* * *Перевод Н. Горской*
Когда нам хорошо, судьбе невмочь: Она бессонницей отравит ночь И замарает тенью светлый день. Что делать, мы для стрел судьбы — мишень. * * *Перевод Н. Горской*
Остался за спиной двадцатилетний возраст мой, И между ним и мной дорога в тридцать лет длиной. Я б двинулся назад — пешком, тишком, в пыли ползком, Сквозь ливень, хлад и зной — чтоб снова встретиться с весной. * * *Перевод Н. Горской*
Два случая поэт одним узлом связал И деве, звавшейся Жемчужиной, сказал: Мальчонка-озорник, ныряя в глубину, На помощь звал меня: «Спаси, тону, тону!» Скорблю я и сейчас, припомнив эту ложь. Тебе не нужен я, а ты меня зовешь. Ты кубок смерти мне однажды поднесла, Я выпил бы его, но жажда вдруг прошла. Швырнув на дно любовь — жемчужину мою, Стою на берегу и кубок скорби пью. * * *Перевод Н. Горской*
Печальница любовь! Насмешница разлука! Свиданья ожидать — какая это мука! Едва уйдешь ты прочь, приходит боль мгновенно, Не ведал я, что рай соседствует с геенной. Прекрасные глаза! Гляжу в озера эти И вижу в них все то, что держишь ты в секрете. С прекрасных лживых уст всегда нектар струится, Но смертью мне грозят нелгущие зеницы. Узор страданья ты искусно вырезаешь, Забыв, что не гранит, а сердце мне терзаешь. Ты родилась, газель, в небесной колыбели, Исходит яркий свет от солнечной газели. Не гневайся, сойди с высот в мою долину — Без солнца я умру, в холодном мраке сгину. * * *Перевод Н. Горской*
Безумствуя, страждет безумно влюбленный, Недугом безумной любви пораженный. О лев унижённый, газелью плененный — Колдуньей, в своем колдовстве изощренной, Ты стрел не боялся, боец закаленный, А ныне ты гибнешь, любовью пронзенный. Как ствол оголенный, огнем опаленный, Ты жаждешь живительной влаги студеной. И платишь печалью бессонной, бездонной За ласку скупую, за взгляд благосклонный. * * *Перевод Н. Горской*
Сказал поэт о том, кто был распят:
Палач казнил его за доброту И — унижая — поднял в высоту. И, пригвожденный намертво к кресту, Казалось, вскинул руки на лету И — воспарив — увидел райский сад И гурий неземную красоту. * * *Перевод Н. Горской*
Описывая льва, сказал поэт:
О лев, ты в латы мускулов одет. Пустыня — твой обширный эмират. В песках кровавый сотворив обряд, Яришься, жарким пламенем палим, Но мясо жертвы ешь всегда сырым. Горящим взглядом ты пронзаешь ночь, И все живое убегает прочь. Твой лоб подобен круглому щиту, А ноздри — два провала в черноту. Твой рык раскатам громовым под стать, Глаза умеют молнии метать. Хвостом стегаешь землю, как хлыстом, И хлещешь по бокам себя потом, И барабаны двух крутых боков Предупреждают: к бою ты готов. С улыбкой жуткой схож зубов оскал, И каждый зуб — отточенный кинжал. Ты шествуешь пружинистой стопой, А вскинешь лапу — каждый коготь твой, Как ятаган кривой, грозит бедой И блещет, словно месяц молодой. * * *Перевод Н. Горской*
Седой боец и влюбчивый юнец, Судьба готовит вам один конец. Однажды острый меч пронзит бойца, Однажды жгучий взгляд пронзит юнца. И меч сверкающий не так остер, Как чаровницы лучезарный взор. * * *Перевод Н. Горской*
Явись, о солнце, к деве солнцеликой, Поведай ей про мой недуг великий. Пусть явит лик она на краткий миг, Чтоб я увидел исцеленья лик! Полдневное светило вопросило: «Сравнится ли со мной твое светило?» И я сказал: «Ты не сравнишься с ней! Когда вы рядом, ты луны бледней». Она — как огнепад над райским садом, Она, чаруя, убивает взглядом. Смеется, влажным жемчугом маня, Но зубочистка ей милей меня. Пусть клад велик — невелика отрада От крепко запечатанного клада. Все глубже в сердце проникает яд, Сгораю, жарким пламенем объят. В сраженье этом стрелы униженья Пробьют кольчугу моего терпенья. Найдется ль огнекрылая стрела, Чтобы стыдом ей щеки обожгла? * * *Перевод Н. Горской*
Стихи — как филигранью серебро — Укрась прозрачной рифмой филигранной. Ведя с друзьями мудрый разговор, Беги витиеватости пространной. Чтоб сохранилась память о тебе — Пока ты жив, работай неустанно. Бесплотна мысль без оболочки слов — Так воплоти свой образ многогранный. Но пустословья избегай в стихах, Скажи о сути просто и чеканно. * * *Перевод Н. Горской*
Расплескивая аромат жасминный, Скользят танцовщицы в одежде длинной — Под стать раскрывшим веера павлинам Иль серебристой стае лебединой. [МОЛНИЯ]Перевод Н. Горской*
Чудо-птица пронеслась по небосклону — Перья золотые в огненных прожилках. Просверкала, как струя горящей нефти, — Видно, жар скопился в облачных копилках. Пусть она застынет, пусть в ночи мерцает Пилкой ювелира в золотых опилках. Абу Абдаллах Мухаммад ибн Рафирасу
Абу Абдаллах Мухаммад ибн Рафирасу (XI–XII вв.) — один из наиболее известных в Андалусии авторов строфических стихотворений мувашшахов. Жил в Кордове и Севилье, а также в других городах Андалусии, получил известность также в Северной Африке.
Перевод Е. Николаевской*
* * * Был я изгнан из Эдема, Знать бы, кто тому виной? Словно был перед подругой Оклеветан сатаной. И подруга в подозренье Стала избегать меня, Как луна, что в миг затменья Проплывает среди дня, Выйдет, может, на мгновенье, Лишь меня во всем виня. Отвернись от злоязычья, Наговоры отведи… О возлюбленная, сердце Задыхается в груди! Ты решила все, что было, Сжечь огнем иль смыть водой. Счастье друга заменила Неизбывною бедой. Клевета ж — дурная сила, Остается клеветой. Ты свои обеты вспомни, Те, что расточала мне: Сколько тысяч поцелуев Обещала в тишине… Ты задумайся об этом И не прячь сердитых глаз, Не пренебрегай советом — Им воспользуйся сейчас! Верность соблюдай обетам — Поцелуй меня хоть раз!.. Если спросят — кто такая? Я отвечу: мрак и свет, Ветвь живая, холм песчаный, Для нее подобья нет. Кто она? В полете птица, Всех достигшая вершин. Красотою с ней сравнится Лишь Юсуф, Рахили сын.[25] Ею юноша пленится, Муж, доживший до седин. Если спросят — кто такая? Вешний сад, расцветший куст. Околдованного взглядом Исцеляет влагой уст. Увидав ее, хулитель Перестал бранить меня. Возврати мне, похититель, Сон, как завершенье дня! Красоты своей обитель, Сполох своего огня… И тебя, что всех прелестней И прекрасней Красоты, Не сравнить с царицей Сабы[26] — Ровно вдвое краше ты!.. Своему твердил недугу От темна и до темна: Уничтожь меня, будь другом, Лишь бы век жила она… За твое благополучье Жизнь свою я отдаю… Только — вот счастливый случай! Зелье уст твоих я пью — Сам Иса[27] не смог бы лучше Исцелить меня в раю… * * * Любовные тайны скрываются в душах И слезы их вдруг разглашают несмело. А пламя меж ребрами пышет и сушит, Сжигает огнем непокорное тело. Бессонницу стойкую сон не нарушит: Вот ночь опустилась. И тьма поредела. Огонь… Я в его оказался пучине, И нет ни глазам и ни сердцу покоя. Из этой пучины не выплыть отныне Объятому жаркой, тревожной тоскою… Готов от родного отца отказаться Я ради любимой — она же об этом Не знает, не хочет никак догадаться — Так принято было по старым заветам. Я полон любовью, она же, признаться, Объята тщеславия суетным светом. Прошла — не взглянула. Явилась — и скрылась… Бродил я, искал ее всюду усердно. В душе моей прочно она поселилась, И крикнул я: «Сжалься! О будь милосердна!..» Молчанье в ответ, — недоступность и строгость, Впустую все — как ни зови ее страстно… Она как луна: ни достать, ни потрогать. Она как луна: высока и прекрасна. Сравню ль ее с Солнцем? Замру у порога, Застыну, поняв, что сравненье напрасно. Явилась — пойму: описания ложны! Достойных ее не найду никогда я. Взглянула — ни жить, ни дышать невозможно, Пришел мне конец, от любви пропадаю. Что пользы от слов моих, встреч и прощаний Для нашей любви?.. Я теряю терпенье От мелких обманов, пустых обещаний, — Я страстью терзаюсь, я таю в томленье. Что скажет хулитель — исполню со тщаньем, Коль будешь упорно ты длить отдаленье. Лишен я всего. Ее власть безгранична. Разумность в грехи зачисляет немедля. Умру от любви я — и мне безразлично, Как это расценят: на пользу, во вред ли. Любовь моя, жизнь моя, чудо природы, Да сгинут сомненья, минует ненастье, Да будут сопутствовать многие годы Тебе благоденствие, радость и счастье! Знай, к матери девушка ищет подхода, Боясь злоязычья и прочей напасти: Меня не брани и наветов не слушай, — Но коль подойдет он ко мне на мгновенье, Скажи лишь: «Матар!» — облегчи свою душу,[28] И я оттолкну его без сожаленья! Ибн Хафаджа
Ибн Хафаджа (1058–1139) — один из крупнейших андалусских поэтов, создавший своеобразный стиль васфов, главным образом пейзажной лирики, отличающийся богатой образностью.
Ибн Хафаджа родился в Альсире, небольшом городе в округе Валенсии, и провел там почти всю свою жизнь. Большой популярностью в Андалусии пользовались его стихи, описывающие Валенсию и Альсиру.
* * *Перевод М. Кудинова
О, как красноречива песня певчей птицы! Качаясь, ветвь зеленая под ней клонится. Так веселись в тени, что нам дарует сад! В нем звонкие ручьи струятся и журчат. Броди вдоль тех ручьев, врачующих нам душу, Пей чистое вино, напевы лютни слушай. Деревьев много там, плоды на них висят, На блюдо сладостей похож цветущий сад. Как от бессонницы страдающий влюбленный, Желт спелый мандарин, а вот цветок зеленый, Восточный ветер увлажнил его росой; И дерево, гордясь своею красотой, То аромат вокруг себя распространяет, То изумрудною листвой своей играет, То улыбается, то вид его суров, Когда разгневанно глядят глаза плодов. * * *Перевод М. Кудинова
Из кубка дай друзьям вина напиться, На рощу призови дожди пролиться, Пляши с омытыми дождем ветвями, Перекликайся звонко с голубями. Мир и усладу ветер напевает, Он с апельсинным деревом играет. И захмелели ветви на мгновенье, Пьянящего отведав дуновенья. * * *Перевод М. Кудинова
Восточный ветер с пламенем играет, Он тормошит его и разжигает. Бьет пламя по рукам его в ответ — Такой другой игры на свете нет. Ведет беседу ветер с ним умело, Чтобы веселье пламенем владело. Вступи сейчас меняла на порог, Он золотом огонь назвать бы мог. Целует ветер пламя и смущенно Оно краснеет, смотрит удивленно. На очаге котел вскипеть готов, В воде сверкают звезды пузырьков. И ветер отделяет тонкий пепел От угля, что еще горяч и светел, Как небо, где закат горит огнем, Но пепел мглы уже лежит на нем. * * *Перевод М. Кудинова
О ты, внушающий веселье, ты, чей свет Из глубины идет и радостью согрет! Посмотришь на огонь — душа стыдом объята: Ты видишь отблески то серебра, то злата. Он блеском меч затмил и вызвал зависть в нем — Как будто слезы на клинке горят огнем. В горящем пламени мерещатся долины, Шатры высокие, отрадные картины; Усталых странников они к себе манят, И отдых им сулят, и радуют их взгляд. Вздымая ввысь свое трепещущее пламя, Огонь соперничает дерзко с небесами. Дым куполом висит, он словно небосвод, Но ни одна звезда там факел не зажжет. Пусть ветер северный не знает передышки — Любой его порыв лишь встретит угля вспышки. Горящий уголь позолотою покрыт, Горит так ровно он, как будто не горит. Под пеплом кажется он девой белокурой; А ночь тем временем уходит прочь понуро. Она сворачивает плащ холодный свой, Чей край на западе свисает над землей. И звездочки Плеяд, приход зари пророча, Стирают в небесах следы минувшей ночи. * * *Перевод М. Кудинова
Бог влагу в камни превратил — они разили нас. Погибель хлынула из туч, последний пробил час. Покуда не был разум наш безумием объят, Не насылали небеса разящий этот град. Но злобных дьяволов толпой в безумье стали мы, И в камни превращенный дождь разил исчадья тьмы. * * *Перевод М. Кудинова
Мелькнули и прошли дни юности моей. Что было лучше промелькнувших этих дней? Под сенью сбывшихся желаний жил тогда я, Плоды надежд своих беспечно собирая; Но я не знал тогда, что молодость была Звездой, которую подстерегала мгла. А юность близостью своей еще манила, Еще со мной она как будто говорила, И вот уж нет ее: исчезла невзначай, Не дав опомниться и не сказав: прощай. И черноту мою вдруг свет седин пронзает, Свет этот горечью мне душу наполняет. Он говорит мне, что опомниться пора, Он сердце жжет огнем с утра и до утра. Что было черным — стало белым, а когда-то Была любая ночь сиянием объята. * * *Перевод М. Кудинова
О ночь пустынная! Ни одного светила! На черных небесах всё бездна поглотила. Один лишь Сириус зажегся в вышине И золотой динар напоминает мне. От Сириуса свет, пришедший издалёка, Струится, как вода бесшумного потока. Но слаб далекий свет. И вот со всех сторон Я мраком окружен, таит опасность он. Блуждают волки в нем, друзья ночного мрака. Волк по ночам хитер, во тьме он забияка, Он не боится в эту пору никого, И дрожь от холода вздымает шерсть его. Лишь искры волчьих глаз вокруг себя я видел, Свет очага в ту ночь был на меня в обиде. Плащ мрака я надел, и, слыша ветра гул, Все пуговицы звезд на нем я застегнул. Ночь медлит уходить, и всадник одинокий Считает, что она просрочила все сроки. Но поседели кудри Млечного Пути, И, как ни медлит ночь, она должна уйти. * * *Перевод М. Кудинова
Та, что мне двери тайком от людей отворяла, — Влагою губ своих свежих меня одаряла Или давала мне кубок хмельного вина. Все, что хотел, от нее получал я сполна. И на лице ее родинка, если лицо улыбалось, Мускуса каплей на тлеющих углях казалась. * * *Перевод М. Кудинова
Как райская река, поток здесь чист и светел, Прохладу влажную несет восточный ветер, Несет он аромат росой покрытых трав. Взгляни, какой простор здесь для его забав! Луг словно соткан из улыбок белых лилий, Фиалок родинки лицо его покрыли. Деревья высятся… Но что там видишь ты, Когда в зеленый мрак влекут тебя мечты? Под ветром северным, как меч, взмывает ветка, Река, играючи, швыряет камни метко. Как будто волны здесь враждуют меж собой, Как будто ветви вдруг вступить решили в бой. * * *Перевод М. Кудинова
Красный конь, зажигающий битвы огонь, Факел доблести, бешено скачущий конь, Своим цветом похож ты на спелый гранат, Словно миртовый лист, твои уши блестят, И украшена грудь твоя белым пятном, Словно воздух попал в кубок с красным вином. * * *Перевод М. Кудинова
Я полон грусти: от меня ты далеко. С тобою лишь в мечтах мне встретиться легко. Кого к тебе послать? Один на целом свете Посланец у меня — неугомонный ветер. Летит на север он — тебе я шлю привет. А с севера летит — жду, будет ли ответ. С тобою связана душа моя навеки, И душу горе жжет, соль разъедает веки, Наложен пост на них: они не знают сна; Дай им вкусить его, явись мне как луна. Мой рок — лицо твое, и лишь его сиянье Осмелился поцеловать я в ночь свиданья. Ночь эта памятней мне всех ночей и дней: Она была светла от красоты твоей. Полярная звезда над заповедным лугом Склонилась, и слились созвездия друг с другом. Твоей улыбки блеск вел за собой меня, Во мраке кос твоих с дороги сбился я. И так любовь моя сильна, что нету мочи Смотреть тебе в лицо — любовь мне застит очи. Луг утренний к нам щедр: приплыв издалека, К утру дождем над ним пролились облака. С мглой предрассветною они сражались смело, Вмешалась молния — и вмиг решила дело. О боже, что сильней волнует душу нам, Чем воркование голубки по утрам! Вскарабкавшись на холм, чьи склоны словно бедра, Прохладный ветерок ветвями машет бодро; И заставляет он, свой продолжая путь, Цветы в слезах росы на божий мир взглянуть. * * *Перевод М. Кудинова
Как ива гибкая меня чарует! Как аромат лугов меня волнует! Свой гибкий стан взяла от ивы ты, И ты светла, как вешние цветы. Я был пленен волшебными глазами. Я ослеплен — любви так ярко пламя. Я взором-чародеем поражен — Из края волшебства явился он. Без промаха в меня он попадает И, раненного, тут же добивает. Он может превратить в единый миг Жемчужину в кровавый сердолик. Чудесной красоты ты воплощенье. Влюбленные достойны снисхожденья. Дирхем серебряный под властью чар Был переплавлен в золотой динар. Как ветвь под ветром, я охвачен дрожью, Я слезы лью, бреду по бездорожью. Твое лицо — Кааба глаз моих,[29] Иду за ним, не видя лиц других. И, став огнепоклонником, сгораю, Когда на пламя щек твоих взираю. * * *Перевод М. Кудинова
Ответил я любви, чей зов звучал устало, Голубка вечером мне тихо ворковала. Когда же слезы мне туманили глаза, Когда терпенье истощилось, я сказал: «О, возвращусь ли я в Альсиру,[30] чтобы воздух Вдыхать всей грудью там, вкушать покой и отдых, Прогулки совершать в долину по утрам, Смотреть, как на траве роса сверкает там, И чтобы целовать газель мне, как бывало, Когда рассеется тумана покрывало». Дождь над холмами ожерелье разорвал, И бродит ветерок в расщелинах меж скал; Роса свой бисер на долину уронила И утру раннему прохладу подарила. О, как далек он от меня, родной мой дом! Как было радостно и хорошо мне в нем! Теперь бессонница меня томит и гложет, И жестким кажется теперь любое ложе, И в небо я смотрю: быть может, в вышине Альсиры молнию узреть удастся мне. * * *Перевод М. Кудинова
Стремилась молния в мое вонзиться тело, Глаза влюбленного бессонница изъела. Из глаз моих текли кровавых слез ручьи, И вздохи горестные слышались в ночи. Меня жалея, тихо стонет голубица, Дождь, словно плача обо мне, с небес струится. Истерзано мое лицо, и кровь на нем, Как будто в схватке побывал я с диким львом. А ночь мрачна — она как ворон чернокрылый, Она темна — как будто пролиты чернила, Она черна подобно углю, и над ней Кресало молний высекает сноп огней. Я был в пути всю ночь, и, устали не зная, Бег моего коня звучал, не замирая. Решимость за собой меня в ту ночь вела, Казалась радужною мне ночная мгла. Пылала страсть моя, пугая вспышки молний, Чей свет бессонницей ночную высь наполнил. Лишь ветер бешеный сопровождал меня, И рядом всадников других не видел я. Я словно с тайнами земли уединился, Земля ждала любви, а в сердце мрак таился. Через пустынный край путь пролегает мой, Заря — как в ножнах меч, а ножны — мрак ночной. Но гаснут угли звезд на горизонте светлом, Зардевшийся рассвет их посыпает пеплом. Вот исчезает мрак, густой, как мох в лесах, И огненный поток разлился в небесах, И я затосковал, голубка застонала… О, как не мило мне ночное покрывало! Когда так далеко любимая твоя И разделяют вас пустынные края, То лучше спутника, чем острый меч, не надо, А быстрый конь — твоя утеха и отрада. Когда грозит беда, спасение твое — Меч крепкий, верный конь и острое копье. Они мои друзья, я неразлучен с ними, Когда скачу во тьме дорогами глухими, Но где объятья той, чья ласка горяча? На шее у меня лишь перевязь меча! * * *Перевод М. Кудинова
О утренний ветер! Что можно сравнить с ароматом твоим? О стройный тростник! Как ты гибок и свеж и ни с чем не сравним! Я взял себе в жены зарю, и на празднике том небывалом Она вдруг лицо мне закутала красным своим покрывалом. Она завернулась в рубашку из легких, как сон, облаков, Накинула солнечный плащ, что от золота вспыхнуть готов, И жемчуг надела росы´, и жемчужины ярко горели, Когда расшалившийся ветер рассыпал ее ожерелье. * * *Перевод М. Кудинова
Кролик с атласною шкуркой от страха трепещет Перед клыками, что в пасти сверкают зловеще. Кролик спасается бегством от страшного пса, Через долины бежит он, поля и леса. От быстроты его бега и время как будто Мчится быстрей, и мгновением стала минута. Мчится за кроликом пес, на бегу обнажив Меч языка и клыков беспощадных ножи. То по холмистым лугам словно вихрь он несется, То где-то возле болот его лай раздается. Вот промелькнул он, и шерсти седой полоса С молнией схожа, чей блеск расколол небеса. И словно отблеск зари, что горит и трепещет, — Так серебро у него на ошейнике блещет. * * *Перевод М. Кудинова
О молодость моя, ты скрылась вдалеке! Я вслед тебе смотрю в печали и в тоске! Ты тихо от меня ушла ночной порою, Ушла, когда я спал, и скрылась за горою. О, горе нам, чья жизнь подвластна всем страстям! Веселья жаждем мы, но весело ли нам? Хоть горько плачу я и не смыкаю вежды, Я все равно еще живу в плену надежды. По-прежнему меня волнует блеск зарниц, Заря всходящая, веселый щебет птиц. И если грудь моя увлажнена слезами, То в сердце у меня не угасает пламя. Пусть по сравнению со смертью седина Не кажется бедой — душа моя грустна. И грусть о юности мои стихи пронзила, И нет в них яркости, утрачена в них сила, О, как мне молодость ушедшую вернуть? Как пылкость прежнюю в стихи свои вдохнуть? * * *
