Помоги проекту - поделись книгой:
— Отец?! Клемсон Райт? Этот мусор в человеческом облике?! Какое ему дело? Как он смеет вообще что-то говорить о Кларе? Я совершенно определенно знаю: он не видел дочь с тех пор, как скрылся с глаз много лет назад, и Клара его не видела с того же времени. Он гадюка, сэр. Навозная муха!
Матушка Ласвелл так раскипятилась, что Элис, всерьез опасаясь за безопасность полицейских, взяла пожилую леди за руку, намереваясь если не успокоить, то хотя бы удержать, если понадобится.
— Я абсолютно доверяю вам, мэм! — веско произнес детектив. — Но как бы то ни было, он отец девочки. И по закону у него есть определенные права. А натура мистера Райта закону безразлична до той поры, пока он не нарушит закон. Но он ничего не нарушает.
Элис заметила, как Кракен с каменным лицом, взяв с кухонного стола тяжелую деревянную скалку, стиснул ее рукоять в кулаке. Никто из полицейских, благодарение богу, не обращал на него сейчас внимания. Элис, расширив глаза, выразительно посмотрела на Билла, и тот, поймав ее взгляд, сконфузился. Кракен сбежал из Австралии, из ссылки, спрятавшись на торговом судне, следовавшем в Лондон. Ему удалось покинуть корабль, когда тот вошел в Темзу. Билл долго скрывался на топях Темзы, якшаясь с разными проходимцами, присматривал за чьими-то овцами, а потом случайно познакомился с Харриет Ласвелл — и только тогда его жизнь вернулась на нужный курс после многих лет непогоды. Он вряд ли мог сейчас позволить себе арест за нападение на полицейского или что-то еще и совершенно точно не хотел на виселицу. В итоге Кракен с несчастным видом положил скалку на место. То, что он страдает, было ясно для Элис, как божий день.
— Тут, на ферме, сэр, — сказала Матушка Ласвелл, — девочка в безопасности — куда в большей, чем с типами вроде Клемсона Райта.
— Мне жаль, мэм, но еще раз: у меня приказ. Отец мисс Райт обратился к нам с единственной целью — уберечь ее. Чтобы убедить вас, я приоткрою тайну следствия: несколько дней назад на Клемсона Райта вышел человек, предложивший ему продать дочь.
— Продать?! — воскликнула Матушка. — Словно она рабыня?
— В точности так, и за солидную сумму. Райт пришел в ярость, конечно, от самой подобной мысли, равно как и мы все. Он проводил человека крепким словом, но после этого задумался о дочери и о неисполненных отцовских обязанностях. А нынешним утром тот же самый человек подошел к мистеру Райту в кофейне «Туэйтс» и сообщил, что Сара Райт мертва и потому «папаше стоит поразмыслить о дочурке», которая пока жива-здорова. Ему снова предложили деньги, но на сей раз всего три пенса, и бросили эту монету в чашку, из которой Райт пил кофе. Это, как вы понимаете, была уже явная угроза. Если деньги не привлекли Клемсона Райта, найдутся более жесткие средства. Райт понял, что явившийся к нему тип и его сообщники настроены крайне серьезно, и попросил сутки на решение проблемы, поскольку подозревал, что дочь, скорее всего, от него отвернется и понадобится какое-то время, чтобы справиться с ситуацией. Согласие Клемсон Райт получил, а потом помчался прямо к нам в страхе за свою жизнь и жизнь дочери. Однако удача была на нашей стороне. Констебль Брук за десять минут до этого сообщил нам по телеграфу об убийстве Сары Райт. Сержант Бингэм и я были в экипаже, едва Райт завершил свой рассказ.
— И мы намерены вернуться в Лондон к ужину, — добавил сержант Бингэм. — Вам всем стоит принять это к сведению. А теперь отойдите-ка в сторону и дайте нам исполнить свой долг, — с этими словами он открыл находившийся при нем саквояж и достал из него смирительную рубашку. — Мы слыхали, что девочка подвержена припадкам.
Детектив Шедвелл пожал плечами.
— К несчастью, — сказал он, глядя теперь прямо в лицо Кракену, словно прочитав что-то особенное в его лице, окаменевшем от ярости, — сержант Бингэм крайне ревностно относится к своим обязанностям, когда понимает, в чем они состоят. Здесь он непреклонен.
— Девочка не в состоянии сделать ничего, что вам повредит, — негромко сказал Билл. А потом добавил: — Я вам вот что скажу, уважаемые представители лондонской полиции: привезите сюда констебля Брука. Он займется охраной фермы. Мы его подождем. И профессора, который сейчас разбирается в этом деле с доктором Пулманом, дождемся. Профессор Сент-Ив быстренько докопается до донышка — вот увидите! Пороть горячку тут ни к чему. Это всем понятно. Девочку не убьют, покуда тут с ней Билл Кракен. И к черту ваш ужин! — Билл свирепо посмотрел на сержанта Бингэма. — Эти твои баки смотрятся так, будто их сбрили с задницы беркширского борова! И засунь эту паскудную одежку назад в саквояж, или, богом клянусь, я тебя самого в нее обряжу!
— Полегче, приятель, — процедил сержант Бингэм, покачав головой.
Детектив Шедвелл предостерегающе поднял руку.
— Не будем кипятиться, джентльмены!
— Да, Билл, — нежно произнесла Матушка Ласвелл. — Ради бога, не кипятись. Ради меня, Билл. Мы все хотим Кларе добра.
Кракен изменился на глазах — сперва как-то обмяк, потом, устало покачав головой, сообщил:
— Пойду приготовлю Кларе сумку.
Эти слова Билла явно удивили Матушку не меньше, чем Элис.
— По уму так по уму, по закону так по закону. Я тут с вами чуток голову потерял, ребята, — покаянно бормоча таким образом, Билл сделал несколько шагов в сторону салона. — Мы же сможем следом поехать в Лондон первым утренним поездом и убедиться, что с Кларой обращаются по чести!
— В высшей степени разумно, — кивнул детектив Шедвелл. — Благодарю вас за сотрудничество, сэр. Мы это непременно учтем, заверяю вас. Клемсон Райт, возможно, мерзавец, но он приведет нас к преступной шайке, за которой, мы уверены, тянется целая нить убийств и увечий. Мы добьемся справедливости для девочки и ее матери.
— Точно, — сказал Кракен. — Так и сделаем. Забери малышню, — попросил он Матушку Ласвелл. — Дети не поймут, что тут происходит, испугаются. Уведи их.
Он протиснулся к двери в салон, Элис отступила, пропуская Билла, и поймала себя на том, что весь вечер стоит в дверях, наблюдая и почти ничего не делая, чтобы помочь. Краем глаза Элис увидела, как Кракен что-то шепнул Кларе на ухо, и та, глядя, как всегда, через сгиб приподнятого локтя, быстро пересекла комнату, открыла одно из французских окон и вышла во двор. Дождь превратился в легкую морось, но земля набухла водой, а ветер, задувавший сквозь открытый проем, нес с собой сырость и холод.
Содрогнувшись, Элис торопливо подошла к окну и, закрывая его, увидела, как Клара, приподняв юбку свободной рукой, мчится к голландской двери конюшни, где на посту замер мул Нед Лудд. Когда девушка скрылась за дверью, Нед развернулся и исчез в темноте. Элис, пораженная всем увиденным, поискала глазами Билла, но тот уже исчез в коридоре, ведущем в глубь дома. Оставалось только вернуться в кухню, что миссис Сент-Ив и проделала, молясь лишь о том, чтобы Лэнгдон поскорее оказался рядом.
Матушка Ласвелл вывела детей с веранды и, миновав кухню, пошла вместе с ними в дальнюю гостиную, оставив Элис в компании лондонских полицейских. Детектив Шедвелл молча созерцал нечто видимое ему одному, а сержант Бингэм, угощаясь каштанами, пару раз подмигнул Элис с таким похотливым видом, что ей захотелось со всей силы врезать этому недоумку. Впрочем, ответный ледяной взгляд отлично остужает пыл подобных проходимцев, в чем миссис Сент-Ив убедилась через пару минут. Вообще же ни один из незваных гостей гроша ломаного не стоил. Сержант Бингэм — обычный подонок, детектив Шедвелл — всего-навсего пустоголовый рупор власти. Элис подумалось, что городская полиция, должно быть, в прискорбном положении, если эти двое так образцово ее представляют.
— Я принес сумку, — громко возвестил Кракен где-то за ее спиной и вошел в кухню. И тут выяснилось, что вместо кофра с одеждой Билл принес — и держит наизготовку — ружье. — Сумку патронов, я имел в виду. Это винтовка Генри[16], — предупредил Кракен, опуская дуло на уровень груди сидящих у стола людей. — Вы, ребята, сейчас уходите и
Сержант Бингэм полез было в карман шинели, но Кракен чуть поднял дуло, наставив оружие незваному гостю в лицо, и сделал шаг вперед, словно собираясь всадить ему пулю в глаз.
— Осадите, сержант! — рявкнул детектив Шедвелл. — А вы уберите ружье, мистер Кракен. Вы сбиты с толку развитием событий. Могу поставить себя на ваше место. Но вы посягаете на…
— Я собираюсь посягнуть на вас, мошенников, мистер Шкет-велл. Или я кусок дерьма! Давайте-ка выйдем втроем во двор и прихватим мистера Генри с собой. Матушка Ласвелл не одобряет пальбу в пределах дома. Так что если я пристрелю вас обоих, как паршивых шавок, лучше это сделать под открытым небом, чтобы кровь впиталась в грязь.
— Будьте благоразумны, сэр…
— Вон!!! — гаркнул Кракен на Шедвелла голосом, способным вызвать ураган, и незваные гости вскочили, повернулись и вышли, а Кракен — следом, что-то бормоча под нос.
— Держи себя в руках, Билл! — крикнула Элис ему вслед — без толку, поскольку тот уже дал себе волю. Потом ей попался на глаза саквояж Бингэма. Элис подобрала его, затолкала туда смирительную рубашку и пошла к распахнутой двери. Саквояж внезапно обозлил ее, и она ощутила глубокую симпатию к Биллу Кракену, который так рисковал собой. Из прихожей было видно, что оба полисмена уже забрались в свой брогам, сверкая глазами на Кракена и бормоча угрозы. Билл все еще держал винтовку у плеча, не отводя ствола.
Элис вышвырнула саквояж из дома как раз в тот момент, когда сержант Бингэм хлестнул коней и развернул экипаж во дворе между домом и конюшней. Кракен, обуреваемый желанием подстрелить хоть что-нибудь, дважды выпалил в ручную кладь сержанта, заставив ту подскочить и раскрыться, а затем уставился вслед брогаму, удалявшемуся в сторону Айлсфорда.
Сент-Ив обдумывал свои обязательства перед Матушкей Ласвелл, когда на полпути к ферме до него донесся отчетливый звук выстрела.
Мгновением позже навстречу им с Хасбро промчался, громыхая по булыжникам и едва не задев повозку, старинный брогам. Один человек сидел внутри, другой правил, оба были в полицейских мундирах, что с учетом непонятной пальбы вызывало множество вопросов. По крайней мере, у Сент-Ива. Человек в брогаме, лицо которого оставалось в тени, проносясь мимо, впился в профессора глазами. Сент-Ив парировал его взгляд — противник отвернулся.
X
ОТЪЕЗД В ЛОНДОН
— Матушка Ласвелл известила меня, когда я заглянула к ней этим утром, — сказала Элис, — что Билл готов забрать Клару на болота, если те двое сегодня вернутся. Он девочку не отдаст, и Матушка тоже, — Элис повернула наклонное зеркало и посмотрелась в него, закалывая волосы.
Сент-Ив кивнул.
— Очень правильный шаг — и для самого Билла, и для Клары. Эта выходка с ружьем была неосторожной, хотя и действенной. Надеюсь, они обдумают мое предложение тихо провести месяц-другой на севере.
Невысокая стопка одежды лежала на кровати Лэнгдона, а рядом стояла распахнутой большая дорожная сумка. В окна лился солнечный свет, погода снова была прекрасной, но принять ее за летнюю больше не получалось.
— Двух рубашек вполне хватит, я думаю.
—
— Конечно, — согласился Сент-Ив. — Костюм, пальто и монтичелловские сапоги[17], полагаю. Ни разу не надевал с той поры, как Табби привез их из Коннектикута! У этих сапог подошвы из вулканизированной резины — отлично должны держать на скользких поверхностях. — Присев на край кровати, Лэнгдон помолчал немного и перевел разговор на другую тему:
— Я безгранично чту Билла Кракена за его стойкость — ты это знаешь, — но мне кажется, что теперь он ступил на тонкий лед, Элис… Если эти двое в брогаме решат добиться своего.
— Конечно. Только рискнут ли они? Я задумалась: откуда эти двое могли узнать, что у Клары Райт бывают «припадки», как они это назвали? Они же только что приехали из Лондона! А еще вот о чем: как эта сомнительная банда убийц выяснила, что Клемсон Райт — муж Сары Райт? «Райт» ведь расхожая фамилия…
— Может, Клемсона Райта сюда просто приплели…
— Я склонна полагать, что так оно и есть, — Элис нахмурилась, — хотя мы не должны выдвигать неоправданные обвинения Шедвеллу и Бингэму. Особенно при Билле: он легко теряет самообладание.
— Я, безусловно, не рад этому, однако подобная черта характера — своего рода достоинство, впрочем, равно как и большая опасность.
— В любом случае Билл и Матушка решили сделать так, как ты предложил, — сказала Элис. —
— А был у того, что повыше — у этого типа, Шедвелла, — какой-нибудь намек на акцент? Может, бакенбарды позатейливее? Пенсне? Средиземноморские черты? Не говорил на другом языке?
— Ничего такого.
— Я видел его мельком, когда мы разминулись на дороге, хотя он оставался в тени. Он очень пристально разглядывал меня, словно беря на заметку. Или будто мы знакомы, но я абсолютно уверен, что никогда в жизни его не встречал.
— Боюсь, это Билл сгоряча выложил, что ты пытаешься пролить свет на убийство Сары и вот-вот вернешься, и тем самым привлек внимание Шедвелла. Он, наверное, захотел узнать, с какой стати ты вмешиваешься в это дело.
— Вполне вероятно, — пожав плечами, Сент-Ив поднялся на ноги и подошел к окну. — Взгляни-ка, Элис. Вон Финн Конрад едет на Докторе Джонсоне, читая на ходу книгу. Полагаю, возвращается с фермы «Грядущее» — ну или это Джонсон возвращается с фермы и везет Финна. Парнишка говорил мне, что собирается сегодня принести Кларе свои соболезнования.
Элис встала, присоединилась к мужу, и они вдвоем некоторое время наблюдали за тем, как плавно шагает Доктор Джонсон, несущий на спине Финна, — парнишка задумчиво жевал стебель сахарного тростника, позаимствованный в кормушке слона.
— Финн такой романтичный мальчик, — сказала Элис. — Я не имею в виду его литературные вкусы.
— Финн? Он скорее бодр духом, исполнителен и настойчив в достижении своей цели, но — романтичный?.. С чего ты это взяла?
— Женщины хорошо подмечают такие вещи. Знаешь, он старается почаще видеть Клару, оправдываясь всякими надуманными поручениями.
— Видеть
— Конечно, дорогой! Когда твой ум не занят карстовыми провалами и палеолитической летающей фауной. Только вчера ты сделал мне комплимент, сказав, что я похожа на лягушку. Это стоит целого сонета. Финн почти наверняка влюблен в Клару. Или, как мне говорила Матушка Ласвелл, чувствителен — и это так необычно! Он мог легко счесть, что и Клара влюблена в него, что она рассмотрела в нем то, чего не видно на поверхности. Ты же согласен, что мы любим тех, кто любит нас? Всех человеческих существ это касается. Матушка говорила мне, что Клара видит доказательства этого в «золотом гало» Финна, как она это называет.
— Мальчик носит «золотое гало»? У меня голова идет кругом от этого разговора, Элис. Моему рассудку не отыскать тут смысла. Но если Матушка Ласвелл говорит, что это правда, пусть так и будет, золотое оно или не золотое. Когда-то я сомневался в странных способностях нашей соседки и оказался болваном. Теперь я обладатель того, что можно назвать леопардовым скептицизмом.
— Матушка убеждена, что у всех нас есть такое — аура, как она ее называет.
— Убеждена? Аура, значит? А что еще она говорит?
— Только то, что Клара может видеть ауры, как могла и ее мать, хотя остальные на это не способны.
— Интересно, это правда или нет? — спросил Сент-Ив, наблюдая, как Доктор Джонсон с Финном на спине исчезает за дверями амбара. Потом с дороги на аллею, засаженную сплетенными глициниями и теперь ясно различимую сквозь оголившиеся ветви, трусцой съехал конный посыльный. Судя по куртке и фуражке, это был мальчик с телеграфа.
— Хасбро примет телеграмму, — решил Сент-Ив. — А мне лучше заняться сборами, пока ты не обвинила меня в праздности.
Вскоре прозвенел звонок, Сент-Ив подошел к переговорной трубке в стене и некоторое время слушал.
— Десять минут, — сказал он в раструб. — Я принесу.
Элис он сообщил:
— Нельзя терять ни минуты. Гилберт вместе с Джеймсом Хэрроу, который привезет нам для осмотра прославленную большую гагару, встретит нас на станции Кэннон-стрит в шесть. Видимо, старик приготовил для нас забавный сюрприз.
— Мои сумки уже на веранде, мистер Праздник, — ответила ему Элис, последний раз оглядывая себя в зеркале и поправляя капор из черной соломки. Оригинальный головной убор украшали пришитые к ленте засушенные цветы и рыболовная мушка, которую Элис вывязала вчера. — Сумка Финна тоже там. Я сказала ему, что мы возьмем ее с собой и что он совершенно свободно может приехать завтра, — спустя минуту она добавила: — Ты выглядишь задумчивым. Беспокоишься, что мы уклоняемся от обязанностей перед Матушкей Ласвелл и Биллом, сбегая в Лондон?
— Возможно, хотя надеюсь, что нет, — ответил Сент-Ив. — А оставшись дома, мы пренебрежем долгом перед Гилбертом и наукой, хотя, быть может, это обязательства низшего порядка. Однако я уверен, что Матушка и Билл сделают для Клары все, что смогут. И к тому же мы вернемся из нашего маленького лондонского путешествия за много недель до того, как они приедут из Йоркшира.
Финн Конрад с котом Ходжем на руках весело махал вслед экипажу, катившему по аллее глициний, разбрызгивая грязь из-под колес. Он опустил Ходжа на землю, и они вдвоем отправились к амбару, чтобы покормить и напоить Доктора Джонсона и вычистить его стойло, чем Финн занимался ежедневно. Джонсон, крайне разборчивый слон, любил чистое обиталище, как и Финн, который прибирал свой коттедж каждое утро, вытряхивая половики и подметая пол. Ходж немедленно исчез, едва они оказались в амбаре, — без сомнения, отправился искать мышей, — а Финн принялся вывозить навоз и грязную солому в кучу за пятьдесят ярдов от амбара, толкая тачку по тропке так быстро, как только отваживался. Три недели назад он перевернул тачку, споткнулся о ручку и приземлился прямо в навоз, и это событие было все еще свежо в его памяти, хотя все последствия с одежды он постарался удалить.
Было уже за два часа пополудни, и это означало, что рыба в Хэмптон-Брук вскоре проголодается. Элис научила Финна вывязывать мух, и парнишка, придумавший три новых варианта, горел желанием устроить им испытание.
Финн быстро наполнил водой из крана пятигаллонную бочку-поилку, засыпал в огромную кормушку яблоки, морковь, огурцы, сахарный тростник и сушеный хмель, а Джонсон, внимательно наблюдавший за всеми этими действиями, одобрительно посапывал хоботом ему в затылок. Слон ужасно прожорлив, и кормить его нужно досыта. Голодный слон — недовольный слон.
Вторую кормушку, поменьше, Финн наполнил булочками и хлебом — вчерашняя продукция городского булочника. Джонсон беззаветно любил выпечку. Парнишка пекаря приезжал ежедневно, как и зеленщик, последний еще и каждую неделю привозил из Лондона вест-индский сахарный тростник, а когда мог достать, то и тюки зеленого гороха. Морковь, яблоки, тыквы и прочие плоды росли по соседству, на ферме мистера Бингера, блистательного садовода, который научил Финна поливать, удобрять, подрезать розы, яблони и вишни поздней зимой. Мистер Бингер нынче отправился в Айлсфорд на обед к сестре, как поступал во второй половине дня каждое воскресенье, и вернуться должен был только вечером.
— Как видишь, все выложено, — сообщил Финн Джонсону, протягивая ему яблоко, которое слон деликатно взял хоботом. Откуда-то из мрака вынырнул Ходж с крысой в зубах, и Финн, оставив животных, каждого при надлежащем ужине, отправился через лужайку к своему домику, чтобы забрать удочки, корзинку для улова и экземпляр «Черной Бесс» — повести о налетчике Дике Терпине и его добром скакуне. Финн обожал истории о лошадях, и в его представлении истинным героем книги была Черная Бесс. Ему было совершенно понятно, почему названием книги стала кличка лошади.
На всякий случай Финн вытащил из ящика стола карманную записную книжку и половинку заточенного карандаша длиной в четыре дюйма — вдруг понадобится что-то записать. И подумал, что здорово рыбачить по дороге к «Грядущему» — можно как бы невзначай заглянуть на ферму и снова зайти попрощаться с Кларой. Устроившись на краю кровати, Финн попытался себе представить, каково будет не видеть Клару все то время, что она проведет в Йоркшире, и поразился силе тоски, поднявшейся откуда-то изнутри. Ему ужасно захотелось что-нибудь подарить девушке — что-то такое, что напоминало бы ей о нем. Это она вручила ему «Черную Бесс» — сама вложила в руки. То, что ему удалось поближе познакомиться с Кларой именно тогда, когда ей пришло время уезжать, Финн счел откровенной насмешкой судьбы.
Он вдруг подумал, что может подарить девушке сову, которую собственноручно вырезал устричным ножом, и положил вещицу в сумку рядом с парой сэндвичей и бутылкой имбирного пива. Посредственное изображение кричащей птицы, гнездившейся в дуплистом дереве за его домиком, было как раз тем, что Клара могла, так сказать, разглядеть руками. Когда она вернется, они вместе прокатятся на Джонсоне и навестят сову в ее дупле. Финн живо представил себе, как обрадуется Клара такому подарку — быть может, даже позволит взять ее за руку, — а сова будет смотреть на них сверху и разок или два громко ухнет к вящему удивлению девушки.
Вскоре, поглощая сэндвич и листая книгу, Финн с висящей на шее сумкой и удилищами под мышкой шагал той же дорогой, которой час тому назад проехал на спине Доктора Джонсона. Затем парнишка свернул к лесу, простиравшемуся вдоль южного края фермы «Грядущее», и устремился в чащу, туда, где в овраге, местами со скалистыми склонами, местами — с пологими, бежал широкий чистый ручей. В его тенистых заводях и прудах ловилась превосходная форель, на которую Финн и нацелился. Дальше ручей петлял по лугу, который обитатели фермы использовали в качестве пастбища, довольно близко подходя к воротам в изгороди «Грядущего», — оттуда к домику с печью для сушки хмеля убегала знакомая Финну тропинка. Словом, по дороге к «черному ходу» фермы он успеет вволю порыбачить и появится в «Грядущем» прежде, чем Клара уедет к восьмичасовому поезду.
XI
ВВЕРХ ДНОМ
— Настоящие каникулы, — сказала Матушка Ласвелл, обращаясь к Кларе, но стараясь убедить себя. — Ничего не будем делать — только читать романы и прогуливаться. Я взяла «Никльби», «Пиквика» и еще «Ведьму Лоис» миссис Гаскелл[18]. Заглянула в нее в прошлом году, но отвлеклась, да так и не закончила.
Клара кивнула, хотя трудно было сказать, с радостью или просто из вежливости. Она редко что-нибудь говорила — в компании просто не размыкала губ, — а теперь, когда ее ум, как ясно понимала Матушка Ласвелл, был занят смертью матери, и вовсе замкнулась в себе. Лучше всего было оставить девочку в покое. Пройдет немало времени, прежде чем они вернутся на ферму, а потому Матушка Ласвелл решила навести в комнатах и на кухне порядок. Оставлять дом неприбранным — дурная примета. Вечером они сядут в почтовый экипаж и поедут на юг, в сторону Тернбридж-Уэллз, а потом ночным поездом отправятся на север, в Йоркшир. Это была идея Билла — схитрить, перепутать направления. Из провизии они решили взять в дорогу корзинку изготовленного Элис печенья, сумку собственных яблок, сыр и бисквиты на четверых — с учетом молодого Симонида, который исполнял роль сопровождающего. Для мальчика это было небезопасно, но с тем же успехом могло вывести его из-под угрозы — никто не скажет наверняка.
Матушка Ласвелл вышла через французское окно на веранду и спустилась к амбару, размышляя о том, что мир перевернулся и никогда уже не станет прежним. В такие времена остается лишь довериться молитвам и компасу, ибо звезды часто пропадают из виду. В грязи во дворе, словно мертвое, застреленное в упор опасное животное, валялся саквояж, привезенный вчера этим типом, Бингэмом. Надо было отдать смирительную рубашку мистеру Талли, чтобы тот сжег ее на мусорной куче еще вчера вечером.
Матушка подобрала саквояж, заглянула в него и не обнаружила ничего примечательного. На дне лежала сплющенная сумочка из ткани с набором фальшивых бровей и чем-то вроде изрядно помятых театральных усов и несколько листков бумаги, тоже помятых и залитых кофе или чаем. Вытащив их и разгладив, Матушка увидела, что это объявления о пропавшем человеке, и в смятении уставилась на размещенный на них портрет. Это был четкий набросок лица мужчины, в котором она опознала своего сына — доктора Игнасио Нарбондо (имя было ненастоящим), — давно мертвого, за что следовало благодарить Господа, хотя это, без сомнения, грех. Последний раз Матушка видела мерзавца в Лондоне, в трущобах рядом с Флауэр и Дин-стрит, где размещалось его логово. Тогда она попыталась застрелить Нарбондо, чтобы избавить светлый мир от его тени, и потерпела неудачу, что, скорее всего, помогло ей сохранить рассудок. А злодей, избравший свою судьбу, погиб несколько дней спустя. В объявлении обещали награду за сведения о его местонахождении. Там даже был указан какой-то адрес, но для Матушки смысла это не имело. Сент-Ив рассказал ей, что Нарбондо рухнул в провал, открывшийся в полу собора Оксфордских мучеников, когда тот начал рушиться. Элис это подтвердила. Других доказательств Матушке не требовалось. Однако выходило, что некто, не имея представления о смерти Нарбондо, бог весть по каким причинам заинтересовался ее канувшим в небытие сыном…
Особенно Матушку беспокоило, что листовки обнаружились именно в этом саквояже. Конечно, столичные полицейские вправе озадачиться тем, что нынче поделывает Нарбондо — при таком-то криминальном прошлом! — если им неведомо о его кончине. Единственное совпадение, единственное, что всерьез настораживало, — то, что листовки попали сюда, на ферму «Грядущее». Матушке отчаянно захотелось, чтобы рядом оказался Сент-Ив. Уж он-то пролил бы свет на эту странность! Только ни с профессором, ни с Элис в ближайшее время поговорить не удастся…
Матушка раза четыре сложила оба обнаруженных листка, пока не получился маленький квадратик, а потом, достав из кармана платья матерчатый кошелек, в котором держала деньги на дорогу, положила его туда. Нет, у нее не возникло ни малейшего желания держать при себе изображение сына, просто все происходившее выглядело очень странно. Надо будет показать объявление Биллу, когда у них выдастся минутка для себя. Остальные вещицы Матушка вернула в саквояж и, обогнув конюшню, швырнула его в костер, который развел мистер Талли. Постояла, глядя, как старик ворошит полыхающие срезанные ветки, и вернулась в дом. Клара в очках с дымчатыми стеклами сидела на своем стуле в гостиной. Лицо ее не выражало ровным счетом ничего, а на ногах красовались туфли со свинцовыми подошвами. Понять, радует Клару перспектива на какое-то время покинуть Айлсфорд или ей все равно, было совершенно невозможно. Поразительно стойкая девочка.
Мимо торопливо прошла миссис Талли, жена садовника, спешившая на кухню, где готовился ужин. Они с мужем пообещали приглядеть за детьми. И полагали, что Матушка Ласвелл и Билл отправляются в Тернбридж-Уэллз, чтобы пожить у старого друга, которого на самом деле не существовало. Матушка Ласвелл написала адрес воображаемого пристанища на клочке бумаги, чтобы любой, кому это потребуется, мог отыскать ее там — если, конечно, он сумеет найти дом, которого в реальности не существовало — улица как раз в этом месте заканчивалась тупиком.
— Десять минут — и мы отбываем в Айлсфорд, чтобы успеть к поезду, — сказала Матушка Кларе и, получив в ответ кивок, отправилась во двор через дверь в боковой стене дома, путь к которой лежал через прихожую и ее собственную спальню. В эту часть двора редко кто заглядывал, но именно там, на пригорке, где любило задерживаться послеполуденное солнце, стояли горшки с бегониями, которые Элис подарила Матушке летом. Здесь растения были надежно укрыты от разрушительных детских забав, но, правда, меньше защищены от белокрылки и личинок жуков. Мистер Талли пообещал побрызгать их мыльным раствором. Перед отъездом Матушка попросила Билла полить бегонии, а сейчас намеревалась сообщить ему, что все собрано и готово. «Так много хлопот, — подумала она, — когда отправляешься отдохнуть». Она не покидала дом с тех пор, как полтора года назад ей пришлось съездить в Лондон — и то был совсем не отдых.
Распахнув дверь, Матушка вышла на маленькое деревянное крыльцо и увидела, что Билл лежит ничком на земле, вытянув вперед руки, словно до падения он собирался нырнуть в некий невидимый водоем. На его виске виднелась открытая рана, а на булыжниках возле уха — лужица крови, которую пораженная Матушка Ласвелл заметила далеко не сразу. Она бросилась к Биллу, выкрикивая его имя и вытаскивая платок из-за корсажа. И тут ее запястье поймала рука — мужская рука — и рванула, останавливая. Зажав рот Матушки другой рукой, мужчина шагнул ей за спину — и она поняла, что совершила непростительную ошибку, а Билл ранен или мертв.
«Убийцы», — подумала Матушка и дернулась в сторону в тщетной попытке вывести нападающего из равновесия. Она видела, как с мужчины слетела шляпа, но он не ослабил хватку, и тогда она впилась зубами ему в пальцы, услышала проклятье и лягнула пяткой, попав в голень, хотя и несильно, потому что на ней были всего лишь матерчатые шлепанцы. Нападавший зажал ей ноздри, и Матушка начала задыхаться. Он дернул ее назад, подсекая колени, — и она села, жестоко ударившись копчиком. Он вырвал из ее руки платок, накинул ей на рот, стянув между зубами, и связал концы на затылке. Матушка попыталась встать, но мучитель уперся сапогом ей в бок и толкнул, перевернув, а затем наступил сверху и связал запястья куском веревки. Это был детектив Шедвелл.
Ну конечно, горестно подумала она. Она еще вчера почувствовала, что это дурной человек, но на свою беду не поверила чутью. Лицо Шедвелла выглядело иначе: нос уменьшился, брови сузились, волосы отступили до темени. Но глаза — вот что выдавало его. Он подобрал шляпу — изящную вещицу зеленого фетра — и вернул на голову.
Матушка Ласвелл проклинала себя за бестолковость. Ведь Элис же советовала уезжать в Йоркшир немедленно, но она провозилась, по-дурацки пытаясь привести все в порядок перед путешествием, — и вот…
В этот миг из дома вышел второй, Бингэм, держа за руку Клару. Жакет девочки был перекинут через руку, в которой он держал ее сумку. Матушка Ласвелл поймала себя на мысли, что им незачем забирать сумку Клары, если они собираются убить ее, как убили ее мать — а это, очевидно, сделали именно они. Шедвелл поднял Матушку Ласвелл на ноги и потащил в лес по узенькой звериной тропке, чтобы их не увидели из дома. Конец веревки, стянувшей запястья Матушки, он держал в кулаке, обмотав излишек вокруг руки. Клара шла, держась за плечо Матушки. Это было хорошо: если повезет, насильники могут решить, что Клара беспомощна и слепа, хотя шанс скрыться от них, рванувшись в сторону, очень мал. Кларе надо улучить момент. Матушка вспомнила о Билле, который был не то жив, не то мертв. Она молилась: пусть будет жив, пусть придет в чувство, чтобы…
Чтобы что? Биллу будет даже невдомек, куда они делись. Очевидно, никто не видел, как появились эти двое, и никто не видел, как отбыли все четверо. Матушка споткнулась о корень и наверняка упала бы, но Шедвелл — или как его там на самом деле — дернул веревку и удержал ее. Она опять потащилась рядом, еще беспомощней, чем даже бедная Клара. Слабый свет низкого солнца проникал сквозь ветви, по большей части оголившиеся под натиском ноября. Тропа вела за ферму — Матушка Ласвелл неплохо знала этот маршрут: за хмелесушилку, на месте которой много лет назад находилась лаборатория ее покойного мужа, сгоревшая, когда Матушка своими руками предала ее огню, пытаясь положить конец вивисекторским экспериментам супруга, объектом которых под конец послужило тело их собственного сына. Неужели это она устроила здесь пожар пару десятков лет назад? Неужели это она пыталась убить спящего человека?
Похитители и жертвы обогнули овечье пастбище, углубляясь в лес там, где ручей разливался по лугу. Земля становилась неровной, тропа виляла между валунами, уходя в бурелом под рухнувшие стволы деревьев. Шлепанцы Матушки Ласвелл не предназначались для ходьбы по камням, а платок, перетягивая пересохший рот, причинял все больше страданий. Женщина попробовала ослабить веревку на запястьях, но та не поддавалась.
После утомительного перехода, полностью скрывшего их от остального мира, они остановились. Ручей здесь становился большим, более пятидесяти футов длиной, прудом с песчаными берегами. Когда польют зимние дожди, берега скроются под водой, и лишь к середине лета появятся вновь. У самой кромки, подмытой несущейся водой, росло стройное дерево. Шедвелл подвел Матушку к нему и привязал к стволу, несколько раз обмотав веревку вокруг ее туловища, прежде чем завязать узлы.
— Говорил я тебе, Дик, отрежь еще фатомов пять, — ухмыльнулся Бингэм. — Она что в ширину, что в высоту.
Поделиться книгой: