В счастье-горе минус сорок

Евгения Хамуляк

В счастье-горе минус сорок

Кто боится старости, тот и в молодости-то вряд ли счастлив.

Валентина Лебедкина всю жизнь страдала… Любимые родственники ее так и называли «страдалица ты наша». Страдала от всего подряд: летом от жары, зимой от холода, 365 дней в году от засилья узурпаторов в правительстве, страдала на работе от несердечного начальства, дома страдала от тяжести быта и так по мелочи… Но ко всему этому она кое-как привыкла к своим 60 годам, кроме… кроме своего избыточного веса. И с ним бы она смирилась как-то… Ведь прожила ж с лишними кило больше, чем полвека!? Но однажды к ней в гости пожаловала сватья Антонина, которая тоже страдала лишним весом, ровно до того момента, как сбросила40 килограмм, превратившись в молоденькую симпатичную женщину, у которой все впереди.

Антонина приходила часто в гости. Со сватами, что ни скажи, повезло, – ихнего поля ягоды люди: и выпить, и закусить, и по душам переговорить, денег занять тоже можно было. Но небольшая искра все же гуляла между родителями. Оно и понятно – сваты есть сваты. И если Субботины дочку Ленку замуж удачно выдали за Сашку Лебедкина, то же самое не могли сказать Валентина и Егор Игнатьевич Лебедкины про Ленку Субботину. Ибо, правду люди говорят, сын – отрезанный ломоть. Отдали Сашку, как от сердца оторвали.

Главное, сразу все не по маслу пошло. Валентине Ленка от роду не нравилась, чересчур красивая, гуленная, балованная, все мужское отродье за ней собачками бегало. Ну на кой черт ей Сашка понадобился: хороший, добрый, бравый парень? Хватай вон бизнесменов с олигархами, что на рынке торгуют чем попало, и делай что хошь. А Сашка – инженер простой на заводе в Подлесном. Ни бриллиантов, ни унитазов золотых!

– Конечно, понадобился, – зло про себя жужжала Валентина. – Где б она такого еще б нашла? Золото, а не парень! И любит, и на руках носит, и двоих приемышей… – потом как стукнула себя по губам. Дура-баба! Нельзя таких слов вслух говорить. Не дай Бог услышит кто! Ведь Сенька с Варькой – любимые внуки, хоть и чужие пусть. Здоровья, здоровья, Боженька, им пошли! А мы поможем, чем можем, – молилась Валентина, одной рукой крестясь, другой по башке дурной стуча.

Потом забывалась и опять вспоминала неприятное.

Приходит, значит, сватья в гости на чаек, а Валентина ее и не узнала. Мало того, что удар по самолюбию женскому, так Антонина добавляет жару: мол, так и так, пенсию отпраздновали, коллектив на подарок скинулся, родня скинулась и Сашка с Ленкой добавили и отправили ее в специальный пансионат худеть. Сто пятьдесят тысяч за все про все и40 дней релакса. Там и сауна, там и бассейн, кислородные коктейли, массажи, психолог. Отдохнула так, что до конца дней сил, как у двадцатилетней.

– Хоть рожай! – и как прыснет от смеха.

У Валентины аж скулы от злости свело.

«Сто пятьдесят тыщ! Это ж газ провести можно… или вырыть колодец на участке. Или крышу переложить!» – про себя считала свекровь.

– А чем кормили-то? – спросила Валентина, бровью не поведя.

– Валь, да ты слушаешь меня, что ль? Ничем! Голодом морили! В том-то вся и соль. Там не едят. Ни травинки, ни пылинки, ни запаха еды нема! Поняла что ль? – смеялась Субботина Антонина, а Валентина про себя подумала: «Нехорошая пара Сашке досталась все-таки. Кровь гнилая. От Иуды. Иуда вроде ж в субботу Христа предал. Вот оно и видно. Метка дьявола. Субботины они».

– Самое смешное, Витька меня увидел, – Антонина шлепнула себя по коленкам, что из-под юбки молодо выглядывали, – и сам похудел то ли от ревности, то ли от зависти. Пятнадцать кило как нет! – и со смехом домой радостная пошла, оставив Валентину то ли в ревности, то ли в зависти.

– Сто пятьдесят тысяч, – не могла поверить Валентина, прожевывая и пережевывая сумму, переводя ее в другие эквиваленты, равные и взносу за автомобиль, и на ипотеку… Но больше всего бесило не это, а сами Субботины. Конкретно Антонина.

И на зло ей решила Валентина похудеть.

– Что платить бешеные деньги, когда не жрать и я умею? – думала женщина, крутясь у зеркала, прикидывая, как будет выглядеть она без хотя бы 20 кило? И как будет выглядеть Егор Игнатьевич, когда увидит ее без них? Небось, тоже похудеет. Хотя он ей и таким нравился. С молодости некрасавцем числился, точно, как ихний Сашка, а все ж бабы его любили. Потому что бравый, смелый, честный и трудолюбивый. Никаких олигархов с рынка не надо. Не парень, а золото!

И пошла Валентина тесто ставить на пирожки с потрохами. Соседи вчера зарезали овцу, поделились потрохами.

– Конечно, не для себя, – разговаривала Валентина сама с собой. – Егор уставший после работы придет, сказками что ль его кормить? – и сама не заметила, как подъела блины вчерашние, чтоб тарелку освободить. Щавель лежал подсыхал – жалко, до вечера заветрится. Щавель – не еда, а так, трава. Семь клубничек, одна улиткой надкушенная, уже давно в холодильнике валялись – тоже не считается. Клубника – витамины. Без витаминов нельзя. Опомнилась только тогда, когда чай заварила и с первым пирогом горячим его и отпила.

– Что делать? Выплюнуть? – промычала Валентина с набитым ртом, не зная, пойти ли плюнуть в ведро или уж доесть, а потом худеть? Видели б родители, голод на войне заставшие, как она пироги сдобные выплевывает, – исколошматили бы за изуверство такое. Валентина прожевала кусок пирога, проглотила чай и решила занести престарелым родителям пирогов с потрохами завтра. Давно их не баловали пирогами-то, все суп да суп.

Утром проснулась с четкой мыслью о похудении. Держала ее весь день, периодически поглядывая в зеркало: во-первых, чтоб не забыть, во-вторых, проверить не начался ли процесс?

К четырем утра терпение у Валентины лопнуло и все из-за предательского урчания в желудке. Егор Игнатьевич проснулся и тяжелым голосом спросил:

– Валь, ну пойди уж покорми эту кошку, что она ноет и ноет, спать не дает? Мне завтра объект сдавать. Не высплюсь – злой буду, как волк.

Хуже злого мужа Валентина никого не знала. И пошла покормить кошку, то есть свой желудок.

Решила покормить от души и до следующей ночи жрать не давать ни под каким предлогом. Авось ночные кормления приравниваются к похудению?

Съела все пироги и даже те, что родителям обещала занести. Придется завтра заново тесто ставить. За пирогами холодного борща похлебала. Ночью борщ сладким показался, прям сахарным. И на десерт съела полбанки вишневого варенья. Прям душа попросила: дай, мол, Валя, вареньица вишневого своего фирменного. Душе не откажешь. Она вечная. Она у бБоженьки в услужении.

К третьему дню поняла Валентина, что нашла коса на камень. Или она, или Антонина в городе первая красавица? Вот так стоял вопрос. Намертво.

И к ночи, когда пришел Егор Игнатьевич, он не узнал свою жену. Заплаканная, растревоженная, рассказала она ему, любимому бравому Егорке, все, что на душе творится. И что Сашка с Ленкой сватьев больше любят, подарки вона какие тысячные делают. И что на старостях лет она, Валя, ни разу у психолога не была и кислородных коктейлей не пила. Или не ела. Или не дышала? Кислород вроде… Черт их разберешь!

– Хоть заболей вам на зло! – зло крикнула Валя в ночи, глядя на холодильник. – А что я хуже Тоньки? Я тоже всю жизнь пахала и с Сашкой сама сидела без помощи, без нянек с мамками. Может и разжирела от плохой жизни? Нервы последние вы мне повыматывали?! Вот они и остались в теле моем страдальческом загнивать.

Егор Игнатьевич понял многое из этого монолога жены. Что, во-первых, ужина можно не ждать. Во-вторых, ночь будет бессонной. В-третьих, никогда он Валю свою такой не видел, и, не дай Бог, кондрашка ее от зависти к сватье хватит. Что он будет без нее делать?

Егор Игнатьевич пошел в погреб за самогонкой, которую делал бесподобно. Соседи некоторые купить просили. А пока шел, думал:«Надо что-то предпринять».

Но что не знал. Если б какой другой вопрос, позвонил бы сватам. Но тут как раз клином на них судьба сошла с рельсов.

Налил и себе, и жене.

– Валя, ты похудеешь! – твердо сказал Егор, выпил залпом 100 грамм и жену заставил. Это должно было спасти ночь.

– Как? – умоляюще спросила Валя и поперхнулась. Егор Игнатьевич полчаса по хребту ее бил, чтоб в себя привести. А пока бил, думал.

– В больницу Тонькину не поеду худеть! – первое, что сказала Валентина, откашлявшись. – Скажет: повторюша. дядя-хрюша! – пыталась сымитировать речь сватьи Валентина.

– Это понятно! – согласился Егор, понимая насчет женской гордости. – Надо молодежь спросить. Они с компьютерами и пайпадыми лучше знают, где еще похудеть можно.

Так и решили. Поймали племянника Антона вместе с пайпадым и давай пытать интернет, где Валентине похудеть можно.

– Тыщ за 40. Максимум 50, – прикидывала Валентина, вспоминая сумму, отложенную на родительские похороны. – Они, может, еще полвека проживут. А мне страдай!

– Да, – соглашался Егор. – И, Антоша, чтоб с кислородными коктейлями и сауной, и массажем.

Полчаса лазили по сайтам, выяснилось: в России похудеть с массажами и кислородными коктейлями нельзя.

– Таиланд, теть Валь! – как приговор выдал Антон. – И с билетами, пропитанием, экскурсиями как раз 48979 рублей.

Дядя и тетя тяжело вздохнули, но кивнули. Давай, сынок, бери.

Выезжать надо было в среду в пять утра. Накануне Валентина решила наведаться к старикам и рассказать им правду, что деньги, отложенные на похороны, ушли на похудение и новую жизнь их пенсионерки-дочери. Родители почесали чело и достали из погребка еще 18 тысяч.

– Валя, ты на себя не жалей. А мы крепкие. Еще полвека точно протянем. Накопим, чай, еще на похороны-то. Да и внуки скинутся к тому времени-то, – гладили по руке родители Валентину, провожая в Таиланд.

Впервые Валентина видела Егора плачущим. Точнее, он пыжился не плакать, а скупые слезы подло вылезали из глаз.

–– Валя, ты там не рискуй, Валя. Давеча видел репортаж – в пещерах одни потерялись. Ты не ходи по пещерам зря, – наставлял Егор. – Валя, ты у нас одна. Береги себя.

На том и простились, будто не худеть, а помирать Валентина ехала. В пещеры.

Но когда Валя села в самолет, настроение вернулось. Во-первых, на душе было светло, что муж и родители поддержали. Никогда Валентина ни о чем таком не просила, а вот как приперло, оказалось, есть у нее крепкая семья. Талии нет, а семья есть!

Во-вторых, как принималась читать и перечитывать программу, аж дух захватывало: кислородные коктейли, йога, катание на слонах, сплав по речке, чайные церемонии. Надо было раньше поехать в энтот Таиланд. Дома, конечно, такого нет. Она еще потом будет этой Тоне рассказывать, а та рот разевать. Одно дело – сидеть не жрамши в трех соснах, а другое дело – на слонах?! На те выкуси! А что дети деньги подарили? Что ж, хорошие, значит, дети выросли.

В самолете кормили плохо. Валентина решила все же откушать, зная, что по прилету начнется голодовка. Тут не до капризов. Потому и хлеб с маслом, и булочку, и печеньку, и рис с курицей каким-то вареньем странным политый… В общем, по прилету несваренье у Валентины обнаружилось, и она, посещая все встречаемые туалеты, чуть не оторвалась от группы, которую встречал хозяин виллы Чайлай.

Валентина, прикрыв рот рукой, чтоб сдержать смех, который прорывался через преграды, отдала свой чемодан услужливому тайцу с несочетаемым именем собачьего лая и любимого Валентиной напитка.

– Хотя называй миня Чай. Просто Чай. Так удобня, – предложил Чайлай и поклонился.

–– Хорошо, – согласилась Валентина и легко вздохнула, чувствуя, что от еды в самолете и от смеха уже потеряла килограмма два.

Везли долго. Часа два. Привезли в какую-то глушь: деревья до неба, звери дикие беснуются, темнотища, хоть глаз выколи. Еще один «Чайлай» встретил у ворот, поджег факел и так, в пещерной дикости, Валентину довели до домика, который здесь бунгалом обзывали. На одной из кроватей спала еще одна худеющая – немка по имени Гретта.

Валя присела на край своей кровати и ошалело стала осматриваться: бунгало больше напоминало шалаш или трехстенок. Правда, немку этот факт не смущал, и она храпела так, что тряпицы, что на окна поприбивали, раздувались в разные стороны. Неожиданно будто из ведра полил дождь. Да такой, что Валентина чуть не оглохла. Крыша несчастная, казалось, сейчас развалится под пулеметным градом. Но Гретта не просыпалась.

Валентина закрыла уши руками, прикрыла глаза и стала молиться Богу, чтоб он послал Сашке и Ленке своих детишек, Егору Игнатьевичу – здоровья, родителям – долгих-предолгих лет жизни и себе… похудения и терпения. И пережить этот каприз, который, может статься, надолго запомнится.

Нещадно орали обезьяны. Валентине почему-то стало жалко животных, и она попросила Бога, чтоб он и их помиловал, предоставя укрытие и ночлег, чтоб дождь не прибил животинок. Так и уснула сидя.

Утром Валентину будили двое: Юй и Гретта. Обе приветливые: одна на тайском, другая на немецком. Странно, но Валентина понимала обеих. Немецкий она изучала 50 лет назад в школе. А на лице Юй и так все было написано русским языком.

Оказывается, с сегодняшнего дня у Валентины начиналась новая жизнь, построенная на правильном природном питании.

– Как питании? – возмутилась Валентина. – Я не буду ничего жрать! Мне похудеть надо, – она стала показывать на бока. – Очень! Везде! Много! Как в молодости!

Ей стали объяснять, что она обязательно похудеет, а при специальном питании еще только быстрее. Ведь главное – худеть с умом, иначе можно навредить здоровью.

– А точно ваша еда килограммов не прибавит? – до последнего не доверяла Валентина, с большим сомнением беря в руки внушительный стакан с зеленым месивом, что ей подсовывали, как похудение с умом.

– Смузи, – сказала Гретта и залпом выпила напиток, а потом улыбнулась зелеными губами, зелеными зубами с зелеными усами.

Валентина дыхнула в сторонку, как всегда делала перед тем, как выпить горькой водки, и с закрытыми глазами тоже залпом заглотнула весь стакан зеленухи. Ее чуть не вывернуло. И «чуть» только потому, что Валю хорошо воспитали родители, рассказывавшие про голод на войне, когда жрали сныть и крапиву, и даже землю, хлеба в глаза месяцами не видели. Потому каждая еда считалась ценной.

Пока пыталась сглотнуть, Валя идентифицировала в напитке много знакомых ингредиентов: петрушка, редька, яблоко. Но были те, что отходили с отрыжкой потом до самого обеда, когда Юй принесла новый стакан – теперь уже с бурой жидкостью.

– Супер! Супер! – скандировала Гретта, поднимая Валин дух.

Но Валин дух не поднимался, а опускался по прямой кишке к выходу. И очень быстро.

–– Пей-пей, – хлопали в ладоши разнообразные коллеги по похудению, и Валя не ради них, но ради (или в контры) Антонины выпила жидкость на этот раз со вкусом картофеля и банана.

Как и предполагала женщина, вместе с двумя килограммами «самолетными», так их обозвала Валентина, полетели в пропасть и зеленушные. Валя стеснялась спросить Анну, переводившую на русский разнообразных специалистов по очищению и похудению, не эти ли стаканы с мутьем, то есть со смузьем, и есть кислородные коктейли?

– Они обладают потрясающими антиоксидантными свойствами, – уверила переводчица Валентину.

– Анечка, – с мольбой в глазах сказала Валя, – у меня с них очень уж сильный антипседантный понос. Может, на что другое диету поменяют? – и рукой указала на вещающих.

– Валентина Григорьевна, а как вы хотели похудеть-то без этого? – Анечка указала на пятую точку. – Юй как раз сейчас рассказывает, как годами вы накапливали канцерогены у себя в теле, и, конечно, первое, что делает несчастный зашлакованный организм, пытается избавиться от грязи.

Валин организм избавлялся от складируемого канцерогена еще три дня и три ночи. И не только Валин. Словно дежурные, они с Греттой установили регламент посещения белокафельного весьма симпатичного клозета у себя в бунгало.

Слава Богу, смузье давали только три раза в день. Отказываться Валя не решалась. Во-первых, другой еды не предлагали. А голод не тетка, уж лучше свежий картофель сосать, чем лапу. Во-вторых, смузи ихние не только к похудению вели, но и к омоложению. Валя чувствовала некий эффект.

По молодости она очень ленивой была, работать не любила, родители гоняли ее, как сидорову козу, то за водой, то полы помыть, то еду сготовить. Сама ни-ни – не додумается! И будто почувствовав молодость, Валентина разленилась у них тут в шалашах: то лекции послушает чуток, то примется глядеть, как крестьяне тайские на соседнем поле, спин не разгибая, рис сажают. То в свободное время пойдут с Греттой на берег океана искупаться и опять на полотенце моржами разлягутся в небо глядя. Могла б так весь отпуск просидеть-проваляться, но в плане стояли занятия йогой по тяжести не хуже сбора риса: спину так выгинать надобно, ребра переломать можно было.

Валентина, глядя как Юй и Чайлай ноги за уши загинают, подумала, что безсемейные, видать, они. Пойди в России с работой да огородом, с семьей и внуками посиди в позе лотоса? Где взять время и силы после трудового дня?

Одним словом, отдых с похудением,оплаченный на похоронные родителей, шел по плану. На следующий день ждала встреча с психологом. Валентина, узнав об этом, очень взволновалась. А что? У Антонины психолог был, а у нее за 60 лет ни разу. Надо бы не ударить лицом в смузье.

Анечка переводила милого на лицо юнца в очках, местного психолога, должного помочь лучше осознать свои цели для похудения. Валентина, в жизни не видавшая психологов, окромя по телевизору в программе «Женись или умри», не очень доверяла юнцу, который по очереди расспрашивал толстушек о мотивации к похудению или, по-русски говоря, на кой черт они все понаехали.

Так выяснилось: у Гретты появился новый молодой муж, ей с таким весом ясен-красен надо было что-то решать. Две или три женщины приехали по здоровью. Им, что называется, доктор прописал пару лишних килограмм сбросить: кому из-за давления, кому из-за артрита, кому из-за гайморита. Одна толстушка прилетела из США («Матерь Божья, из самого США пожаловала, – подумала Валентина. – Что ж это у них в США своих Таиландов нету?». Потом вспомнила свои часы перелетов и мотивацию, что «Антониной» зовут, и примолкла).

Одним словом, всякие были: и русские, и немцы, и американцы, только тайцев с ожирением не пришло.

–– Оно и понятно, – подумала Валентина, глянув на рисовое поле, усеянное тонкими трудолюбивыми спинами.

Наконец, очередь дошла до нее.

– А у вас какая мотивация к похудению? – спросил очкарик, его перевела Анечка, и вся группа уставилась на Валентину.

– А мне деньги на путевку муж и родители подарили, – не зная, что ответить, выпалила женщина.