Монголы на Руси. Русские князья против ханов восточных кочевников

Став князем Владимирским, Андрей не давал ни одному из братьев и даже ни одному из своих сыновей ни пяди земли в этом регионе. Его братья и некоторые его племянники действовали с ним заодно, но все делали то, что он повелевал сделать. Они были просто его представителями и действовали по его указке. А для них он был таким же повелителем, как и для всех остальных. Конечно, бояре значили меньше, чем князья, будь эти бояре его собственными близкими советниками или «сильными людьми из местных древних родов», «благородными и могущественными высокопоставленными персонами», как их называли люди. Этих бояр подчинил себе его отец. Возможно, они думали о том, чтобы побороться с Юрием Долгоруким, но не с Андреем. Юрий сражался то с одним, то с другим из них. Потерпев поражение, некоторые из них бежали к соседним князьям, другие были отправлены в ссылку и в темницу. Но во времена княжения Андрея можно было сказать, что все вопросы, касавшиеся силы князя или бояр, были решены.

С теми, кто противодействовал ему, Андрей церемонился меньше, чем его отец. Он ни в малейшей степени не щадил и своих братьев. Те «сильные люди из древних родов» в Ростове и Суздале, которые предпочли новый порядок, сплотились вокруг Андрея и оказывали ему всестороннюю поддержку. Были и другие – и таких большинство, – которые тайно воевали против него. До поры до времени они лишь бросали такие слова: «Ростов – старинный и великий город, и Суздаль тоже; Владимир – лишь их придаток». Но эти люди знали, что они бессильны против князя, за которым стоит сила – простые люди: землепашцы и ремесленники. Из-за этого отношения простых людей к Андрею и враждебности большинства бояр и военачальников, потерявших свои посты, появлялись сообщения совершенно противоположного содержания, суть которых была выражена фразой: «В Ростове и Суздале идет яростная борьба». Так говорили «благородные высокопоставленные люди» и люди, смещенные с их должностей. Простые люди говорили иначе: «Мы любим князя Андрея. Мы любим этого внука Мономаха. Князь никогда не отдыхает от своих трудов, у него всегда ясный ум и чистая совесть. Он любит Бога и людей. Он тверд и милостив. Он добр к слабым и хворым».

Андрей вел войны всегда только на пользу городу Владимиру и народу. Он не думал о мелких ссорах среди князей и никогда не участвовал в них. Такому князю, как он, не нужно было особое войско. Больших и малых городов в этом регионе было много, и они всегда быстро посылали воинов для защиты своих интересов. Когда приходил враг, был готов подняться весь народ. Вместо отборной дружины, возглавляемой боярами, которые в былые времена окружали князя и сильно ограничивали его свободу, Андрей принимал при своем дворе тех, кого хотел, людей разного сорта и даже происхождения. Они назывались не дружиной (други), как в былые времена, а дворянами. Они жили при его дворе и поблизости в полном согласии и были его придворными. Хотя старое название «дружина» не было немедленно забыто, оно потеряло былое значение, и вскоре помощники князя стали называться дворянами. Это слово, используемое впоследствии для обозначения особенно высокопоставленных людей Москвы, возникло во Владимире при Андрее.

Войны, которые вел Андрей, имели определенный расчет. Если он оказывал помощь какому-нибудь князю, который досаждал ему просьбами, то эта помощь ограничивалась отправкой небольшого отряда. Но он защищал тех, кто просил помощи для защиты от врага, больше с помощью угроз, нежели ведения боевых действий. Если он воевал, как случалось в более поздний период его княжения, то делал это в интересах своего собственного княжества. Его задачей было легко управляться с Киевом и Новгородом на благо Владимира. Когда тот или иной князь просил у него разрешения править в Киеве – матери городов русских, то этот князь должен был принести клятву не вмешиваться в дела Новгорода. Андрей не проявлял интереса к Киеву, а вот между Новгородом и Владимиром шли бесконечные распри из-за того, что Владимир и Новгород были соседями. Новгород был богат торговлей, но беден землями, и вынужден покупать пшеницу и рожь из Владимира или регионов за его пределами. «Владимир и Новгород противостояли друг другу». И помимо проблемы с зерном, с одной стороны, и торговли, с другой, была проблема безграничного севера с его богатствами. Новгород заявлял права на этот северный регион – весь целиком. Всякий раз, когда появлялся клочок земли, Новгород хотел, чтобы это была земля человека, находящегося у него на службе. Эта горделивая позиция выражалась фразой: «Кто может выстоять против Бога и Господина Великого Новгорода?» Но в эти северные земли входили Ростов и Суздаль, и теперь они имели дело с князем Андреем Владимирским.

С дорюриковых времен новгородцы желали властвовать, но не могли добиться этого, так как не могли найти человека, который сумел бы поддерживать порядок и в то же время служить им. Поэтому они и позвали Рюрика. Новгородцы исследовали обширный север и восток и знали, что его размеры огромны. Они считали своим этот северо-восточный регион, но там был один уголок – Белое озеро, на которое мог заявить свои права Владимир. Об этом уголке Новгород не мог авторитетно заявить: «Он мой» – и все же претендовал на него. В свое время Юрий послал Даниила Отшельника занять одно место к северу от Белого озера, которое перекрывало границу новгородских земель и вызывало бесконечные ссоры. Но настоящим источником разногласий было водное соединение между Невой и Волгой – так называемая «двинская дань». Это был источник нескончаемых разногласий между Новгородом и Владимиром. Об этой дани и других вопросах пойдет речь чуть позже.

Андрей пошел войной на Булгар – город на Волге. Владея уже верхним течением этой реки, он должен был овладеть и ее нижним течением, по крайней мере до той точки, где в нее впадает Кама. Чуть ниже впадения в Волгу Камы, которая берет свое начало в больших Уральских горах, находился город Булгар. На этот раз Андрей вел свое войско лично. Под его командованием были рязанские князья. Он взял с собой икону Владимирской Божьей Матери, чтобы вселить мужество и силу в своих воинов. Уверенность, которую внушала эта икона воинам, невозможно было описать. Когда владимирцы вступили на землю «неверующих», священнослужители шли впереди них, неся святой образ, и, готовясь к сражению, они обращались к нему с молитвами, прося благословения.

Война с булгарами принесла большую победу. Войска Андрея захватили все, что им попадалось на пути, и взяли главный их город Бряхимов. Где бы ни появлялся враг, под ударами он бросался врассыпную. Было захвачено много добра и много земель присоединено к Владимиру. Главное сражение произошло 1 августа – в день, известный до тех пор в русском календаре как день Маккавеев, но после него стал днем Всемилостивого Спаса. Видя в этой победе особую благосклонность, Андрей специально отправил весть о ней византийскому императору Мануилу. В тот самый день в Царьграде праздновали победу над сарацинами в Азии. При сравнении дат было установлено, что победа в Азии и победа на Волге произошли в один день, поэтому православная церковь в обеих странах постановила называть впредь этот день Днем Всемилостивого Спаса.

В Царьграде у Андрея сложились дружеские отношения и с императором, и с патриархом, и он надеялся, что эта дружба может помочь ему сделать Владимир первым городом на Руси. Он был полон решимости возвысить его не только над северными городами, но и над Киевом – старой столицей. Эта задача была трудной, но он должен был попытаться ее решить. В церковных делах Владимир по-прежнему находился в подчинении у Киева, митрополит которого обладал властью во всей Руси. Во Владимире был свой епископ, но он жил в Ростове – городе-сопернике. Теперь, когда построил огромную золотоглавую церковь и подчинил себе волжские земли, Андрей намеревался сделать Владимир столицей Руси во всех смыслах – не просто независимым от Киева городом, а главнее его – и решил, что митрополит всей Руси должен иметь в нем свою резиденцию.

Андрей созвал князей, бояр и население Владимира и сказал им: «Этот город был основан святым равноапостольным князем Владимиром Великим, который просветил всю Русь благодаря крещению. Я хоть и недостоин и грешен, с Божьей помощью возвеличил христианскую веру и распространил ее. Я украсил храм сияющей святой Матери Божией и дал ему земли и одну десятую своих доходов. Я хочу, чтобы Владимир стал столицей – главой всех городов на Руси». Ни один человек не сказал и слова против.

Русские князья о некоторых событиях сообщали напрямую патриарху в Царьград. Время от времени они слали ему подарки, а иногда послов, но при обсуждении церковных дел были вынуждены действовать через киевского митрополита.

Андрей в этом случае отправил своего особого посла, имя которого сохранилось для нас: это был Яков Станиславович. Князь объяснил в письме, что Владимир стоит во главе огромной новой страны, в которой христианская вера, неизвестная до недавних пор в ней, прочно укоренилась и широко распространилась. Владимиру нужно больше силы и порядка в церковнослужении, и город просит о том, чтобы у него был митрополит. Безграничные просторы теперь озарены светом христианства – это те самые земли, которые до его отца и до него самого пребывали во мраке. Его недавние победы открыли новые обширные страны. Андрей писал большую правду, чем он сам сознавал. На самом деле он открыл новый мир в такой форме и таком значении, о каких ни один человек того времени не понимал.

Бояре смотрели на него со страхом. Они вполне могли бы спросить: «И насколько далеко идут его планы? Он что, собирается проводить их в жизнь на всей Руси? А не отберет ли он у нас власть и всякую значимость? Если он сделает Владимир великой матерью городов русских, какое место в нем мы найдем?»

В положенное время пришел ответ на письмо Андрея. Патриарх хвалил князя за рвение в насаждении истины в новых краях, стремление принести порядок в земли, на которых его дотоле не было, но, превознося то, ради чего Андрей столь усиленно трудился, его святейшество патриарх не мог удовлетворить просьбу князя Андрея, потому что киевский митрополит уже обладал полномочиями в этих северных землях. Если бы князь завоевал новые земли в отдаленных регионах, разделенных географически, то было бы другое дело; но обсуждаемые территории нельзя изъять из их нынешних правовых отношений, не нарушая древние порядки и не уничтожая существующую христианскую истину. Андрей обратился от имени религии и истины, утаив свою главную, если не единственную цель. Патриарх ответил в таком же ключе – неизбежный и всегда используемый метод маскировки главного. Андрей был вынужден отказаться от своего плана.

При жизни отца Андрей женился на дочери боярина Кучки, казненного Юрием. В семейной жизни Андрей видел мало – если видел вообще – счастья. Все его дети умерли раньше его, за исключением одного – самого младшего сына Юрия, который женился на грузинской царице Тамаре и безвременно умер в Закавказье после мучительных приключений. Ни от своей жены, ни от ее родственников Андрей не видел доброго отношения. Сколько бы он ни старался приблизиться к членам семьи Кучки, сколько бы ни тратил на них и их друзей, они всегда питали к нему ненависть, которую ничто не могло погасить. То же самое можно сказать и о людях, приближенных к Андрею. Он убрал своих бояр и дружину и выбрал новых людей. Он относился к этим людям с такой добротой и обращался с ними так либерально, что мог бы надеяться на благодарность от них. «Отец», «благодетель», «кормилец» – были единственные слова, которые они могли бы искренне сказать о нем. Такие слова в насмешку говорили люди, которые видели, но не получали сами такого внимания. Вот такими словами все отзывались об Андрее – все, кроме круга тех людей, которые были его противниками: «Любимый отец, кормилец сирот, добрый и мягкий, простой и сильный, заботящийся о бедных, любящий всех покинутых, дающий им еду и питье, как его великий предок Мономах». Он тоже был святой, хотя люди не знали этого. Он распорядился, чтобы в любое время дня или ночи действительно нуждающиеся мужчина или женщина могли получить пропитание. Он также строил дома, в которых больные и беззащитные люди могли получить кров и заботу.

С юности у Андрея при всей его доброте, приписываемой ему народом, не было много друзей из-за присущей ему резкости, которая с годами проявлялась все сильнее. Изгнание бояр и людей, связанных с его отцом, вызвало сильное недовольство, и теперь его единственной опорой оставались простые люди, которые хоть и были с ним все до единого, не находились с ним в физическом контакте. Он приводил в ярость князей, потому что распоряжался во всех уголках Руси так, как в своем собственном доме. Было достаточно причин, чтобы князья и бояре желали Андрею смерти. Много говорили о защите от такого человека. Ходили даже слухи о том, что Глеб Рязанский и его бояре строят против него заговор, а ростовские и суздальские бояре присоединились к Глебу. Можно было ожидать активных действий с этого момента, и Андрей пал жертвой чего-то, похожего на заговор его слуг и родственников. Во всяком случае, он погиб от рук своих слуг, ставших орудием коварных интриг, возможно, князей и бояр. Эти князья и бояре были кукловодами, а другие – лишь исполнителями, однако официальных доказательств этому нет. История преступления такова.

Всего убийц было двадцать человек. Четверо возглавляли убийство: Такин, личность которого неизвестна, Петр – зять одного из членов семьи Кучки, Анвал – ключник и в то время первый фаворит, и Ефрем Моисеич – обращенный еврей. В пятницу 28 июня 1174 г. разошлась весть о том, что Андрей собирается вызвать к себе и казнить одного из членов семьи Кучки. В тот же день эти четверо приняли решение: «Сегодня, когда Андрей ляжет спать, мы убьем его». В ночь с пятницы 28-го на субботу 29 июня ключник Анвал украл из покоев Андрея меч князя Бориса, который был наследной реликвией в семье Владимира Мономаха. В тот день после обеда жена Андрея уехала кого-то навестить. Вечером Андрей лег спать без каких-либо тревог или подозрений. На полу в комнате лег один из мальчиков-слуг. Убийцы были полностью вооружены. Они подошли к дому, но, когда у входа их охватил страх, убежали. Дабы набраться храбрости, они пошли искать, чего бы выпить. После того как достаточно выпили, они вернулись и стали на ощупь пробираться в темноте. Найдя дверь в покои, где спал Андрей, один из них легонько постучал в нее. «Кто там?» – отозвался князь. Постучавший ответил: «Прокофий». Убийцы услышали, как князь сказал: «Это голос не Прокофия», и все одновременно ворвались в дверь. Заподозрив неладное, Андрей вскочил и хотел схватить свой меч, но его не оказалось на месте. Двоих, ворвавшихся первыми, Андрей уложил быстро. Так как в спальне не было света, убийцы наносили удары наугад и попадали в своих же сообщников до тех пор, пока не нашли Андрея. Будучи сильным мужчиной, он долго дрался в темноте. Драка была упорной, но, так как двадцать человек дрались с одним, они в конце концов его одолели. Со стоном жертва произнесла: «Бог отомстит вам за мой хлеб, который вы ели». Те поспешили закончить дело. Андрей перестал дышать, словно душа его рассталась с телом, и он лежал на спине в агонии. Они нанесли ему, как думали, несколько последних ударов и стали ждать в темноте, пока в теле исчезнут все признаки жизни; они не услышали его дыхания. Затем, забрав с собой человека, которого Андрей убил в драке, стали на ощупь пробираться к выходу, но быстро идти они не могли, боясь в темноте пропустить нужный коридор. Остановившись на мгновение, они нашли его и, спускаясь по каменным ступеням на улицу, снова заглянули в винный погреб. Выходя, постояли, чтобы прийти в себя от ужаса содеянного.

Пока происходило все это, князь Андрей, которого оставили, сочтя мертвым, пришел в сознание. Он сел и с трудом вспомнил, что произошло, затем, выйдя из спальни, стал медленно спускаться по каменным ступеням и при этом выдал себя. Он мог бы спастись, если бы спускался тихо, но он не мог сдерживать стоны из-за боли. Убийцы услышали эти стоны. «Он не убит!» – прошептал один из них в тревоге. Они поспешно возвратились в спальню; Андрея в ней не оказалось. «Где он?! – спросил другой. – Быстрее! Быстрее! Мы должны найти его!» Они зажгли свет и по следам крови, которая капала из ран князя, когда он спускался по лестнице, обнаружили его. Андрей, который увидел приближавшихся людей, поднялся и встал за каменной колонной у входа в его дворец, а когда они увидели его, закричал: «Господи! Прими мою душу!» Это были его последние слова. Он уже не мог бороться, но поднял руку, и они отрубили ему ее по плечо. Так Андрей, сын Юрия Долгорукого, погиб в своем доме от рук людей, к которым относился со всей справедливостью и добротой.

Следующей задачей убийц было расправиться с Прокофием – любимцем князя и их врагом. После смерти Прокофия они принялись мародерствовать. До зари они опустошили дворец, погреба, иконописные мастерские, ткацкие мастерские, где делали материю, расшитую серебряными и золотыми нитями и драгоценными камнями. Исчезло все: золото, серебро, шелка, атлас, богатые меха, оружие и редкости, которых у Андрея было в изобилии. На рассвете Боголюбово было пусто, «как полое старое дерево». Убийцы ушли, а каждую украденную вещь спрятали. Для того чтобы увезти все вещи быстро, они забрали всех коней, даже личных коней князя. После этого они послали людей во Владимир объявить о том, что произошло. «Не держите на нас зла, – сказали они людям. – Все произошло само собой». «Мы не знаем, какие люди были с вами, – ответили жители Владимира, – но, кем бы ни были, они ответят за это гнусное убийство».

Во Владимире бояре боялись наступления утра, и на то были причины, так как простые люди любили Андрея. И теперь произошло столкновение. Люди, которые имели землю и жили ее плодами благодаря труду других, были недругами Андрея, а те, которые сами пахали землю, были на его стороне. Теперь две эти группы людей противостояли друг другу, как два войска. Что нужно было делать? Среди бояр в этот опасный момент не было уверенности в их собственных лидерах. Если бы был лидер, которому они могли бы доверять, они, безусловно, победили бы, но такого человека среди них не было. Лидером же народа был Андрей; теперь он умер, и обе стороны оказались беспомощны.

В тот момент во Владимире царил упадок духа, паралич разума. Никто не знал, где находится тело Андрея и что убийцы сделали с ним, пока Кузьма – бывший слуга погибшего князя – не обнаружил его. Этот верный ему человек, который боялся только Господа Бога и не любил на земле никого, кроме Андрея, не переставал вопрошать: «Где князь? Где его тело?» «Мы бросили его в саду, – нагло ответил наконец один из убийц. – Но не подходи близко. Мы выбросили тело, чтобы его сожрали собаки. Если ты подойдешь, тебя убьют».

Старый слуга ничего не сказал, но продолжал искать тело и нашел его. «О, хозяин мой и друг! – вскричал он, рыдая. – Разве ты не слышал, как идут к тебе эти убийцы, ты, который много раз устрашал тысячи людей?» Рыдая, он повернул голову и через проем увидел глаза ключника Анвала. «Ты, вражина! Что ты смотришь? – воскликнул он. – Дай мне какую-нибудь одежду прикрыть тело моего господина, ты, еретик!» «Пошел вон! – сказал Анвал. – Собаки сожрут тело». – «Отдать тело собакам?! Вспомни, нечестивец, в какой одежде ты пришел к князю Андрею. Теперь-то ты в бархате и золоте, а твой владыка лежит здесь мертвый и нагой. Уж какой ты ни есть, брось мне что-нибудь прикрыть моего господина».

Анвал бросил ему какую-то верхнюю одежду и кусок ковра. Кузьма прикрыл тело, обернул его в ковер и понес на своих плечах в церковь, но никто не открыл ему дверь. «Не приходи с ним сюда», – сказали ему. В тот момент все, кто был рядом, были либо на стороне врагов Андрея, либо боялись их. Кузьма положил тело перед дверью и плакал, склоняясь над ним: «Ты мой господин, о ты, мой сильный князь, твои нижайшие слуги не почитают тебя. О, мой хозяин, тебя, который завоевал булгар и обширные страны, не впускают в церковь, построенную тобой! Мы здесь у ее дверей, я живой, а ты мертвый, и никто не впускает нас».

Тело лежало там два дня, обернутое в ковер и постоянно охраняемое Кузьмой. Во Владимире люди в страхе ждали, что будет. Это были два недобрых дня, начавшиеся с убийства и разграбления Боголюбова, за которыми пошло насилие, инициированное врагами Андрея. Были вынесены все сокровища, все, которые только можно было унести в руках. Если какой-нибудь слуга оставался верным князю, его безжалостно убивали. В соседних деревнях они убили тех, кто получил должности от Андрея или были известны как его друзья. Они подняли бунты, чтобы разбудить дурные чувства и тем самым заставить людей забыть об их злодеянии. Но многие из тех, которые совершали все это, боялись – и небезосновательно, – что их постигнет наказание из Владимира.

То, чего не хватало жителям Владимира, было смелостью, и она появилась, но из другого источника – от духовенства, зародившись в золотоглавой Владимирской церкви. Главным священником в ней был Микулец – тот самый, который в Вышгороде позаботился о святом образе Богородицы, а позднее помог привезти его во Владимир. Посоветовавшись с другими священниками, Микулец, облаченный в свои одежды, пронес священный образ Богоматери через город. За ним следовала целая процессия. Заговорщики молчали, и во Владимире царило полное спокойствие. Люди немедленно пришли в себя и присоединились к церковнослужителям, которые имели большую власть, так как с ними были простые люди. После этого люди заговорили на улицах и в других местах о том, что нужно похоронить князя Андрея с почестями, привезти его тело из Боголюбова и поместить в золотоглавую церковь, воздвигнутую по его приказу. Когда это было решено, горожане сформировали охрану для защиты тела. Видя это, заговорщики потеряли всю свою смелость.

В Боголюбове священнослужители теперь тоже проявили храбрость и решимость ответить слепой наглости мятежных бояр, которые думали, что на тот момент взяли верх и все так и останется навсегда. На третий день настоятель монастыря Арсений решил действовать. «Что же, – сказал он, – нашему князю лежать перед дверью церкви оставленным без внимания под охраной Кузьмы? Откройте дверь, я отпою тело, сам положу его в гроб, если мне никто не поможет. Тогда Господь смилуется и положит конец этим беспорядкам. Из Владимира придут люди, чтобы с почестями отнести отсюда гроб». Тело Андрея положили в гроб, который поставили перед алтарем, и все жители города плакали и пели на церковной службе.

На шестой день жители Владимира попросили священников устроить самые пышные и впечатляющие похороны, какие только возможно. Было устроено так, что боголюбовское духовенство в полном церковном облачении с крестами и хоругвями должно было следовать за гробом; вместе с ними шел старый слуга Кузьма, который два дня и две ночи сидел перед церковной дверью, охраняя тело своего хозяина. Священнослужители из Владимира должны были встретить процессию на полпути между двумя населенными пунктами.

Владимирцы встретили эту процессию с высочайшими почестями. Жители Боголюбова, готовые к встрече, стояли вокруг гроба, и те, кого назначили принять гроб, взяли его и с благоговением и громкими рыданиями понесли в город. Дорога была забита множеством народа, стоявшего в благоговении. Все подходили и крестились, глядя на гроб, когда его проносили мимо к месту захоронения. Никто не мог сдерживать слез; люди голосили: «О, друг ты наш! Ты ушел от нас, ты, который построил златоглавую церковь Святой Богородицы! Ты покинул нас!»

Каждый считал своим долгом перекреститься и прочитать молитву за упокой души Андрея. День и ночь продолжались эти молитвы, прочитать которые над телом своего князя люди считали за привилегию. И молитвы, возносимые жителями Владимира и множеством паломников со всех уголков этого северного края за упокой души жертвы, продолжались еще долгое время. С того дня и по сей день число людей, желающих помолиться за Андрея, не уменьшается.

В народе сохранилось мрачное предание об убийцах и их наказании. Члены клана Кучки и Анвал были повешены, а пятнадцати заговорщикам отрубили голову. Княгиню Андрея, которая, как считали, знала о заговоре, живую зашили в холщовый мешок, положили в корзину с камнями, чтобы утопить. После этого корзину обернули полотном, и эту ткань тоже надежно зашили. Затем корзину бросили в озеро, и она немедленно ушла на дно.

Следующее предание обессмертило историю о гибели Андрея. Под Владимиром есть темное, болотистое озеро. В этом таинственном озере есть место, которое люди называют «плавучим островом». На этом острове видны темные пятна, которые перемещаются, когда дует ветер. Говорят, что в каждую годовщину смерти Андрея Боголюбского из глубин этого озера слышатся звуки, похожие на стоны; и озеро это известно как Дурная вода – в его скверные воды были брошены корзина с предательницей-княгиней Андрея, а также тела его убийц.

В сердцах русских людей сохранилась яркая и чистая память о князе Андрее. Со всех уголков России приезжают паломники во Владимир, чтобы помолиться у его мощей. Своей мученической кровью князь окропил дом, в котором жил. В наивысший момент своих мучений он ушел из этого мира со словами: «Господи! Прими душу мою», – и к этому гробу теперь поворачиваются люди и говорят: «Помолись и ты за нас, чтобы Господь помог нам в борьбе с нашими врагами».

Сразу же после смерти Андрея люди из противоборствующей ему группировки в Суздале и Ростове начали спрашивать: «Что нам теперь делать, раз наш князь умер? Кем его заменить? Рязань – наш сосед; если рязанские князья нападут на нас, что мы будем делать без вождя? Не взять ли нам рязанского князя? Жена их правящего князя – дочь Ростислава, сына Юрия Долгорукого; она родственница нашего умершего князя. Давайте найдем князя в Рязани, так будет лучше». Бояре послали во Владимир доверенных лиц, которые объявили сторонникам Андрея: «Вас немного числом; вам лучше не выступать против Ростова и Суздаля; ваш город все еще находится в зависимом положении. Мудрее будет согласиться с нами. Если вы будете придерживаться планов Андрея, мы встретим вас войной и будем биться до смерти. Рязанские князья тоже могут напасть на вас».

Добровольцы из Суздаля и Рязани вились вокруг, словно в подтверждение таких заявлений. Во Владимире «самые ничтожные люди», как они себя называли, и те, которые не входили в заговор бояр, дали такой ответ: «Те, которые с вами, не на нашей стороне». Бояре хотели князя, который не станет наказывать тех, кто совершил убийство Андрея. Они хотели князя, который был бы противником всего, что сделал Андрей, и поэтому они выбрали двух сирот – племянников Андрея, сыновей Ростислава – рано умершего старшего брата Андрея.

В самой Рязани, где зародился заговор, царила радость, но говорили мало: никакого обсуждения не было нужно; все точно знали, чего хотят. В Ростове и Суздале существовал план еще до убийства Андрея. Когда к Глебу Рязанскому прибыли послы просить прислать князя вместо Андрея, тот очень обрадовался. К этим послам он добавил своих, и все они отправились в Чернигов, где жили племянники-сироты.

Когда послы предстали перед Святославом, он сразу же понял, зачем они прибыли, и ему не понравился план – выбрать сирот. Он настаивал на том, что во Владимир вместе с Мстиславом и Ярополком (сиротами) должны поехать братья Андрея – Михалко и Всеволод, жившие в Чернигове.

Узнав об этом, ростовские и суздальские бояре рассердились и послали сообщение, в котором говорилось, что Михалко и Всеволод не доедут дальше Москвы. Михалко не обратил внимания на это послание и поспешил во Владимир, где люди с радостью приняли его, и стал готовиться к осаде со стороны бояр. Тем временем Глеб Рязанский привел ростовские и суздальские полки и с Мстиславом и Ярополком напал на город. Семинедельная осада заставила людей голодать и сдаться в обмен на обещание, что никому не будет причинено вреда. Михалко и Всеволод вернулись в Чернигов, а новые князья, услышав слова владимирцев: «Не против вас мы воевали, а против бояр ростовских, которые хвастались: мы выжжем вас и пришлем посадника править. Вы, каменщики и плотники, наши холопы», дали клятву обращаться с народом милостиво и дать ему мир.

Но их положение было невозможным. Бояре, которые оскорбили Владимир и навязали княжеству тех двух князей, были в нем настоящими хозяевами. Их друг Глеб Рязанский делал то, что ему казалось правильным: его войска грабили и жгли деревни княжества. Ростовские бояре получили то, что хотели: они и их сторонники заняли все стоящие должности. Значение Владимира с каждым днем уменьшалось. Собор был разграблен, иконы вывезены, а главная икона Владимирской Богоматери была передана Глебу. Он также получил меч Бориса, оставшийся после Мономаха, серебро и драгоценные камни из церквей. Он многое получил, так как уже много сделал и в будущем мог оказать еще большую помощь. Вскоре ситуация стала невыносимой. План бояр был очевиден. Они разрушали все, сделанное Андреем, понижали роль и грабили Владимир и порабощали простых людей. Отчетливо видя это, жители Владимира разгневались и немедленно послали за Михалко и Всеволодом. Братья сразу же отправились из Чернигова в путь, но на Оке Михалко заболел, и его на носилках принесли в Москву, где их ожидали посланцы из Владимира.

Теперь бояре готовились к борьбе не на жизнь, а на смерть. Ярополк был послан с войском к Москве, чтобы не пустить братьев Андрея во Владимир. Но они давно уже были в пути, и Ярополк пропустил их в густых лесах. Узнав об этом, он послал быстрого гонца с предупреждением Мстиславу, который немедленно поспешил наперерез Михалко и Всеволоду. Он встретил их у Владимира и накинулся на них, «словно чтобы поглотить», как пишет летописец. Но так как его главными силами были ополченцы, которых было трудно отличить от других людей, они все смешались и перепутались с жителями Владимира, и сражение пришлось прекратить. По крайней мере, такое было дано объяснение, когда бояре стали упрекать их. Но на самом деле, видимо, простые ростовчане и суздальцы не хотели воевать с владимирцами, а вся борьба, которая шла, велась боярскими приспешниками.

Михалко и Всеволод, которого спустя годы прозвали Большое Гнездо из-за множества детей в его семье, начали княжить 15 июня 1176 г. Это был великий и памятный день для Владимира. Народ воздавал хвалу Господу и Святой Божьей Матери за их быструю помощь. О рязанских и суздальских боярах люди говорили: «Их не интересовала Божья истина; они хвастались, что будут делать с нами, что захотят. Так Господь не попустил им обижать нас». Потерпевшие поражение князья исчезли. Мстислав бежал в Новгород, а Ярополк нашел убежище в Рязани.

Новые князья быстро дали мир всему краю, а затем, полные решимости рассчитаться с вероотступником Глебом Рязанским, пошли на него войной в то лето. Их успех был таким ярким, что Глеб встревожился и послал к ним послов с таким сообщением: «Кланяюсь вам; я во многом виноват. Все, что было захвачено Мстиславом и Ярополком и отдано мне, я с радостью верну». Он отослал им и богатства, и святую икону, и меч Бориса, который Андрей хранил в своей спальне. Был заключен мир, и князья возвратились во Владимир.

Глава 5

Владимир становится столицей Руси

Однако мир во Владимире был недолгим. В том же 1176 г. умер Михалко. Жители Владимира признали Всеволода и целовали ему крест, как это сделали все суздальцы, находившиеся тогда во Владимире. Голос народа был за Всеволода, но ростовские бояре настаивали, что в клятве, данной умершему князю, не было никакого упоминания о его брате, поэтому никто не обязан считать его наследником Михалко и занятие им трона – незаконно. «Быстро иди к нам, – написали бояре в послании Мстиславу. – Не хотим никого, кроме тебя, чтобы правил нами».

И теперь Всеволод выступил в поход с войском на Суздаль, но не все люди были довольны им; они сетовали на его доброту и обходительность по отношению к мятежникам. Он отправил к Мстиславу своего племянника с такими словами: «Владимир и Переяславль целовали мне крест: они мои. Ростовчане послали за тобой. Пусть так и будет, оставайся в Ростове. Пусть Суздаль подождет; кого там выберут, тот и будет у них князем». Мстислав не был против такого предложения, но бояре, которые послали за ним, не хотели его рассматривать и сказали: «Если ты собираешься помириться со своим дядей, мы тебе не позволим».

Тогда Мстислав вторгся во владимирские земли и из Юрьева отправил своему дяде послание – нечто среднее между требованием и просьбой приехать к нему лично, чтобы держать совет. Всеволод был готов ехать, но когда его сторонники узнали об этом, то сильно разгневались. «И не думай ехать во вражеский лагерь, – вскричали они. – Этим людям нужна твоя жизнь; они клятвопреступники все до одного. Нам что, погибать, раз ты такой мягкосердечный?»

И Всеволод ответил отказом на эту просьбу, за которым последовало ожесточенное сражение с его племянником Мстиславом под Юрьевом. Ростовские бояре и их сторонники храбро сражались. Владимирцев – «каменщиков и плотников» не нужно было понукать отплатить за полученные ими оскорбления и сражаться с людьми, которые пытались их поработить. В сражении долго никто не одерживал верх, до тех пор, пока переяславцы «со всей силой не вырвались вперед» и не отбросили правый фланг войска Мстислава. В такой ситуации владимирцы при помощи суздальского полка снесли все на своем пути. Мстислав бежал с поля боя с несколькими приспешниками; немногим его сторонникам удалось спастись. Двое его главных советников – Добрыня Долгий и Иванко Стефанович – пали в бою. Оставшихся в живых бояр схватили и связали веревками. Мстислав отправился в Новгород, но новгородцы выпроводили его из города с такими словами: «Бог рассудил не в твою пользу в споре между тобой и твоим дядей».

Тогда он поехал к Глебу Рязанскому за помощью. Глеб дал своему зятю свежее войско, и они немедленно напали на владимирские земли, грабя и сжигая все на своем пути. В конце они сожгли Москву. Эти действия вынудили Всеволода покинуть ростовские земли и приготовиться напасть на вотчину Глеба. Но от Москвы Глеб быстро отправился домой, а Всеволод отложил нападение до того момента, когда полностью соберется все войско. Новгород по собственной воле предложил ему своих добровольцев. Из Чернигова шли уже Олег и Владимир Святославичи с хорошими воинами. Из южного Переяславля на Альте шло войско под командованием Владимира – племянника Всеволода. Всеволод выступил в поход на Рязань ближе к началу зимы, но по пути остановился в Коломне, где получил самые удивительные сведения, которые повернули его войско в другом направлении.

Глеб вместе с двумя своими сыновьями и Мстиславом, возглавившим большое половецкое войско, пошли другими дорогами к столице Владимиру. Половцы грабили, жгли и захватывали пленных; Глеб дал им полную свободу действий. Сам он захватил Боголюбово, сорвал главные двери его храма и вынес из него все убранство.

Всеволод, двигаясь быстрым маршем к своей столице, увидел большой лагерь захватчиков у реки Колокши, впадающей в Клязьму около Владимира. Половцы держали тысячи своих пленных в загонах, огороженных частоколом, а нагруженные трофеями повозки Глеба стояли в недоступном на тот момент месте. И он, и половцы находились за рекой. Начиналась зима, но погода была неустойчивой: морозы, оттепели и дожди следовали друг за другом в неожиданном порядке и делали переправу через реку опасной и чрезвычайно трудной, поэтому два войска целый месяц стояли там лицом друг к другу. Глеб хотел мира, но Всеволод не соглашался. Всеволод не оскорблял Глеба. Глеб наслушался злобных наговоров от ростовчан и Мстислава и привел половцев, разграбил церкви и мародерствовал во Владимире; он должен был понести наказание.

Князь города Переяславля на Альте Владимир наконец провел свое войско через реку и встал с фланга напротив Мстислава – союзника Глеба. После этого большое многочисленное подкрепление переправилось через реку и подошло к нему для усиления. Тем временем Всеволод оставался на другом берегу реки. Намереваясь отрезать Всеволода и захватить его в плен, Глеб начал форсировать реку. Пока он выполнял этот маневр, Владимир нанес Мстиславу стремительный удар, обратил его войско в бегство и начал преследовать его. Воины Глеба переправились через реку, но, видя бегство своих товарищей по оружию на другом ее берегу, в беспорядке смешались. Теперь Всеволод совершил быстрое нападение, и всеобщее беспорядочное бегство стало концом сражения. Олег и Владимир Святославичи ринулись вперед преследовать половцев. Их воины были хорошо обучены владеть мечом, и они не щадили никого. Из половцев спастись смогли только самые быстрые и сильные. Радостные крики раздались в загонах за частоколом, которые язычники построили для своих пленников, освобожденных благодаря такому удачному сражению. Мстислав сам стал пленником. Почти все его советники были убиты; тех, которые выжили, связали грубыми веревками и отвезли во Владимир.

Возвращение победителей в столицу было таким торжественным, какого еще никто не видел и представить себе не мог. Впереди всех ехали князья Олег и Владимир, которые перебили половцев; следом вели связанных пленников – бояр, затем ехал Всеволод-победитель, и самыми последними шли пленники, спасенные от половцев в ходе сражения. Во Владимире радость была безграничной среди матерей, оплакивавших своих сыновей, и жен, оплакивавших своих мужей, которых они считали уже пропавшими. Довершением этой победы были богатства и трофеи, отнятые у половцев.

После победы настал черед решать политические вопросы, и в этом между князем и народом были большие разногласия. «Он слишком добр, – говорили люди. – Он не понимает этих предателей, их планов и того, насколько они порочны. Он слишком простодушен и добросердечен». И все же именно известная добросердечность Всеволода привязывала к нему людей. Они считали его честным и добрым, а в схваченных боярах видели подлых врагов, с которыми нельзя идти на компромисс. Этих предателей, которые жгли, грабили и убивали, нельзя было простить. Они открыто обвинили рязанских князей и бояр в составлении заговора с целью убийства Андрея. Они обвинили зятя Глеба и его приверженцев в том, что те были связаны с убийством, потому что не проявили никаких враждебных чувств по отношению к убийцам.

Все жители города собрались на совет, а затем пошли к Всеволоду и обратились к нему с такими словами: «Мы готовы положить свои жизни за тебя и ничего не пожалеем. Но с этими рязанскими князьями обращаются, как будто они гости в нашем городе. Втайне они готовятся напасть на нас, и сделают это, если их освободить. Мы просим тебя наказать этих двоюродных братьев смертью или если не смертью, то прикажи выколоть им глаза. Если ты не сделаешь ни того ни другого, отдай их нам. Мы позаботимся о них».

Всеволоду было трудно сдерживать людей, которые стояли перед ним. Он пообещал содержать пленников не как гостей, а со всей строгостью и обращаться с будущими узниками более сурово. Он также объявил, что распорядился доставить и других своих врагов во Владимир. Если это не будет сделано, он пойдет на Рязань со своей дружиной. Но теперь с разных сторон стали просить за пленников. Мстислав Храбрый, женившийся на дочери Глеба, умолял Святослава Черниговского освободить их, если возможно. Из Чернигова прибыло целое посольство во главе с епископом. Во Владимире распространилась весть, что Всеволод готов уступить. Во второй раз в людях разгорелся гнев, даже еще больший, чем раньше. Они пригрозили силой ворваться в темницу и убить пленников или, по крайней мере, ослепить их. Собралась еще большая толпа народа, чем раньше. Всеволод вышел к людям в сопровождении епископа и объявил, что рязанских князей не освободят до тех пор, пока все условия не будут соблюдены. С народом говорил епископ, и люди ответили ему: «Мы не хотим нарушать веру, мы просим лишь, чтобы предатели получили свое по Божьему справедливому суду. Сам Господь, видя их греховность, отдал их в наши руки. Разве мы можем освободить таких преступников?»

Видя столь решительные настроения, Всеволод озвучил свое окончательное решение: «Ярополк и Мстислав будут освобождены только после того, как будут ослеплены. Если Глеб не уступит города, которые мы требуем от него, он останется в темнице до самой своей смерти». Услышав это, люди разошлись по домам, несколько умиротворенные. К вечеру того же дня сыновья Ростислава подверглись операции, которая дала им прозвище Безокие. Однако добросердечный князь распорядился не причинять вред их глазам, а просто провести операцию, которая обманула бы людей. Исполнитель казни сделал глубокие разрезы над их глазами и после этого как будто вынул их. Ночью обоих князей увезли в Смоленск со всей возможной скоростью, чтобы люди не убили их даже после ослепления, как все думали. Спустя годы стали рассказывать, что они были ослеплены из-за слишком сильного народного гнева и что Господь вернул им зрение. И все же, хотя у них и были глаза, за ними сохранилось их прозвище – Безокие.

Глебу была предложена свобода при условии, что он уступит Коломну. Он не принял это предложение. На другое предложение, переданное через князя Черниговского, что он должен уйти в южные земли и отдать свое Рязанское княжество, он дал решительный ответ: «Я скорее умру в темнице, чем сделаю это». Через некоторое время его нашли мертвым. После смерти Глеба его сын Роман, пообещавший полностью подчиниться, был отпущен на свободу и получил разрешение ехать в Рязань.

Так завершилась война и беспорядки, вспыхнувшие после смерти Андрея и длившиеся с 1174 по 1177 г. Все закончилось с пользой для дела, начатого Юрием Долгоруким, расширенного Андреем и укрепленного Всеволодом.

Труды Юрия, его отца, и Андрея, его старшего брата, были в конце концов завершены Всеволодом. При его жизни в Ростове и Суздале, которые мы должны теперь называть Владимирским княжеством, воцарились порядок и безопасность и высоко поднялся авторитет князя, потому что люди его одобряли и принимали. Народ и князь стояли лицом к лицу. Люди прекрасно знали, что не смогут выстоять без князя, а князь знал, что он и дня не протянет у власти без поддержки народа. Это взаимопонимание обеспечивало положение города Владимира и сделало Северную Русь главой огромной империи, которая потом превратилась в Великую Русь – эту страну за лесами. Эти земли младших сыновей Мономаха обрели большее значение, чем владения его старших сыновей, и получили превосходство над Южной Русью.

Ростов и Суздаль в конце концов склонились под нажимом, и Владимир стал – по своему влиянию – матерью городов русских, признанной столицей. Это было результатом понимания между князем и народом и поисков наилучшего места для ведения такой работы и приложения усилий, которые всегда делаются, когда у людей серьезные намерения. Позднее Владимир утратил свое положение, и его место заняла Москва. Но сначала Владимир был настоящей столицей Руси. Он стал местом, в котором наибольшее количество людей были готовы стать приверженцами того, кого они считали наиболее подходящим для сохранения единства в обществе. И в те времена князь по рождению, связанный с их историей, был человеком как раз для решения такой задачи. Из-за этого огромного взаимного интереса народ и князь образовали союз, в то время как бояре – несколько союзов, каждый из которых действовал, главным образом, в своих интересах.

Среди князей, которые предшествовали ему и пришли после него, Всеволод занимал исключительное положение. Казалось, он не стремится к власти. Он не претендовал на титул великого князя всей Руси или даже Владимира. Но когда речь шла о всей Руси, это для большинства людей означало Русь со столицей во Владимире. Так что хотя Всеволода и не называли великим князем всей Руси, к нему относились как таковому, и политические дела Руси велись по большей части во Владимире.

После смерти Святослава Черниговского – «сына сестры» – Киев уже не играл большой роли. Можно было бы сказать, что при жизни Святослава Киевская Русь и Русь Владимирская уравновешивали друг друга, но в разных смыслах. После смерти Святослава Владимир безоговорочно стал столицей Руси. Галич пал жертвой распрей между боярами. Разрываемый внутренними разногласиями, он временами становился предметом охоты то Волыни, то Смоленска и Чернигова и в конце концов оказался разорванным на куски поляками и венграми; первые в конечном счете и стали владеть им.

К концу своего правления Всеволод почувствовал себя в силах обращаться с Киевом более решительно. Пока его друг Святослав был жив, князь Владимирский держался в стороне от юга, но когда «сын сестры» умер, благодаря деятельности Всеволода юг и север обрели тесные связи. По причине близости к Рязани и Новгороду Всеволоду приходилось вести с ними дела, и его деловые отношения с этими двумя регионами имели большее значение, чем отношения любого его предшественника.

Рязанские князья, потерпевшие поражение в той войне, после которой Глеб умер в темнице, были обязаны являться к Всеволоду по первому зову. Коломна была присоединена к Владимиру. Та же самая судьба ждала и Рязань в случае отказа от выполнения обещаний. Число ее князей значительно увеличилось, и к ним присоединились еще князья Пронска и Мурома. Но как бы ни объединялись и ни боролись эти князья, они не могли противостоять Владимиру. Они не знали, как организовать сопротивление. За каждым из них стояли небольшие ссорившиеся между собой группировки в противовес объединенному сильному народу. Рязанские князья находились под управлением, и это означало, как и всегда, подчинение. Благодаря своей доброте и мудрости Всеволод не претендовал на роль хозяина.

Что же касается Господина Великого Новгорода, то он был окружен сторонниками Всеволода. Не в тот момент, а вскоре этот город предпочел заключить худой мир вместо ведения хорошей войны. Двинские земли отпали от Великого Новгорода, перестали платить ему дань и присоединились к Владимиру. После этого малозначительные населенные пункты, вокруг которых могли возникнуть споры, постепенно отсоединились от Великого Новгорода и обрели неразрывные связи с Владимиром. Новгород никуда не мог уйти, чтобы навредить Владимиру. Волга была полностью закрыта для города; ничто, имевшее отношение к Волге, не было доступно Новгороду без согласия Владимира. Всеволод укрепил город в том месте, где Ока впадает в Волгу, и назвал его Нижним Новгородом. Вскоре его заселили люди, и этот регион настолько вырос в своей значимости, что при жизни его детей Нижний Новгород стал городом значительных размеров. При жизни его внуков поселение, выделившееся из разросшегося города, стало большим районом и владением одного из них.

В верхнем течении Волги на берегу реки Тверцы была основана Тверь. В этот хорошо укрепленный маленький городок приезжали поселенцы в таких количествах, что уже при жизни Всеволода он стал столицей княжества. Владимирцы не только защищали этот город от Великого Новгорода, но и сделали его аванпостом против этого заносчивого города. Они также захватили Новый Торг – переправу волоком.

Владимирские князья теперь занимали исключительное положение по отношению к Новгороду. Если они и смогли сохранить Торжок и Тверь, то они были выше Новгорода при прочих равных условиях. При жизни Юрия Долгорукого новгородцы, всегда стремившиеся к выгоде, искали торговые связи на востоке и вытеснили бы Владимир с его главенствующего положения и помешали бы развитию этого княжества, если бы Юрий не предвидел это. Деятельность Юрия в нужный момент решила судьбу Господина Великого Новгорода.

Лишь упрочившись на троне Владимира, Всеволод стал враждовать с новгородцами, которых он не мог простить за то, что они приняли у себя Безоких с большой теплотой, посадили одного из этих братьев – князя Мстислава в Новгороде, а другого – Ярополка – в Новом Торге. Мстислав через некоторое время умер, и его похоронили в новгородском соборе Святой Софии. После этого новгородцы перевели Ярополка к себе.

Всеволод немедленно приказал перехватывать всех новгородских купцов на Владимирской земле. Он остановил торговлю между этими двумя городами и начал настоящую войну. Это сильно встревожило новгородцев, и они показали Ярополку дорогу, ведущую из их города. И хотя сам Всеволод был доволен изгнанием Ярополка и готов снять блокаду, войну продолжил народ. Причиной послужило то, что владимирцы и тверичи думали, что она затрагивает не только честь их князя, но и в еще большей степени – их прибыль. Они хотели положить конец посягательствам Великого Новгорода. Они снова обвинили Всеволода в добросердечии и нерешительности. «Новгородцы, – сказали они, – каждый день дают клятвы, но постоянно нарушают их. Мы собираемся не целоваться с новгородскими воинами, а остановить их наступление». Затем они взяли Новый Торг, связали там всех мужчин, способных воевать, захватили их женщин и детей, забрали все товары, сожгли город и отправили связанных пленников во Владимир.

Тогда Всеволод отправился в Новый Торг, но, не дойдя до города, решил, что уже достаточно наказал Новгород, и возвратился во Владимир. Вскоре после этого новгородцы пригласили Мстислава Храброго – сына смоленского князя Ростислава – править в Новгороде. Мстислава Великого почитали больше всех когда-либо правивших князей, а Мстислав Храбрый был его внуком. Однако сердце молодого князя не лежало к городу, и чем больше он думал об этом приглашении, тем больше склонялся к отказу. Но его братья и дружина стали убеждать его, и в конце концов он уступил их уговорам и поехал в Новгород, где был встречен торжественной процессией со всеми почестями. Он посетил Святую Софию, после чего сел на трон своих отца и деда.

Больше всего новгородцы ценили службу, которую служили им их князья, по защите их города от язычников – чуди, которые налетали со стороны Балтики. Границы псковских и новгородских земель сильно страдали сначала от диких людей из неизвестных бескрайних земель. В конечном счете они были разгромлены и обложены данью, составной частью которой была переправа товаров и кораблей волоком. Перед приходом Мстислава к власти эти люди, отправленные для переноски товаров, вдруг стали грабителями. Когда князь получил власть, он созвал лучших новгородских людей и сказал: «Братья, давайте освободим Новгородскую землю от обидчиков». Все ответили как один: «Если этого желает Бог и ты, мы готовы».

Когда войска собрались и Мстислав выстроил их на смотр, он обнаружил, что их численность составляет двадцать тысяч человек. Он отправился в земли язычников, и эти двадцать тысяч воинов отправились вместе с ним. Он прошел эти земли из конца в конец, не останавливаясь, пока не достиг морского побережья. Он захватил людей, скот и имущество; когда была необходимость наказывать, он превращал все на своем пути в пепел. Одним словом, он приводил всех к повиновению. Затем он повернул к Пскову.

Согласно принятому издревле обычаю, псковский посадник назначался Новгородом, но на тот момент шли бесконечные споры между двумя городами. Псковичи хотели независимости и своего собственного князя. На протяжении зимы 1180 г. Мстислав планировал на весну военный поход. Он помнил обиды, нанесенные полоцким князем Всеславом Чародеем, который, как говорили люди, мог оборачиваться серым волком и за одну ночь пробежать от Кавказа до Новгорода. Когда-то Всеслав захватил часть Великого Новгорода, увез его вечевой колокол, святые образа и церковную утварь. Мстислав решил все это возвратить в город. Князем Полоцка в то время был Всеслав – зять Романа Ростиславича.

Когда пришла весна, Мстислав выступил на Полоцк вместе со своим войском. Роман послал своего представителя ему навстречу с такими словами: «Всеслав не нанес тебе никакой обиды, почему же ты идешь на него войной? Если ты решишь напасть, ты встретишь меня впереди всех». Не желая обижать своего старшего брата, Мстислав отказался от своего предприятия. Едва он достиг Великого Новгорода, как захворал. Никто не мог понять, что с ним такое. Некоторое время он лежал в беспамятстве. Его жена стояла у его постели вместе с его дружинниками и лучшими друзьями. Когда сознание к нему вернулось, он посмотрел на присутствовавших, и слезы навернулись ему на глаза. Лишь немногие произнесенные им слова имели смысл. Своего младшего сына Владимира он поручил заботам своего любимого боярина. Из двух сыновей, оставленных им двум его братьям, один стал широко известен в более поздние годы как Мстислав Удалой. «Не забудьте о моих сыновьях», – просил он своих братьев. Он поднял руки, глубоко вздохнул, слезы снова выступили у него на глазах, и дыхание остановилось.

Старший сын Глеба Роман, бывший пленником во Владимире, женился на дочери киевского князя Святослава и таким образом стал союзником «сына сестры». В 1180 г. братья Романа обратились к Всеволоду Владимирскому: «Ты наш владыка и отец; реши спор между нами и Романом, который забирает нашу землю по совету Святослава». Всеволод выступил в поход на Романа, который встретил его в Коломне. Святослав отправил своего сына Глеба из Киева на помощь Роману. Всеволод пригласил этого сына Святослава встретиться и провести переговоры. Глебу не хотелось этого делать, но так как Коломна была захвачена Всеволодом, ему пришлось принять неизбежное. По его прибытии Всеволод приказал заковать его в цепи и отправить во Владимир, куда он отправил и всех людей, и имущество, захваченное воинами Глеба, распорядившись, чтобы и его, и имущество неусыпно охраняли. Оставив двух своих младших братьев защищать Рязань, Роман бежал в степь. Когда Всеволод пошел на Рязань, князья сдались, после чего он заключил мир и разделил княжество между ними. Все они целовали крест Всеволоду – и даже Роман, который вернулся и присоединился к своим братьям.

Когда Святослав узнал, что его сын попал в плен, он пришел в сильное негодование и немедленно отправился в Чернигов. В Чернигове тогда правил Ярослав, брат киевского князя. Из младших князей в городе присутствовали Игорь Святославич и его брат Всеволод Буй-Тур, как его назвал один русский поэт. С ними были их сыновья, только достигающие зрелости. Все приняли близко к сердцу обиду, нанесенную Святославу. Посоветовавшись с ними и приняв решение, Святослав обратился к ним с такими словами: «Как отец я приказываю вам действовать следующим образом: ты, Игорь, останешься с моим братом Ярославом охранять Чернигов, а я пойду в Суздаль выручать своего сына из плена Всеволода. И пусть Бог нас рассудит».

Святослав оставил половину своего войска в Чернигове и ушел с другой его половиной, взяв с собой человека, который гостил у него в тот момент, – Ярополка Безокого. Сын Святослава Владимир, который стал князем в Новгороде после смерти Мстислава, должен был встретиться со своим отцом в пути. Союзники с севера и юга собрались на тверских землях и пошли на Переяславль. Начиная от Тверцы и Дубны они превратили все в пепел, не щадя ничего. «Они опустошили целый волжский регион», – пишет летописец. В сорока верстах от Переяславля они сошлись с Всеволодом на реке Блене – притоке Дубны. У владимирского князя была прекрасная позиция. У Блены были крутые каменистые берега, пересекаемые овражками. Это место было выбрано предусмотрительно как прекрасная оборонительная позиция. Воины заняли места на высотах и во впадинах. Никакой враг не мог добраться до них. В течение двух недель два войска стояли друг напротив друга. Войско Всеволода было многочисленным, а по сравнению с войском Святослава – огромным. Так как рязанский и муромский князья должны были со своими дружинами ехать у стремени Всеволода, они теперь были в его войске. Против Всеволода стояли сыновья киевского князя Олег и Владимир (последний – тогдашний князь Новгородский). Это были те самые двое князей, которые незадолго до этих событий привели Всеволода во Владимир и перебили половцев, сражаясь с Рязанью, которая теперь была на стороне Владимира. Приверженцы владимирского князя жаждали сразиться с врагом; их воины молились, чтобы началась битва, но Всеволод не позволял им начать наступление. Сначала он выслал вперед рязанских и муромских воинов, которые ворвались в лагерь Святослава и опрокинули черниговские полки. Но Буй-Тур пришел на помощь и отбросил нападавших с большими потерями. После этого ни одна сторона не добилась никакого успеха; все усилия были напрасны. Святослав теперь попытался вести переговоры и с двумя священниками, которые пошли с ним в поход, отправил такое послание Всеволоду: «Брат мой и сын, я сделал тебе много добра и не рассчитывал получить такой ответ от тебя. Ты заключил в темницу моего сына и причинил мне большой вред. Открой мне теперь дорогу, по которой я смогу прийти к тебе. Если нет, я дам тебе дорогу, чтобы сразиться со мной, и пусть Бог нас рассудит».

Всеволод отправил этих священников как пленников во Владимир и не ответил Святославу, позиции которого не были безопасными. Мешкать было нельзя; Святослав увидел, что становится теплее, уровень воды в реках поднимется, и все дороги скоро станут непроходимыми, так что если он не отступит, то будет вынужден сдаться, поэтому он снял свой лагерь и ушел. Всеволод предоставил своим людям возможность напасть на обоз Святослава, но запретил им причинять зло киевскому князю или преследовать его. Союзники Святослава, избегая мест, которые они разграбили при наступлении, сожгли много городов, в том числе Дмитров, где родился Всеволод. Святослав разрешил своему сыну Олегу и своему двоюродному брату Всеволоду Буй-Туру отступить, а сам с другим своим сыном Владимиром пошел в Новгород и, захватив с собой Ярополка Безокого, посадил его князем в Новом Торге.

На юге после ухода Святослава воевать с Всеволодом Рюрик Ростиславович снова стал готовиться к захвату Киева. Он привез из Волыни Всеволода и попросил помощи у Ярослава Осмомысла, и тот послал ему людей под командованием тиуна Тудора. Брат Рюрика Давыд отправился за помощью в Смоленск к Роману, но Роман умер до его приезда. Тогда Давыд захватил освободившийся трон и задержался в Смоленске. Ярослав, который со своим двоюродным братом Игорем был оставлен присматривать за Черниговом, не стал ждать врага, а немедленно выступил в поход, чтобы напасть на смоленские земли. В добавление к своим дружинникам эти двое князей взяли с собой половцев и поспешили к Витебску. Один из полоцких князей Глеб встал на сторону Смоленска и с помощью смоленских воинов начал воевать против других полоцких князей, защищавших свою независимость. Те привели с собой союзников из Литвы, и своевременная помощь пришла теперь из Чернигова. Из-за этого война приобрела большой размах. Черниговские князья послали гонцов в Новгород, который действовал тогда заодно со Святославом Киевским, и ждали помощи из этого города. В лагере полоцких и черниговских союзников появилась помощь из Литвы и Ливонии – факт, дотоле небывалый. И теперь стало понятно, что означала «сила с Балтики».

Против этого объединения был новый смоленский князь Давыд. Он хотел навязать сражение, но Ярослав Черниговский сдерживал его: он ждал своего брата. Ярослав занял сильную позицию у реки Друч и оставался на ней целую неделю, держа противника, который мог добраться до него, только переправившись через реку, на расстоянии. Появился Святослав Киевский и немедленно стал строить мост через Друч. Видя силы врага, Давыд не стал рисковать и вступать в сражение и быстро отошел к Смоленску. Святослав сжег крепость у реки Друч, закончив этим свой поход, и возвратился в свою столицу. Ярослав и его двоюродный брат Игорь отправились в Чернигов.

Всеволод Владимирский, разгневанный этой борьбой Рязани и Новгорода, напал на Новый Торг, штурмовал и захватил город и Ярополка Безокого и отвез его во Владимир. Новгород, устав от ссор, отпустил своего князя Владимира Святославовича и попросил Всеволода прислать к ним такого князя, какой ему больше всего нравится. Тот прислал одного из самых малоизвестных князей того времени – своего собственного шурина. Довольный изменениями в Новгороде, Всеволод освободил Глеба, и все опять стали жить в мире и согласии.

Этот мир был подкреплен двумя браками. Сын Святослава Киевского Глеб, незадолго до этого освобожденный из темницы, женился на дочери Рюрика, а другой его сын Мстислав – на сестре жены Всеволода. Так что на какое-то время между севером и югом воцарилось согласие. Святослав не только заключил мир с князем Владимирским, но и послал двух своих сыновей ему на помощь в его борьбе с «серебряными булгарами». «Господь предоставляет нам возможность выступить против язычников», – написал Святослав и послал тысячу воинов под командованием своего сына Владимира, который недавно был князем Новгорода. Пришли войска и из Рязани и Мурома, а также из Переяславля на юге – города, которому больше всех доставалось от половцев. Этот полк возглавлял Изяслав – самый храбрый из племянников Всеволода. Все полки собрались в Нижнем Новгороде, откуда одна часть войска поехала на конях, а другая – на стругах вниз по Волге. Сам Всеволод отправился в этот поход.

Никогда раньше русские не углублялись так далеко во вражеские земли, как в этот раз. Они нанесли много поражений язычникам-басурманам, как в те времена называли мусульман. Но перед обнесенной частоколом крепостью, на горе всем русским, храбрый Изяслав Глебович был пронзен стрелой, попавшей в самое сердце, и принесен в свой лагерь умирающим. Потеря любимца всего войска была отомщена в сокрушительном сражении, произошедшем у берега Волги. Более тысячи булгар были потоплены вместе со своими кораблями; более полутора тысяч – зарублены у реки. Тело храброго Изяслава перевезли во Владимир и похоронили там с большими почестями.

Великий князь не хотел в то время делать мусульман своими подданными. Его единственным желанием было безоговорочно доказать, что Нижний Новгород и его окрестные земли принадлежат его столице – городу Владимиру. Он хотел установить право собственности русских на эти земли и дать почувствовать их моральное влияние народам, которые жили между ним и мусульманами и все еще оставались язычниками.

Не боясь войны, когда она была неизбежна, но всегда избегая ее, когда возможно, Всеволод, снова оказавшись дома, трудился над укреплением владимирских земель. Прежде всего, он хотел доверия людей и получил его путем обеспечения их безопасности, порядка и процветания. Больше всего внимания он уделял многочисленным городкам, основанным его отцом Юрием. В Суздале он построил прочную крепость и обнес ее стенами. Он также отремонтировал собор в этом городе. «Хоть он и стар, пусть будет как новый», – было сказано об этой постройке. Переяславль, обновленный и украшенный, как в старые времена, стал знаменит.

Во Владимире был расширен кремль, построены стены и более красивые и крепкие башни, чем даже в Суздале. В других городах Всеволод тоже возводил постройки, которые стали памятниками. Но главная из них – чудо времен Всеволода и одна из тех построек, которая спустя века прославляет Владимир, – это собор, который он возвел в честь мученика Дмитрия Солунского, погибшего в Салониках. Не равный по размерам и богатству убранства церкви, которую построил Андрей, собор превзошел эту постройку с золотым куполом по пропорциям и красоте. Кроме того, он был известен изящными и разнообразными внешними украшениями. Но любящий Бога строитель церкви обогатил ее реликвиями более ценными для верующих, чем серебро или золото. Этими сокровищами была икона Дмитрия Солунского, пропитанная кровью сорочка и несколько костей великомученика.

Безграничную радость испытали владимирцы, когда эти священные реликвии были привезены в город.

Рязань была источником большого беспокойства для Всеволода, так как ее князья всегда ссорились и без колебаний открыто угрожали друг другу уничтожением. Великий князь был вынужден положить конец этим ссорам. Чтобы защитить свои города, он должен был оборонять рязанские земли от половцев. Наглость этих кочевников усилилась на фоне ссор рязанских князей. Ввиду этого Всеволод выступил в поход против половцев и отправился вглубь донских земель. Он нанес удар по степному региону, который занимали «дикие» половцы, нападавшие на Рязань. Он совершил быстрый переход и напал на их зимние стойбища, но его проворные враги немедленно ускользнули; он просто напугал их. Для того чтобы защитить Рязань, необходимо было держать ее под контролем.

В этот период межфракционная борьба в Новгороде иногда угрожала миру во Владимире, но Всеволоду не было нужды поддерживать князей, которых он послал в этот город по его же просьбе. Он ничего не делал для того, чтобы помешать Новгороду сменить своего князя. Когда его горожане стали жаловаться на Ярослава, Всеволод заменил его на Мстислава – сына Давыда Смоленского – своего союзника в походе на булгар. Когда Новгород, которому никогда подолгу не нравился ни один князь, во второй раз попросил себе Ярослава, он его получил. Не единожды эти два малозначительных князя правили в Новгороде. Позднее оттуда Всеволод получил такое послание: «Новгород – наследство твоего отца и деда; пришли к нам твоего собственного сына».

Всеволод послал Святослава – одного из своих младших сыновей, который в то время был мальчиком. Несколько раз этого сына возвращали отцу, а потом опять отсылали в Новгород по его просьбе. Так как великий князь держал в своих руках контроль над дорогами в Новгород, он обеспечивал в нем мир, и этот город не беспокоил его, но дела в Рязани были запутанными и вызывали тревогу.

Старший рязанский князь Роман довел своих братьев до междоусобной войны. Он был тщеславным и честолюбивым человеком и, будучи зятем киевского князя, воображал о себе гораздо больше, чем следовало. Младшие братья Романа – Игорь и Владимир, которые вместе с ним владели Рязанью, – пригласили Всеволода и Святослава – своих братьев, правивших в Пронске, к себе погостить. Эти младшие братья узнали, что пригласившие их родственники задумали пленить или убить их, и остались в Пронске и укрепили город. Старшие братья скорым маршем выступили на Пронск, осадили город и разграбили его окрестности. Начав эту войну, Роман и его братья, видимо, тем самым осудили своих младших братьев за доброе отношение к князю Владимира и заявили, что они сами и в грош не ставят Владимирское княжество. Таким образом, их действия были вызовом Всеволоду, и он очень быстро ответил на них. Не вмешиваясь в ссору между братьями, он послал двух своих бояр в Рязань со следующим сообщением, которое на самом деле было предупреждением: «Я не удивлен, что язычники опустошают ваши земли. Но я удивляюсь тому, что вы, вместо того чтобы жить, как братья, и охранять свои земли от булгар и половцев, нападаете друг на друга и убиваете свой собственный народ. Я этого не позволю. Бог послал меня хранить справедливость и защищать людей, приводить к повиновению тех, кто преступно нарушает закон. Боюсь, если я не стану проявлять об этом заботу, Бог спросит с меня за преступления, совершаемые вами. О, братья, какой вред вы причиняете! Предоставляю вам судить об этом».

И хотя князья прекрасно знали, что означают эти слова, их ответ был высокомерным. Мудрых и хладнокровных советников у них нашлось немного. «Каждый человек из их ближнего круга считал себя вдевятеро сильнее по сравнению с другими и, не видя врага, всегда был победителем». Они подпитывали задиристого Романа, и он дерзко ответил посланцам: «Какое право имеет Всеволод говорить здесь? Разве мы не такие же князья, как он?» И послы привезли такой ответ во Владимир. Младшие князья в Пронске попросили Всеволода помочь им. Чтобы показать, что его попросили помочь более слабым, а не демонстрировать силу, он послал в Пронск триста воинов на помощь князьям, где их с радостью приняли. Но Роман с братьями продолжал осаду, презрительно глядя на такой отряд. Тогда Всеволод послал против Романа муромских князей и полк своих людей. Эти войска еще находились в Коломне, когда Роман, встревоженный приближением такой силы, оставил Пронск и вместе со своим войском поспешил домой. Один из пронских князей Всеволод оставил своего брата Святослава в городе и сам поехал к союзникам в Коломну. Узнав о бегстве Романа, войско сочло войну законченной и возвратилось во Владимир. Но пронский князь отправился в столицу Всеволода и попросил о дальнейшей защите, так как он не был уверен в том, что ему удастся сохранить мир со своими старшими братьями.

Когда Роман узнал об уходе из Коломны войск союзников, он возвратился к Пронску и напал на него во второй раз. Повернув русло реки, он лишил город воды, чем навлек на его жителей большие мучения. Затем попытался захватить Пронск, прибегнув к вероломству, и в конце концов ему это удалось следующим образом. Святослав, который держал оборону города, стал врагом своего брата Всеволода, который уехал во Владимир. «Не губи себя и своих людей голодом, – сказал ему Роман. – Выходи к нам. Ты наш брат, чего нас бояться? Мы воюем не с тобой, а с князем Владимирским». Друзья осажденного князя постоянно повторяли ему: «Твой брат Всеволод уехал к князю Владимирскому; он бросил и предал тебя. Зачем гибнуть самому и губить нас?» В конце концов под влиянием таких речей пронский князь сдался. Триста владимирских воинов были взяты в плен и отправлены в Рязань. Худшая судьба постигла людей, служивших князю, уехавшему во Владимир, который, по утверждению его врагов, переметнулся к великому князю. Все они были схвачены – и бояре, и простолюдины, – связаны веревками и брошены в темницу. Роман взял под стражу жену и детей Всеволода и тоже посадил в темницу. Узнав об этом, Всеволод Пронский начал войну против всех своих братьев.

Когда до великого князя Владимирского дошла весть о том, что Пронск захвачен обманом, он немедленно начал приготовления к войне. Он начал с того, что послал сообщение князю, который сдался Роману: «Верни мне моих людей. Верни мне всех моих людей и имущество. Ты и твой брат просили у меня помощи. Не желая покинуть вас в беде, я оказал ее вам. Теперь ты заключил мир с Романом и предал людей, которых я тебе послал». Когда пронский князь получил это письмо, Роман, боясь нападения из Владимира, сразу же отправил такие слова великому князю: «Ты наш владыка, отец и старший брат. Когда бы тебе ни была нанесена обида, мы первыми отомстим за тебя. Мы воевали с нашим братом, так как он не подчинялся нам, но не гневайся на нас за это. Мы стоим со склоненной головой перед тобой. Твои люди будут немедленно отпущены на свободу, им не причинят вреда».

Видя, что Роман от ядовитой злобы перешел к обманчивой покорности, великий князь не стал ждать ложного мира. «Честная война лучше, чем позорный мир», – заявил он посланцам Романа и отослал их. Затем он выступил на Коломну и приказал муромским воинам и пронскому князю наступать. Они переправились через Оку и на рязанской стороне оставляли за собой пустыню везде, где появлялись. Зная о состоянии дел в Рязани, половцы, которые всегда с интересом за ней наблюдали, поднялись и начали грабить рязанские земли. Земли этих вечно ссорящихся братьев подверглись всем бедам, которые мог навлечь человек. Не забывая о том, что он зять киевского князя, и помня о том, что Рязань в какой-то степени связана с черниговскими землями, Роман стал умолять черниговских князей уговорить Всеволода проявить снисходительность. Епископ Черниговский – он же и Рязанский – был послан во Владимир, где он упросил тамошнего епископа помочь ему. Двое епископов при помощи бояр киевского князя убедили Всеволода, что мир лучше всего заключать с честью. Проблема теперь заключалась в деталях. Условие Всеволода было такое: рязанские князья должны лишиться независимости и подчиниться Владимиру. Епископ уверил его, что князья честно обещали это выполнить и будут целовать крест в том, что все они будут в его воле и в будущем станут ему повиноваться. Великий князь согласился замириться. После этого он освободил всех рязанцев, находившихся в плену во Владимире, а также послов, отправленных к нему Романом, а затем назначил посольство, чтобы заключить договор в Рязани. Черниговский епископ добрался до Рязани раньше, чем послы Всеволода. Он привез подробные условия, выдвинутые Всеволодом, и оказывал влияние на переговоры, но все, что он говорил и делал, было совершенно не в том духе и не так, как договаривались во Владимире. Затем он поспешил домой в Чернигов, избегая встречи с послами великого князя. Понятно, что черниговский епископ хотел, чтобы Рязань осталась связанной в церковных делах с Черниговом и подчинялась, по крайней мере в какой-то степени, его собственному руководству.

Для Владимира было очень важно, чтобы Рязань ни в чем не подчинялась Чернигову. Владимирцы обвиняли черниговского епископа Порфирия в том, что он действует не как представитель Бога, а как хитрый политик, и сетовали на то, что мир с Рязанью не был заключен на условиях, оговоренных во Владимире. Они хотели, чтобы Всеволод разоблачил этого человека, который передал информацию во враждебном Владимиру смысле, а затем исчез. Но Всеволод не счел уместным исполнить их требования. Мир был заключен, и князья, которые поклялись признать Всеволода Владимирского «в полной мере его воли», были обязаны теперь ему подчиняться. Брат Романа Всеволод был возвращен в Пронск. Они вместе с братом вернули себе все свои земли там и правили сообща.

После этого рязанские князья все без исключения стали подчиняться Владимиру. Описанные проблемы имели место в 1185—1186 гг., и настолько крепкими оказались отношения, сложившиеся тогда, что годы спустя, когда сын Всеволода Константин короновался во Владимире, все рязанские князья приехали, чтобы принести ему вассальную присягу.

В 1184 г., снова пребывая в дружеских отношениях с Рюриком Белгородским, Давыдом Смоленским, волынскими князьями и князем Галицким, Святослав Киевский пригласил всех князей объединить с ним силы в войне против общего врага – половцев. Южные князья пообещали Святославу помощь, но c его черниговскими родными и двоюродными братьями было труднее иметь дело, чем с более дальними родственниками, из-за вопросов, затрагивающих черниговские земли. Его сыновьям были нужны территории в этом регионе, и князья, деля земли, почти всегда спорили. И все же его родные и двоюродные братья прямо не отказали ему. По их словам, план войны составлен неудобно для них; если он изменит его, то они пойдут с ним. А другие князья собрались и пришли с достаточным количеством воинов.

С киевским князем отправились в поход его сыновья Глеб и Мстислав, а также храбрый Владимир Глебович из Переяславля на Альте. Из Волыни пришел Роман Мстиславович, который привел с собой двух своих двоюродных братьев, а также менее известных князей. Из Смоленска прибыл Изяслав Давыдович, а из Белгорода – Рюрик. И Ярослав Осмомысл прислал от себя полк. Союзники под командованием Святослава сошлись с врагом у реки Орель, которую тогда половцы называли Ерела, в месте, где Ворскла и Ерела (обе реки – притоки Днепра) текли почти параллельно и близко друг к другу, образуя длинный «язык» суши, ограниченный Днепром и этими двумя речками с двух сторон и с одного конца. В те времена это место называлось просто «уголок». В этом «уголке» была завоевана великая победа.

Когда русские еще приближались к половцам, отважный Владимир Глебович – внук Святослава – попросил его позволить ему быть в первых рядах. «Позволь мне напасть на них, отец мой, – упрашивал он. – Из-за них мои земли разорены. Позволь мне пойти вперед с моими людьми и напасть на них». Но сыновья князя не согласились уступить Владимиру в храбрости, поэтому Святослав выслал вперед вместе со своим отважным внуком всех самых младших князей своей гвардии, добавив им двадцать одну сотню черкесов в качестве подкрепления, но Владимир летел с такой быстротой, что князья, отправившиеся с ним, остались позади, и он один со своим отрядом встретился с врагом в «уголке».

Многочисленный авангард половцев окружил наступающий полк Владимира и быстро послал весточку хану Кобяку – половецкому главнокомандующему, что они окружили русских. Половцы обрадовались. «Мы тут ни при чем, – сказали они. – Русские сами пришли к нам. К нам в руки идет огромное богатство, и мы возьмем его!» И с резкими, пронзительными криками они бросились сражаться. Владимир устоял перед таким яростным натиском. Самый младший из князей держался стойко и не дрогнул. Половцы, не ожидавшие такого сопротивления, были поражены и унеслись назад на своих конях с обеих сторон, чтобы нанести удар с большей силой. Тем временем хан Кобяк выдвинул сильные отряды, которые быстро помчались вперед. Хан думал, что нет других войск, кроме тех, которые сражались с ним, и приказал ударить жестко, сломать строй русских и перебить полк Владимира.

Но половцы увидели новые полки, спешившие в бой. Это были князья, которые выступили вместе с Владимиром, но Кобяк по ошибке принял их за Святослава и все его войско. Теперь сильно встревоженные половцы хотели уже сбежать с поля боя, но это второе войско не дало им этого сделать. Ожесточенная битва бушевала до тех пор, пока половцы наконец не пустились в беспорядочное бегство. В этот момент подошел Святослав с другими князьями. Победа была полной. Кобяк и двое его сыновей, а также хан Тоглый с сыном и братом были взяты в плен. Одних только ханов было взято в плен двадцать человек, а простых воинов – огромное количество. Среди ханов, павших на поле боя, главным был хан Тарсук. Сражение состоялось в понедельник 30 июня 1184 г. «Бог дал огромную победу над язычниками, и Святослав вернулся в Киев с большой славой и почестями».