Клуб царских жен

– Давай в доме обсудим, – прервал знакомца старик.

Они ушли, оставив меня с топором в руках. Я некоторое время потаращилась им вслед, искренне надеясь, что говорить они собрались не о моей скромной персоне. Клуб Царских Жен… Пффф! Меня аж передернуло. Не планировала я в ближайшее время замуж выходить, да и вообще, никогда не фанатела от перспективы оказаться беременной у плиты. Пусть даже у золотой плиты, с брильянтами…Про беременность ничего сказать не могу (так как подробностей не знаю), а готовка – это вообще ни разу не мое! А вот Янка бы наверняка с ума сошла от счастья. Жена Царя – крутотень ведь какая! Солидный богатый муж и корона с брюликами на бошку, чего еще надо для счастья? Тьфу! Тьфу и еще раз тьфу! Я с отвращением плюнула под ноги, и вдруг почувствовала себя невероятно глупо. Может, я какая-то неправильная? Я же девушка? Должна мечтать о богатых мужиках, красить ногти, читать книги про кулинарию и уж точно не пахать и не рубить. Наверное, я неправильная. Только лучше останусь неправильной и честной с собой, чем натяну чужую шкуру и брошусь исполнять чужие мечты…

Рупайя покинул наш хутор далеко за полночь. Я проснулась от конского топота – расторопная лошадь уносила ростовщика душ в сторону города.

Утром старик Иша выглядел каким-то хмурым. За завтраком я напрямую спросила, не говорил ли с ним Рупайя обо мне. Дед отрицательно помотал головой – нет, мол, не велика птица, чтоб о тебе говорить…

Хоуп

Хоуп очнулась, но глаза открывать не спешила. Она лежала, укрытая одеялом, а рядом разговаривали мужчины. Один сказал:

– Где ты взял ее, Минаджа?

– Нашел у порога веселого дома всю в крови. Думал мертвая, а она застонала. Я решил, что это одна из твоих девиц и принес ее сюда, – ответил второй.

– Не моя, – отказался первый.

– Так возьми ее себе, – тут же предложил его незримый собеседник, тот, кого видимо звали Минаджа. – Она красивая, на местных не похожа. Неужто в твоем заведении не найдется теплого местечка для новой красотки?

– Может и возьму, – неубедительно согласился первый. – Пусть старуха ее осмотрит, позови старуху…

Хоуп не открывала глаза, пытаясь разобраться в происходящем, пока ее сочли бездыханной. «Веселый дом», «красотки» – мысль в голову приходила одна, и от нее рождалось лишь злое разочарование. Богиня… Новую жизнь в новом мире обещала, ага, как же! Стоило умирать или, как там, перерождаться, чтобы опять загреметь в бордель? Хоуп усмехнулась бы, но губы не слушались, все тело онемело и затекло, будто много часов находилось в статичной позе. Вдобавок ко всему воздух пах специями: корицей и тимьяном, перцем и куркумой. От пряного запаха у Хоуп закружилась голова, и она вновь провалилась в небытие.

Очнулась она от холода текущей по щекам воды. Ледяные струи змейками поползли на шею, коснулись ключиц, отрезвляя и вырывая из сонного полузабытья. Хоуп вздрогнула, дернулась, ощущая, как к рукам и ногам возвращается контроль. Первое, что произнесла: « Твою мать…» с приличным довеском из ругательств покрепче.

Резко сев, она чуть не выбила миску с водой из рук склонившейся рядом девушки. Та уставилась на Хоуп испуганно и прижала к губам палец:

– Не шуми, новенькая, хозяин не любит, когда мы ходим друг к другу в комнаты…

– Где я? – не обратив внимания на незнакомку, Хоуп принялась деловито осматриваться.

Комната без окон, небольшая. На полу ковры с длинным ворсом, по стенам шелковые драпировки с орнаментом из кругов, собранных крестами, похожими на символические изображение клевера-четырехлистника. На потолке вместо ламп две длинные трубки, источающие тусклый фосфорический свет. Дверь чуть приоткрыта, за ней видны перила балкона, идущего этажом вдоль стены, как в американском салуне времен Дикого Запада, только антураж совсем не западный, скорее восточный…

– Как тебя зовут? – девушка-незнакомка вновь попробовала привлечь внимание Хоуп.

– Хоуп, – представилась та. – А тебя?

– Бинни, – робко ответила девушка. – Тебя тоже украли?

– Нет, я сама пришла, – иронично подметила Хоуп, но Бинни шутку, кажется, не поняла, испуганно уставилась на новую соседку, не зная, что и сказать…

Бинни была маленькой, худенькой и неожиданно большегрудой. Ее огромные глаза выглядели по-детски наивными, навскидку Хоуп дала ей лет семнадцать. Разглядывая лиловый топ и длинную многослойную юбку, Хоуп подумала, что видела подобные наряды у танцовщиц-экзоток. Черные волосы Бинни были сплетены в толстую косу и увиты бусами из цветного стекла…

– Меня украли, – решив продолжить разговор, посетовала юная красавица. – Я к свадьбе готовилась, а жених мой умудрился задолжать денег кому-то из головорезов Минаджи, вот они и утащили меня прямо с прогулки. Я…

– Погоди ты, – грубовато перебила ее Хоуп, прервав начатый рассказ. – Ты мне лучше про «веселый дом» этот расскажи?

– А что рассказывать-то? – пожала плечами Бинни. – Самый большой подпольный бордель Четвертого Царства. Кто сюда попадает, вряд ли выберется.

– А что, разве здесь плохо? – задала провокационный вопрос Хоуп, с придирчивостью полицейской собаки осматривая все углы комнаты.

– Так бордель ведь! – непонимающе уставилась на нее Бинни. – Здесь девушки – товар, кто заплатит – тому и отдадут, а потом другому, а потом…

– Ладно, поняла тебя, – прервала разговор Хоуп и задумчиво уселась на лежащую на полу пышную перину. – Хозяин тут у вас какой? Не бьет? Жрать дает? Отдыхать иногда позволяет?

– Позволяет, – с грустным, непонимающем видом кивнула Бинни. – Я тут недавно. Я ведь нетронутая еще, ко мне никого не пускают, богатого клиента ждут, а я…

Хоуп снова не дослушала, погрузилась в собственные мысли, искривила красивые губы разочаровано. Новая жизнь в новом мире… Бред! И как тут исправлять ошибки, если все «снова-здорово». «Можно попробовать свалить отсюда, только знать бы куда? Да и вроде не так тут плохо: собственная комната, соседка, хоть и зануда, но сильно подавленной не выглядит. Так что можно и остаться, разобраться что к чему, а потом свалить»…

После первичной ориентации на местности Хоуп так и не определила для себя четкого плана дальнейших действий. Однако постоянно всплывающее в голове напутствие богини-прародительницы по поводу исправления ошибок не давало покоя. Знать бы, какие точно ошибки имелись в виду? Хоуп никогда не была праведницей, но существование свое в целом считала достойным. Деньги не пахнут, а работа хороша тогда, когда приносит приличный доход – так что ничего зазорного, а ханжи и моралисты пусть подавятся своими нищенскими зарплатами и слюнями, глядя с завистью на чужие наряды, тачки и украшения. Красивая жизнь требует жертв, и собственное тело – не такая уж большая потеря. В своих убеждениях Хоуп была неисправима…

В ее жизни все сложилось таким образом достаточно давно. Еще в юности Хоуп поняла, что романтика безденежья не для нее. «Деньги и титул» – заявляла когда-то знаменитая Миледи, и Хоуп оказалась неоригинальна. Каждый новый любовник был для нее лишь ступенью к богатству и роскоши, а о любви она слышала… да нет, не от кого ей было слышать о любви…

Биография Хоуп выглядела весьма прозаично. Красивая, уверенная в себе и целеустремленная, она всегда выгодно отличалась от своих сверстниц, и первым эти отличия оценил школьный завуч Сергей Геннадьевич. Он в тайне встречался с Хоуп в школьной подсобке, отключал телефон, когда на зеленом экранчике «Нокии» высвечивалось «Жена». Хоуп это льстило. Ей казалось, что интерес солидного взрослого мужчины определяет ее превосходство над сверстницами, придает ей особую цену, значимость, статус и роль…

Уже к концу школы эта роль существенно возросла, ибо изживший себя Сергей Геннадьевич передал эстафету новому любовнику – владельцу сети оптовых складов Севе Задунайцеву. Этот сразу купил молодой подружке подержанную «восьмерку» и кольцо с брильянтом в один карат. Школьный завуч таких подарков позволить не мог, и это обстоятельство стало решающим в пользу Севы.

Однокаратового блеска Хоуп хватило ненадолго. Забрав подношения в качестве моральной компенсации, она со скандалом покинула трудолюбивого Севу и переехала в загородный коттедж местного авторитета Илюхи Горы. Здесь она планировала остаться надолго, и немудрено – раздор с норовистым братком мог быть чреват опасными последствиями. Но, как говорится, «на каждую гору найдется свой Магомет»…. Для норовистого бойфренда таковым оказался местный депутат Алов, субъект беспринципный, властолюбивый и невозможно жадный до чужого добра. Вскоре купленный Горой подержанный «Форд» сменился новым «Мини-Купером», и брильянтовые ожерелья поползли по шее Хоуп опасными змеями, такими же блистательными и бессердечными, как и их хозяйка.

И жизнь потекла медовой рекой. Все удавалось, получалось, клеилось: учеба в лучшем вузе города, финтесс-клубы, салоны красоты, свой бизнес, отдых на Мальдивах летом, в Швейцарских Альпах зимой…

Но вскоре все поменялось. Не ушло, не рухнуло, не исчезло разом, а утекло, как песок сквозь пальцы – медленно, незаметно, неуловимо. Просто вышло так, что один из влиятельных кураторов Алова положил на Хоуп глаз и совершенно непрозрачно намекнул, что пособит депутату с продвижением, если тот поделится с ним прелестями подружки. И Алов поделился. Он сделал это без зазрения совести, решив, что политическая карьера – главное дело его жизни, несомненно стоит того…

Хоуп все поняла и приняла. Надо, значит надо. А если хочешь и дальше разъезжать в дорогой тачке с блестящими цацками на шее – надо однозначно. И Хоуп не стала спорить, беспрекословно отправилась к новоиспеченному любовнику, искренне надеясь, что после судьбоносной ночи сможет обновить свой статус и оставить наскучившего Алова за бортом.

Но все вышло иначе. Наигравшись за пару ночей вдоволь, благодетель Алову подружку вернул. И тут уже каждый остался при своем. Благодетель при статусе, Хоуп при Алове, а Алов при четком осознании того, что с полезными людьми необязательно рассчитываться денежными единицами, когда есть валюта гораздо менее ценная и практически неиссякаемая.

Когда Хоуп осознала всю прагматичность и циничность бойфренда, было уже поздно что-то менять. Заручившись поддержкой влиятельных друзей, Алов семимильными шагами двинулся на повышение, переехал в столицу – новый мир, где уже попользованной и поистрепавшейся в любовных трудах подруге места не нашлось. Алов ушел в высокую политику, а Хоуп осталась у разбитого корыта, но ненадолго. После всего, что она предприняла для карьерного успеха своего бойфренда, путь у нее был один….

…Хоуп молчала, а рядом с ней, молча, сидела Бинни. Решив, что новенькая расстроилась и пала духом, сердобольная Бинни попробовала подбодрить ее. Тихонько, опасливо тронула за плечо, шепнула на ухо:

– Ты не бойся, к тебе клиентов сразу не пошлют, будут ждать тех, кто много заплатит, а к тому времени может быть родные тебя отыщут и выкупят, я вот например…

– Почему не пошлют? – в очередной раз перебив собеседницу, спросила Хоуп.

– Ты же девственница, а таких, как мы, всем подряд не предлагают…

Тут Хоуп даже говорить ничего не стала, расхохотавшись, повалилась спиной на пухлые узорчатые подушки.

– Чего-чего?

– Так старуха-целительница определила, когда тебя осматривала. Мне девушки с первого этажа сказали, они всегда все подслушивают. А сюда, на второй этаж только девственниц и отправляют…

«Вот это шутка! Просто хохма!» – Хоуп не верила ушам и, давая выход накопившемуся напряжению, снова посмеялась от души. Смех вышел нездоровый и нервный. Ну и юмор у тебя, богиня!

Отправив восвояси недоумевающую Бинни, Хоуп принялась раздумывать о насущном. Исправление – девственность – бордель. Нет, все конечно понятно… или ничего не понятно. И угораздило же ей попасть в этот безумный квест – квест абсурда. «А Яр тебе говорил…» – пронеслось в голове. Бедняга Ярик. Жив ли он, интересно… По большому счету Хоуп в тот момент было не до малознакомого гопника. Товарищи по несчастью пусть разбираются со своими проблемами сами, а Хоуп пока займется своими…

За несколько дней, проведенных в борделе, Хоуп разузнала многое. Поговорив с Бинни и еще парой соседок выяснила, что находится в Четвертом Царстве. Толковую картину этого самого царства Хоуп собрать пока не могла. Глупые девки болтали то о слугах, войнах, пирах и колесницах, то о каких-то волшебных камнях и летающих божественных машинах, что, по мнению Хоуп, друг друга взаимоисключало.

Жаль, посмотреть своими глазами на все это пока не выходило. Свобода невольниц ограничивалась комнатами и балконом второго этажа. Все, что можно было увидеть оттуда – круглый зал находящейся внизу таверны, столы, за которыми сидели посетители (в основном мужчины). Обычно они играли в азартные игры (карты и кости), пили, глазели на танцовщиц или приглядывали себе девиц из основного ассортимента. Хоуп попыталась разузнать что-нибудь про хозяина заведения, но о нем никто ничего толком не знал, кроме имени – некто господин Лал, прячущий под маской лицо.

Хоуп пока не трогали. На второй этаж за несколько дней являлись всего один раз. Потом девушку-соседку, имени которой Хоуп не удосужилась узнать, перевели вниз.

Потом пришла перепуганная, заплаканная Бинни, пожаловалась, опустившись рядом с сидящей на ковре Хоуп. Та сперва не слушала, разглядывая принесенный служанкой наряд. До этого приходилось ходить в простом льняном платье, а теперь у Хоуп появился свой соблазнительный костюм, который за несколько дней сшили по меркам на заказ и украсили цветными стеклами и бисером.

– Завтра придет богатый клиент. Ко мне.

– И?

– Я не хочу, Хоуп! Не хочу, – робкая Бинни вдруг разрыдалась в два ручья, бросилась хмурой соседке на шею, прижалась, содрогаясь в рыданиях.

– Отстань, а! – та попыталась оторвать от себя плачущую девчонку, но потом смягчилась: посмотрев на раскрасневшееся, мгновенно опухшее личико Бинни, почувствовала, как в сердце едва заметным всполохом колыхнулась жалость. – Да ладно тебе, жизнь штука суровая…

Это оказалось худшей попыткой утешения. Бинни разрыдалась еще сильнее, и Хоуп, подумав, предложила:

– Не реви, сейчас придумаем что-нибудь… Притворись больной, что ли.

– Можно, – встрепенулась Бинни и обрадовано шмыгнула носом. – А как?

– Сунь два пальца себе в глотку после ужина и заблюй им тут пол-этажа, – усмехнулась Хоуп, ободряюще хлопая Бинни по плечу, – потом скажи, что отравилась.

– Но ведь тогда клиента отправят к другой девушке, к тебе быть может? – с блеском в повеселевших глазах усомнилась Бинни.

– Пф! Напугала, – невозмутимо отмахнулась Хоуп, – мне плевать…

Весь масштаб последствий своего мимолетного совета Хоуп оценила лишь вечером следующего дня, когда все девушки второго этажа дружно свалились от неизвестного недуга. Старуха-целительница бегала по комнатам как ошпаренная и ничего не могла понять толком: девицы выли, плакали и клялись, что отравились ужином. Подтверждения страшного недуга имелись тут же рядом, на ворсистых коврах и шелковых подушках.

Хозяин борделя сам лично удостоверился в серьезности проблемы. Заглянув к Хоуп без особой надежды, сильно удивился, обнаружив, что она единственная осталась в добром здравии.

– Ведите господина клиента к этой! – крикнул через плечо слугам. – Остальных вниз: спрячьте в подсобных помещениях, чтобы духу их тут не было! – добавил красноречиво, зажимая пальцами нос. – Ты здорова? – обратился к Хоуп.

– В норме, – пожала плечами та, – здоровее всех…

Спустя миг в комнату Хоуп примчалась пара служаночек. Они принялись наспех причесывать ее. Потом заставили раздеться, и скоро-наскоро обтерли какой-то пахучей ароматной жидкостью, в которой Хоуп отчетливо распознала плохо прикрытый пряностями гормональный запах афродизиака. Закончив с приготовлениями, служаночки торопливо упорхнули.

«Волнуюсь, как школьница, а выгляжу как дура» – попробовала усмехнуться Хоуп, но на душе отчего-то стало тоскливо и противно. В голову все отчетливее закрадывалась мысль – все идет не так…

«Только бы не старый, не жирный, не извращенец и не…» – додумать она не успела, в комнату зашел мужчина. Хоуп выдохнула облегченно. Мужик был нестарый, лет сорока навскидку. Не сказать, чтобы красавец, но и не урод, правда, инфантильный какой-то – в своем мире Хоуп без сомнений окрестила бы его маменькиным сынком.

Гость прошел в комнату и, скрестив ноги, сел на ковер. Хоуп заглянула ему в глаза, незнакомец ответил тягучим, каким-то тревожным взглядом, который тут же переменил на натянуто-заинтересованный.

Решив особо не усердствовать и инициативу не проявлять, Хоуп элегантно уселась напротив, всеми силами изображая скромницу.

– Я попросил слуг принести нам вина, – чуть подрагивающим голосом объявил клиент.

«Чего он так волнуется? – насторожилась Хоуп – Первый раз в борделе? Боится, что узнает жена? Или что?» Любой из вариантов возможен, но внутренне чутье подсказывало о наличии какого-то подвоха. В воздухе повисло напряжение, и никто из присутствующих не рвался его разрядить…

Девушка-служка принесла серебряный поднос с кувшином, чашами, виноградом и сыром. Вышла, кланяясь. Мужчина вроде бы немного расслабился, но в глазах его снова промелькнули тоска и напряжение.

– Выпьешь со мной, прекрасная ничэ? – спросил он, пряча глаза от настойчивого взгляда Хоуп.

– Наливай, – кивнула та.

Клиент вздохнул, не спеша, будто оттягивая время, разлил вино по чашам. Потом, пристально взглянув на девушку, достал из складок красивой одежды небольшую колбу с каким-то порошком. «Виагра, что ли местная?» – подумала Хоуп, внимательно следя за происходящим. Мужчина высыпал содержимое в свой бокал, и виновато посмотрел на нее, пояснив:

– Так надо…

– Надо так надо, – спорить, кажется, никто не собирался.

– Тогда давай выпьем за удачу, которой у меня не было, и проведем с тобой последнюю незабываемую ночь…

…В стрессовых ситуациях Хоуп иногда умела соображать быстро. Тоска – обреченность – странный порошок – последние слова… Все сложилось мгновенно – перед ней никто иной, как самоубийца! Она рванулась с места молниеносно, как нацелившаяся на добычу кошка. Ударом ладони выбила из руки мужчины чашу, тут же застыла, глядя, как коварное алое вино, будто кровь, уходит в густой ковровый ворс и теряется среди коралловых узоров.

– Ты чего творишь, придурок! – Хоуп свирепо оскалила зубы и от души зарядила «дорогому» клиенту звучную пощечину. – Мне тут жмурики не нужны!

Мужчина ничего не ответил, только горестно взглянул на свою несостоявшуюся любовницу и, утопив лицо в ладонях, заплакал. Такого поворота Хоуп не ждала. Глядя на трясущиеся плечи, она осторожна села напротив и, смирив пыл, поинтересовалась:

– Чего стряслось у тебя? Рассказывай.

– Моя жизнь окончена. Я проигрался – лишился состояния…

Он оторвался от собственных рук и поднял на Хоуп красные, полные безнадежной тоски глаза.

– Не ты первый, – пожала плечами та и, поддержки моральной ради, осторожно коснулась плеча незнакомца.

– Да уж, – тяжко вздохнул он. – Только каждый мечтает испытать судьбу за карточным столом в веселом доме господина Лала. Ставки велики и соблазн тоже. Я потерял все…

– Понимаю, – кивнула Хоуп. – Красиво проигрался, а потом решил красиво умереть…

В прошлой жизни она и сама не раз садилась за карточный стол, но не играть на большие суммы ума ей всегда хватало. Потихоньку наблюдая за поведением гостя-суицидника, Хоуп отметила, что он немного успокоился. Оттолкнув ногой роковую чашу, она протянула мужчине свою, а сама взялась за кувшин и предложила:

– Давай выпьем что ли за знакомство. Звать тебя как?

– Мазуд.

– А я… впрочем какая разница? – отпив несколько больших глотков, Хоуп поднялась и призывно кивнула новому знакомцу, приглашая покинуть комнату и выйти на балкон. – С ними играл? – указала на завсегдатаев игрового стола на первом этаже, когда они с Мазудом остановились в тени декоративного растения, что росло в кадке возле перил.

– Да, – кивнул тот.

– Ясно…

Примерно с четверть часа Хоуп стояла и, молча, наблюдала за происходящим внизу. Мазуд покорно топтался рядом. Он с интересом смотрел на странную девицу, и в глазах его, едва заметные, мелькнули проблески надежды.

Хоуп следила за игрой напряженно, иногда задерживала дыхание, прислушиваясь к звучащим внизу словам, иногда забывалась и бормотала что-то себе под нос:

– Стрит… пара…каре, – наконец она повернулась к Мазуду довольная. – Это же покер, приятель! Не знаю, как принято называть такую игру здесь, но для меня это просто чертов покер, с какими-то странными правилами…