разновидностей оживших покойников, естественно, был страх порождения дьявола перед крестом и христианскими символами.

Вспышка интереса к ожившим мертвецам в эту эпоху была неслучайной. 12 сентября 1683 г. армия под командованием Яна III Собеского нанесла сокрушительное поражение осадившим Вену турецким силам, после чего на протяжении следующих двадцати лет огромные территории восточной и южной Европы вошли в состав Австрии. В новых провинциях бушевали дотоле незнакомые европейским врачам восточные эпидемии, царила анархия, помноженная на бюрократию. Потому нередко на проделки оживших мертвецов (известных под именами упиров, вампиров, стригоев, мороев и так далее) списывались случаи насилия над женщинами и разбоя. Показательна в этом плане история первого «официального» европейского вампира: Юре или Джуре Грандо, истрийского крестьянина из деревни Кринга, умершего в 1656 году. Согласно рассказу Иоганн Вейхарда фон Вальвазо, «Грандо долго не давал покоя жителям деревни, бродил по ночам, приставал к женщинам и насиловал собственную вдову. Наконец, решено было покончить с вампиром. Священник Михо Радетич и несколько жителей, вооружившись распятием, светильниками и колом из боярышника, отправились на кладбище и раскопали могилу Грандо. В ней обнаружился прекрасно сохранившийся, улыбающийся труп. Попытались было пронзить труп колом, но кол отскочил от тела. Тогда священник поднес к лицу мертвеца распятие и вскричал: „Гляди! Ты, стригон! Вот Иисус Христос! Он спас нас от адских мук и умер за нас. И ты, стригон, не будешь знать покоя!“ При этих словах из глаз вампира покатились слезы. Затем один из крестьян, Миколо Ньена, опасливо попробовал дотянуться до тела мотыгой и отрубить голову вампира; все было напрасно. Только смелый крестьянин Стипан Миласич нашел в себе силы подобраться поближе и отделить голову стригона от тела. Могилу вновь закопали, и после этой операции в деревне воцарился мир». Эти времена обогатили общеевропейские знания о вампирах тем, что они боятся чеснока и не отражаются в зеркалах — ведь в зеркале отражается душа, а у вампира души нет. А также словом «вампир»[4]: в 1732 году в «Лондонском журнале»[5] была перепечатана статья журналиста из Белграда, и впервые в английском языке употреблена прямая транслитерация с сербского для обозначения ожившего мертвеца. Что касается неприязни вампиров к серебру, то, скорее всего, это то ли наследие легенды о вервольфах (немалая часть которой перекочевала в суеверия о вампирах), то ли (что, на мой взгляд, более вероятно) общепринятое мнение, что любая сатанинская нечисть боится серебра.

Известия, сведения и мнения о вампирах распространялись подобно лесному пожару. Только в 1732 году вышло из-под пера по меньшей мере пятнадцать книг, трактатов и памфлетов о вампирах, на протяжении следующих тридцати лет появились почти три десятка трактатов. Сербские вампиры стали одной из главных тем светских разговоров, рассуждать о вампирах стало модно даже в женских салонах. «С 1690 по 1735 год только и говорили о вампирах; их подстерегали, их сердца вырывали и сжигали. Но они напоминали мучеников древности — чем большее число их жгли, тем больше их становилось»[6], — писал Вольтер. В 1749 г. папа Бенедикт XIV объявил вампиров «ложными созданиями человеческой фантазии», а позднее в послании к архиепископу львовскому требовал «подавить это суеверие», но всё казалось бесполезным. Конец «вампирской истерии» положила в 1755 году императрица Мария Терезия, приказав тщательно расследовать случай «обнаружения действующего вампира» в городе Гермерсдорфе. По итогам следствия главный придворный врач Герард ван Свитен заклеймил веру в вампиров как суеверие «варварских и невежественных народов», и Мария Терезия выпустила особый рескрипт, запрещавший эксгумацию трупов предполагаемых вампиров и издевательства над ними. Церковным властям отныне запрещалось расследовать случаи вампиризма, а вампиры объявлялись фантомами воображения. Хотя необходимо отметить, что сувенирные наборы «для убийства вампиров» продавались по всей территории Австрийской империи до середины XIX века.