Факультет некромантии имени меня покойного

— Кто-то перепутал все зелья в моем шкафу, — лекарь указал на одну из склянок. — Ты выпил не мое зелье, а ошибку старшеклассника, которую надо было сразу же вылить. К счастью, все обошлось. Ничего опасного я в этой жижи не нашел.

Я глянул на тумбочку. Моей склянки там не было, а одно из зелий изменило цвет на зеленый и образовало золотистый осадок.

— Я умру? — этот вопрос всегда смешил целителей.

— Разумеется, — лицо медика даже не тронула улыбка, — но не сейчас. Я буду наблюдать за тобой еще пару дней, чтобы понять, как повлияло на тебя это, с позволения сказать, зелье. Если заметишь что-то необычное, то сразу сообщай.

— Можно идти?

— Собирайся. Твое наказание отменили. Считай, это моим извинением.

— Спасибо.

Я скинул ночную рубашку и принялся быстро натягивать свою. Штаны лежали аккуратно сложенными, под ними мантия, сапоги стояли под стулом, хотя я все это скидывал кое как.

— Тебя директор ждет. Сейчас пойдешь к нему.

Дорога по замку до кабинета нашлась легко. Спасибо мертвой девке. Ее воспоминания отложились в голове лучше. Их там было мало, и они не путались. У парнишки в голове была сплошная каша из полезных и бесполезных знаний. Зато он учился. Попасться на несоответствии знаний — самое глупое.

По дороге сосредоточился на повторении пройденного за год. В общих чертах, я бы сам это давал ученику в первый год. Даже закралось подозрение, что на моих книгах и построили программу обучение некромантов. Но было и то, что я бы точно не стал давать. Темная боевая магия в мое время была исключительно для темных боевых магов. И пусть в моем замке были и такие книги, но по ним учили братьев. Для меня нашли отдельного старичка. Считалось, что секреты всех искусств сразу постичь нельзя.

Неожиданно остановился и обернулся. По лестнице шла женщина, высоко вскинув голову. Дорогое платье всячески подчеркивало прекрасную внешность. В глазах горел холодный огонек презрения, свойственный только эльфийкам на допросе. Атласная кожа даже нежнее эльфийской. Краска на глазах, как у воительницы троллей на выданье. Но эту краску наносили не пальцами из ведра, а тонким ватными палочками. Мертвая девка платила по золотому за такой рисунок на лице перед приемом, и держался он только один день. И при всей этой красоте, смутившей мой устаревший разум, от женщины явственно ощущалась огромная сила болотной ведьмы. Болотными их называли за то, что жили они на болотах, в самых дальних топях, по дальше от людей и магов, которые на них охотились, если могли. Болотные ведьмы славились тем, что с легкостью могли убить даже магистра целителя в открытом бою. Их магия нарушала все законы, обходила все защиты. Старухи с детства растили себе ученицу. Выживало, дай бог, пять из ста. И внешностью эти женщины не дотягивали даже до прокаженной гномки.

— Мозарин.

— А!?

— Призрака увидел?

— Болотную ведьму, — язык я прикусил тогда, когда понял, что сказал. Леди Миге отличалась горячим нравом и под руку ей лучше было не попадаться. Преподавала она, как ни странно, магию природы и леса. Исключительно эльфийскую дисциплину в мое время. Но, видимо, не сейчас. — А правда, что болотная ведьма, проведшая ночь с мужчиной, на год теряет половину своих сил? — я уже понимал, что попал, но очень хотелось спросить. Вот как-то не представлялось мне, кто из мужчин добровольно изнасилует страшилище. Но если сейчас они выглядят так, то вопрос наверняка актуальный.

— Некромансер! — в глазах Леди Миге разгорался озорной огонек. — Ты, кажется, еще не получил свое назначение на практику? Я беру тебя с собой охранять моих девочек в лесу мертвых. Возьми все, что тебе нужно в поход на три дня. Вылетаем сегодня ночью, — я из всех сил изобразил испуг. Лес мертвых меня не пугал. Ничего нового я там встретить не мог в принципе.

— Как скажите. А что по поводу силы?

— Первый триместр отнимает почти все силы. Но потом, до родов, они почти удваиваются. Так что, если надумал, то лучше сейчас, пока впереди еще три месяца каникул, а иначе я тебе сама все оторву.

— Нет-нет! Я так, спросить.

— Посмотрим, что ты скажешь после практики. В полночь на старой башне. Не опаздывай.

Леди Миге пошла в свою сторону, а я поперся к директору.

Замок полный учеников не вызывал никаких особых чувств. Я уже видел это в воспоминаниях и смирился. Да и переделали его много где. Хотя дом все же узнавался и ощущался именно домом. В голове даже мелькнула мысль выучиться и стать директором.

— Эй! — из-за поворота появился один из моих, так сказать, друзей и махнул рукой в сторону.

В закутке стояли все четверо. Впереди заводила, отправивший Мозарина в склеп.

— Ты им нас не сдал? — во урод! Даже не спросил, как я.

— Нет.

— Принес? — в голове с трудом всплывало, что я оттуда должен был принести. Выходила какая-то муть. В книжках про историю замка фигурировал ключ ото всех дверей и тайных проходов, которым владел я и с которым меня похоронили.

Забыл сказать, что по школьным записям я сам пригласил основателей школы в свой замок и даже организовал факультет некромантии, подарив ему все свои книги, прежде чем, погибнуть, защищая замок от разбойников, пока все остальные основатели школы были у короля, получая разрешение. Вот так замок и стал школой полностью по всем законам, а я основателем лучшего факультета некромантии в трех королевствах, а может и во всех.

— Нет, Вик, — мой кулак столкнулся с носом заводилы, отбрасывая того затылком о стену. — Я подслушал лекаря. До меня там уже умерло много учеников. Ты не мог не знать, если нашел записи в школьных хрониках.

— Дуэли хочешь? — заводила держался одной рукой за затылок, второй за кровоточащий нос.

— Думаете, он вас не подставит под смерть? — я оглядел всех присутствующих. — Или вы знали?

Я внимательно посмотрел в лицо каждому. Что я там мог увидеть, мне было все равно.

— Забыл, что только мы тебя терпели, безродный? — Вик все еще не унимался, хотя продолжал сидеть у стены, зажимая нос.

— Только вы меня попытались убить. И лучше вам больше не попадаться мне на пути. Я больше не буду строить из себя хорошего. В приюте я бы тебе горло ночью за такое перерезал. Понял меня, домашний мальчик?

Пинок по лицу получился сильнее, чем я хотел. Вик отключился. Остальные отшатнулись.

Быстро вышел из закутка и направился к директору. До кабинета оставалось совсем чуть-чуть. Зато одной проблемой стало меньше. Теперь никто во всей школе не знает, каким должен быть Мозарин. А если кто и знает, ну так что же… Смерть меняет людей. И не только своя. О мертвой девке уже наверняка много кто знает.

Директор занимал не главный кабинет хозяина замка, а, как ни странно, комнату слуг. Это была большая комната с тайными лестницами на кухню и на все этажи. Располагалась она на этаже господ и использовалась для всего: тут спали самые преданные из общих слуг; тут собирали инструктаж перед приездом гостей и балами; отсюда носили дрова и уголь по каминам хозяйских кабинетов; тут же пряталась охрана, чтобы не мозолить глаза праздношатающимся гостям. А теперь комната обзавелась предбанником с секретаршей.

Мне махнули рукой на дверь, даже не удостоив внимательным взглядом.

— Звали?

За дверью располагался небольшой кабинет с массивным столом и шкафами вдоль боковых стен. В шкафах наверняка были потайные двери в боковые части комнаты. Сам кабинет даже с приемной был не более четверти от размеров бывшей комнаты слуг.

— Мозарин! — Лепс встал и направился к одному из шкафов. — Сядь на стул.

Передо мной поставили мой же семейный артефакт определения родства.

— Что это? Я ничего не делал!

— Просто положи руку на черный шар.

Я несмело вытянул вперед левую руку. Если этому мальчику так не хватало происхождения, то я-то могу его получить. Хотя странно все это. В мое время интересовало только родовитость первой жены и то не всех. А уж родовитостью товарища в одном с тобой ковене интересовались в последнюю очередь. В конце концов, родовитость можно получить. Через деньги, славу, правильные связи. А тут прям как собак ценили по родословной.

— Правую!

Знаю, что правую, но нужно же время настроиться на семейную реликвию. Пробудить ее.

Шар стал медленно светиться, повинуясь мысленным командам.

— Я, Тауш, девятнадцатый глава рода Дескураут, приказываю тебе признать это тело и поставить на него клеймо главы рода, — говорил я все это, конечно, мысленно и без слов. Но артефакт хозяина признал, и стоило опустить руку, как тонкая змейка рун опоясала запястье, вырисовывая на нем семейный герб — мертвая крыса в короне на щите. Щит достался от основателя рода. Крыса сменила булаву во времена седьмого. Мертвой она стала после десятого главы рода, а корону добавила младшая дочь Якода Девятого, местного короля, отославшего ее за темный дар в самую дальнюю часть страны замуж за такого же нечистого, но благородного темного мага. Бабушка удачно вписалась в семью.

— Ай! Больно! За что! Я ничего такого не сделал! Снимите! Я буду себя хорошо вести! Это блок на магию? Следилка? Меня не выпустят из замка в таверну? — заголосил как мог и отдернул руку. Даже упал со стула. Вставая, отгородился им от Лепса, потирая запястье и кидая украдкой взгляд на артефакт, сменивший черный цвет на золотой.

Лепс вытащил из-за фальшивых книг большой кубок и наполнил его вином. После чего сыпанул трав и свалился на свое кресло за столом.

Залпом кубок директор не осилил. И продолжил потягивать мелкими глотками, смотря на мою руку.

— Ты знаешь, кто твои родители? — Лепс решил начать из далека.

А я решил подыграть.

— Знаю.

— Да? И кто? — Лепс допил свой кубок залпом.

— Ничтожества, не достойные второго проклятье в спину. Хоть сейчас готов отречься от них второй раз. От дня приема в школу мой род — само королевство. Мой глава — сам Король.

Я выставил вперед правое запястье, сжав руку в кулак. Левая рука шарила на поясе, где у Мозарина никогда не было своего ножа.

Я даже успел расставить ноги по шире, призвать силу и набрать полную грудь воздуха, как меня спеленало обездвиживающим заклятьем. Директор Лепс пошел наливать себе второй кубок. Я так и стоял, вытянув запястье в ареоле собственной силы.

— Это артефакт рода Дескураут. Он не просто признал в тебе их кровь. Он признал тебя главой рода. Единственным и последним Дескураут. На твоей руке родовой знак. Такой есть только у очень старых родов, — Лепс отодвинул свое запястье и снял иллюзию, показав свинью в котелке. Выходило, что его предок был не меньше, чем придворным поваром. — Очевидно, что ветвь боковая, от незаконнорожденных. Последний законный наследник рода умер, основав твой факультет и отдав свой личный замок под школу. Да, мальчик. В этих коридорах ходили твои предки. И артефакт признал тебя их наследником. Он, кстати, теперь твой. Замок и земли, разумеется, школы. Твой предок передал все свое имущество на создание школы еще при жизни. Факультет некромантии был его главным детищем всей жизни. К сожалению, он не успел воплотить свою мечту сам. Трагически умер. Но ты должен… Нет, просто обязан воплотить его мечту и стать главой факультета. Разумеется, для этого надо учиться и быть лучшим.

Заклинание наконец-то меня немного отпустило. Я смог говорить.

— Чушь все это, — выдохнул я на одном дыхании.

— Не спорю. Но за твое обучение платит корона, и после окончания ты на многие года принадлежишь ей. Так что готовься после школы продолжить жить и работать тут. И лучше тебе возглавлять некромантов, чем черпать говно из выгребной ямы. Род тебя признал. Точка.

Лепс махнул рукой и предо мной возник мой парадный портрет и зеркало.

Сходства с портретом было. Со мной настоящим — нет. Как назло, на портрете было виден и родовой герб на запястье, и даже кольцо. А еще Мозарин был настоящим зеленоглазым блондином, каким не был я. В черной мантии с алой подкладкой и тем же выражением лица. Даже я мог был поверить.

— Я могу идти? Леди Миге велела подготовится к практике.

— Еще кое-что, — Лепс махнул рукой и родовой рисунок на запястье покрыло заклятие тайны. Под ним линии ускользали от взгляда, не давая увидеть рисунок, — до совершеннолетия. Так будет лучше для тебя же.

Дверь открылась, и в нее вошла Меге. А я так и стоял столбом, окутанный силой в самой пафосной позе. Зеркало и портрет все еще висели иллюзиями возле меня.

Чуть ослабил заклинание Лепса и изменил положение пальца. На все не ушло и доли секунды.

— Что здесь происходит? — Меге только взглянула, как приняла боевую стойку, выставляя вперед руку. Сила мгновенно окутала ее сиянием болотных огоньков.

Лепс в недоумении посмотрел на Меге, на меня, на Мега, на мою руку, на меня, на Меге.

А я что? Я сложил пальцы в старом и наверняка запрещенном знаке, с которого начинаются очень сильные заклинания для самопринесения в жертву с целью ну очень сильно проклясть своего обидчика. Кулак был все также сжат, но средний палец полностью выпрямлен.

— Леди Меге! Я не хотел. Это все Директор Лепс. Он ничего не рассказал, пока я не активировал артефакт!

Меге опустила руки и отозвала силу. Лепс отчетливо выдохнул.

— Почему родовой артефакт Тауша поменял цвет? Не расскажите, директор Лепс?

Лепс убрал иллюзии и снял с меня заклинание.

— Дескураут меня в могилу сведут своими выходками. Что замок, что Тауш, что этот, — директор ткнул пальцем в мою сторону.

— Значит предположение подтвердилось?

— Полностью.

— Пойду скажу завхозу, чтобы подготовил место в склепе.

— Какое место? — видимо, Меге тоже отличалась юмором. Ну так я подыграю.

— Для тебя. Вдруг ты случайно умрешь до того, как оставишь потомство.

— Я пока не хочу оставлять потомство!

— Значит, и умирать тебе пока запрещено. Но место рядом с Таушем мы подготовим. Положение обязывает тебя лежать после смерти именно там.

Спасибо, належался. Буду умирать — лично позабочусь, чтобы душу в теле запереть не смогли.

— И не вздумай болтать, а то займешь это место раньше, чем рассчитываешь. Ты-то должен понимать, что люди не такие добрые, как кажутся. Всегда найдутся завистники, — Лепс погрозил пальцем, махнул в сторону двери.

* * *

Комнаты учеников факультета некромантии располагались в моем крыле. И входить туда было странно. Большая зала, с которой начинались мои покои, еще хранила пышность убранства. И мой портрет, и мои диваны, кресла. Все то красивое и пышное, что было у меня для сидения, и самые лучшие столики, тумбочки, и даже пара шкафов. Все это вынесли на вход в крыло и устроили общую комнату для учеников, где все могли собраться и поговорить кучками. Тут же устраивались и собрания. Чаще неофициальные.

Внимание на меня не обратили, и я спокойно прошел в глубь коридора. Он казался тем же. Но я уже прекрасно знал, что за парадными дверьми, ведущими из общего коридора, выстроили маленькие прихожие с туалетами и душевыми. А уже из коридора шли двери в маленькие комнаты школьников, где каждая — на четверых. Выходило, что по одному окну на комнату. От старого назначения крыла не осталось и следа. Даже лично мои покои стерлись за бесконечными комнатами учеников.

Вошел легко. Защита на каждой двери признала во мне Мозарина. Даже личные ловушки, поставленные соседями, вспомнил. Быстро подошел к своей кровати, второй от двери, и открыл сундук, стоящий в изголовье. Вещей там было мало, и все — казенные. Еще книги из библиотеки и кошель. На память, там было почти с золотой. Не много, как я понял, но это все, что у меня было.

Кошелек пошел на пояс, а я прочь из ужасной комнаты. Четыре кровати вдоль стены. Четыре стола напротив. Четыре табурета и четыре сундука. Даже в казарме его величества было больше индивидуального. Память подсказывала, что в дни учебы все столы завалены книгами и кое-где стоит практический материал. Но чаще все учили в библиотеке, а практику делали в общих лабораториях.

Дверь открылась, и в комнату ввалился Пит. Он был старше Мозарина и учился уже четвертый год.

— Выпустили? — не помню, чтобы Мозарин с ним дружил.

— Да. Целители ночь про держали, — отвечал я также нейтрально.

— Целители? Вся школа уверена, что ты показал свое истинное лицо и убил благородную. Мы думали, ты в тюрьме сидишь.

— Если бы Милена, — я все же вспомнил как звали мертвую девку, — наняла меня помочь уйти из жизни, я бы не потащил ее в склеп и руки резать не стал. Есть чудесные настои. На костре как живая бы лежала и даже дергалась в цепях. Живолист, марципан, корень болотника, ногти мертвой собаки, волосы темного мага, пыль с перекрестка дороги. Точный рецепт есть в большой книге с единорогом и змеей на обложке. Спроси у Лепса, если не веришь.

Пит даже ухом не повел. Мозарин часто бывал в библиотеке и читал такое, что остальным было бы неинтересно.

— Я вечером на практику. Останешься в комнате один.

— Я тоже. Дня на три.