Жена психиатра. Когда любовь становится диагнозом

После того как я заявила своему возлюбленному, что не буду ни разговаривать, ни видеться с ним до тех пор, пока он не закончит свои отношения с Марой, Чарльз расстался с ней в последующие сорок восемь часов. В то время я стремилась сглаживать шероховатости нашего романа, считая, что обо всем можно договориться, и сочла данный эпизод просто досадной неприятностью, которая может произойти с каждым в начале серьезных отношений.

Я подала в суд на Мару Винтерс по поводу телефонных звонков, и, когда меня вызвали, Чарльз предложил пойти вместе. Я ожидала увидеть нервную и озлобленную женщину, но она оказалась приятной тридцатилетней особой с модной стрижкой и обаятельной улыбкой. Мара казалась спокойнее меня.

Мы стояли перед судьей, которой было около шестидесяти лет. Она посмотрела на нас и произнесла: «Дамы, поверьте мне, со временем вы обе поймете, что ни один мужчина того не стоит». Служительница закона посмотрела на Мару и сказала: «Мисс Винтерс, больше никаких телефонных звонков. Дело прекращено, вы свободны».

Мы смущенно молчали и смотрели на судью. Потом улыбнулись ей, краем глаза посмотрели друг на друга и тоже расплылись в улыбке.

Выходя из здания суда, Чарльз пребывал в каком-то странно приподнятом настроении.

— Послушай, а давай поедем на ланч в Bonjour? — предложил он и приобнял меня.

— Хорошо, — ответила я, в глубине души удивляясь тому, что он ни слова не сказал о Маре.

— Чарльз, — спросила я беспечным тоном, — тебе было неприятно видеть эту женщину?

— А почему это мне должно быть неприятно? Она для меня никто. Я слышал, что в меню Bonjour появились новые блюда, так что, может быть, попробуем что-нибудь необычное.

Он рассмеялся и открыл для меня дверцу автомобиля. Я села, стараясь не думать о чувстве пустоты, которое неожиданно ощутила внутри. Чарльз вел себя так, будто Мара вообще не существовала, словно он ее никогда и не знал.

Приблизительно в то время мы Чарльзом познакомили мою близкую подругу Эллисон с его давним другом Гарри, у них закрутился роман, и мы стали часто проводить время вчетвером. В таком составе стало проще игнорировать странные «выпады» Чарльза, на которых мне не хотелось заострять внимание. Например, его манеру в один день критиковать какую-нибудь мою идею, а на следующий заявить: «У меня возникла гениальная мысль…», после чего озвучить ровно то, что я предлагала накануне. Я решила, что некоторые его черты характера я не в состоянии изменить, и уверяла себя в том, что в нем гораздо больше положительных качеств, чем этих мелких и досадных недочетов.

Однажды майским утром, когда мы с Чарльзом собирались на работу, подъехал Кен — владелец дома, который я снимала.

— Диана, привет, — сказал он. — Хорошо, что я тебя застал. Я хотел оставить тебе на подпись новый контракт. Прочитай его и, если возникнут вопросы, звони. Принципиальных изменений в тексте нет, и стоимость аренды остается той же.

— Отлично. Я с тобой свяжусь. Спасибо, что завез документы.

— До встречи.

В тот вечер после ужина Чарльз принялся читать журнал, а я достала переданный Кеном договор.

— Ты собираешься его подписывать? — спросил Чарльз.

— Ну да, меня все устраивает.

— Вот как? А мне кажется, сейчас самое время тебе переехать ко мне на ферму, чтобы жить вместе. Что скажешь?

На минуту я задумалась. Конечно, я и раньше представляла такое развитие событий и стремилась к этому, и все же сейчас мне было немного страшно.

— Давай так и сделаем, дорогой.

Чарльз разлил по бокалам вино, и мы со смехом порвали неподписанный новый контракт. А в июле, упаковав мои вещи в прицеп, взятый в аренду, отвезли все в загородный дом Чарльза.

Я обожала размеренный ритм нашей совместной жизни. Сомнения, которые я испытывала ранее, исчезли. Мне казалось, что я нашла родственную душу, что мы близки настолько, насколько это вообще возможно, но при этом я не теряю своей независимости.

Мы решили завести еще собак. Сначала это была мать Винни, старая овчарка по кличке Джинджер. Ее хозяин уже не мог заботиться о ней, поэтому предложил мне забрать собаку, и мы с радостью согласились.

Через некоторое время мы взяли маленького щенка, тоже овчарку, чтобы Винни было с кем играть. Его мы назвали Бенджамином Дизраэли, или коротко Диззи.

С тремя собаками в нашей жизни стало еще больше активного отдыха и смеха. Псы носились по заснеженным полям как угорелые. А Джинджер наблюдала за ними и иногда громко лаяла, предупреждая молодежь о том, что их поведение может быть опасным. Мы катались на санках и лыжах, а по вечерам, окруженные мохнатыми питомцами, пили перед камином горячие напитки.

Когда в Мэриленде начал сходить снег и появились первые яркие крокусы, Чарльз предложил заняться гребным слаломом на байдарках.

— В штате Мэн у меня есть приятель, который работает гидом и устраивает сплавы на байдарках. Давай я позвоню ему и спрошу, сможет ли он организовать спуск по реке Сент-Джон сразу после того, как растает снег? Сейчас много воды, следовательно, сильное течение, поэтому тебе будет совсем несложно грести. Обещаю, мы хорошо проведем время.

Я понимала, что Чарльзу очень хотелось отправиться в это путешествие.

— Звучит заманчиво, — ответила я, — но я никогда не занималась греблей на байдарках. И мне кажется, что две недели на воде — это слишком долго.

— Да тебе точно понравится! Сент-Джон — просто изумительная река. Летом она мелеет, и ее можно перейти вброд, но в начале весны, во время паводка, — совсем другое дело. По реке могут плыть огромные глыбы льда высотой до десяти метров, ломая деревья и расширяя русло.

— Все это, конечно, здорово, но я не уверена, что у меня для такого сплава достаточно сил и навыков.

— Сложные места я беру на себя, а большая часть маршрута будет простой. В основном там пороги второго уровня сложности, только пара порогов третьего уровня. Мы же с тобой плавали на байдарке, и тебе понравилось. А если тебе понравилось плавать на байдарке, тебе точно понравится гребной слалом. Давай устроим себе приключение.

Чарльз заразил меня своим энтузиазмом, и к тому же я действительно любила приключения.

— Хорошо, — ответила я, — я согласна.

Мы купили и собрали все необходимое оборудование, включая специальный стакан с подогревом для того, чтобы пить в палатке бренди после долгого дневного сплава по реке.

Поехали в Новую Англию, по пути останавливаясь в гостиницах. Добравшись до Бангора в штате Мэн, мы встретились с Бэрри, который должен был отвезти нас на то место на реке, с которого начинался сплав, и через две недели забрать в другом месте, ниже по течению реки.

Всего в нашей группе было четыре человека: гид Шон, Сюзан, которая плыла на одноместной байдарке, и мы с Чарльзом, плывшие вместе на одной байдарке. Когда мы выдвинулись в пикапе Бэрри к реке, воздух был прохладный, а небо грязно-серого цвета. Пару часов мы ехали по грунтовым дорогам, темным от растущих по обеим сторонам высоких хвойных деревьев и ольхи.

К концу дня наша группа прибыла на четвертую запруду на реке Сент-Джон, откуда должен был начаться сплав. Бэрри, Шон и Чарльз вынули из пикапа байдарки, а мы с Сюзан — все остальное оборудование. После этого Бэрри уехал и вернулся в лоно цивилизации. Пришло время устраивать лагерь. Наступал вечер. Вокруг высились огромные деревья. Мы уже много часов не ели. К счастью, Шон оказался прекрасным поваром — он быстро сообразил ужин: рагу и кукурузный хлеб, а мы с Сюзан приготовили неплохой яблочный пирог. Поев и усевшись вокруг костра, начали обмениваться историями.

— У меня есть одна история, — произнес Чарльз. — Говорят, что это правда. Жила молодая девушка, которую все называли Красивое Личико. Она была самой красивой из сверстниц и думала, что слишком хороша для молодых парней своего племени. Однажды в деревню пришел странный человек, подошел к вигваму семьи Красивого Личика и заявил, что пришел взять ее в жены. Родители девушки были против, потому что не знали чужака. Но девушка не стала слушать их и согласилась выйти за него замуж.

Красивое Личико и мужчина пошли к реке. «Аманкамек, ты не должен был приводить ее сюда!» — закричала мать мужчины, когда тот подвел девушку к реке.

Чарльз заговорил более глубоким и проникновенным голосом.

«Аманкамек? Я слышала это имя. Это же речная змея, — вспомнила Красивое Личико. В ее памяти всплыло, что так называли большую змею, умевшую менять внешность и пожиравшую женщин. — Какая же я глупая», — с содроганием подумала девушка.

Тут раздались раскаты грома, и начался дождь. Гром гремел, словно кто-то бил в огромный барабан. Небо осветила молния, и дождь превратился в ливень. Все бросились к палаткам. На нашей палатке заело застежку, и, пока мы с ней возились, успели промокнуть до нитки.

В ту ночь Чарльз спокойно спал, а я лежала в темноте, слушая шум дождя и вой ветра. «И зачем только я согласилась на этот кошмар?!» — думала я, проклиная своего спутника и все на свете. Холодная и мокрая, я хотела кричать от злости. Хотела разбудить Чарльза и заставить его вернуть нас домой.

Настало утро, а дождь еще не кончился, и ветер не стих. Тем не менее, мы свернули лагерь, сложили вещи в байдарку и переплыли на противоположную сторону запруды. Я смотрела на густой и высокий лес по обеим сторонам реки и чувствовала, что попала в капкан, из которого невозможно выбраться. Чарльз попытался со мной заговорить, но я молчала. Знала, что если открою рот, то буду только огрызаться. Когда в небе над нами пролетал вертолет, мне захотелось послать ему сигнал SOS и спастись. Пусть Чарльз один наслаждается сплавом.

В конце второго дня у меня случилось озарение. Я поняла, что ничего не могу сделать для того, чтобы изменить положение дел. У меня есть выбор: ощущать себя следующие две недели злой и несчастной и ухудшить отношения с Чарльзом или принять ситуацию такой, какая она есть, и расслабиться. В конце концов, я сама согласилась сюда приехать.

— Знаешь что, Чарльз, прости, что я ворчала все это время. Просто боялась испортить себе прическу. Но теперь я уже смирилась и готова пережить самое интересное приключение в своей жизни, — сказала я, и мы рассмеялись. Смех всегда решал наши размолвки.

Первые три дня и три ночи постоянно шел дождь, но, несмотря на это, я чувствовала себя прекрасно. Я ощущала силу течения воды при каждом гребке веслом, дующий в лицо ветер и то, что я живу здесь и сейчас. Вечером, после ужина мы с Чарльзом забирались в палатку, пили теплый бренди и смеялись.

Утром на четвертый день на нашем временном жилище лежал тонкий слой инея. Воздух был сухим и прохладным, и на заросших лесом склонах раздавались крики гагар. Дождь прекратился, и, играя отражениями на поверхности реки, выглянуло солнце.

Мы плыли все утро, остановились на обед, а остаток дня провели в лагере в другом месте, где плавали в холодной воде, ели пойманную на рыбалке форель и смеялись.

Шон, Сюзан и Чарльз решили прогуляться, а я осталась возле палатки, чтобы отдохнуть, вымыть волосы и почитать. Они отсутствовали довольно долго, а я сидела и слушала вой койотов в лесу. Я не боялась, но задумалась над тем, смогу ли выжить, если мои спутники не вернутся.

— Знаешь, — сказала я Чарльзу, когда мы в тот вечер лежали в наших спальниках, — пока вы там гуляли, мне в голову лезли странные мысли. Вдалеке выли койоты, я была одна в лесу, и ощущения у меня были самые необычные, сюрреалистичные, я бы сказала.

— Ты не испугалась?

— Нет. Просто я представила себе, как выживаю здесь в одиночку и пытаюсь не сойти с ума. А потом подумала, что многие, даже живя в обществе, испытывают такое же тотальное одиночество.

Чарльз молчал.

— Хорошо, что мы встретили друг друга, правда? — спросила я и смутилась.

Мой возлюбленный посмотрел на меня как-то странно, но я тогда не придала этому большого значения и не стала его больше расспрашивать. Я не думала, что у Чарльза есть своя внутренняя жизнь, о которой не имела никакого представления, а то, что он медлил с ответом, объяснялось тем, что он просто подбирал подходящий ответ, который бы меня устроил.

Чарльз продолжал приятно меня удивлять. Он оказался прекрасным учителем и не терял хладнокровия в сложных ситуациях. Была пара опасных моментов, во время которых я сильно испугалась, но Чарльз действовал твердо и уверенно, отчего я неизменно успокаивалась. Мы хорошо сработались и гребли в размеренном и спокойном ритме.

Наша группа пристала к берегу у деревни Аллагаш, проплыв в общей сложности чуть более 200 километров. Там нас забрал Бэрри и отвез на машине назад в Бангор. Когда он остановился на парковке, мы вышли и выглядели так, будто провели в лесу несколько месяцев. Я и Чарльз переложили наше снаряжение из машины Бэрри в свою.

В Мэриленд мы возвращались через штат Новая Англия.

— Ты знаешь, — заметил Чарльз, — мне кажется, что мы прекрасно сработались. Грести вдвоем и не ругаться во время путешествия не так-то просто, но у нас с тобой все прошло без проблем.

Я промотала в голове, словно пленку, наш двухнедельный сплав. Мы пережили дождь, преодолели по воде большое расстояние, веселились, пили бренди по вечерам при свете свечи. Во время спуска по реке я многое узнала про саму себя и про Чарльза. Это был один из лучших отпусков в моей жизни.

Мы заехали за собаками, которых оставляли у соседей, и, добравшись домой, свалились от усталости. Вся следующая неделя была рабочей, а в субботу был запланирован поход в наш любимый ресторан на ужин. На столике, который мы забронировали, стоял букет желтых цветов. Сперва я подумала, что это просто украшение, но потом поняла, что цветы для меня, и увидела в них записку со словами: «Ди, я хочу провести с тобой всю свою жизнь. Ты выйдешь за меня замуж? Я тебя люблю. Ч.».

Я посмотрела Чарльзу в глаза, улыбнулась, обняла и поцеловала долгим и страстным поцелуем.

— Да, я хочу быть твоей женой. Навсегда.

Следующие несколько месяцев мы были заняты подготовкой к свадьбе: вручную делали открытки-приглашения, придумывали дизайн площадки и детали церемонии, которая должна была пройти на улице перед домом. Летом собирали виноград, малину и ежевику, замораживали ягоды для того, чтобы подать их к праздничному столу.

Наступил сентябрь, и по прогнозу погоды сообщили, что в день нашей свадьбы ожидается ураган. За тридцать шесть часов до события небо заволокло тучами. Сначала они были серыми, а потом стали зловеще-черными. Все притихло перед бурей. Собаки волновались, лаяли и бегали кругами. Поднялся вихрь, становившийся с каждой минутой все сильнее, и вот, наконец, послышался первый раскат грома.

Всю ночь дул сильный ветер. Огромные капли дождя били в стекла. Ставни, которые мы забыли закрыть, бились о каменные стены. Три наши мохнатые собаки забились под кровать. Оборвало провода, и не было ни света, ни телефонной связи. Мы с Чарльзом зажгли свечи, слушали завывание за окном и гадали, состоится ли завтра наша свадьба и сколько человек из общего числа приглашенных отважатся прийти.

Утром ливень прекратился, тучи постепенно унесло, и небо прояснилось. Мы поставили свадебный шатер, украсили все цветами. Один за другим приехали гости — все, кого мы приглашали! Без опозданий доставили праздничный торт.

Церемония получилась простой и элегантной. Бело-зеленый шатер стоял в окружении заросших виноградом арок и покрытых ягодами кустов ежевики. На заднем плане виднелись красные амбары и столетний каменный дом. Мы сами написали слова ктубы — еврейского брачного договора, или клятвы. Верх традиционного иудейского свадебного шатра я сшила своими руками. Мой приятель, джазовый саксофонист Стэн, прилетел из Сан-Франциско и играл во время церемонии.

Шеи собак были украшены красными бантами, и в конце вечеринки животных выпустили из загона, чтобы они могли пообщаться с гостями.

Медовый месяц мы провели в Калифорнии, где предавались безделью, а потом вернулись к обычной жизни, которая была большей частью мирной и гармоничной. Иногда Чарльз делал или говорил что-нибудь, что вызывало во мне определенные сомнения, но я считала, что в любых отношениях встречается недопонимание, у людей бывают недостатки. Особенно в моей памяти остался один эпизод, который произошел сразу после медового месяца.

Это было утро понедельника, я чувствовала себя неважно, скорее всего, из-за небольшой температуры. Мне захотелось позвонить начальнику и попросить поработать в этот день удаленно, но я должна была непременно отвезти в больницу кое-какие документы, которые брала на выходные домой. Я аккуратно спросила Чарльза, не смог бы он отвезти их вместо меня, на что муж довольно раздраженно ответил:

— И ты говоришь мне об этом за десять минут до выхода? Я не могу опоздать и не могу отменить намеченные встречи. О таких вещах надо предупреждать заранее!

— Ты вообще слышишь себя? Как я могла заранее предвидеть, что заболею? Вчера я чувствовала себя прекрасно!

Чарльз закатил глаза и вышел из дома. Я повезла бумаги сама, а потом вернулась домой с температурой еще выше, чем утром.

Вечером муж вернулся домой, увидев, что я работаю в гостиной, молча прошел на кухню и через пять минут возвратился с кружкой чая (которую заварил для себя) и сел рядом.

— Ну как, сейчас у тебя настроение получше будет? А то утром ты была злая, как Винни, когда отбираешь у него кость, — с этими словами Чарльз усмехнулся, отхлебнул чай и раскрыл свой журнал. О моем самочувствии он так и не спросил.

В тот момент у меня появилась мысль: «Муж любит меня здоровой и веселой. Если я буду лежать больная, он, скорее всего, просто бросит меня».

Глава 4

Я обожала нашу деревенскую жизнь, но дорога на работу занимала слишком много времени. Если я уходила из больницы вовремя, то приезжала домой около восьми, уставшая и раздраженная. А если приходилось задерживаться, то вообще могла вернуться только ночью. Поэтому, когда мы с Чарльзом заводили разговор на тему покупки собственного дома, я настаивала на том, чтобы переселиться поближе к городу. Он же мечтал остаться «в глуши».

Муж все больше продвигал идею нам обоим набрать себе клиентов и работать дома. Для него частная практика стала бы естественным этапом в карьере, чего я не могла сказать о себе. Рассматривая свое профессиональное развитие с разных сторон, я понимала, что везде больше проиграю, чем выиграю.

Однако у Чарльза имелся просто убийственный аргумент.

— А как же дети, Ди? Разве ты не хотела бы, чтобы они росли на ферме, среди собак и лошадей? Срывали фрукты прямо с деревьев, носились по полям? Разве было бы не здорово наблюдать за играми детей из окна своего домашнего офиса? Или ты предпочитаешь везти их по пробкам в ясли, где они пробудут весь день с чужими людьми, пока вечером ты не заберешь их, уставшая и злая?

Я готовила свои аргументы в пользу городской жизни и считала Чарльза эгоистом. А теперь получалось, что это определение больше подходит мне.

— Это блестящая идея — жить на ферме, дорогой. Ты, конечно же, прав.

И мы начали искать идеальный дом. Мне нравился каждый второй предложенный риелтором вариант, но у Чарльза было слишком много требований. В какой-то момент я перестала вмешиваться, понимая, что у него в голове уже сложилась картинка и муж не согласится на компромисс. Супруг искал жилье, расположенное вдали от всех остальных домов, в котором он мог бы создать свой собственный мир. То есть наш мир.

Однажды вечером я вернулась с работы и услышала, как Чарльз разговаривает по телефону в гостиной.

— Отлично! И когда мы можем его посмотреть?.. А завтра никак не получится?

Я поняла, что муж общался с нашим риелтором Тимом.

— Мне кажется, это тот самый дом, — произнес Чарльз, повернувшись ко мне и широко улыбаясь. — Небольшой коттедж плюс четыре акра земли. Есть возможность докупить землю, если появится желание.

Тим перезвонил через десять минут и сообщил, что дом можно посмотреть завтра утром.

— У меня очень хорошее предчувствие, — сказал Чарльз. — Давай откроем бутылку вина.

В ту ночь мы занимались любовью. Муж вел себя менее пассивно, чем обычно. Он не только инициировал секс, но и был гораздо более внимательным и не отвернулся после полового акта к стенке, как чаще всего случалось с ним в последние месяцы.

Тим заехал за нами утром и повез по знакомым извилистым дорогам в сторону города. Мы проезжали мимо ферм, где разводили лошадей и паслись кобылы с жеребятами. Путь лежал по холмистой сельской местности мимо зеленых пастбищ, на которых блеяли овцы. Свернув с трассы, переехали небольшой мост через бурный ручей, и с полкилометра дорога шла через лес. Чарльз взял меня за руку. В конце концов мы увидели небольшой коттедж желтого цвета. Дом окружали поля кукурузы, за ними росли огромные дубы, а еще дальше виднелись холмы, поросшие раскачивающимися на ветру лютиками. Единственным строением рядом, помимо самого коттеджа, было разваливающееся брошенное жилище на вершине отдаленного пригорка. Возле этого дома стояли два грациозных оленя, но, увидев, как мы выходим из машины, они убежали.

В коттедже были две спальни, довольно современная кухня, гостиная, столовая и большая красивая веранда. Кроме этого, на территории находился просторный огороженный загон для лошадей, с сараем, а также курятник. Продававшая дом семья была готова оставить нам семь кур и любимца их дочери — петуха Мистера Дудл-Ду.

— Было бы здорово каждое утро есть свежие яйца, которые несут куры на свободном выгуле, правда, Ди?

Забегая вперед, скажу, что Чарльз ни разу не собрал свежие яйца сам — куры стали полностью моей обязанностью.

— Ну не знаю, я никогда не думала о курицах, но мне хотелось бы иметь лошадь, — ответила я, мечтательно осматривая загон и представляя себя в седле.